Д. Уотсон

БИХЕВИОРИЗМ¹

 

Бихевиоризм (behaviorism, от англ. behavior — пове­дение) — особое направление в психологии человека и животных, буквально — наука о поведении. В своей со­временной форме бихевиоризм представляет продукт исключительно американской науки, задатки же его можно найти в Англии, а затем и в России. В Англии в 90-х годах Ллойд Морган начал производить эксперименты над поведением животных, порвав, таким образом, со ста­рым антропоморфическим направлением в зоопсихоло­гии. Антропоморфическая школа устанавливала у жи­вотных такие сложные действия, которые не могли быть названы «инстинктивными». Не подвергая этой пробле­мы экспериментальному исследованию, она утвержда­ла, что животные «разумно» относятся к вещам и что по­ведение их, в общем, подобно человеческому. Ллойд Морган ставил наблюдаемых животных в такие условия, при которых они должны были разрешить определен­ную задачу, например поднять щеколду, чтобы выйти из огороженного места. Во всех случаях он установил, что разрешение задачи начиналось с беспорядочной деятель­ности, с проб и ошибок, которые случайно приводили к верному решению. Еслиже животным снова и снова ста­вилась та же задача, то в конце концов они научались разрешать ее без ошибок: у животных развивалась бо­лее или менее совершенная привычка. Другими слова­ми, метод Моргана был подлинно генетическим. Экспе-

¹ Ввиду новизны предмета и большого интереса, возбуж­денного им среди современных представителей науки, в том числе и марксистов, Редакция БСЭ обратилась к одному из со­здателей бихевиоризма, проф. Дж. Б. Уотсону (в Нью-Йорке) с просьбой написать для БСЭ статью о бихевиоризме. Написан­ная Дж. Уотсоном специально для БСЭ статья дает общее ос­вещение задач содержания бихевиоризма и печатается здесь в неизменном виде. Однако Редакция считает своим долгом сказать, что, несмотря на выдержанную чисто материалисти­ческую точку зрения Уотсона, этот материализм не носит ди­алектического характера. Более подробную оценку этого направления и указание места, занимаемого им в современной психологии, см. в статье Психология.

 

рименты Моргана побудили Торндайка в Америке к его работе (1898). В течение следующего десятилетия при­меру Торндайка последовало множество других уче­ных-зоологов. Однако никто из них ни в коей мере не приблизился к бихевиористической точке зрения. Поч­ти в каждо'м исследовании этого десятилетия поднимал­ся вопрос о «сознании» у животных. Уошборн дает в своей книге «The animal Mind» (1-е издание, 1908) об­щие психологические предпосылки, лежащие в основе работ того времени о психологии животных. Уотсон в своей статье «Psychology as the Behaviorist Views It» («Psychological Review», XX, 1913) первый указал на воз­можность новой психологии человека и животных, спо­собной вытеснить все прежние концепции о сознании и его подразделениях. В этой статье впервые появились термины бихевиоризм, бихевиорист, бихевиористиче-ский. В своей первоначальной форме бихевиоризм ос­новывался на недостаточно строгой теории образова­ния привычек. Но вскоре на нем сказалось влияние работ Павлова и Бехтерева об условных секреторных и двигательных рефлексах, и эти работы, в сущности, и дали научное основание бихевиоризму. В тот же пери­од возникла школа так называемой объективной пси­хологии, представленная Икскюлем, Беером и Бете в Германии, Нюэлем и Боном во Франции и Лебом в Аме­рике. Но хотя эти исследователи и способствовали в большой мере накоплению фактов о поведении живо­тных, тем не менее их психологические интерпретации имели мало значения в развитии той системы психоло­гии, которая впоследствии получила название «бихе­виоризм». Объективная школа в том виде, как она была развита биологами, была, по существу, дуалистической и вполне совместимой с психофизическим параллелиз­мом. Она была скорее реакцией на антропоморфизм, а не на психологию как науку о сознании.

