Студопедия — Зимовец А.А. 10 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Зимовец А.А. 10 страница






 

– Освальдушка, не надо, успокойся, а? – попыталась приластиться к своему пану Ядвига.

 

Раньше ей это удавалось. Всегда. Теперь – нет.

 

– Уйди! – прорычал Освальд.

 

И ушел сам.

 

Вскочил в седло трофейного тевтонского коня.

 

– Пан Освальд! Обожди! – Збыслав и дядька Адам тоже рванулись было к лошадям.

 

– Назад! – страшным голосом взревел добжинец. – Не желаю никого видеть. Я уезжаю! Один! Все!

 

Литвин и прусс понуро отступили.

 

– Не поминайте лихом, чтоб вас всех… – зло крикнул на прощание шляхтич.

 

И что было сил стеганул коня. С пронзительным ржанием боевой жеребец ломанулся через кусты, пролетел меж деревьями. Вскоре треск ветвей и стук копыт смолкли.

 

– И куда он теперь, сердешный? – покачал головой Гаврила.

 

– А кто ж его знает? – тихонько ответил Дмитрий. – Коли не отойдет, не остынет – сгинет, как пить дать, сложит буйну головушку в немецких краях.

 

– Дура! – вздохнул Бурцев. – Какая же ты дура, Агделайда Краковская!

 

Подавленно молчала дружина.

 

Глава 28

 

Бурцев хмуро глянул на жену. И словно увидел ее впервые. Жена все еще улыбалась холодной надменной улыбкой. А он смотрел и думал. Думал и смотрел. А подумать было о чем.

 

Надо ж, как оно все обернулось…

 

Столько сражений с Освальдом пройти и потерять верного друга не в бою, а вот так, по-глупому. Из-за этой капризной, избалованной княжны…

 

И что обидно – сам ведь шею подставил спесивой девчонке! А подставив, не заметил, как охомутали. Эх, и угораздило же тебя в такой переплет угодить, Васька Бурцев! Словно в дурацкий рыцарский роман попал с ментом особого назначения, мля, в главной роли. Роман… рыцарский… Ну, да, именно… Любовь до гроба, прекрасная дама, самозабвенное служение оной, горы трупов и все такое…

 

Представилось как наяву: вот он, подлый авторишко, сидит за компьютером, чешет в затылке, пялится задумчиво то в потолок, то на экран монитора и выдумывает себе, выдумывает, высасывает из пальца и ваяет страницу за страницей. То ли по собственному почину, то ли по заказу издательства. И хоть бы хны мерзавцу, а Васька Бурцев – расхлебывай потом, отдувайся! Эх, добраться бы до тебя, пис-с-сатель!

 

Не-е-е, дальше так дело не пойдет, дорогой ты мой борзописец. Потому как не устраивает больше твоего героя такой расклад. Сколько ж можно терпеть-то! Даже у самого правильного омоновца, даже у самого развлюбленного и благородного героя рыцарских романов нервишки-то не железные. А Аделаидка эта, его, с позволения сказать, женушка, доведет до ручки кого угодно.

 

Хватит! Он достаточно долго был непробиваемо спокойным и толстокожим. Достаточно долго жалел эту юную дуреху княжьих кровей и потакал ее капризам. Но после сегодняшнего… Хва-а-атит!

 

Пришло время не прыгать вокруг супруги зайцем, а посылать ее на… На три буквы, в общем. На три «к». По старому мудрому немецкому обычаю. Киндер-Кирхе-Кюхе[12]. Правда, вот с «киндер»… Да, неувязочка. Значит, на две «к». Хотя церкви и кухни тоже поблизости не наблюдается. И плевать!

 

Говорите, ушло просветление арийской магии вместе с колдовским ключом-шлюсселем? Что ж, просветим супругу по-иному.

 

– Пойдем-ка, княжна, – сухо бросил Бурцев.

 

– Куда это? – уперев руки в боки, сварливо осведомилась она.

 

– Со мной. Поговорить надо.

