Интерпретация человеческого поведения

В книге «Поведение организмов» Скиннер дал тщательную формулировку своего экспериментального анализа поведения как парадигмы исследования животных. В 1950-е гг., когда остальные бихевиористы были заняты либерализацией своих направлений бихевиоризма, Скиннер начал распространять радикальный бихевиоризм на поведение человека, не изменив ни одной из фундаментальных концепций. Скиннер считал поведение человека не слишком сильно отличающимся от поведения крыс и голубей, которых он исследовал в своей лаборатории.

Б. Ф. Скиннер о языке. В рамках радикального бихевиоризма Скиннер предпринял попытку интерпретации языка. Скиннер, мечтавший о писательской карьере, естественно, интересовался языком, и некоторые из его самых ранних, хотя и неопубликованных, работ были посвящены восприятию речи. Он выдвинул ряд идей относительно языка в серии лекций, прочитанных в Гарвардском университете, а затем — в книге «Вербальное поведение» (1957). В то же время он занимался использованием радикального бихевиоризма и экспериментального анализа поведения в качестве основы для построения утопического общества и реконструкции уже существующего. Расширенному рассмотрению этих проблем посвящены его книги «Второй Уолден» (1948) и «Наука и человеческое поведение» (1953).

Хотя «большая часть экспериментальных работ, ответственных за прогресс экспериментального анализа поведения, была проведена на других видах... доказано, что результаты оказались удивительно свободными от видовых ограничений... и эти методы можно применить к поведению человека без существенной модификации». Так Скиннер писал в книге «Вербальное поведение», которую считал своей главной работой (Skinner, 1957, р. 3). Конечной целью экспериментального анализа поведения была разработка науки о поведении человека, использующей те же принципы, которые сначала были применены к животным. Распространение анализа на поведение человека все больше интересовало Скиннера после Второй мировой войны.

Основания, по которым Скиннер считал допустимым подобное распространение, изложены в статье «Лекция об " обладании" стихотворением» (1971). Эта ста-

306 Часть IV. Научная психология в XX веке

тья посвящена созданию Скиннером его единственного опубликованного стихотворения, процитированного в эпиграфе к данной главе. Автор проводит аналогию между «обладанием ребенком» и «обладанием стихотворением»: «Человек рождает стихотворение, а женщина рождает дитя, и мы называем этого человека поэтом, а женщину — матерью. Оба они, по сути дела, представляют собой точки, в которых следы прошлого соединились в определенных комбинациях» (р. 354). Точно так же, как мать не вносит никакого непосредственного вклада в создание младенца, которого вынашивает, «акт сочинительства является актом творения не в большей степени, чем " обладание" фрагментами и кусочками», формирующими стихотворение. В обоих случаях создается нечто новое, но нет творца. И здесь мы снова видим влияние Дарвина: младенец является случайной комбинацией генов, которые могут быть отобраны для выживания, а могут и погибнуть. Стихотворение представляет собой коллекцию фрагментов и кусков вербального поведения, одни из которых могут быть отобраны, а другие отвергнуты для того, чтобы появилось стихотворение. Точно так же, как Дарвин продемонстрировал, что для возникновения и эволюции видов в природе не нужен Божественный Разум, Скиннер пытался показать, что для объяснения языка нет необходимости привлекать нематериальный разум — то, что Декарт называл «уникальной способностью человека».

Наиболее подробно аргументация Скиннера представлена в книге «Вербальное поведение». Скиннер не приводит описания экспериментов и лишь пытается оговорить возможность применения своего анализа к языку. Более того, неверно сказать, что он анализирует язык: книга называется «Вербальное поведение», т. е. поведение, подкрепление которого осуществляется другими. Определение включает в себя животное, демонстрирующее поведение под контролем экспериментатора, которые вместе образуют «истинное вербальное сообщество». Оно исключает слушателя в вербальном обмене, за исключением ситуаций, когда слушатель подкрепляет речь (например, подавая реплики или выражая согласие) или действует как различительный стимул (человек разговаривает разным образом со своим лучшим другом и со своим учителем). Определение не ссылается на процесс коммуникации, который, как мы обычно подразумеваем, имеет место в процессе речи. Подход Скиннера контрастирует с подходом Вундта, который исключал из рассмотрения животных, изучал лингвистические процессы как у говорящего, так и у слушателя и пытался описать коммуникацию как Gesamtvorstellung (см. главу 3) от разума говорящего к разуму слушателя.

