Теоремы

1. Телесные состояния или образы вещей располагаются в теле точно в таком же порядке и связи, в каком в душе располагаются представления и идеи вещей.

2. Если мы отделим душевное движение, т. е. аффект, от пред­ставления внешней причины и соединим его с другими представле­ниями, то любовь или ненависть к этой внешней причине, равно как и душевные волнения, возникающие из этих аффектов, уничто­жатся.

3. Аффект, составляющий пассивное состояние, перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его.

4. Нет ни одного телесного состояния, о котором мы не мог­ли бы составить ясного и отчетливого представления.

5. Аффект к вещи, которую мы воображаем просто и не как необходимую, возможную или случайную, при прочих условиях равных, бывает самым сильным из всех аффектов.

6. Поскольку душа познает вещи как необходимые, она имеет тем большую власть над аффектами, иными словами, тем менее страдает от них.

7. Аффекты, возникающие или возбуждающиеся из разума, если обращать внимание на время, сильнее, чем те, которые относятся к единичным вещам, по нашему воображению не существующим в наличности.

8. Чем большим стечением причин возбуждается какой-либо аффект, тем он сильнее.

9. Аффект, относящийся ко многим различным причинам, созер­цаемым душой вместе с этим аффектом, менее вреден, и мы менее страдаем от него и питаем меньший аффект к каждой отдельной

\з его причин, чем в случае какого-либо другого аффекта, оди­накового с ним по величине, но относящегося только к одной причине или меньшему числу их.

^0. Пока мы не волнуемся аффектами, противными нашей при-роде„ до тех пор мы сохраняем способность приводить состояния тела В порядок и связь сообразно с порядком разума.

Схолия. Благодаря этой способности приводить состояния тела в правильный порядок и связь мы можем достигнуть того, что нелегко будем поддаваться дурным аффектам. Ибо (по т. 7) для того, чтобы воспрепятствовать аффекгам, приведенным в порядок и связь сообразно с порядком разума, требуется большая сила, чем для аффектов неопределенных и беспорядочных. Таким обра­зом, самое лучшее, что мы можем сделать, пока еще не имеем совершенного познания наших аффектов, это принять правильный 'образ жизни или твердые начала для нее, всегда помнить о них и постоянно применять их в единичных случаях, часто встречаю­щихся в жизни, дабы таким образом они широко действовали на наше воображение и всегда были у нас наготове. Так, например, в числе правил жизни мы поставили... побеждать ненависть лю­бовью и великодушием, а не отплачивать за нее взаимной нена­вистью. Однако для того, чтобы это предписание разума всегда иметь перед собой, где только оно потребуется, должно часто думать и размышлять об обыкновенных обидах людей и о том, каким образом и каким путем всего лучше можно отвратить их от себя посредством великодушия. Таким путем образ обиды мы соединим с воображением такого правила, и... оно будет восставать перед нами всегда, как только нам будет нанесена обида. (...)

11. Чем большему числу вещей относится какой-либо образ, тем он постояннее, иными словами —тем чаще он возникает и тем более владеет душой.

12. Образы вещей легче соединяются с образами, относящимися к таким вещам, которые мы познаем ясно и отчетливо, чем с какими-либо другими.

13. Чем с большим числом других образов соединен какой-либо образ, тем чаще он возникает.

14. Душа может достигнуть того, что все состояния тела или образы вещей будут относиться к идее бога.

15. Познающий себя самого и свои аффекты ясно и отчетливо любит бога, и тем больше, чем больше он познает себя и свои аффекты.

20. Эта любовь к богу не может быть осквернена ни аффектом зависти, ни аффектом ревности, наоборот, она становится тем горячее, чем больше других людей, по нашему воображению сое­динено с богом тем же союзом любви.

Схолия. (...) В сказанном мною я изложил все средства против аффектов, иными словами — все, к чему душа является способной против аффектов, будучи рассматриваема сама по себе. Отсюда ясно, что способность души к укрощению аффектов состоит:

1) в самом познании аффектов...; 2) в отделении аффекта от пред­ставления внешней причины, смутно воображаемой нами (см. т. 2 и т. 4); 3) в том, что аффекты, относящиеся к вещам, которые мы познаем, превосходят по времени те аффекты, которые относятся к вещам, воспринимаемым нами смутно или искаженно (см. т. 7);

4) в количестве причин, благоприятствующих аффектам, относя­щимся к общим свойствам вещей или к богу (см. т. 9 и 11);

5) наконец, в порядке и связи, в которые душа может привести свои аффекты (см. сх. т. 10 и т. 12, 13 и 14). (...)