 

Аделаида усмехнулась:

 

– Поговорить захотел. Ну, давай-давай, поговорим.

 

– Куда вы, Василь? – встревоженно окликнул Дмитрий.

 

– Прогуляемся. Надо нам. Очень.

 

– А?

 

– Побеседуем. Если будет слишком громко – не обращайте внимания.

 

– О, будет громко, – предвкушая ярую перебранку, пообещала.

 

– Будет, – согласился Бурцев.

 

Дмитрий понимающе кивнул:

 

– Поосторожней там.

 

Типа, не поубивайте друг дружку…

 

– Вы тоже… здесь, – буркнул Бурцев. – По сторонам посматривайте. На всякий случай. Там, в повозке колдовской, пуле… громомет есть. Немецкий. Сыма Цзян разберется. Если что – стреляйте. А мы – скоро.

 

Шли по лесу долго и молча. Аделаида смотрела дерзко и насмешливо. Бурцев – угрюмо, мрачно. Отошли подальше. Спустились в ложбинку. Вот – укромное местечко. И подходящее. На одно дерево навалено другое. Толстый сухой ствол. Не бревно – кровать целая. Да, сгодится. Вполне…

 

– Ты вроде говорила, что не беременна?

 

– Я? Да чтоб я? Да чтоб теперь! Да чтоб от тебя!

 

– Вот и хорошо.

 

– Ах, хорошо?! Хорошо тебе, значит, да? Хоро…

 

– Цыц! – рявкнул Бурцев.

 

Полячка подавилась невысказанной бранью, вытаращила глаза.

 

– Как ты сме…

 

– Заткнись, говорю!

 

Она замолчала. Только безмолвно, как рыба, разевала и закрывала рот. Красная от гнева, глаза мечут молнии, высокая грудь шумно гоняет воздух туда-сюда. Ладно, попыжься, попыжься пока, милая…

 

Пауза была весьма кстати. Бурцев воспользовался молчанием супруги. Объяснил. Популярно.

 

– Значит так, Аделаидка. Слушай меня внимательно. Слушай и запоминай. Дважды повторять не буду. Пока ты капризничала в Силезии, я терпел, потому как жалко было тебя, дуреху несчастную…

 

– Сам дурак! – прошипела полячка.

 

– Скрипя зубами, терпел и твои выходки в замке Освальда. Надеялся – образумишься. И начало супружеской жизни портить не хотел. Совсем уж несносное поведение в Пруссии тоже сошло тебе с рук. Наверное, не надо было того допускать, но уж больно люблю я тебя, Аделаида.

 

Ее демонстративное хмыканье он пропустил мимо ушей. Пусть себе… На любом эшафоте сначала полагается зачитать приговор.

 

– Но дальше – больше. Шуры-муры с вестфальцем Фридрихом фон Бербергом…

 

– Шуры-муры?

 

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Ну да, ладно, фон Берберга тоже проехали. Будем считать это скоротечным романтическим увлечением несознательной и незрелой юной особы.

 

– Ах, ты… ты… ты… Вспомни себя с Ядвигой в Кульме.

 

– Помню. Прекрасно помню. Ох, и довела же ты меня тогда!

 

– Так это я тебя до ее постели довела?

 

– Разве нет?

 

– Значит, по-твоему…

 

– Молчать! – приказал Бурцев. – И слушать дальше. Пару лет мы с тобой прожили нормально. Потом опять – двадцать пять! Удрала из Пскова с тем монахом – отцом Бенедиктом. В Святые Земли намылилась! Бежала, можно сказать, прямо из супружеского ложа. И такую кашу заварила. Мало того, что сама чуть не погибла… Но пусть, забыли… Намерения благие, хоть и дурные – не грех простить ту отлучку.

 

– Ах, спасибо, благодетель! – Аделаида и здесь не смогла смолчать. – Да только я сама себе того простить никак не могу. Как подумаю, что ребенка от тебя хотела – стыдно становится! Ребенка от такого…

 

– Вообще-то я еще не закончил, – скрипнул зубами Бурцев.