Тем не менее «Вербальное поведение», в основном, посвящено тому, что мы обычно называем языком или, точнее, речью, поскольку Скиннер анализировал только реальные предложения, сказанные в анализируемой окружающей среде, а не гипотетическую абстрактную сущность — «язык». Скиннер ввел в обсуждение вербального поведения большое количество технических понятий. Чтобы наглядно продемонстрировать проведенный им анализ, мы кратко обсудим его концепцию «такта», поскольку она соотносится с проблемой универсалий и поскольку Скиннер считал ее наиболее важным вербальным оперантом.

Мы обратимся к набору возможностей подкрепления, состоящему из трех терминов: стимулу, ответу и подкреплению. Такт представляет собой вербальную оперантную ответную реакцию при контроле стимулов в некоторой части фи-

Глава 9. Закат бихевиоризма, 1950-1960 307

зической окружающей среды, и правильное применение такта подкрепляется вербальным сообществом. Итак, ребенок получает подкрепление со стороны родителей за произнесение слова «кукла» в присутствии куклы (В. F. Skinner, 1957). Подобный оперант устанавливает контакт с физической окружающей средой и называется тактом. Скиннер свел традиционное представление о ссылке или наименовании к функциональным взаимоотношениям между ответом, его различительными стимулами и его положительным стимулом. Эта ситуация абсолютно аналогична функциональным отношениям, существующими между педалью для крысы в проблемном ящике Скиннера, различительным стимулом, задающим ситуацию для ответа, и пищей, которая его подкрепляет. Анализ такта, проведенный Скиннером, был откровенным распространением парадигмы экспериментального анализа поведения на новую ситуацию.

Радикальный анализ такта, проведенный Скиннером, проливает свет на его понимание человеческого сознания и частных стимулов. Скиннер придерживался мнения, что методологические бихевиористы предшествующего периода, такие как Э. Ч. Толмен и К. Л. Халл, ошибались, исключая частные события (например, психические образы или зубную боль) из рассмотрения бихевиоризма просто потому, что эти события частные. Скиннер утверждал, что часть окружающей среды каждого человека включает в себя мир, ограниченный его кожей, стимулы из которого обладают привилегированным доступом к этому человеку. Подобные стимулы могут быть неизвестны внешнему наблюдателю, но они переживаются человеком, который обладает ими, могут контролировать поведение и, таким образом, должны быть включены в любой бихевиористский анализ человеческого поведения. Многие вербальные утверждения находятся под таким контролем, в том числе и сложные такты. Например, фраза «у меня болят зубы» — пример тактового ответа, контролируемого внутренней болевой стимуляцией определенного сорта.

Простой анализ подразумевает важное заключение. До какой степени мы в состоянии произносить подобные утверждения как частные такты? На этот вопрос Скиннер отвечал следующим образом: вербальное сообщество обучило нас наблюдать за нашими частными стимулами, подкрепляя высказывания, имеющие к ним отношение. Родителям полезно узнать, чем расстроен ребенок, поэтому они стараются научить ребенка вербальному поведению в виде самоотчетов. «У меня болят зубы» указывает на визит к дантисту, а не к педиатру. Таким образом, подобный ответ обладает дарвинистской ценностью для выживания. Именно эти частные стимулы самонаблюдения составляют сознание. Отсюда следует, что человеческое сознание — это продукт практики подкрепления со стороны вербального сообщества. Человек, выросший в сообществе, которое не подкрепляло самоописания, не осознавал бы ничего, кроме ощущения бодрствования. Этот человек не обладал бы самосознанием.

Самоописание также позволило Скиннеру дать объяснение явно целенаправленному вербальному поведению, не ссылаясь на намерение или цель. Например, кажется, что фраза «Я ищу очки» описывает мои намерения, но Скиннер (Skinner, 1957, р. 145) утверждает: «Подобное поведение можно счесть эквивалентом следующего: когда я вел себя таким образом в прошлом, я находил свои очки и затем пере-

308 Часть IV. Научная психология в XX веке

ставал вести себя так». Намерение представляет собой менталистский термин, который Скиннер редуцировал до физического описания состояния тела человека.

