Между безмерной доисторией и неизмеримостью будущего лежат 5000 лет известной нам истории, ничтожный отрезок необозримого существования человека»8887 Ясперс К. Истоки истории и ее цель//Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.С. 29. 8Я Там же. С. 28. 89 Шиллер И.-Ф. В чем состоит изучение мировой истории и какова цель этого изучения//Шиллер И.-Ф. Собр. соч.: В 8 т. Т. VII. Исторические работы. М.; Л., 1937. С.607. тельствах, то Ясперс время до возникновения письменной документации называет «доисторией», а «историческим» называет время «письменной документации». Хотя тут же заявляет: «Ее [историю. — М. Р.] нельзя ограничить ни с той, ни с другой стороны, чтоб обрести тем самым замкнутую картину, полный самодовлеющий ее образ». Но все же такая постановка проблемы позволяет выявить специфику собственно исторического как особого состояния культуры. И сам Ясперс пишет: «Принципиально иным становится историческое сознание с того момента, как начинает опираться на эмпирические данные и только на них». При этом к эмпирическим данным можно относиться по-разному, что мы и могли наблюдать на протяжении XVIII-XIX вв. «Эмпирическая картина истории перед лицом этого необозримого многообразия может свестись к простому выявлению отдельных закономерностей и нескончаемому описанию множества событий... Но можно стремиться и к сознанию единой обобщающей картины мира в ее целостности... Каждый, кто обращается к истории, невольно приходит к этим универсальным воззрениям, превращающим историю в некое единство. Эти воззрения могут быть некритичными, более того, неосознанными и поэтому непроверенными. В историческом мышлении они обычно являются само собой разумеющимися предпосылками [выделено мной. - М. Р.]»90. Именно этот вывод о неизбежности прихода к «универсальным воззрениям» принципиально важен для миросозерцания XX в. Ясперс ставит задачу — «набросать схему некой целостной исторической картины» и формулирует исходную посылку своей конструкции: «При создании этой схемы я исходил из уверенности, что человечество имеет единые истоки и общую цель. Эти истоки и эта цепь нам неизвестны, во всяком случае, в виде достоверного знания... В философском осмыслении мы пытаемся приблизиться к тому и другому, к истокам и к цели». Ясперс, как и многие его предшественники (например, Кант, Шиллер и Гегель), убежден, что для обнаружения смысла исторического процесса в огромном количестве разнообразных эмпирических данных необходима «путеводная нить», необходима системообразую- 1 Ясперс К. Указ. соч. С. 29~30.
щая идея, в соотнесении с которой и рассматривается эмпирический материал: «Смысл... доступной эмпирическому познанию мировой истории — независимо от того, присущ ли он ей самой или привнесен в нее нами, людьми, — мы постигаем, только подчинив ее идее исторической целостности. Эмпирические данные мы рассматриваем под углом зрения того, насколько они соответствуют идее единства или противоречат ей. И тогда перед нашим взором разворачивается такая картина исторического развития, в которой к истории относится все то, что, во-первых, будучи неповторимым, прочно занимает свое место в едином, единственном, процессе человеческой истории и, во-вторых, является реальным и необходимым во взаимосвязи и последовательности человеческого бытия»91. В русле свойственной XX в, тенденции преодоления европоцентризма Ясперс задается целью выйти за пределы философии истории, сформировавшейся на основе христианского вероучения: «Ось мировой истории, если она вообще существует, может быть обнаружена только эмпирически, как факт, значимый для всех людей, в том числе и для христиан. Эту ось следует искать там, где возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть; где с поразительной плодотворностью шло такое формирование человеческого бытия, которое, независимо от определенного религиозного содержания, могло стать настолько убедительным — если не своей эмпирической неопровержимостью, то во всяком случае некой эмпирической основой для Запада, для Азии, для всех людей вообще, — что тем самым для всех народов были бы найдены общие рамки понимания их исторической значимости. Эту ось мировой истории следует отнести, по-видимому, ко времени около 500 лет до н.э., к тому духовному процессу, который шел между 800 и 200 гг. до н.э. Тогда произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день [выделено мной. — М. Р.]