 

– Правда? Так я вся внимание!

 

Зеленые глаза смотрели на Бурцева по-прежнему зло и насмешливо.

 

Ох, распоясалась, ох, распустилась! Он сжал и разжал кулаки. Ладно, в самом деле, ведь не закончил.

 

– Но последние твои выходки вообще ни в какие ворота не лезут.

 

– Нешто так проняло, а?

 

Аделаида откровенно паясничала. Бурцев закипал.

 

– Проняло. Поэтому мы с тобой здесь. С друзьями меня не ссорь, Агделайда, и раскола в дружину вносить не смей. Этого я прощать тебе не намерен.

 

– Да я твою дружину… – с искаженным лицом перебила она. – Всех этих язычников твоих, еретиков, мужланов, разбойников и… Ой…

 

Он просто расстегнул ремень, сбросив меч в траву, и просто сграбастал жену в охапку. Потом, зажав обе руки полячки у себя под мышкой, быстро и крепко, словно полонянина, вязал, накрутил ремень на тонкие запястья княжны.

 

Дальше – готовился уже основательно, не торопясь. Пронзительный визг, возмущенные возгласы, брызганье слюной, конвульсивное дерганье и безуспешные попытки кусаться игнорировал. Уложил связанную жену на поваленный ствол. На живот. Спиной кверху. И тем, что пониже спины – тоже. Затем примотал конец ремня к толстому суку. Чтоб никуда не делась благоверная. Так-то оно удобнее будет…

 

Глава 29

 

Полячка рычала диким зверем и рвалась из пут. Выворачивая шею, силясь поймать мужа в поле зрения. Смотрела затравленно, дышала тяжело. Когда же Бурцев поднял с земли меч, в гневливых очах малопольской княжны Агделайды Краковской промелькнуло… Нет, это не страх, но крайнее изумление.

 

– Ты что же, голову мне рубить надумал, да?

 

– Не-а.

 

Изумление переросло в негодование, когда Бурцев срезал мечом прочный гибкий прут.

 

– Что?! Что ты собираешься делать? Мужлан?! Вацлав!

 

– Голова мне твоя сейчас ни к чему, Аделаида, – спокойно объяснил Бурцев. – А вот…

 

Он откинул, задрал на голову княжны подол черного балахона, обнажив ягодицы. Седалище было белым, мягким и нежным. Небитым, нестеганым еще. Что ж, надо когда-нибудь начинать.

 

– Да я тебя! Да ты меня! Да княжна! Краковская! А ты! Смерд! Кмет!

 

Ну, ты и напросилась, колбаса краковская! Бурцев поднял хворостину.

 

Аделаида задергалась пуще прежнего. Розги гордую княжну, похоже, страшили больше, чем обезглавливание. Но не обессудь, Ваше Высочество. Есть слова и поступки, за которые приходится отвечать. И есть простые науки, которые вколачиваются только так – через пятую точку, раз уж иными путями понимание не приходит.

 

Княжна была слишком разъярена и растеряна, чтобы сразу прибегнуть к испытанному средству – слезам в три ручья. И это – к лучшему. Бурцев терпеть не мог, когда жена плакала. Слезы беззащитной девчушки, в которую неизменно, словно по мановению волшебной палочки, превращалась ревущая дочь Лешко Белого, подтачивали его решимость. Что, наверное, тоже не есть хорошо. Пора вырабатывать иммунитет и на слезы любимой.

 

– Ты чего?! – Она не могла поверить в происходящее, в то, что занесенный гибкий прут опустится, стеганет. – Чего ты творишь-то?!

 

– Уму-разуму учу тебя, милая.

 

– Подонок!

 

Ну что ж, приступим, помолясь…

 

– Мерза…

 

Ать!

 

– А-а-а!

 

На белоснежной коже проступил первый багровый рубец.

 

Ать!

 

– А-а-а! – вначале она кричала грозно, басовито даже, будто какой-нибудь обезумевший берсерк в битве, обещающий врагу неминуемую смерть.

 

– Ничего, родная. Потерпи малость. Бьеть – значит, любить.