Таким образом, из сказанного мы легко можем себе представить, какую силу имеет над аффектом ясное и отчетливое познание. (...)

42. Блаженство не есть награда за добродетель, но сама доб­родетель; и мы наслаждаемся им не потому, что обуздываем свои страсти, но, наоборот, вследствие того, что мы наслаждаемся им, мы в состоянии обуздывать свои страсти.

Схолия. Таким образом, я изложил все, что предполагал сказать относительно способности души к укрощению аффектов и о ее свободе. Из сказанного становится ясно, насколько мудрый сильнее и могущественнее невежды, действующего единственно под влиянием страсти. Ибо невежда, не говоря уже о том, что находится под самым разнообразным действием внешних причин и никогда не обладает истинным душевным удовлетворением, живет, кроме того, как бы не зная себя самого, бога и вещей, и, как только перестает страдать, перестает и существовать. Наоборот, мудрый как таковой едва ли подвергается какому-либо душевному волнению; познавая с некоторой вечной необходимостью себя самого, бога и вещи, он никогда не прекращает своего существования, но всегда обладает истинным душевным удовлетворением. Если же путь, который, как я показал, ведет к этому, и кажется весьма трудным, однако все же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особенного труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но все прекрасное так же трудно, как и редко.

Вундт (Wundt) Вильгельм (16 августа 1832 — 31 августа 1920) — немецкий философ и психолог, один из основа­телей экспериментальной психологии. С 1875 г. — профессор философии в Лейпциге, где в 1879 г. организовал первую в мире лабораторию экспери­ментальной психологии. Как считал Вундт, реализация основных требова­ний ко всякому научному исследованию в психологии предполагает прежде все­го смену самого объекта изучения. Если со времен Д. Локка в качестве такого объекта признавался исключительно мир «внутреннего опыта» человека (так называемой рефлексии), то Вундт пред­ложил обратиться к анализу всей сферы переживаний, всего «непосредственно­го» опыта, безразлично внутреннего или •Нешнего, противопоставляя его опыту «опосредствованному» — миру предме-гов и идеальных значений, который хотя 1 открывается человеку «посредством»; го переживаний, но сам уже является объектом изучения не психологии, а других наук (физики, химии, биологии I т. д.). Доступ к сфере непосредствен-юго опыта должно давать, по Вундту, «правильно поставленное» самонаблю­дение, которое становится научным,

Только будучи включено в эксперимент. Поскольку интроспективный экспери­мент осуществим лишь в отношении «низших» психологических процессов, Вундт вынужден был признать наряду с экспериментальной (и физиологичес­кой) психологией низших психических процессов необходимость существова­ния и совсем иной, описательной и ис­торической, психологии высших психи­ческих процессов и образований (так называемой «психологии народов»), ме­тодом которой является анализ прояв­лений человеческого духа в формах культуры (в языке, обычаях, мифах и т, д.).

Сочинения: Лекции о душе челове­ка и животных, 1865—1866, 1894; Этика тт. 1—2, 1887--1888; Система филосо­фии, 1902; Введение в философию. М., 1902; Введение в психологию. М., 1912;

Естествознание и психология. Спб., 19! 4; Мировая катастрофа и немецкая философия. Спб., 1922; Logik. В., 1880— 1883; Volkerpsychologie, Bd. 1—10. L., 1900—1920.

Литература: Ждан А. Н. Виль­гельм Вундт. — Вестн. Моск. ун-та. Сер. Психология, 1979, № 3.

[ПСИХОЛОГИЯ ВОЛНЕНИЙ']

ДУШЕВНЫХ

Главные формы и общие свойства психических элементов

Гак как всякое содержание психического опыта бывает сложно по своей природе, то психические элементы в смысле безуслов-

' Текст составлен из фрагментов двух работ В. Вундта:

ясихологии, т. 2, гл. XI. с. 351—358, 376—401, 409—413, с. 125—144, 246—260. Спб., б. г.; Очерки психологии. М., 145—146, 155—162.