. Это время мы вкратце будем называть осевым временем»", Ясперс выделяет совокупность значимых фактов духовной жизни, имевших место в Китае, Индии и на Западе, возникших независимо друг от друга в краткий (по масштабам истории) период и позволяющих подтвердить значимость «осевого времени». К ним относятся возникновение всех направлений китайской и индийской философии (творчество Конфуция, Лао-цзы, жизнь Будды), учение Заратустры в Иране, пророчества Илии, Исайи, Иеремии и Второисаии в Палее- 41 Ясперс К. Указ. соч. С. 31. «Там же. С. 32. тине, творчество Гомера, Фукидида, Архимеда, философия Парме-нида, Гераклита, Платона. Эти факты, по мнению Ясперса, свидетельствуют о формировании современного типа мышления: «В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности»'3. Ясперс характеризует происходящие в «осевое время» изменения как одухотворение'. «...человек выходит за пределы своего индивидуального существования, сознавая свое место в целостности бытия». Ясперс осознает, что первоначально изменения происходят в отдельных личностях: «В те времена дистанция между вершинами человеческих возможностей и массой была чрезвычайно велика. Однако то, чем становится единичный человек, косвенным образом изменяет всех людей. Человечество в целом совершает скачок». Но от этих первоначально немногочисленных изменений духовного мира отдельных личностей зависят существенные социальные перемены: «Новому духовному миру соответствует определенное социальное устройство... <...> Эпоха, в которой все это происходило на протяжении веков, не была периодом простого поступательного развития. Это было время уничтожения и созидания одновременно. И завершения достигнуто не было. Высшие возможности мышления и практики, получившие свое осуществление в отдельных личностях, не стали общим достоянием, ибо большинство людей не могло следовать по этому пути... И когда эта эпоха лишилась творческого начала, в трех областях культуры было произведено фиксирование концептуальных воззрений и их нивелирование. Из беспорядка, ставшего невыносимым, возникло тяготение к новому единению в деле воссоздания прочных условий жизни»*4. Своими размышлениями Ясперс заочно участвует в длительном философском споре, по-видимому, столь же неразрешимом, как спор о том, что первично — яйцо или курица, привнося в него исторические аргументы. Суть его в формулировке Э. Фромма выглядит как взаимоотношение между социальным характером и социальной структурой: и Ясперс К. Указ. соч. С. 33. 94 Там же. С. 36. «Взаимоотношения между социальным характером и социальной структурой никогда не носят статичный характер... Любое изменение одного из факторов влечет за собой изменение обоих. Многие революционеры считают, что следует сначала радикально изменить политическую и экономическую структуру, а затем на втором этапе почти необходимо изменится также человеческое сознание: как только будет создано новое общество, почти автоматически возникнет и новый человек. Они не понимают, что новая элита, обладающая прежним социальным характером, будет стремиться воссоздать условия старого общества в новых социально-политических институтах, созданных революцией... Противоположную позицию занимают те, кто утверждает, что сначала нужно изменить природу человека — его сознание, ценности, характер — и лишь после этого может быть построено подлинно человеческое общество. История человечества доказывает, что они неправы. Изменения в психике человека всегда оставались принадлежностью сугубо частной сферы и ограничивались небольшими оазисами или же оказывались совершенно неэффективными...»*5. Мы уже говорили о том, что историческая теория выводит на социальную практику. Какова будет эта практика — революционной, сопровождающейся потрясениями, или же более-менее спокойной, но наполненной ежедневным трудом по мироосмыслению и самоидентификации в мире — зависит от ответа именно на этот вопрос. Одной из существенных характеристик этого процесса является осознание происходящих изменений как истории, формирование историчности мировосприятия: «...