 

Ать!

 

– Ай-ай-ай! – а теперь, порастеряв былую спесь, княжна просто ревела. Взахлеб. По-бабски. Полились, покатились по щекам первые слезы. Крокодильи.

 

Бурцев старался не раскисать, не поддаваться. Начатое дело нужно было закончить. Чтоб впредь ничего подобного не начинать сызнова. Он смотрел сейчас только на дергающийся под крепким прутом зад. И настегивал, настегивал. Уж прости, любимая, но надо, надо… А то ведь и в самом деле вынудят, блин, выбирать меж дружиной и супругой.

 

Ать! – за все хорошее.

 

– Ай!

 

Ать! – за все плохое.

 

– Ай-ай!

 

И за остальное тоже – ать! ать! ать!

 

– Ой-ой-ой! Пес вонючий! Скот козлорогий! – вовсе уже и не страшно, а жалобно верещала княжна.

 

Ладно, чего уж. Слова – они слова и есть. Пусть выкричится – легче станет. А то ведь ярость копить вредно. Это Бурцев знал по себе.

 

И еще разок – ать!

 

– А-а-а! Фа-а-ашист! – заливаясь слезами, прорыдала княжна.

 

Ух ты, новенькое бранное словечко появилось в лексиконе Ее Высочества? Словечко, в сердцах брошенное Бурцевым штурмбанфюреру СС.

 

– Фа…

 

Ать! Ать! Ать!

 

– Фа-а-а-ай-ай-ай!

 

Фашист, говоришь? Ну, это ты, вообще-то, напрасно подруга. Вот в эсэсовском хронобункере над тобой измывались фашисты. Настоящие. А здесь – так… Любящий муж поучает любимую жену. Любя поучает. И только-то. Так что…

 

Ать!

 

– А-а-а!

 

Визгу-крику было много, хоть флагеляция продолжалась совсем недолго. И притом, сказать по правде, Бурцев не особенно-то и усердствовал – крови, вон, почти нет. Только красные рубцы на красной попе. Все-таки намерения сечь по-настоящему и спускать шкуру с негодницы у него не было. Требовалась просто показательная порка.

 

Ну, все, экзекуция закончена.

 

Он прикрыл подолом горящий зад жены, развязал руки. Помог всхлипывающей страдалице сползти с дерева. Сейчас надо держать ухо востро и глаза беречь. Чего доброго вцепится Ее Высочество ногтями в лицо.

 

Аделаида в драку, однако, не лезла. Одной рукой через ткань оглаживала посеченные ягодицы, другой – утирала слезы. И смотрела омытыми глазами как-то по-новому. С удивлением и опаской. Не отводила боязливого взгляда от прутика, которым Бурцев задумчиво похлопывал себя по сапогу. И за язычком следила – не ругалась больше. Таких разборок в их бурной семейной жизни еще не было. Вот и не знала Аделаида, как реагировать на подобное. Не знала и страшилась повторения.

 

– Ты… ты плохо со мной поступил, Вацлав, – осторожно сказала она. – Очень-очень плохо.

 

– Угу, – Бурцев сорвал травинку, сунул в рот.

 

Спорить он не собирался. Да, хорошего мало. Но почему-то не жалелось о содеянном. Ничуть. Душу отвел, в общем. За столько-то лет разок – можно. Нужно даже.

 

– Я… Я ведь плачу, Вацлав! Ты что не видишь?

 

Видел. По лицу Аделаидки, действительно, текли не слезы – слезищи целые.

 

– Я же пла-а-ачу… – Она ревела и дивилась непривычному спокойствию мужа.

 

– Угу…

 

Нет, слезками своими она его теперь точно не проймет. Нет больше твоей власти надо мной, Аделаидка, – думал Бурцев. Была, да вся вышла. Он все еще любил ее, но в любви этой и о себе не забывал. И о верных товарищах. Наверное, пришло время строить другие отношения. Как в домострое прописано, а не в слюнявых рыцарских романах.