Сущность бихевиоризма. С точки зрения бихевио­ризма подлинным предметом психологии (человека) яв­ляется поведение человека от рождения и до смерти. Явления поведения могут быть наблюдаемы точно так же, как и объекты других естественных наук. В психологии поведения могут быть использованы те же общие тетоды, которыми пользуются в естественных науках. И поскольку при объективном изучении человека би­хевиорист не наблюдает ничего такого, что он мог бы назвать сознанием, чувствованием, ощущением, вооб­ражением, волей, поскольку он больше не считает, что эти термины указывают на подлинные феномены пси­хологии. Он приходит к заключению, что все эти тер­мины могут быть исключены из описания деятельно­сти человека, этими терминами старая психология продолжала пользоваться потому, что эта старая пси­хология, начавшаяся с Вундта, выросла из философии, а философия, в свою очередь, из религии. Другими сло­вами, этими терминами пользовались потому, что вся психология ко времени возникновения бихевиоризма была виталистической. Сознание и его подразделения являются поэтому не более как терминами, дающими психологии возможность сохранить — в замаскирован­ной, правда, форме — старое религиозное понятие «ду­ша». Наблюдения над поведением могут быть представ­лены в форме стимулов (С) и реакций (Р). Простая схема С — Р вполне пригодна в данном случае. Задача психо­логии поведения является разрешенной в том случае, если известны стимул и реакция. Подставим, например, в приведенной формуле вместо С прикосновение к ро­говой оболочке глаза, а вместо Р мигание. Задача бихе-виориста решена, если эти данные являются результа­том тщательно проверенных опытов. Задача физиолога при изучении того же явления сводится к определению соответственных нервных связей, их направления и числа, продолжительности и распространения нервных импульсов и т. д. Этой области бихевиоризм не затра­гивает, как не затрагивает он и проблему физико-хими­ческую — определение физической и химической при­роды нервных импульсов, учет работы произведенной реакцией и т. п. Таким образом, в каждой человеческой реакции имеются бихевиористическая, нейрофизиоло­гическая и физико-химическая проблемы. Когда явле­ния поведения точно сформулированы в терминах сти­мулов и реакции, бихевиоризм получает возможность предсказывать эти явления и руководить (овладеть) ими — два существенных момента, которых требует всякая наука. Это можно выразить еще иначе. Предпо-ложим, что наша задача заключается в том, чтобы заставить человека чихать; мы разрешаем ее распылением толченого перца в воздухе (овладение). Не так легко поддается разрешению соотношение С —Р в «социаль­ном» поведении. Предположим, что в обществе суще­ствует в форме закона стимул «запрещение» (С), каков будет ответ (Р)? Потребуются годы для того, чтобы определить Р исчерпывающим образом. Многие из наших проблем должны еще долго ждать разрешения вслед­ствие медленного развития науки в целом. Несмотря, однако, на всю сложность отношения «стимул—реак­ция», бихевиорист ни на одну минуту не может допу­стить, чтобы какая-нибудь из человеческих реакций не могла быть описана в этих терминах.