человеческое существование в качестве истории становится теперь предметом размышлений. Люди ощущают, знают, что в их время, в настоящем, начинается нечто исключительное. А это, в свою очередь, ведет к осознанию того, что данному настоящему предшествовало бесконечное прошлое»*6. Таким образом, в теории истории Ясперса с качестве системообразующего выступает факт формирования современного типа человека, что отвечает потребностям антропологически ориентированной истории XX в. Мы помним, что Гегель разделил народы на исторические и неисторические по признаку создания государства и объяснил их различия геоклиматическими условиями жизни. Ясперс выделяет три региона, охваченных «осевым временем»: " Фромм Э. Иметь или быть?: Пер. с англ. М., 1990. С. 139 140. % Ясперс К. Указ. соч. С. 35. «Вначале осевое время ограничено в пространственном отношении, но исторически оно становится всеохватывающим. Народы, не воспринявшие идей осевого периода, остаются на уровне " природного" существования, их жизнь неисторична, подобно жизни множества людей на протяжении десятков тысяч и сотен тысяч веков. Люди вне трех сфер, составляющих осевое время, либо остались в стороне, либо вошли в соприкосновение с каким-либо из этих трех центров духовного излучения... ...Доисторические народы остаются доисторическими вплоть до того времени, пока они не растворятся в историческом развитии, идущем от осевого времени; в противном случае они вымирают...»- Итак, Ясперс, выявив системообразующее начало истории — «осевое время», дает всеохватную картину мирового исторического процесса: «Осевое время ассимилирует все остальное. Если отправляться от него, то мировая история обретает структуру и единство [выделено мной. — М. Р.], способные сохраниться во времени и, во всяком случае, сохранившиеся до сего дня»97. Мы начинали анализ способов построения исторического мета-нарратива с того, что разделили историю как науку и историю как процесс. А теперь обнаруживается, что это различение начинает ускользать. Прошлое оказывается столь же изменчивым, как и будущее, таящее в себе многие возможности. Выясняется, что оно не может быть познано раз и навсегда: «...история не завершена, она таит в себе бесконечные возможности; любая концепция познанного исторического целого разрушается, новые факты открывают в прошлом не замеченную нами раньше истину. То, что прежде отпадало как несущественное, обретает первостепенную значимость...»98. Лучшей иллюстрацией этой мысли Ясперса может служить разнообразие исторических метанарративов XX в. Но, рассмотрев некоторые из них только с одной точки зрения — с позиции способа построения целостной картины исторического процесса, мы можем утверждать, что в прошлом столетии сравнительно-историческое исследование в качестве метода глобального исторического построения приобретает особую значимость. Подведем итоги: • на рубеже XIX—XX вв. постепенно начинает складываться новая социокультурная и познавательная ситуация, которую можно охарак- « 'Ясперс К. Указ. соч. С. 38-39. 1 Там же. С. 276—277. теризовать как культурный и методологический плюрализм и которая предваряет ситуации постмодерна; • с этого времени изменяется восприятие человеческой индивидуальности в результате взаимодействия противоречивых тенденций: с одной стороны, унифицирующего воздействия массового производства, средств массовой информации, с другой — нового уровня эмансипации человеческой индивидуальности; • формируется принцип признания «чужой одушевленности», приобретающий системообразующее значение в методологии гуманитарного знания; • историческая наука развивается под влиянием противоречивых тенденций; с одной стороны, необходимости глобализации исторических теорий, с другой — усиления индивидуально-психологической потребности в осмыслении исторического процесса; • в XX в. создаются цивилизационные теории исторического процесса глобального охвата (Шпенглер, Тойнби); при этом стремление осмыслить историю как единое целое сопровождается пониманием субъективного характера такого осмысления; • в свою очередь осознание субъективности ощущения и осмысления истории ведет к попыткам элиминировать свою субъективность, «выйти за пределы» истории, по крайней мере западной, и окинуть умственным взором весь исторический процесс; • понимание культурного многообразия мира становится условием новой интеграции; • одновременно возрастает значение сравнительно-исторических исследований, поиск адекватного метода для которых продолжается на протяжении всего XX в. Литература Настоятельно рекомендуемая Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни//Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 158-230. Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сб.: Пер. с англ. М., 1991. 736 с. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории: Пер. с нем. Т. 1-2. М., 1993. Ясперс К. Истоки истории и ее цель//Смысл и назначение истории: Пер. с нем, М., 1991. С. 27-286.
|