 

– Я ведь убегу сейчас! – вскинулась княжна. – Возьму вот и убегу. Навсегда.

 

– Угу. – Бурцев жевал травинку и делал вид, что не смотрит на жену.

 

Бегать-то Агделайда Краковская всегда была горазда. Да только куда ей тут бежать-то? А если и дернет сдуру, так поймаем. И – Бурцев щелкнул прутиком по сапогу – продолжим науку. Догнать будет нетрудно – с постеганной попой, да в неудобном длинном балахоне шибко не побегаешь.

 

– «Угу»?! Да я! Ах, так… Так, да?

 

Глава 30

 

Бурцев спокойно наблюдал, как жена повернулась, побежала – демонстративно, но не очень убедительно. Собственно, она и не бежала даже, а быстро-быстро шагала. При этом Аделаида придерживала подол руками. Сзади. Чтоб грубый черный балахон не тревожил кожу пониже спины. И чтоб не путался в ногах. Княжна прихрамывала, ойкала и особой прытью похвастать не могла.

 

В редколесье видно далеко, так что Бурцев решил пока не преследовать артистку. Дал время образумиться. Авось, сама вернется. Ну а уж коль не вернется…

 

Он срезал мечом еще один прутик. И еще.

 

На пару секунду буквально отвлекся и…

 

– О Матка Бозка!

 

Сначала позвали Божью Матерь. Потом…

 

– Ва-а-ацлав!

 

Потом – его.

 

– Ми-и-илый! Спа-а-аси!

 

Крик был громким, звонким. Неожиданным был этот крик обиженной княжны. И – оба-на! – теперь Аделаида бежала по-настоящему – вприпрыжку, забыв о битой пятой точке. К нему бежала.

 

– Вацлав! Ва-а-ацлав!

 

С перепугу княжна металась меж деревьев, не видя, не слыша ничего. А за ней…

 

Бурцев присмотрелся. Люди какие-то за ней. И немало – несколько десятков. А то и добрая сотня наберется. Кое-как одеты, кое-как вооружены. Н-да, вооружены… На поясах – кинжалы, короткие мечи. Почти у каждого – арбалет за спиной. И по сумке на боку, набитой короткими стрелами. У некоторых – луки, но лучников немного. Бурцев насчитал их не больше полудюжины. Здесь все-таки уважали арбалеты. Луки – не жаловали.

 

Интересно, кто такие? Разбойники, что ли? Что-то вроде лесной братвы Освальда Добжиньского или, скорее уж, робин гуды швейцарской закваски.

 

Щитов, с которыми по лесу не больно-то и побегаешь, – нет. Доспехи есть. Но постольку-поскольку. Фрагментарно. У кого шлем поблескивает, у кого нагрудник, у кого кольчуга, у кого – наручи и поножи. Один арбалетчик красуется с латной перчаткой – вот и весь защитный комплект. Видно, что оборонительное вооружение – все сплошь трофейное, с чужого плеча снятое. И еще, похоже, лишним железом незнакомые бойцы старались себя не обременять. Некоторые и вовсе были облачены в легкие кожаные панцири или стеганые куртки. А кое у кого вместо шеломов на головах – повязки из плотной грязной ткани. Что-то вроде тюрбанов. С сомнительными защитными свойствами, зато кокетливо украшенные перьями.

 

Да, странные ребята. Идут не спеша, как на прогулке, – жиденькой, но длинной цепью. Облава – не облава, погоня – не погоня. А впереди – два всадника.

 

Один – при полном доспехе и при оружии. Другой – в хвосте – безоружен. Всадники тоже не торопятся – шагом едут.

 

Аделаида подбежала…

 

– Вацлав-Вацлав-Вацлав! Спаси-спаси-спаси!

 

Впечаталась в него с разбега, вцепилась клещом – рук не высвободить. И как спасать-то? Бурцев стряхнул жену. Бросил прутья, схватил меч.

 

– Что за люди?

 

– Да не люди то! Сатанинское отродье! Рожи страшны-ы-ыя. Я бегу – а они из кустов. Навстречу. Отовсюду. Мало, что рукой не достать. Ой-ой-ой, жуть какая!