Основная задача бихевиоризма заключается, сле­довательно, в накоплении наблюдений над поведением человека с таким расчетом, чтобы в каждом данном слу­чае — при данном стимуле (или, лучше сказать, ситуа­ции) — бихевиорист мог сказать наперед, какова будет реакция, или, если дана реакция, какой ситуацией дан­ная реакция вызвана. Совершенно очевидно, что при такой широкой задаче бихевиоризм еще далек от цели. Правда, эта задача очень трудна, но не неразрешима, хотя иным она казалась абсурдной. Между тем челове­ческое общество основывается на общей уверенности, что действия человека могут быть предсказаны зара­нее и что могут быть созданы такие ситуации, которые приведут к определенным типам поведения (типам ре­акций, которые общество предписывает индивидам, входящим в его состав). Церкви, школы, брак — сло­вом, все вообще исторически возникшие институты не могли бы существовать, если бы нельзя было предска­зывать — в самом общем смысле этого слова — пове­дение человека; общество не могло бы существовать, если бы оно не в состоянии было создавать такие ситу­ации, которые воздействовали бы на отдельных инди­видов и направляли бы их поступки по строго опреде­ленным путям. Правда, обобщения бихевиористов основывались до настоящего времени преимуществен­но на обычных, бессистемно применявшихся методах общественного воздействия. Бихевиоризм надеется за­воевать и эту область и подвергнуть эксперименталь­но-научному, достоверному исследованию отдельных людей и общественные группы. Другими словами, бихевиоризм полагает стать лабораторией общества. Обстоятельство, затрудняющее работу бихевиориста, за­ключается в том, что стимулы, первоначально не вызы­вавшие какой-либо реакции, могут впоследствии вы­звать ее. Мы называем это процессом обусловливания (раньше это называли образованием привычек). Эта трудность заставила бихевиориста прибегнуть к гене­тическому методу. У новорожденного ребенка он на­блюдает так называемую физиологическую систему рефлексов, или, лучше, врожденных реакций. Беря за основу весь инвентарь безусловных, незаученных ре­акций, он пытается превратить их в условные. При этом обнаруживается, что число сложных незаучен­ных реакций, появляющихся при рождении или вско­ре после него, относительно невелико. Это приводит к необходимости совершенно отвергнуть теорию инс­тинкта. Большинство сложных реакций, которые ста­рые психологи называли инстинктами, например пол­зание, лазание, опрятность, драка (можно составить длинный перечень их), в настоящее время считаются надстроечными или условными. Другими словами, би-хевиорист не находит больше данных, которые под­тверждали бы существование наследственных форм поведения, а также существование наследственных специальных способностей (музыкальных, художест­венных и т. д.). Он считает, что при наличии сравни­тельно немногочисленных врожденных реакций, ко­торые приблизительно одинаковы у всех детей, и при условии овладения внешней и внутренней средой воз­можно направить формирование любого ребенка по строго определенному пути.

Образование условных реакций. Если мы предполо­жим, что при рождении имеется только около ста безус­ловных, врожденных реакций (на самом деле их, конеч­но, гораздо больше, например дыхание, крик, движение рук, ног, пальцев, большого пальца ноги, торса, дефека­ция, выделение мочи и т. д.); если мы предположим да­лее, что все они могут быть превращены в условные и интегрированы — по законам перестановок и сочета­ний, — тогда все возможное число надстроенных реак­ций превысило бы на много миллионов то число реак­ций, на которое способен отличающийся максимальной гибкостью взрослый человек в самой сложной социаль-

ной обстановке. Это незаученные реакции вызываются

некоторыми определенными стимулами. Будем называть такие стимулы безусловными /(Б) С/, а все такие реак­ции — безусловными реакциями /(Б) Р/, тогда формула может быть выражена так:

Пусть в этой схеме А будет безусловным стимулом, а 1 —безусловной реакцией. Если экспериментатор за­ставляет В (а в качестве В, насколько нам известно, мо­жет служить любой предмет окружающего мира) воз­действовать на организм одновременно с А в течение известного периода времени (иногда достаточно даже одного раза), то В затем также начинает вызывать 1. Та­ким же способом можно заставить С, Д, Е вызывать 1, другими словами, можно любой предмет по желанию заставить вызывать 1 (замещение стимулов). Это кла­дет конец старой гипотезе о существовании какой-то врожденной либо мистической связи или ассоциации между отдельными предметами. Европейцы пишут сло­ва слева направо, японцы же пишут вдоль страницы — сверху вниз. Поведение европейцев также закономер­но, как и поведение японцев. Все так называемые ассо­циации приобретены в опыте. Это показывает, как рас­тет сложность воздействующих на нас стимулов по мере того, как наша жизнь идет вперед.