Основы физиологической 419—431; т. 3, гл. XVI, 1912, с. 25—31, 69—70,

но простых и шеразложимых составных частей психического ряда/ явлений представляют собой порождение анализа и отвлечения^. Подобное отвлечение возможно только благодаря тому, что эле­менты связываются друг с другом в действительности различным образом. Если элемент а связывается в первом случае с Ь, с, d..., во втором с ft", с¹, d¹... и т. д., то именно потому, что ни один из элементов Ь>, & ', с, с'... не связан постоянно с а, мы можем отвлекаться от всех них. (...)

Непосредственный опыт состоит из двух факторов, объективного содержания опыта и испытующего субъекта, и в соответствии с этим мы имеем два рода психических элементов, получаемых в результате психологического анализа. Элементы объективного со­держания опыта мы называем элементами ощущения, или просто ощущениями, например, тон, известное ощущение тепла, холода, света и т. д.... Субъективные элементы мы называем элементами чувства, или простыми чувствами. Примером таковых могут слу­жить: чувство, сопровождающее какое-нибудь ощущение звука, вкуса, света, обоняния, тепла, холода, боли, или чувства, испы­тываемые нами: при виде предметов, которые нам нравятся или не нравятся, чувютва при внимании, в момент волевого акта и т. д. (...)

В ощущениях и простых чувствах мы находим и некоторые общие свойства, и некоторые характерные различия. К общим свойствам относится, например, то, что каждому элементу присущи два определения: качество и интенсивность. Всякое простое ощуще­ние, всякое простое чувство имеют определенное качество, но оно всегда дано бывает в различной силе (интенсивности). В наз­ваниях психических элементов мы руководствуемся исключительно их качествами; так, среди ощущений мы различаем голубой, желтый цвет, тепло, холод и т. п., среди чувств — серьезные, веселые, пе­чальные, мрачные чувства и т. д. Напротив, различия интенсив­ности элементов обозначаются нами во всех случаях одинаковыми обозначениями величины, как-то: слабый, сильный, средней силы, очень сильный. (...)

Ощущения и чувства... отличаются друг от друга в некоторых существенных свойствах, которые связаны с тем, что наши (...) чувства имеют отношение к единому субъекту, а ощущения — к многообразным объектам. (...)

Все многообразие чистых ощущений распадается на несколько отделенных друг от друга систем, между элементами которых нет никаких отношений по качеству. Поэтому ощущения, принадле­жащие к различным системам, называются диспаратными. В этом смысле диспаратны тон и цвет, но также и ощущения тепла и давления. (...) Напротив, все простые чувства образуют одно целое связное многообразие, так как нет ни одного чувства, отправляясь от которого нельзя было бы через ряд промежуточных ступеней и полосу безразличия дойти до всякого другого чувства. (...)

Качественное многообразие простых чувств необозримо велико, по-видимому; во всяком случае оно более значительно, чем много­образие ощущений. (...)

\ Тем не менее в пределах этого многообразия можно различать несколько главных направлений, простирающихся между контра­стами чувства доминирующего характера. Такие главные направ­ления могут быть поэтому передаваемы каждое с помощью двух обозначений, отмечающих эти контрасты. Но при этом каждое такое обозначение следует рассматривать лишь как собирательное выражение, обнимающее множество индивидуально изменчивых чувств.

Основные формы чувств

(...) Не может быть и сомнения, что если мы обратимся за данными к непосредственному опыту, то перед нами выделятся в качестве двух отчетливо различных форм чувства удовольствия и неудовольствия. (...) Но пусть наблюдатель... попытается рас­пространить субъективный анализ чувств на более широкую область наблюдения...; тогда неминуемо выделится перед ним множество душевных состояний, которым необходимо приписать характер чувства, но в то же время подогнать под шаблонную схему удо­вольствия-неудовольствия невозможно. (...)

Если я буду смотреть в темном пространстве сперва на бли­стающий спектрально-чистый красный цвет, а потом на такой же самый голубой цвет, то и тот, и другой охарактеризую, конечно, как в высшей степени радостные впечатления, т. е. возбуждающие удовольствия. И несмотря на это, чувства, пробуждаемые во мне ими обоими, будут совершенно различны. (...) Наиболее подхо­дящими названиями для них могут служить выражения: возбуж­дение и успокоение; для высших же степеней последнего можно выбрать название подавленность (депрессия). Эти же чувства, очевидно, обусловливают отчасти и противоположный эмоциональ­ный характер, свойственный высоким и низким тонам, резким и мягким тембрам. (...)

Будем, например, умеренно напрягая внимание, прислушиваться к ударам медленно отбивающего такт метронома. Тогда в проме­жутке от одного удара до другого появится и будет становиться все сильнее и сильнее особое состояние, которое мы можем назвать чувством напряжения (соответственно причине, чаще всего вызы­вающей это чувство). Как только ожидаемый удар маятника проз­вучал, чувство это разрешается в некоторое противоположное эмоциональное состояние. Будем называть последнее чувством разрешения. Конечно, и то, и другое может соединяться с чувст­вами удовольствия-неудовольствия, равно как и с чувствами воз­буждения и успокоения; но могут они проявляться и без всякой субъективно заметной примеси. (...)

Однако найти еще какие-нибудь другие эмоциональные элемен­ты, специфически отличающиеся от трех выше различенных пар противоположностей, по-видимому, уже нельзя. (...) Таким образом, всю систему чувств можно определить как многообразие трех из­мерений, в котором каждое измерение имеет два противоположных

направления, исключающих друг друга. Наоборот, каждое из шести основных направлений, получающихся таким образом, может сосу­ществовать с чувствами тех двух измерений, к которым само оно не принадлежит. Направления же одного и того же измерения, разумеется, в каждом данном мгновенном эмоциональном состоянии исключают друг друга. Таким образом, многообразие чувств можно символически изобразить посредством геометрического построения, данного на рис. 1. (...) В промежутке апс размещены по порядку чувства, разложимые на удовольствия и возбуждения, в and чувства, разложимые на удовольствие и успокоение и т. д. В про­странстве, ограниченном линиями па, пс и пе, будут распределены те чувства, которые содержат одновременно удовольствие, воз­буждение и напряжение и т. д. (...)

Каждое единичное чувство в непрерывности, изображенной на рис. 1, представлено отдельной точкой. Пойдем теперь дальше. Обратим внимание на то обстоятельство, что каждая такая точка изображает лишь одно мгновенное состояние чувства и что это состояние никогда или почти никогда не держится долее. Напротив того, каждое реальное чувство всегда входит в состав какого-нибудь течения чувства, в продолжение которого отдельные компо­ненты могут претерпевать частью непрерывные, частью внезапные изменения. Изобразим наглядно ход изменения чувства в таком течении. Для этого можно представить каждое отдельное измерение эмоциональной непрерывности особо, разъединив символически изо­бражающие их линии. Изменениям в области каждого отдельного измерения будет тогда соответствовать своя особая кривая. Линия абсцисс при ней будет выражать временные величины, а восхожде­ние кривой над линией абсцисс и падение ниже ее будет соответ­ствовать противоположным фазам чувства в пределах одного и того же данного измерения (рис. 2). (...)

Свойстве простых чувств

Простыми чувствами следует называть такие самостоятельные существующие чувства, которые хотя и могут вступать в соедине­ ние с другими элементами сознания, но сами уже на самостоя­тельные более простые чувства неразложимы. (...)

Если при анализе чувств мы найдем такую составную часть, которая возможна только как отдельное определение, как один из признаков чувства, а в качестве реального существующего чувства встретиться не может, то значит здесь дело идет уже не о чувстве, а о свойстве чувств, вроде того как бывает в области ощущений:

интенсивность и качество ощущения не есть ощущение, а только его свойство. Оба эти свойства — интенсивность и качество — суть не­раздельно друг с другом связанные определения всех простых психических содержаний. Присущи они в действительности и чувству. (...)

Качественная особенность, свойственная всякому чувству н отличающая его от всех прочих чувств, характеризуется тем, что всегда принадлежит к основным эмоциональным формам — к удовольствию или неудовольствию, возбуждению или угнетению, напряжению или разрешению (рис. 1). Она может входить или в одно их этих измерений, или в два, или во все три. Таким образом, если мы назовем качество и интенсивность основными свойствами чувства, то первое из этих основных свойств, качество, может быть определено более подробно, потому что всегда занимает известный пункт в каком-нибудь месте эмоциональной непрерыв­ности, построенной по трем измерениям общих основных эмоцио­нальных форм.

Будем, в отличие от основных свойств, называть такие опре­деления чувства (по главным его направлениям) компонентами эмоционального качества. (...)

Понятие «чувственный тон» представляет в общем краткое обоз­начение тех простых чувств, которые мы более или менее регулярно встречаем в связи с определенными простыми ощущениями. Если мы придадим слову «чувственный тон» такой суженный н потому ясный и однозначный смысл, то получим возможность представить проблему изменений интенсивности простых чувств в виде вопроса:

как изменяется чувственный тон ощущения при переменах в ин­тенсивности последнего?

Об общем ответе даже на этот простой вопрос нечего и думать — так невероятно сложны и запутаны условия эмоциональной жизни. Но при одном из вышеразличенных измерений чувства все-таки наблюдателю бросается в глаза сильная связь между интенсив­ностью ощущений и чувственным тоном, хотя в отдельных случаях эта связь и подвержена значительным колебаниям. Я имею здесь в виду чувства удовольствия и неудовольствия. (...)

Можно наглядно изобразить общую зависимость чувственного тона от интенсивности ощущения следующим образом (рис. 3). (•-.) Абсциссы... будут обозначать величины раздражения или соот­ветствующие им абсолютные величины ощущения. (...)

so

Я

Рис. 3

Условимся, что положительные ординаты над линией абсцисс оз­начают величины удовольствия. идущие же вниз, отрицательные выражают величины неудовольст­вия. Тогда кривая удовольствия начнется у порога ощущения а бесконечно малыми величинами удовольствия и подымется затем до максимума, достигаемого при определенной средней силе ощу­щения. От максимума она опять

постепенно понижается и в пункте е достигает нулевой точки. При дальнейшем же усилении ощущений эта кривая переходит на отрицательную сторону, что указывает на постепенное возраста­ние величины неудовольствия. (...)

От качества ощущений всегда зависит и особое специфическое для каждого ощущения качество сопровождающего чувственного тона. (...) Особенно, по-видимому, это надо иметь в виду по отно­шению к чувствам возбуждения и успокоения. (...) Так, красный цвет — цвет энергической силы. При значительной силе света ему свойственно возбуждающее чувство больше, чем всякому другому цвету. Как известно, кроваво-красный цвет приводит в раздражение животных и дикарей. При слабой силе света чувственный тон красного ослабляется до степени серьезного настроения и чувства достоинства; еще совершеннее и полнее обнаруживается этот от­тенок чувства в пурпурном цвете, где красный переходит в цвета, сопровождающиеся спокойным настроением, в фиолетовый или голубой. Наконец, фиолетовый цвет принимает характер мрачной серьезности и беспокойного страстно-жаждущего настроения, соот­ветственно своему родству одновременно с голубым и с красным. Эти же черты отчасти свойственны уже индиго-синему цвету. (...)

Непосредственная зависимость между качеством ощущения и... компонентами возбуждения и успокоения выст" " ает особенно ярко и отчегливо при звуковых и световых впечатлениях. Это и понятно. Свойства чувств выражены в этом случае резко и вместе с тем оттенки их разнообразны. Но исходя из этого наблюдения нельзя не заметить, что зависимость эта существует и в остальных об­ластях ощущений. (...) Например, довольно отчетливо выделяется возбуждающее настроение при впечатлении теплоты и угнетаю­щее — при чувстве холода. На это указывают и метафорические определения цветов — «теплый» цвет, «холодный» цвет, — о которых мы говорили раньше. (...) Можно высказать такой эмпирический закон: если дана какая-нибудь система ощущений и в ней, как и в системе тонов и цветов, наибольшие качественные различия являются крайними членами постепенного ряда чистых качеств ощущений, то различия эти обыкновенно соединяются с противо­положностью чувственных тонов, последние же представляют собой какие-нибудь модификации основных форм возбуждения и успо­коения. Вероятно даже, что самый характер противоположносчи, приобретаемый в таких случаях различающимися ощущениями, обусловлен исключительно противоположностью сопровождающих их чувств. Если бы холодное и теплое, высокое и глубокое, белое и черное или даже голубое и желтое даны были нам лишь как чистые ощущения и совершенно лишены эмоциональных элементов, то нельзя было бы, собственно говоря, понять, почему именно должны мы их воспринимать как противоположности. Конечно, они и тогда означали бы различия, иногда даже и наибольшие. Но противоположностями их делают только сильные связанные с ними эмоциональные противоположности, противоположность чувств. (...)

Совершенно иное положение занимает третье измерение чувств — напряжения и разрешения. Конечно, качества ощущений имеют существенное значение и для их возникновения — точно так же, как для возникновения удовольствия и неудовольствия. (...) Но при этих компонентах чувства определяющую роль играет... их временное течение. (...)

Это стоит, очевидно, в связи со специфической природой чувства напряжения и разрешения. (...) Чувства напряжения являются для нас первичными субъективными симптомами гех состояний сознания, которые мы (имея в виду именно эту их субъективную сторону) называем «состояниями внимания»; психическим же следствием их является апперцепция, т. е....«выяснение» какого-нибудь одного содержания сознания при одновременном подавле­нии прочих. (...)

Чувства напряжения и разрешения занимают постольку отличное от прочих компонентов место, поскольку связаны с более цент­ральной частью тех простых процессов сознания, субъективными дополнениями которых являются простые чувства. Прочие компо­ненты связаны с интенсивностью и качеством содержаний сознания, поэтому и изменяются преимущественно и прежде всего вместе с этими признаками содержаний сознания. Чувства же напряжения и разрешения — составные 'части апперцепции этих содержаний, они — части того фактора внимания, который необходимо должен привходить в содержание сознания, чтобы оно было замечено. (...) Но апперцепция и внимание суть процессы, развивающиеся во времени, они вместе с тем и изменяются в определенной времен­ной последовательности, так как каждое чувство разрешения необхо­димо предполагает предшествовавшее напряжение, а новое напря­жение возникает только на основе предшествовавших разрешений. Поэтому данные компоненты чувства тесней связаны с временным течением процессов сознания, чем прочие. (...)

Соединение простых чувств

(...) Все имеющиеся в любой данный момент в сознании эле­менты чувств объединяются в одну единую равнодействующую чувства. Правда, и одновременные ощущения в пределах известной

области чувств тоже обыкновенно более или менее тесно объеди­няются в одно целое. Так, одновременные звуки объединяются в созвучие, одновременные световые впечатления — или в одно пред­метное представление, или же по крайней мере в известное число пространственно связанных друг с другом представлений объектов. Но осязательное и зрительное впечатление, видимый предмет и услышанный звук все-таки могут существовать в нашем сознании сравнительно самостоятельно друг от друга. (...) Они связываются в конце концов друг с другом в единое целое только потому, что каждое из них обыкновенно сопровождается чувственным тоном известной степени: это подчиняет их вышеуказанному принципу соединения эмоциональных элементов.

Мы будем называть этот принцип принципом единства эмо­ционального состояния. Согласно с ним нет в сознании двух одно­временных представлений, хотя самых диспаратных и независи­мых друг от друга, эмоциональные элементы которых не объеди­нялись бы в одно равнодействующее чувство. Нетрудно видеть, что этот принцип единства эмоционального состояния непосред­ственным образом связан с одним основным свойством чувств, — с тем именно, что все чувства, каково бы ни было их происхожде­ние, в каком бы отношении ни стояли связанные с ними пред­ставления, всегда принадлежат к одной и той же эмоциональной непрерывности (...)

Далее, психологическое наблюдение показывает нам, что все простые чувства, объединяющиеся согласно принципу единства, взаимно модифицируют друг друга и что все они модифицируются общей равнодействующей: при этом самым характерным является то обстоятельство, что отдельные простые чувства в общем или совсем перестают различаться как отдельные составные части со­знания и только вносят свою долю в своеобразную эмоциональную окраску последнего, или по крайней мере отступают на задний план по сравнению с совокупным впечатлением. (...)

Назовем единую равнодействующую всех имеющихся в данный момент эмоциональных действий цельным чувством, а отдельные чувства, входящие в состав его как части, — частичными чувствами. Пользуясь этими терминами, можно определить особенности струк­туры чувства так: простые чувства, являющиеся всегда конечными элементами подобных соединений, не объединяются в последние не­посредственно; некоторое число простых чувств соединяется прежде всего в ближайшее частичное чувство, на которое по отношению к составляющим его чувствам можно смотреть как на относительно цельное чувство; только это последнее уже является в свою очередь одним из компонентов окончательного, настоящего цельного чувства. Общее понятие слияния чувств основано, следовательно, на том факте, что простые чувства образуют известную упорядоченную градацию соединений: сначала они соединяются в частичные чувства первого порядка, эти, в свою очередь, в чувства второго порядка и в случае очень развитой сложности состава чувства, например, при высших эстетических чувствах, сюда может примыкать еще

S4

неопределенный ряд дальнейших порядков. (...) Ближайшими час­тичными чувствами при аккорде ceg являются чувства, сопровож­дающие созвучия се, eg и cg, а в эти последние входят в свою очередь три чувства, сопровождающие звуки с, е и g — уже чувства простые. (...)

Если мы будем наблюдать эти изменения цельных чувств при помощи вариации входящих в них частичных чувств различного порядка, то обнаружатся прежде всего два принципа эмоциональных слияний. (...) Принцип градации элементов состоит в том, что каждое сложное цельное чувство содержит в себе одно какое-нибудь господствующее частичное чувство, придающее ему основной его характер; остальные частичные чувства только более или менее видоизменяют последний. Принцип ценности целого заключается в том, что цельное никогда не является только суммой частичных чувств, на которые его можно разложить. В нем всегда прибавляется еще особая, специфическая, хотя по своим качествам и сообуслов-ленная в существенном частичными чувствами, эмоциональная цен­ность. Последняя и является собственно тем, что придает самому цельному чувству его своеобразность. Вместе с тем только из этого принципа эмоциональных равнодействующих и объясняется то мощное повышение чувств, которое может проявиться при их сложении. Поэтому его можно назвать также и принципом усиления ценности чувств при их сложении. (...)

Каждое отдельное простое чувство обладает еще ассоциатив­ными связями, и последние во многих отношениях определяют общую связь эмоциональной жизни. В общей совокупности душевной жизни играют значительную роль главным образом два вида таких эмоциональных ассоциаций. Ассоциации одного вида сводятся к соединению единичного чувства с репродуктивными элементами, связанными с какими-нибудь сложными представлениями, в ассоциа­циях второго вида соединяются сами по себе диспаратные ощу­щения благодаря родственности их чувственных тонов. (...)

Благодаря ассоциации, например, зеленый цвет напоминает о зелени леса и луга, звон колокола или звук органа веет пред­ставлением о выходе в церковь и о богослужении. Благодаря этим ассоциациям к чистому ощущению как бы пристает что-то из чувственного тона, сопровождающего соответственные сложные представления. (...)

Далее, во многих отношениях важное ассоциативное усиление чувств может возникать и благодаря непосредственному родству самих чувственных тонов различных ощущений. (...) Например, нам кажется, что низкие тона соответствуют темным цветам и черному, высокие тона — светлым цветам и белому. Резкий звук, например, звук трубы и цвета из возбуждающего ряда — желтый и светло-красный — соответствуют друг другу, точно так же, как глухой тембр соответствует спокойному синему цвету. Подобные же сравнения между низшими и высшими внешними чувствами Делаем мы и тогда, когда различаем теплый и холодный цвет, или говорим: «.резкий звук» и «насыщенный цвет» и т. д. Все

SS

подобные аналоги, вероятно, основываются исключительно на родстве простых чувств, лежащих в основе их. Если рас­сматривать низкий тон как чистое ощущение, вряд ли он имеет какую-нибудь связь с темным цветом, но обоим им присущ одинако­вый серьезный чувственный тон; это сходство мы переносим и на самые ощущения, которые представляются нам тоже родственными друг с другом. (...)

Общие свойства связанных с представлениями чувств

Подобно тому как ощущения никогда не могут возникать в нашем сознании без сопровождения разнообразнейших по содер­жанию представлений, так же точно и связанный всегда с ощуще­ниями субъективный элемент душевной жизни — чувство, свойствен нам, говоря вообще, исключительно в форме сложных образований более или менее запутанного состава. При этом он проявляется или в виде непосредственных соединений между одновременно воз­никающими простыми чувствами, и тогда мы обозначаем его именем сложных чувств; или же для своего проявления он требует извест­ного, более или менее длительного промежутка времени, и тогда в зависимости от тех или иных условий его течения во времени будет называться или аффектами, или волевыми актами. (...)

Ощущения и простые чувства представляют собой объективные и субъективные элементы одного и того же еостояния сознания, в действительности оказывающегося всюду нераздельно единым;

исходя из этого мы должны признать взаимную связь также и между представлениями и относящимися к ним чувствами, тем более, что последние всегда являются суммированными чувствами в вышеустановленном нами смысле, аналогично тому, как пред­ставления оказываются продуктом слияния ощущений, на которые они и могут быть разложены. (...)

При этом особое значение имеет одна особенность этих слияний чувств: вероятно, под влиянием принципа единства душевного сос­тояния варьирующие эмоциональные элементы могут подавлять прочие составные части того же суммированного чувства и таким образом оказывать господствующее влияние на все состояние чувства, если этому благоприятствуют также еще и условия, ле­жащие вне самого представления. Этими соотношениями объясня­ется факт, который имеет величайшее значение для всей жизни чувства с ее проявлениями в форме аффектов и волевых процессов;

кратко мы можем его обозначить как несоответствие между пред­ставлением и связанным с ним чувством. Это несовпадение резче всего проявляется в том, что при некоторых обстоятельствах свя­занное с представлением чувство может достигнуть такой интен­сивности, которая не стоит ни в каком отношении к интенсивности элементов ощущения и апперцепции или к ясности представления. Обратную сторону этого несоответствия в положительном смысле представляют те явления, которые соответствуют приближению

чувств к точке безразличия постоянной их величины.... Это двоякая форма разлада между представлением и чувством может, кроме того, проявляться еще и таким образом, что они достигают вос­приятия не одновременно, а во временной последовательности; при этом или чувство предшествует объективному представлению, с которым оно связано, или же наоборот. (...) Появление предшест­вующего во времени чувственного тона очень часто связывается с перевесом эмоциональных элементов в комплексе представлений;

между тем предшествование объективного содержания представ­ления во всех случаях наблюдается тогда, когда чувственный тон представления оказывается слабым, приближающимся к порогу безразличия. (...)

Подтверждение этому находим в том важном различии, которое наблюдается между чувственными представлениями, возникающими под влиянием внешних раздражении, и между представлениями, воспроизведенными памятью. (...) При непосредственных чувствен­ных представлениях входящие в них элементы чувства обыкновенно следуют за объективными впечатлениями, между тем как при вос­произведенных представлениях наоборот — они со столь же пра­вильной закономерностью идут впереди. И в действительности при вызванных внешними раздражителями чувственных восприятиях последовательность «представление '•— чувство» оказывается на­столько постоянной, что она бесконечное число раз могла быть подтверждена простым самонаблюдением. Не менее наглядно об­наруживается эта последовательность при так называемых «опытах с ассоциациями». (...) При этом в огромном большинстве случаев в результате оказывается, что сперва воспринимается представление в смысле его объективного содержания и только вслед за ним, нередко по истечении вполне заметного промежутка времени, высту­пает в сознании чувственный тон его. Особенно постоянно это имеет место тогда, когда чувственный тон представления оказы­вается слабым, причем непосредственно граничит с этим тот случай, когда чувственный тон вообще делается равным нулю. (...) Вместе с тем и именно при очень слабых чувственных раздражениях на­блюдали иногда противоположные факты, которые можно объяснить исключительно лишь апперцепцией чувственного тона данного пред­ставления, идущей впереди апперцепции самого представления. В этом можно убедиться при помощи тех впечатлений, особенно из области чувства осязания, обоняния и вкуса, которые при сильной интенсивности способны вызвать ясное