 

И сразу же, без перехода:

 

– Ми-и-и-иленький, ты прости меня за то, что дурехой была неразумной, глупой. Прости, а? Господь, видать, карает меня сегодня за гордыню и неуважение к мужу, но, Божьим именем молю, Вацлав, не выдай на растерзание адовому племени.

 

Ого! Напугать-то Аделаидку немудрено, но вот довести до такого… Чтоб гордая княжна сама винилась и прощения просила, да после порки!

 

А лесной народец – все ближе.

 

Отступить? Поздно. От боя уже не уклониться. Не убежать. Их уже взяли в клещи и отсекали от дружины, не ведавшей, что происходит. К ним уже приблизились достаточно, чтобы…

 

Бурцев присмотрелся к лесным арбалетчикам. И разглядел, и понял, наконец, что нагнало на Агделайду Краковскую такого страху. И вздрогнул сам.

 

Да уж… Уж да… Любой человек из мрачного махрового средневековья принял бы этих ребят за выходцев из ада. Бурцев и сам поначалу решил, будто Аделаидку преследуют порождения иного мира. А что прикажете думать при виде парада уродов, словно повыскакивавших из колб и пробирок разгромленной кунсткамеры?

 

Они шли, они ковыляли. Они были разные. И страшные. Непропорционально сложенные, скособоченные, искривленные, перекрученные, маленькие и высокие, разбухшие, как утопленники, и наоборот – худющие, костлявые. Трехногие, четырехрукие, с атрофированными, усохшими, но вполне различимыми конечностями. Покрытые с ног до головы не волосом даже – шерстью, словно дикие звери, и совершенно безволосые. Шести– и семипалые. И беспалые. И с жуткими клешнями из сросшихся пальцев.

 

А морды-то! Морды! Чудовищные наросты на полголовы, деформированные черепа, безносые лица, безгубые рты. Пучеглазые, одноглазые… Таких дефектов человеческого тела и в фильме ужасов не увидишь. А тут… тут все уродства словно напоказ выставлены.

 

Впрочем, нет, не все.

 

Бурцев вздохнул с облегчением. Он узнал второго – безоружного – всадника. Всадницу.

 

– Успокойся, Аделаида, – процедил Бурцев. – Кажется, не все так плохо. Глянь на того вон… на ту…

 

– Ведьма! – ахнула княжна.

 

И…

 

– Ой!

 

…осеклась, с опаской покосившись на Бурцева. На свежесрезанные прутики у его ног.

 

– Никакая она не ведьма! – убежденно сказал он. – Ведьм, ведьмаков и прочей нечисти здесь нет. Просто…

 

Просто мутанты. Просто целая толпа мутантов, родившихся и выросших на земле, отравленной радиацией.

 

– Просто поверь мне. Пойдем.

 

– Куда?

 

– К ним.

 

Бурцев шагнул вперед. Навстречу.

 

Агделайда Краковская, всхлипывая от ужаса, покорно тащилась за мужем.

 

Глава 31

 

Говорить им пришлось не с обладательницей «сиськи дьявола». Ведьма Берта ждала в сторонке. Вместе с остальными мутантами.

 

К Бурцеву и перепуганной княжне подъехал другой всадник. Тот самый, в латах. Да, предводитель цирка воинствующих уродов вооружен был лучше всех. У седла – арбалет в кожаном чехле и закрытый колчан. На поясе – крюк для натяжения тетивы, меч.

 

«Так… – пронеслось в голове у Бурцева, – колчан закрыт, арбалет зачехлен, меч – в ножнах. Выходит, не все так плохо?»

 

Одет конный арбалетчик был в кольчугу с длинными рукавами. Поверх кольчуги – кирасный нагрудник с изрядной вмятиной под правым боком. Над кирасой выступает подбородник, защищающий нижнюю часть лица. Верхнюю скрывает надвинутый по самый нос шляпообразный шлем-шапель с высоким, чрезмерно даже высоким заостренным верхом и обзорными прорезями в полях. Из щели между подбородником и полями островерхой стальной шляпы виднелся только кончик носа. Нос вроде как нос, без изъянов, но вот что за лицо скрывается под броней?