Каким образом, однако, становятся более сложны­ми реакции? Физиологи исследовали интеграцию ре­акций главным образом, однако, с точки зрения их ко­личества и сложности. Они изучали последовательное течение какого-либо акта в целом (например, рефлекса почесывания у собак), строение нервных путей, связан­ных с этим актом, и т. п. Бихевиориста же интересует происхождение реакции. Он предполагает (как это по­казано в нижеприведенной схеме), что при рождении А вызывает 1, В — 2, С — 3. Действуя одновременно, эти три стимула вызовут сложную реакцию, составными частями которой являются 1, 2, 3 (если не произойдет взаимного торможения реакций). Никто все же не на­зовет этого интеграцией. Предположим, однако, что экс­периментатор присоединяет простой стимул X всякий раз, как действуют Л, В и С. Через короткое время ока­жется, что этот стимул X может действовать один, вы­зывая те же три реакции 1, 2, 3, которые раньше назы­вались стимулами А, В, С.

Изобразим схематически, как возникает интегра­ция или новые реакции всего организма:

 

Часто возбудителем интегрированной реакции яв­ляется словесный (вербальный) стимул. Всякий словес­ный приказ является таким именно стимулом. Таким об­разом, самые сложные нами привычки могут быть представлены как цепи простых условных реакций.

Бихевиоризм заменяет поток сознания потоком активности, он ни в чем не находит доказательства су­ществования потока сознания, столь убедительно опи­санного Джемсом он считает доказательным только на­личие постоянно расширяющегося потока поведения. На приведенной схеме показано, чем бихевиоризм за­меняет джемсовский поток сознания.

На этой схеме перечислены (весьма неполно) дей­ствия новорожденного (непрерывные линии). Она по­казывает, что реакции «любовь», «страх», «гнев» появ­ляются при рождении так же, как чихание, икание, питание, движение туловища, ног, гортани, хватание, дефекация, выделение мочи, плач, эрекция, улыбка и т.д. Она показывает далее, что протягивание рук, мигание и т. п. появляются в более позднем возрасте. Из этой схе­мы становится также ясным, что некоторые из этих врож­денных реакций продолжают существовать в течение всей жизни индивидуума, в то время как другие исчеза­ют. Важнее всего то, что, как показывает схема (пунк­тирные линии), условные реакции всегда непосред­ственно надстраиваются на основе врожденных. Так, на­пример, новорожденный ребенок улыбается /(Б)Р/; по­глаживание губ /(Б) С/ и других зон тела (как и некото­рые внутриорганические стимулы) вызывает эту улыбку. Ситуацию при этой врожденной реакции можно представить следующим образом:

Рассмотрим реакцию страха. Работы Уотсона и Рей-нера, Мосса, Лекки, Джонса и других указывают на то, что основным безусловным стимулом /(Б)С/ вызываю­щим реакцию страха, является громкий звук или потеря опоры. Все дети, за исключением только одного из тыся­чи, над которыми производился эксперимент, задержи­вали дыхание, морщили губы, плакали, а те, кто постар­ше, уползали, когда раздавался позади них громкий звук или когда одеяло, на котором они лежали, внезапно вы­дергивалось из-под них. Ничто другое, насколько удалось наблюдать, не вызывает реакции страха в раннем детстве. Но очень легко заставить ребенка бояться какого угодно другого предмета. Экспериментатору достаточно для это­го, показывая данный предмет, ударить, скажем, в сталь

ную полосу за спиной ребенка и повторить эту процеду­ру несколько раз. Схема этой ситуации такова:

(Б) С

Громкий звук, потеря опоры

(Б)Р

Вздрагивание, плач и т. д.