Последней темой «Вербального поведения» стало мышление. Скиннер продолжал изгнание картезианского ментализма, утверждая, что «мышление — это просто поведение». Он отвергал взгляды Дж. Уотсона, согласно которым мышление представляет собой субвокальное поведение, поскольку большая часть скрытого поведения не является вербальной, хотя может контролировать явное поведение способом, характерным для «мышления»: «Я думаю, мне следовало бы пойти» можно перевести, как «Я обнаружил, что я иду» (1957, р. 449), — ссылка на стимулы самонаблюдения, но невербальные.

Чрезвычайная простота аргументации Скиннера затрудняет ее понимание. После того как Скиннер отказался от признания существования разума, единственное, что осталось — это поведение, поэтому мышление должно представлять собой поведение, контролируемое вероятностью подкрепления. Мышление Скиннера было, в его терминах, просто «общей суммой ответных реакций на сложный мир, в котором он жил». Мысль — это всего лишь такт, который мы заучили, с тем чтобы применять определенные формы поведения, такт, который Скиннер просил людей забыть или, по крайней мере, не учить ему детей. Поскольку Скиннер стремился не просто описать поведение животных или человека, но хотел его контролировать, то контроль представляет собой фундаментальную часть экспериментального анализа поведения. Скиннер полагал, что существующий контроль человеческого поведения, основанный на психических фикциях, в лучшем случае, неэффективен, а в худшем — вреден.

Научное конструирование культуры. Во время Второй мировой войны Скиннер работал над системой наведения ракет «воздух-земля», которая получила название «Проект Оркон», т. е. «проект органического контроля». Он обучал голубей, находящихся внутри ракеты, клевать проецируемое изображение мишени, на которую ракета была нацелена. Посредством клевков голуби контролировали ракету и направляли её к цели, до тех пор, пока она не попадала в нее, уничтожая как цель, так и голубей. Скиннер добился настолько полного контроля над поведением голубей, что они смогли выполнять самые трудные маневры. Скиннер пришел к выводу о возможности полного контроля над поведением любого организма. Но начальство Скиннера сочло проект неосуществимым, и ракеты, управляемые голубями, так никогда и не взлетели. Тем не менее вскоре после этого Скиннер написал свою самую популярную книгу «Второй Уолден» (1948), утопический роман, основанный на принципах экспериментального анализа поведения.

В этой книге два персонажа представляют самого Скиннера: Фрэзер (экспериментальный психолог и основатель утопической общины, которая и получила название «Второй Уолден») и Баррис (скептически настроенный посетитель, в конце концов склонившийся к жизни в «Уолдене»). Фрэзер описывает «Второй Уолден» как опытный полигон экспериментального анализа поведения и заявляет: «Ну, что вы скажете о планировании личности? О контроле над поведением? Дайте мне детальное описание того, какой человек вам нужен, и я предоставлю вам такого человека... Подумайте о возможностях! Общество, в котором нет неудач, нет скуки, нет излишних усилий... Позвольте нам контролировать жизни наших детей, и вы увидите, что мы сможем из них сделать» (р. 274).

Глава 9. Закат бихевиоризма, 1950-1960 309

Рассматривая бихевиоризм, мы уже встречались с идеей контроля. Вспомните заявления Дж. Уотсона о том, что он может воспитать из любого ребенка кого угодно — они так напоминают высказывания скиннеровского Фрэзера о контроле! Мы также видели, что обещания установить социальный контроль способствовали успеху теорий Уотсона. Скиннер унаследовал прогрессистское желание осуществлять научный контроль над жизнью людей во имя интересов общества или, точнее, выживания общества как высшей ценности для Ч. Дарвина и Скиннера. Ощущается у Скиннера и унаследованная от Просвещения безраздельная вера в прогресс. В век, лишенный иллюзий, Скиннер просил не отказываться от утопических мечтаний Руссо, но построить утопию на принципах экспериментального анализа поведения. Если поведение голубей можно контролировать таким образом, что птицы ведут ракеты навстречу смерти, то и людей, чье поведение детерминировано таким же образом, можно контролировать, чтобы они были счастливы и продуктивны, чувствовали себя свободными и благородными. «Второй Уолден» был первой попыткой Скиннера описать свои представления.