 

Вожак мутантов вскинул вверх латную перчатку с раструбом. Просипел по-немецки, что…

 

– Благородному воителю и его спутнице нечего опасаться…

 

и что…

 

– У нас общий враг и нет поводов для вражды, и еще что…

 

– Я благодарен неизвестному рыцарю в тевтонских одеждах, но не являющемуся тевтоном, за помощь.

 

С этими словами всадник ловко, почти не звякнув железом, соскочил с лошади. Поклонился. Если, конечно, можно считать поклоном чуть заметный кивок. Легкое движение верхушки широкополой стальной шляпы туда-сюда, вниз-вверх. То ли незнакомец не привык кланяться, то ли мешал подбородник.

 

– Помощь? – удивился Бурцев.

 

– Оказанную моей супруге.

 

Супруге? Бурцев не сразу понял. Какой супруге? Когда это он успел?

 

– Какой супруге? – тихо спросила Аделаида. – Когда это он успел?

 

– Помолчи, – кинул Бурцев через плечо. Новых семейных сцен на почве ревности им сейчас только не хватало!

 

Сцен не было. Не было ни намека на сцены. Княжна прикусила язык. Отступила поспешно. Чтобы не мешать. Не злить чтобы. Аделаида была теперь понятливой и послушной. Образцовой женой была теперь княжна. Простая хворостина сделала то, с чем не справилась древнеарийская магия. Такая вот мораль-с.

 

Но хоть и демонстрировала супруга-спесивица необычайную покладистость, любопытство ее никуда не делось. Отойдя в сторонку, Аделаида вытянула шею и навострила ушки. Да, молчать-то княжна будет, но сама не пропустит ни единого слова.

 

– О какой даме идет речь? – спросил Бурцев.

 

– О ней… – Незнакомец кивнул назад – на ведьму, спасенную Бурцевым от костра. – О Берте…

 

А-а-а… ну, да, конечно. Теперь все понятно. Жертва местной инквизиции оказалась супругой местного… Кого, интересно?

 

– А вы вообще откуда взялись, господин хороший?

 

– Я? Взялся?

 

– Ну, в смысле, с кем имею честь?

 

Незнакомец снова чуть склонил голову.

 

– Я – из швейцарского кантона Ури, из рода Теллей, – с достоинством и непрекращающимся сипением ответствовал лесной арбалетчик.

 

Бурцев нахмурился. Род Теллей… А ведь что-то знакомое.

 

– С недавнего времени я и мои люди промышляем… м-м-м охотимся в этих лесах.

 

Промышляем? Охотимся? Ну и к чему такие иносказания? Говорил бы уж прямо: швейцарские разбойники, мол, с не очень большой дороги. Или это какие-нибудь народные мстители-партизаны? Что зачастую, впрочем, суть одно и то же.

 

Ростом этот, из кантона Ури и из рода Теллей, уступал Бурцеву. Уступал бы, если бы не нелепый островерхий шлем. Но вот гонору в словах конного арбалетчика хватило бы на целого великана.

 

Блин! Хоть бы шляпу свою снял, что ли, раз так признателен за избавление жены от костра. Неудобно все-таки разговаривать с торчащим из-под шлема кончиком носа и с черными прорезями для глаз.

 

– Ну, а я – Вацлав, – угрюмо пробормотал Бурцев. – Василий. Из рода м-м-м… Бурцевых.

 

– Вацлав из рода Бурцев?

 

Так его еще не коверкали. Но – ладно, переживем.

 

– Да. Вацлав. Из Бурцев.

 

И – добавил. Заставил себя добавить:

 

– Рад знакомству. Очень приятно.

 

Он еще раз оглядел отнюдь не самые приятные рожи лесной братвы, толпившейся за вожаком.