(страх)

После образования условной связи:

(У) С

Кролики, собака, предмет,

опушенный мехом

(У) Р

Страх

Другим интересным явлением, связанным с ус­ловными эмоциональными реакциями, является пе­ренесение. Когда пытаются изобразить этот процесс в термиах Фрейда, натыкаются на тайну. Между тем экспериментальное изучение дало существенный фактический материал для выяснения его происхож­дения. Опыты над человеком и над собакой показали, что можно и того и другого заставить отвечать секре­торной (слюнной) или двигательной реакцией на тон в 250 колебаний в секунду. Но эта реакция происхо­дит не только тогда, когда действует условный сти­мул и каждый раз раздается именно этот тон, но и тог­да, когда звучат более высокие или более низкие тона. Экспериментатор может, применяя особые приемы, ограничить ряд стимулов, вызывающих реакцию. Он может ограничить их настолько, чтобы только тон в 256 колебаний в секунду (± дробь колебания) мог вы­зывать данную реакцию. Такая реакция называется дифференциальной, точно настроенной. Очевидно, совершенно то же самое происходит в случае услов­ной эмоциональной реакции. Приучите ребенка к то­му, чтобы один вид кролика вызывал в нем страх, и тогда, если ничего другого не будет сделано, крыса, собака, кошка, любая опушенная мехом вещь будут вызывать в ребенке страх. Бихевиорист имеет осно­вание думать, что в точности то же самое происходит и с реакциями любви и гнева. Это указывает на то, что одна прочная условная реакция в эмоциональной сфере может произвести обширные изменения во всей жизни индивида. Такие «перенесенные» страхи представляют, следовательно, собой реакции недиф­ференцированные, «неопределенные», диффузные. Образование условных связей начинается в жизни ребенка гораздо раньше, чем думали до сих пор. Это процесс, который в короткий срок усложняет реак­цию: ребенок 2—3 лет уже располагает тысячами ре­акций, воспитанных в нем окружающей его средой. Объяснение возникающих при этом сложных реак­ций бихевиоризм находит в механизме условных ре­флексов. Бихевиористу нет необходимости при этом погружаться в бездонность «бессознательного» фрейдовской школы.

Процесс размыкания условной связи. Ввиду иск­лючительной практической важности вопроса бихе-виористами были проведены эксперименты в обла­сти размыкания условной связи или переключения ее. Нижеприведенный простой эксперимент иллю­стрирует сказанное. У ребенка 1, 5 лет была вырабо­тана условная отрицательная реакция: при виде со­суда с золотыми рыбками он отходил либо убегал. Приводим слова экспериментатора: «Ребенок, как только увидит сосуд с рыбками, говорит: " Кусается". С какой бы быстротой он ни шел, он замедляет шаг, как только приблизится к сосуду на 7—8 шагов. Ког­да я хочу задержать его силой и подвести к бассейну, он начинает плакать и пытается вырваться и убежать. Никаким убеждением, никакими рассказами о пре­красных рыбках, о том, как они живут, движутся и т. д., нельзя разогнать этот страх. Пока рыбок нет в комна­те, вы можете путем словесного убеждения заставить ребенка сказать: «Какие милые рыбки, они вовсе не кусаются», — но стоит показать рыбку, и реакция страха возвращается. Испробуем другой способ. Под­ведем к сосуду старшего брата, 4-летнего ребенка, ко­торый не боится рыбок. Заставим его опустить руки в сосуд и схватить рыбку. Тем не менее младший ре­бенок не перестанет проявлять страха, сколько бы он ни наблюдал, как безбоязненно его брат играет с эти­ми безвредными животными. Попытки пристыдить его также не достигнут цели. Испытаем, однако, сле­дующий простой метод. Поставим стол от 10 до 12 фу­тов длиной. У одного конца стола поместим ребенка во время обеда, а на другой конец поставим сосуд с рыбками и закроем его. Когда пища будет поставлена перед ребенком, попробуем приоткрыть сосуд с рыб­ками. Если это вызовет беспокойство, отодвиньте со­суд так, чтобы он больше не смущал ребенка. Ребенок ест нормально, пищеварение совершается без малей­шей помехи. На следующий день повторим эту про­цедуру, но пододвинем сосуд с рыбками несколько ближе. После 4—5 таких попыток сосуд с рыбками может быть придвинут вплотную к подносу с пищей, и это не вызовет у ребенка не малейшего беспокойства. Тогда возьмем маленькое стеклянное блюдо, наполним его водой и положим туда одну из рыбок. Ес­ли это вызовет смущение, отодвинем блюдо, а к сле­дующему обеду поставим его снова, но уже поближе. Через три-четыре дня блюдо уже может быть постав­лено вплотную к чашке с молоком. Прежний страх преодолен, произошло размыкание условной связи, и это размыкание стало уже постоянным. Я думаю, что этот метод основан на вовлечении висцерального компонента общей реакции организма; другими сло­вами, для того чтобы изгнать страх, необходимо вклю­чить в цепь условий также и пищеварительный аппа­рат. Я полагаю, что причина непрочности многих психоаналитических методов лечения заключается в том, что не воспитывается условная реакция кишеч­ника одновременно с вербальными и мануальными компонентами. По-моему, психоаналитик не может при помощи какой бы то ни было системы анализа или словесного увещевания вновь включить в цепь усло­вий пищеварительный аппарат потому, что слова в нашем прошлом обучении не служили стимулами для кишечных реакций (Уотсон). Бихевиорист полагает, что факты такого рода окажутся ценными не только для матерей и нянь, но и для психопатолога.

Представляет ли мышление проблему? Все возра­стающее преобладание речевых навыков в поведении растущего ребенка естественно вводит нас в бихеови-ористическую теорию мышления. Она полагает, что мышление есть поведение, двигательная активность, совершенно такая же, как игра в теннис, гольф или другая форма мускульного усилия. Мышление также представляет собой мускульное усилие, и именно та­кого рода, каким пользуются при разговоре. Мышле­ние является просто речью, но речью при скрытых му­скульных движениях. Думаем ли мы, однако, только при помощи слов? Бихевиористы в настоящее время считают, что всякий раз, когда индивид думает, рабо­тает вся его телесная организация (скрыто), каков бы ни был окончательный результат: речь, письмо или без­звучная словесная формулировка. Другими словами, с того момента, когда индивид поставлен в такую обстановку, при которой он должен думать, возбуждает-ся его активность, которая может привести в конце концов к надлежащему решению. Активность выра­жается: 1) в скрытой деятельности рук (мануальная си­стема реакций); 2) чаще — в форме скрытых речевых движений (вербальная система реакций), 3) иногда — в форме скрытых (или даже открытых) висцеральных реакций (висцеральная система реакций). Если пре­обладает 1-я или 3-я форма, мышление протекает без слов. Бихевиористы высказывают предположение, что мышление в последовательные моменты может быть кинестетическим, вербальным или висцеральным (эмоциональным). Когда кинестетическая система ре­акций заторможена или отсутствует, тогда функцио­нируют вербальные процессы; если заторможены те и другие, то становятся доминирующими висцераль­ные (эмоциональные) реакции. Можно, однако, допу­стить, что мышление должно быть вербальным (без­звучным) в том случае, если достигнута окончательная реакция или решение. Эти соображения показывают, как весь организм вовлекается в процесс мышления. Они указывают на то, что мануальная и висцеральная реакции принимают участие в мышлении даже тогда, когда вербальных процессов нет налицо; они доказы­вают, что мы могли все же каким-то образом мыслить даже в том случае, если бы мы не имели вовсе слов. Итак, мы думаем и строим планы всем телом. Но по­скольку речевые реакции, когда они имеются нали­цо, обычно доминируют, по-видимому, над висцераль­ными и мануальными, можно сказать, что мышление представляет собой в значительной мере беззвучную речь.

Литература

Уотсон Дж Б. Психология как наука о поведении.— М.— Л., 1926; Харьков, 1926; статьи К. Б. Lashley // Psychol. Rev. — 1925, Weiss A. R. A Theoretical Basis of Human Behavior. Columbus (Ohio), 1925, Dorsey A. Why we behave like human Beings.— Beings, 1925, Russel B. Analysie of Mind.— London, 1922.

 

Толмен (Tolman) Эдвард Чейс (1886—1959) — американский психо­лог, один из наиболее выдающихся представителей необихевиоризма, вы­двинул теорию целевого, или молярно­го, бихевиоризма.

Родился 14 апреля 1886 г. в Вест-Нью­тоне (США). В 1906 г. окончил местную высшую школу, В 1911 г. получил степень бакалавра физико-математических наук в Массачусетсском технологическом институте.

Заинтересовался психологией, переехал в Гарвард и здесь, в Гарвардском университете, получил сначала степень магистра (1912 г.), а в 1915 г. докторскую степень по психо­логии и философии. В 1915—1918 гг. преподавал в Северо-Западном университете (Иллинойс). С 1918 г. он перешел в Калифорнийский университет (Беркли), где оставался до своей отставки (1954 г.). С 1954 г. Толмен— заслуженный профессор в отставке. Он занимал руководящие посты в ря­де научных обществ в США, был членом Национальной ака­демии наук.

Психологическая система Толмена основывается на при­знании совместимости бихевиоризма с гештальтпсихало-гией, глубинной психологией и другими направлениями. Ут­верждал, что психология должна быть бихевиористской, но бихевиоризм Уотсона считал ограниченным. Схема Уотсо-на «стимул — реакция» является, по мнению Толмена, наив­ной и недостаточной для описания поведения, так как сво­дит акт поведения к совокупности элементарных ответов на стимулы. При этом поведение как таковое теряет свое сво­еобразие. «Молекулярному» понятию поведения Уотсона противопоставил свое понимание, которое назвал «моляр­ным». Единицей поведения является целенаправленный акт, использующий мускульные движения, организованные вок­руг цели и обслуживаемые и направляемые когнитивными моментами. На основе многочисленных экспериментальных исследований (использовались разнообразные лабиринты) Толмен выдвинул представление о системе внутренних про­цессов (intervening variables), вклинивающихся между сти­мулом и ответными реакциями и детерминирующих поведе-ние. Сами эти процессы должны быть исследованы строго объективно по их функциональному проявлению в поведе-нии. Свою концепцию поведения Толмен изложил в капи

тальном труде «Целевое поведение у животных и у челове­ка» (Purposive behavior in animals and men. New York— London, 1932) в который также вошли материалы ряда его более ранних исследований. Эта книга осталась лучшей и важнейшей из всех работ Толмена.

Важное место в системе Толмена занимает проблема научения, разрабатываемая им экспериментально на жи­вотных (крысах). Толмен выдвинул представление о том, что организм учится устанавливать смысловые связи меж­ду стимулами — «что ведет к чему», — причем то, что вы­учено, обнаруживается в исполнительной деятельности только частично. В конечном счете в результате научения организм образует «когнитивную карту» всех знаков в си­туации лабиринта и затем ориентирует свое поведение в нем с помощью этой «карты». Для объяснения эксперимен­тальных фактов Толмен выдвинул такие теоретические кон­структы, как «expectation» (ожидание), «hypotheses» (ги­потезы), «sign—gestalt» (знак —гештальт), «cognitive maps» (познавательные, или когнитивные, карты) и др.

Работы Толмена получили широкое распространение и вызвали большой интерес (и не только американской пси­хологии). В 1957 г. они были отмечены специальной пре­мией Американской психологической ассоциации.

Основные труды Толмена: Purposive bshavior in animals and Men.— New York — London, 1932; Drives toward war.— New York, 1942; Cognitive maps in rats and men / Psychol. Rev. 1948.— V. 55.— N. 4.— P. 189—208. Tolman /Boring E.G. (ed.). A history of Psychology in autobiography.— V. 4. Worch., Mass.— P. 323—339; Collected papers in psychology.— New York, 1951.

В книгу вошли: 1-я глава из работы 1932 г. и статья «Cognitive maps in rats and men».

Эти работы дают представление о концепции Толмена и о характере экспериментов, на которых эта концепция ба­зируется.

Э. Толмен

ПОВЕДЕНИЕ КАК МОЛЯРНЫЙ ФЕНОМЕН¹