Основы организации производства
[1] Впоследствии С. Л. Рубинштейн глубоко и оригинально проанализировал философско-психологическую проблему идеального. По его мнению, характеристика психического как идеального относится, строго говоря, лишь к продукту или результату психической деятельности, а не ко всему психическому в целом (см. его философско-психологический труд «Бытие и сознание». М 1957. Гл. II. § 2. О психическом как идеальном. С. 41—54.). В советской литературе это первая большая работа, в которой в рамках философско-психологической теории систематически разработана категория идеального. (.Примеч. сост.) [2] В дальнейшем С. Л. Рубинштейн значительно углубил свою трактовку субъективного (см. егс «Бытие и сознание». Гл. II. § 3. О психическом как субъективном. С. 54—70). (Примеч. сост.) [3] Развивая впоследствии эту идею о «механизме» осознания, С. Л. Рубинштейн следующим образом конкретизировал ее в отношении мышления: исходный всеобщий «механизм» мышления как процесса состоит в том, что в процессе мышления познаваемый объект включается во все новы связи и в силу этого выступает во все новых качествах, которые фиксируются в новых понятия и понятийных характеристиках; из объекта тем самым как бы вычерпывается все новое содержание; он как бы поворачивается каждый раз другой своей стороной, в нем выявляются все новые свойства (подробнее см.: Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. С. 98-99; его же. Бытие и сознание. С. 278). (Примеч. сост.)
[4] Продолжая свою критику интроспекционизма, С. Л. Рубинштейн позднее пришел к выводу о необходимости принципиально различать обычно отождествляемые самонаблюдение и интроспекцию. По его мнению, самонаблюдение есть факт; оно — наблюдение, направленное человеком на самого себя, на самопознание, а интроспекция — это определенная (причем порочная) трактовка, бесспорно, существующего самонаблюдения. «Суть интроспекционизма... не в том, что в нем познание субъекта направлено на самого себя. Никак не приходится отрицать возможности и необходимости самопознания, самосознания, самоотчета в целях самоконтроля. Направленность на самого себя в интроспекции — не исходная, не основная, не определяющая, а производная черта. Смысл интроспекции — в утверждении самоотражения психического в самом себе...» (Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. С. 65-66). Можно предположить, что такое различение интроспекции и самонаблюдения имело целью, в частности, сохранить и защитить последнее в качестве возможного, необходимого и объективного метода психологического познания. Это было особенно важно в 50-е гг. (автор в это время закончил и опубликовал цитируемую здесь монографию «Бытие и сознание»), потому что после так называемой Павловской сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР в 1950 г. в директивном порядке началась безудержная физиологизация психологической науки. В результате собственно психологические методы и методики исследования (прежде всего самонаблюдение) были объявлены ненаучными и подлежали замене чисто физиологическими методами как якобы единственно объективными и научными. (Примеч. сост.) [5] К числу крайних и наиболее последовательных представителей интроспекционизма С, Л. Рубинштейн относил прежде всего отечественного психолога Н. Я. Грота и американского психолога Э. Титченера (см.: Грот Н. Я. Основания экспериментальной психологии / Вундт В. Очерк психологии: Введение. М., 1897; Титченер Э. Б. Учебник психологии. М., 1914). (' Примеч. сост.) [6] К. Маркс очень ярко это выразил, говоря о глазах и ушах, что это •«органы, которые отрывают человека от пут его индивидуальности, превращая' его в зеркало и эхо вселенной» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 75). [7] Спиноза Б. Избранные произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 426, доказательство теоремы 21: «Эта идея души соединена с душою точно так же, как сама душа соединена с телом».
[8] Проведенный С. Л. Рубинштейном анализ связей психики с мозгом и с внешним миром стал одним из объектов резкой критики в период обсуждения и осуждения 2-го издания «Основ общей психологии» на рубеже 40—50-х гг. С. Л. Рубинштейн был несправедливо обвинен в космополитизме (в «преклонении перед иностранщиной», в недооценке и даже отрицании успехов отечественной науки, в частности физиологического учения И. П. Павлова) и снят со всех постов. В ходе этой антикосмополитической кампании некоторые психологи (А. Н. Леонтьев и другие) публично критиковали автора «Основ...» за то, что вся его монография якобы пронизана дуалистическими идеями так называемой двойной детерминации психики: с одной стороны, психика определяется изнутри — органическим субстратом, мозгом (такова внутренняя детерминация); с другой стороны, она определяется извне — отражаемым объектом (внешняя детерминация). Однако критика легко опровергается. С. Л. Рубинштейн с самого начала (в частности, на комментируемых страницах) специально оговаривает, что, с его точки зрения, вообще не может быть и речи о рядоположном существовании двух разнородных и не взаимосвязанных детерминации. Подобной рядоположности просто нет, поскольку ведущим, определяющим является развитие образа жизни, в процессе изменения и перестройки которого происходит развитие организмов и их органов (в том числе мозга) вместе с их психофизиологическими функциями. Эту главную идею С. Л. Рубинштейн последовательно реализует в «Основах общей психологии». Ту же идею С. Л. Рубинштейн разработал на методологическом уровне в своей следующей монографии «Бытие и сознание», основываясь на выдвинутом им философском монистическом принципе детерминизма: внешние причины всегда действуют только через внутренние условия (т. е. в данном случае через специфические закономерности развития индивида, человека, организма, его мозга). Он подчеркивает, что «никак не приходится обособлять и противопоставлять одно другому — отношение психического к мозгу и к внешнему миру... Психическая деятельность — это деятельность мозга, взаимодействующего с внешним миром, отвечающего на его воздействия... Только правильно поняв связь психического с внешним миром, можно правильно понять и связь его с мозгом... Мозг — только орган, служащий для осуществления взаимодействия с внешним миром организма, индивида, человека. Сама деятельность мозга зависит от взаимодействия человека с внешним миром, от соотношения его деятельности с условиями его жизни, с его потребностями... Мозг — только орган психической деятельности, человек — ее субъект* («Бытие и сознание». С. 5, 7). (Примеч. сост.)
[9] См.: К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 42. С. 123.
[10] ' Приводимый далее фрагмент из книги С. Л. Рубинштейна «Бытие и сознание» (М., 1957, с. 255—264) дает представление о существенной эволюции воззрений С. Л. Рубинштейна на предмет психологической науки. В монографиях «Основы психологии» (1935) и «Основы общей психологии» (1940, 1946) автор разрабатывал принцип единства сознания (вообще психики) и деятельности, систематически не дифференцируя в самой психике объективно присущие ей два аспекта: психическое как процесс и как продукт (результат) указанного процесса. Отсюда обобщающие формулировки: человек и его психика проявляются, формируются (и изучаются) в деятельности; психология изучает психику в закономерностях ее развития и т. д. При этом деятельность обычно понимается строго однозначно — как практическая и теоретическая деятельность субъекта. Однако позднее — в неопубликованной книге «Философские корни психологии» (1946) и особенно в выросшей из нее монографии «Бытие и сознание» (1957), а также во всех последующих рукописях, книгах и статьях — С. Л. Рубинштейн систематически вычленяет в психике ее процессуальный аспект, доказывая, что именно процесс есть основной способ существования психического (другие способы его существования — результаты психического процесса и психические свойства, состояния и т. д.). (Примеч. сост.)
[11] Деятельность в этом смысле означает функционирование органа. Характеристика функции органа как деятельности подчеркивает роль в его функционировании взаимодействия организма со средой в отличие от трактовки функции как отправления органа, детерминированного якобы только изнутри.
[12] Их мы обычно разумеем, говоря о психических явлениях.
[13] Понятие аффекта берется здесь в смысле не современной патопсихологии, а классической философии XVII—XVIII столетий (см., например, у Б. Спинозы).
[14] Павлова А. Дневник матери. М., 1924; Рыбникова-Шилова В. А. Мой дневник: Записи о развитии ребенка от рождения до 3, 5 лет: В 2 ч. Орел, 1923; Стачинская Э. Дневник матери. M»r-L924 [15] Дарвин Ч. О выражении ощущений у человека и животных // Собр. соч.: В 3 т. М.; Л., 1927> -Т. 2. Кн. 2. [16] См. сб. «Ученые записки кафедры психологии Гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена». Т. 18, 34 и 35.
[17] Декарт Р. Начала философии. Ч. I, § 9 // Избр. произв. М., 1950. С. 429.
[18] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 143.
[19] Локк Дж. Опыт о человеческом разуме // Избр. философ, произв.: В 2 т. М., 1960. Т. 1. С. 60 [20] Маркс К„ Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 599.
[21] Маркс К„ Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 599-600.
[22]Тот же Чарльз Белл явился, между прочим, и автором замечательного трактата о выразительных Движениях.
[23] Watson J. В. Psychology as the behaviorist views // Psychological Review. 1931. V. 20.
[24] См.: Рубинштейн С. Л. Необихевиоризм Тольмана // Ученые записки кафедры психологии Гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена. Л., 1939.
[25] 2 См.: Tolman Ed. Ch. Purposive Behavior in Animals and Men. N. Y; L., 1932. [26] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 439.
[27] Wallon A. Le probleme biologique de la conscience // G. Dumas (ed.) Nouveau Traite de Psychologie. P., 1930. Т. 1. Во многом по-иному, чем в означенной статье, поставлены основные философские, методологические проблемы психологии в позднейшей работе того же автора — в его вводных установочных статьях к «La vie mentale» в «Encyclopedic Francaise» (т. VII), где Дана новая интересная их трактовка.
[28] Ломоносов М, В. Краткое руководство к красноречию, книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненное в пользу любящих словесные науки. СПб., 1816. С. 11.
[29] Потебня А. А. Мысль и язык. М., 1862. С. 21.
[30] ' Теперешний НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР. (Примеч. сост.)
[31] В этом своем критическом анализе культурно-исторической теории высших психологических функций, разработанной Л. С. Выготским и его учениками (как и в анализе всех вообще теорий), С. Л. Рубинштейн выступает прежде всего в качестве методолога и теоретика, выделяющего наиболее общий концептуальный каркас и исходную логику рассматриваемых им теорий. По мнению С. Л. Рубинштейна, культурно-историческая теория как целостная концепция страдает от противопоставления «культурного» и «натурального», что, однако, не исключает ее достижений в конкретных областях психологии. В последующих главах он раскрывает эти достижения и недостатки применительно к частным разделам психологической науки. Уже после смерти С. Л. Рубинштейна был проведен систематический сопоставительный анализ его концепции и теории Л. С. Выготского, подтвердивший справедливость общей оценки С. Л. Рубинштейном культурно-исторической теории (см.: Брушлинский А. В. Культурно-историческая теория мышления. М., 1968; Будилова Е. А. Философские проблемы в советской психологии. М. 1972). (Примеч. сост.)
[32] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 317.
[33] Позднее Рубинштейн уточнит это определение и скажет, что нервная система, мозг являются механизмами психики, а последняя — регулятором поведения, а само поведение и деятельность осуществляются человеком (см. Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959. С. 19, 25 и др.). (Примеч. сост.)
[34] Эволюция и психика. М., 1923. С. 8.
[35] В своем анализе биологических основ психического развития С. Л. Рубинштейн, продолжая лучшие традиции научной школы А. Н. Северцова и его последователя И. И. Шмальгаузена, разрабатывает принципиально важную идею о формообразующей роли функций, осуществляющейся через естественный отбор. Вместе с тем легко понять, что в условиях 40-х гг. С. Л. Рубинштейн не мог не упомянуть и ламаркистскую точку зрения Т. Д. Лысенко. Делает он это предельно кратко, сразу же переходя к дальнейшему и явно сочувственному рассмотрению работ А. Н. Северцова и И. И. Шмальгаузена. Для того чтобы правильно оценить комментируемые здесь страницы «Основ общей психологии», необходимо учитывать, как они были поняты и за что критиковались в конце 40-х гг. А. Н. Леонтьев писал, что автор «излагает как равноправные обе диаметрально противоположные друг другу теории: теорию морганистскую и теорию, развиваемую Т. Д. Лысенко» (Леонтьев А. Н. Важнейшие задачи советской психологии в свете итогов сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук // Советская педагогика. 1949. № 1. С. 76-85). П. И. Плотников резко осудил С. Л. Рубинштейна за то, что он «поднимает на щит и восхваляет» И. И. Шмальгаузена (см. рецензию " •И. Плотникова на «Основы общей психологии» в: Советская педагогика. 1949. № 4. С. 11— 19). (Примеч. сост.)
[36] Данное положение весьма существенно тем, что здесь С. Л. Рубинштейн указывает на философский первоисточник трактовки психики как оперирования знаками и символами — ее принадлежность Э. Кассиреру. Концепция субъекта, разработанная С. Л. Рубинштейном в марбургской Диссертации, позволила ему позднее сделать существенные коррективы в знаково-символической трактовке психики: 1) ограничив ее значение ролью речи; 2) указав, что существенно не только происходящее с помощью знаков выделение субъекта из действительности, но и устанавливаемая субъектом его связь с ней; 3) отметив, что по мере проникновения субъекта в действительность расширяется внутренний план его психики. Эти коррективы позволяют сопоставить общефилософские взгляды С. Л. Рубинштейна на роль знаков в соотнесении субъекта с действительностью, диалектику внешнего и внутреннего со знаково-символической концепцией Л. С. Выготского в психологии. (Примеч. сост.)
[37] В этом положении - в еще не развитом виде - содержатся истоки той концепции детерминизма, которую С. Л. Рубинштейн разработал в 50-е гг. и представил в книге «Бытие и сознание». Этим положением не только отрицается бихевиористская схема, согласно которой организм якобы реагирует на все внешние воздействия, не только указывается на его избирательность, но и определяется принцип этой избирательности - значимость, которая не совпадает с биологической и физиологической возможностью организма воспринять и дифференцировать внешние воздействия. (Примеч. сост.) [38] Эта мысль нашла яркое выражение у акад. А. А. Ухтомского (см. его статьи в: физиологический журнал СССР. 1938. Т. XXIV. Вып. 1-2).
[39] Богатейший материал об инстинктах содержат труды В. А. Вагнера, как специальные (Водяной паук. М., 1900; Городская ласточка. СПб., 1900), так и обобщающие (Биологические основания уравнительной психологии. СПб.; М., 1913. Т. I, II; Этюды по эволюции психических способностей. М., 1924-1929. 11 выпусков).
[40] Положение, что биологические закономерности не упраздняются, а «снимаются», т. е. сохраняются в преобразованном виде, чрезвычайно существенно как принципиальная позиция С. Л. Рубинштейна в свете последующей дискуссии в советской психологии о соотношении биологического и социального, непосредственно касавшейся природы способностей, а более глубоко — соотношения социального и биологического (как наследственного, генетического и в широком смысле природного). В последующем анализе этой проблемы, который был связан с изучением «Философско-экономических рукописей 1844 г.», С. Л. Рубинштейн подчеркнул диалектику природного и общественного в философском плане. «Первично природа детерминирует человека, а человек выступает как часть природы, как естественное или природное существо» (Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959. С. 204—205). Это в свою очередь не исключало для него обратной зависимости — природы от человека (и окружающей человека природы, и его собственной «телесной» или «чувственной», по выражению К. Маркса, природы). Более того, только понимание общественного способа развития природы человека (превращение его зрительного восприятия в эстетическое, превращение его движения в пластику и язык танца) дает возможность раскрыть совершенно новое качество, в котором выступает биологическое, становясь на уровне человека природным. Абсолютизация социальной детерминации человека приводит к двум методологическим просчетам: к упразднению специфики биологии человека (с настоятельным требованием восстановить которую выступил позднее Б. Г. Ананьев) и почти одновременно к переносу при генерализации павловской теории на всю психологию закономерностей биологии животных (и их высшей нервной деятельности) на биологию человека, что также фактически нивелировало специфику последней. Рефлекторные закономерности высшей нервной деятельности животных хотя и выявлялись по принципу связи организма со средой, при переносе на человека (в виде рефлекторных основ психики вообще) специфика этого принципа (как опосредующего возможность переноса основания) в них не учитывалась, а лишь дополнялась учением о второй сигнальной системе. (Примеч. сост.)
[41] Попытку дать такую историю развития форм отражения и форм деятельности предпринял А.Н.Леонтьев в своей докторской диссертации «Развитие психики» (1940; см. также его книгу «проблемы развития психики». М., 1972).
[42] Положение С. Л. Рубинштейна об обусловленности психического развития животных общими закономерностями биологического развития организмов, происходящего при взаимодействии последних с окружающей средой, и соответственно об обусловленности психики — ее форм — образом жизни существенно отличается от позиции по этому вопросу А. Н. Леонтьева. В своем выступлении в 1947 г. при обсуждении книги А. Н. Леонтьева «Очерк развития психики» Л. Рубинштейн четко сформулировал это различие: «В анализе развития психики животных проф. Леонтьев неизменно исходит из форм психики — сенсорной, перцептивной, интеллектуальной — с тем, чтобы, отправляясь от них как от чего-то определяющего, идти к анализу поведения тех или иных животных, вместо того чтобы исходить из их образа жизни и прийти к формам психики как чему-то производному» (частный архив С. Л. Рубинштейна). (Примеч. сост.)
[43] См.: Боровский В. М. Психическая деятельность животных. М.; Л., 1936.
[44] См.: Ладыгина-Котс Н. Н. Приспособительные моторные навыки макака в условиях эксперимента. М., 1928. [45] См. Войтонис Н, Ю. Характерные особенности поведения обезьян // Антропологический журнал. 1936.№ 4; Поведение обезьян со сравнительной точки зрения // Фронт науки и техники.1937.№ 4.
[46] См.: Маркс К. Капитал. Т. t. Гл. 5. § 1 // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 23. С. 188-189.
[47] Фрагмент из книги С, Д. Рубинштейна «Принципы и пути развития психологии». М.", 1959.
[48] Сравнение позиции С. Л. Рубинштейна с позицией другого известного психолога - Д. Н. Узнадзе по вопросу о формировании потребности как отвлеченной от непосредственных побуждений индивида позволяет лучше понять сложный диалектический процесс ее формирования. Отношение субъекта к действительности, появляющееся в результате отрыва от собственных побуждений, Д. Н. Узнадзе называл объективацией и связывал ее с переключением собственной потребности на детерминацию потребностями других людей. Он также связывает способность руководствоваться логикой объекта с абстрагированием от его значимости для удовлетворения собственной потребности. «Совершенно естественно, - пишет по этому поводу Д. Н. Узнадзе, - что, направляя свою деятельность на явления и вещи, объективированные мною, я получаю возможность при манипуляции с ними руководствоваться не какой-нибудь из практически важных для меня особенностей, а рядом объективных данных их свойств» (Узнадзе Д. Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961. С. 192). Сначала, на первом уровне, происходит абстрагирование непосредственных потребностей индивида и закладывается возможность руководствоваться в своих действиях потребностями других людей. Однако сказанное не означает, что при этом личность не руководствуется собственными потребностями, интересами и т. д., что происходит полное абстрагирование от собственных потребностей. Сознательность (или осознанность) личностных потребностей предполагает возможность их постоянного соотнесения с интересами общества и других людей и степень согласования, соединения личных и общественных потребностей. (Примеч. сост.)
[49] Фрагмент из книги С. Л. Рубинштейна «Быте и сознание». М., 1957. С. 233—238. Проблема социальной детерминации психики была конкретизирована С. Л. Рубинштейном в книге «Бытие и сознание», из которой приводится соответствующий фрагмент. (Примеч. сост.)
[50] Общую диалектико-материалистическую трактовку сознания, связанную со способом существования человека, С. Л. Рубинштейн дает в книге «Бытие и сознание» (М., 1957. С. 272—276, 280), фрагмент из которой приводится. (Примеч. сост.)
[51] Здесь С. Л. Рубинштейн пользуется общепринятым в мировой психологии понятием созревания, но впоследствии он перестал его употреблять, поскольку это понятие предполагает трактовку развития как имманентного процесса. (Примеч. сост.)
[52] С. Л. Рубинштейн имеет здесь в виду прежде всего следующие идеи Л. С. Выготского, разработанные последним в 1933 г. и в начале 1934 г.: «...процессы обучения пробуждают в ребенке ряд процессов внутреннего развития, пробуждают в том смысле, что вызывают их к жизни, пускают их в ход, дают начало этим процессам... Обучение создает зону ближайшего развития ребенка» (Выготский Л. С. Умственное развитие детей в процессе обучения. М.; Л., 1935. С. 132, 134). По мнению Л. С. Выготского, как известно, самым существенным симптомом детского развития является не то, что ребенок делает самостоятельно, а лишь то, что он выполняет в сотрудничестве со взрослыми, при их помощи. Этим и характеризуется зона ближайшего развития, создаваемая в ходе обучения. Тем самым проведено существенное различие между детьми, которые делают что-либо самостоятельно, без помощи со стороны, и детьми, делающими что-либо с помощью взрослых. В дальнейшем С. Л. Рубинштейн продолжил свой анализ этих идей Л. С. Выготского и его последователей и пришел к следующему выводу: «Обычно испытуемых делят на тех, которые могут, и тех, которые не могут самостоятельно, без чужой помощи решить задачу. Эта альтернатива недостаточна, чтобы проникнуть во внутренние закономерности мышления. К тому же это фиктивное, метафизическое разделение. Умение самостоятельно решить данную задачу предполагает умение использовать данные прошлого опыта, решение других задач. Существенное значение имеет дальнейшее подразделение испытуемых, в распоряжение которых предъявлялись дополнительные средства для решения стоящей перед ними задачи, на тех, кто в состоянии и кто не в состоянии их освоить и использовать как средство дальнейшего анализа. В ходе мышления непрерывно те или иные данные, сообщаемые субъекту другими или обнаруживаемые им самим, — сначала внешние по отношению к мыслящему субъекту, к процессу его мышления — становятся звеньями мыслительного процесса; результаты произведенного субъектом анализа этих данных превращаются в средства дальнейшего анализа стоящей перед ним задачи. Какие данные (подсказки, вспомогательные задачи и т. п.) человек в состоянии использовать, зависит от того, насколько продвинут его собственный анализ задачи» (.Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. С. 82—83). Так, С. Л. Рубинштейн совсем конкретно реализует в психологии мышления и обучения свой уже упоминавшийся выше принцип детерминизма: внешние причины (в частности, помощь со стороны) действуют только через внутренние условия, т. е. в зависимости от того, насколько человек, решающий задачу, самостоятельно продвинулся вперед в ее анализе. Эта фундаментальная закономерность мышления была подробно раскрыта в 50-е гг. в экспериментальных исследованиях Л. И. Анцыферовой, А. М. Матюшкина, К. А, Славской и других учеников
|