 

– Я тоже рад, и мне тоже приятно, – прогундосил нос в шлеме. – Познакомиться с достойными людьми всегда приятно. Могу ли я узнать, с кем ты вступил в этот лес, Вацлав из рода Бурцев?

 

– Это – Агделайда Краковская из Малой Польши, – представил полячку Бурцев. – Княжна. Жена.

 

Жена – это так, на всякий случай. Чтоб не возникало никаких недоразумений.

 

Шлем повернулся. Смотровые щели глянули на Агделайду. Потом – на место недавней экзекуции, на флягеляционный прутик.

 

Видел. Знает…

 

– Княжна? – с некоторым сомнением вопросили из-под шлема.

 

И – уже без тени сомнения:

 

– Жена?

 

– Да, княжна и жена.

 

– А остальные? Те, что ждут вас у заколдованной бесконной колесницы тевтонского посла?

 

Е-мое! И это не укрылось от глаз лесных уродцев.

 

– Остальные – моя дружина. Разный народ. Есть русичи и поляки, есть литвин и прусс, есть англичанин и сарацин, есть татарин и мудрец из далекой страны Китай.

 

– Немцев нет?

 

– Нет.

 

– Это хорошо, – удовлетворенно отметила шляпа со смотровыми прорезями. – Ненавижу немцев.

 

– Личные счеты?

 

– Да. И у вас, верно, тоже?

 

– Ну-у-у… – неопределенно протянул Бурцев.

 

– Вы ведь бежали из Шварцвальдского замка, не так ли?

 

Бурцев покосился на Берту. Отпираться бесполезно. Да и незачем. Кивнул:

 

– Бежали. Благодаря помощи неведомых стрелков.

 

Взгляд Бурцева скользнул по зачехленному арбалету у седла Телля, по заспинным самострелам пехотинцев.

 

– Если бы не они…

 

– Ты правильно обо всем догадался, Вацлав из рода Бурцев, – перебил Телль. – Этими стрелками были мы. До нас слишком поздно дошла весть о пленении Берты, и мы не успели выйти к замку в тот день, когда ее схватили. Но уже следующей ночью я и мои люди наблюдали из леса за крепостью барона фон Гейнца. Так что переполох в замке, стычка на башне, где барон обычно держит заключенных, и ваше бегство не осталось незамеченным. Надеясь, что вместе с другими пленниками бежала Берта, мы помогли, чем смогли. Обстреляли погоню, постарались отвлечь на себя внимание преследователей. И только когда из ворот выехала колдовская повозка, которой не нужны лошади, и когда загрохотала адова бомбарда, которую нет нужды заряжать после каждого выстрела, нам пришлось отступить. Было слишком много потерь…







Дата добавления: 2014-12-06; просмотров: 470. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Тема: Кинематика поступательного и вращательного движения. 1. Твердое тело начинает вращаться вокруг оси Z с угловой скоростью, проекция которой изменяется со временем 1. Твердое тело начинает вращаться вокруг оси Z с угловой скоростью...

Условия приобретения статуса индивидуального предпринимателя. В соответствии с п. 1 ст. 23 ГК РФ гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью без образования юридического лица с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя. Каковы же условия такой регистрации и...

Седалищно-прямокишечная ямка Седалищно-прямокишечная (анальная) ямка, fossa ischiorectalis (ischioanalis) – это парное углубление в области промежности, находящееся по бокам от конечного отдела прямой кишки и седалищных бугров, заполненное жировой клетчаткой, сосудами, нервами и...

Интуитивное мышление Мышление — это пси­хический процесс, обеспечивающий познание сущности предме­тов и явлений и самого субъекта...

Объект, субъект, предмет, цели и задачи управления персоналом Социальная система организации делится на две основные подсистемы: управляющую и управляемую...

Законы Генри, Дальтона, Сеченова. Применение этих законов при лечении кессонной болезни, лечении в барокамере и исследовании электролитного состава крови Закон Генри: Количество газа, растворенного при данной температуре в определенном объеме жидкости, при равновесии прямо пропорциональны давлению газа...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия