Онтология. Время и вечность

Итак, но слишком ли уже заняты древностью своего проис­хождения те, которые говорят нам: Что же делал Бог до сотворе­ния им неба и земли? Если он оставался в праздности и совер­шенном покое, то почему не остался в таком же состоянии и навсегда? Если же в Боге произошло новое какое-либо движение и новое произволение создать то, чего прежде не творил, то как согласить с непреложною его вечностью появление этой воли, которой до того времени в нем не было? Воля божия присуща Богу и предваряет всякое творение; никакого творения не могло бы быть, если бы не предшествовала воля Творца. Воля божия принадлежит к самой сущности (substantia) божественной.

И кто может поставить себя хотя на минуту в такое состоя­ние, чтобы проникнуться всеобъемлющею светлостью этой неиз­меняющейся вечности (semper slantis aeternitatis) и сравнить ее с временами, не имеющими никакого постоянства (cum temporibus nunquam stantibus), коих отблеск есть не что иное, как перемежа­ющееся и непрестанно изменяющееся мерцание, а затем видеть, какое бесконечное различие между временем и вечностью? Про­должительность времени не иначе составляется, как из преем­ственной последовательности различных мгновений, которые не могут проходить совместно; в вечности же, напротив, нет подоб­ного прохождения, а все сосредоточивается в настоящем как бы налицо, тогда как никакое время в целом его составе нельзя на­звать настоящим. Все прошедшее наше слагается из будущего, и все будущее наше зависит от прошедшего; все же прошедшее и все будущее творится из настоящего, всегда сущего, для которо­го нет ни прошедшего, ни будущего, что мы называем вечнос­тью. И кто в состоянии уразуметь и истолковать как вечность (aeternitas), неизменно пребывающая в настоящем (stans), для которой нет ни будущего, ни прошедшего (пес futura, пес praeterita), творит между тем времена и будущие, и прошедшие? Неужели мое перо или мой язык в силах слабым словом разре­шить великую задачу? (Исповедь XI, 11).

Что обыкновеннее бывает у нас предметом разговора, как не время? И мы, конечно, понимаем, когда говорим о нем или слы­шим от других. Что же такое, еще раз повторяю, что такое вре­мя? Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколь­ко не затрудняясь; но, как скоро хочу дать ответ об этом, я ста­новлюсь совершенно в тупик. Между тем вполне сознаю, что если бы ничего не приходило, то не было бы прошедшего, и если бы ничего не проходило, то не было быбудущего, и если бы ничего не было действительно существующего, то не было бы и настоящего времени. Но в чем состоит сущность первых двух времен, т. е. прошедшего и будущего, когда и прошедшего уже нет, и будущего еще нет? Что же касается до настоящего, то, если бы оно всегда оставалось настоящим и никогда не перехо­дило из будущего в прошедшее, тогда оно не было бы временем, а вечностью. А если настоящее остается действительным време­нем при том только условии, что через него переходит будущее в прошедшее, то как мы можем приписать ему действительную сущность, основывая ее на том, чего нет? Разве в том только

отношении, что оно постоянно стремится к небытию, каждое мгновение переставая существовать. (Исповедь XI, 14).

Можно измерять время только текущее (cum praeterit), а про­шедшее, равно как и будущее, которых нет в действительности, не могут подлежать нашему наблюдению и измерению (Испо­ведь XI, 16).

Говоря все это о времени, я ничего не утверждаю, а только доискиваюсь истины и пытаюсь узнать ее. Руководи же мною, отец мой, господи мой и боже мой, и будь путеводною звездою рабу твоему... Не скажут ли мне, что и эти времена, прошед­шее и будущее, так же существуют; только одно из них (буду­щее), переходя в настоящее, приходит непостижимо для нас откуда-то (ex aliquo procedit occulto), а другое (прошедшее), пе­реходя из настоящего в свое прошедшее, отходит непостижимо для нас куда-то (in aliquid recedit occultum), подобно морским приливам и отливам? И в самом деле, как могли, например, пророки, которые предсказывали будущее, видеть это будущее, если бы оно не существовало? Ибо того, что не существует, и видеть нельзя... Итак, надобно полагать, что и прошедшее, и будущее время также существуют, хотя непостижимым для нас образом (Исповедь XI, 17).

Теперь ясно становится для меня, что ни будущего, ни про­шедшего не существует и что неточно выражаются о трех време­нах, когда говорят: прошедшее, настоящее и будущее; а было бы точнее, кажется, выражаться так: настоящее прошедшего, насто­ящее будущего. Только в душе нашей есть соответствующие тому три формы восприятия, а не где-нибудь инде (т. е. не в предмет­ной действительности). Так, для настоящего прошедших пред­метов есть у нас память или воспоминание (memoria); для насто­ящего настоящих предметов есть у нас взгляд, воззрение, созер­цание (intuitus), а для настоящего будущих предметов есть у нас чаяние, упование, надежда (exspectatio). Говоря таким образом, я не затрудняюсь в понимании тройственности времени, оно ста­новится тогда для меня ясным, и я признаю его тройственность (Исповедь XI, 20).

Пусть не говорят мне, что время есть не что иное, как движе­ние тел небесных. Ибо когда и Иисус Навин остановил солнце при помощи божией, чтобы довершить победу над врагами, то солнце прекратило свое движение: время же не прекращало сво­его течения, потому что эта брань была довершена именно в про-

должение того времени, которого недоставало в этот день, но которое необходимо было для окончания битвы (Иис. Нав. X, 12—14). Теперь я вижу, что время есть действительно какое-то протяжение (Исповедь XI, 23).

Относительно этого вопроса, впрочем, между нами и этими превосходнейшими философами (платониками) существует пол­ное согласие. Они допускали и в своих оставленных нам сочи­нениях различным образом развивали мысль, что эти бессмерт­ные и блаженные существа блаженны оттуда же, откуда дела­емся блаженными и мы, — от некоего отражения умного света, который для них есть бог и нечто иное, чем они, — света, кото­рым они просвещаются так, что сияют сами, и через общение с которым являются совершенными и блаженными. Плотин, вы­ясняя мысль Платона, часто утверждает, что та душа, которую они считают душою мира, блаженна оттуда же, откуда и наша, что есть некоторый отличный от нее свет, которым она создана и которым, духовно озаряемая, она духовно сияет. Подобие это­му бестелесному он указывает в самых видимых и великих не­бесных светилах: свет представляет собою как бы солнце, а душа — как бы луну. Ибо луна, как они полагают, светится све­том, отраженным от солнца. Итак, этот великий платоник [Пло­тин] говорит, что душа разумная (или, как следует лучше ее назвать, душа умная, к роду которой он относит и души тех бессмертных и блаженных существ, которые, как он не сомне­вается, обитают в небесных жилищах) выше себя не имеет иной природы, кроме Бога, который сотворил мир и которым созда­на и она, и что премирным существам тем блаженная жизнь и свет познания истины сообщаются оттуда же, откуда и нам (О граде Божием. X, 2).

Времен не было бы, если бы не было творения, которое изме­нило нечто некоторым движением. Моменты этого движения и изменения, поколику совпадать не могут, оканчиваясь и сменяясь другими, более краткими или более продолжительными проме­жутками, и образуют время. Итак, если бог, в вечности которого нет никакого изменения, есть творец и устроитель времени, то я не понимаю, каким образом можно утверждать, что он сотворил мир спустя известное количество времени? Разве уже утверждать, что и прежде мира существовало некоторое творение, движение которого давало течение времени? Но если священные и в высшей степени достоверные Писания говорят: вначале сотвориЪот небо и

землю (Быт. I, 1), чтобы дать понять, что прежде он ничего не творил... то нет никакого сомнения, что мир сотворен не во време­ни, но вместе с временем... Несомненно, что мир сотворен вместе с временем, если при сотворении его произошло изменяющееся движение, как представляет это тот порядок первых шести или семи дней, при которых упоминаются и утро, и вечера, пока все, что сотворил БОГ в эти шесть дней, не завершено было седьмым днем и пока в седьмой день, с указанием на великую тайну, не упоминается о покое божием (О граде Божием. XI, 6.)

Антология мировой философии. Т. I. Ч. 2. С. 585—589.