Комплексный образец анализа художественного текста 6 страница

Старуха вдруг представила, что письмо это читает ее задумчивый зять... Усмехнулась и стала смотреть в окно. Гармонь все играла, хорошо играла. И ей подпевал негромко незнакомый женский голос. Господи, думала старуха, хорошо, хорошо на земле, хорошо. А ты все газетами своими шуршишь, все думаешь... Чего ты выдумаешь? Ничего ты не выдумаешь, лучше бы на гармошке научился играть.

«Читай, зятек, почитай - я и тебе скажу: проугрюмисся всю жизнь, глядь -помирать надо. Послушай меня, я век прожила с таким, как ты: нехорошо так, чижало. Я тут про тебя всякие слова написала, прости, еслив нечаянно задела, но все-таки образумься. Чижало так жить! Она мне дочь родная, у меня душа болит, мне тоже охота, чтоб она порадовалась на этом свете. И чего ты, журавь, все думаешь-то? Получаешь неплохо, квартирка у вас хорошая, деточки здоровенькие... Чего ты думаешь-то? Ты живи да радуйся, да других радуй. Я не про службу твою говорю, там не обрадоваешь, а про самых тебе дорогих людей. Я вот жду вас, жду не дождусь, а еслив ты опять приедешь такой задумчивый, огрею шумовкой по голове, у тебя мысли-то перестроютца. Это я пошутила, конечно, но, правда, возьми себя в руки. Приезжайте скорей, у нас тут хорошо, лучше всяких курортов. Не серчай на меня, я же все думаю, не стой тебя. Но мне-то хоть есть об чем думать, а ты-то чего? Господи, жить да радоваться, а они... Ну, приезжайте. Катя, поедете, купи мне ситцу на занавески, у нас его нету. Купи голубенького. Я повешу, утром проснетесь, а в горнице такой свет хороший. Петя пишет, что не сможет этим летом приехать. А Егор, может, приедет. Здоровье у него неважное. Коля, внучек мой милый, скажи папке и мамке, чтоб ехали. Тут велики хорошие продают. Будешь на велике ездить. И рыбачить будешь ходить. Давеча шла, видела, ребятишки по целой сниске чебаков несли. Приезжайте, дорогие мои. Жду вас, как Христова дня. Жить мне осталось мало, я хоть порадываюсь на вас. Одной-то шибко плохо, время долго идет. Приезжайте..

Целую вас всех. Баба Оля». Старуха отодвинула письмо в сторонку и опять стала смотреть в окно. А за окном уже ничего почти не видать. Только огоньки в окнах... Теплый, сытый дух исходил от огородов, и пылью пахло теплой, остывающей.

Вот тут, на этих улицах, прошла жизнь. А давно ли?.. О господи! Ничего не понять. Давно ли еще была молодой. Вон там, недалеко, и теперь закоулочек сохранился: там Ванька Кандауров сказал ей, чтоб выходила за него... Еще бы раз все бы повторилось! Черт с ним, что угрюмый, он не виноват, такая жизнь была: работал мужик, не пил зряшно, не дрался - хороший. Квасов, тот побойчей был, зато попивал. Да нет, чего там!.. Ничего бы другого не надо бы. Еще бы разок все с самого начала...

Старуха и не заметила, что плачет. Поняла это, когда слезинка защекотала щеку. Вытерла глаза концом косынки, встала и пошла разбирать постель -поспать, а там - еще день будет. Может, правда приедут - все скорей.

- Старая! - сказала она себе.- Гляди-ко, ишо раз жить собралась!.. Видали ее!

 

 

Упражнение 38. Прочитайте стихотворение в прозе И. С. Тургенева «Черепа» и обратите внимание на особенности его членимости. Сделайте формально-графический и структурно-смысловой анализ этого стихотворения. Сравните объемно-прагматическое членение этого стихотворения с другими стихотворениями в прозе И. С. Тургенева - «Христос» (упражнение 6) и «Воробей» (упражнение 91). Почему писатель так активно использует абзацный отступ на небольшом пространстве текста? Выявите связь структурно-смыслового членения с развертыванием темы произведения. Отметьте особенности внутреннего устройства ССЦ стихотворения в прозе. Покажите роль образных средств в семантическом развертывании темы и структурно-смысловом членении текста. Какой тип авторской речи доминирует в стихотворениях в прозе И. С.Тургенева?

 

Роскошная, пышно освещенная зала; множество кавалеров и дам.

Все лица оживлены, речи бойки... Идет трескучий разговор об одной известной певице. Ее величают божественной, бессмертной... О, как хорошо пустила она вчера свою последнюю трель!

И вдруг - словно по манию волшебного жезла - со всех голов и со всех лиц слетела тонкая шелуха кожи - и мгновенно выступила наружу мертвенная белизна деренов, зарябили синеватым оловом обнаженные десны и скулы.

С ужасом глядел я, как двигались и шевелились эти десны и скулы, как поворачивались, лоснясь при свете ламп и свечей, эти шишковатые, костяные шары и как вертелись в них другие, меньшие шары - шары обессмысленных глаз.

Я не смел прикоснуться к собственному лицу, не смел взглянуть на себя в зеркало.

А черепа поворачивались по-прежнему... И с прежним треском, мелькая красными лоскуточками из-за оскаленных зубов, проворные языки лепетали о том, как удивительно, как неподражаемо бессмертная... да! бессмертная певица пустила свою последнюю трель!

Апрель 1878

Упражнение 39. Прочитайте рассказ А. Платонова «Ветер-хлебопашец». Определите роль заглавия как средства связности текста. Сгруппируйте лексику рассказа по тематическим группам, прямо или косвенно связанным с названием. Выявите лексику со значением движения, зрительного восприятия, трудовой деятельности из данного рассказа. Раскройте сущность тематического повтора как средства текстовой связи. Покажите текстообразующие грамматические средства связности.

 

Когда свои войска наступают, солдату не с руки бывает попадать в тыловой госпиталь по нетрудному ранению. Лучше всегда на месте в медсанбате свою рану перетерпеть. Из госпиталя же долго нужно идти искать свою часть, потому что она, пока ты в госпитале томился, уже далеко вперед ушла, да еще ее вдобавок поперек куда-нибудь в другую дивизию переместили: найди ее тогда, а опоздать тоже нельзя - и службу знаешь, и совесть есть.

Шел я однажды по этому делу из госпиталя в свою часть. Я шел уже не в первый раз, а в четвертый, но в прежние случаи мы на месте в обороне стояли: откуда ушел, туда и ступай. А тут нет.

Иду я обратно к переднему краю и чувствую, что блуждаю. Вижу по видимости - не туда меня направили, моя часть либо правее будет, либо левее. Однако иду пока, чтоб найти место, где верно будет спросить. И вижу я ветряную мельницу при дороге. В сторону от мельницы было недавно какое-то великое село, но оно погорело в уголья, и ничего там более нету. На мельнице три крыла целые, а остальные живы не полностью - в них попадали очередями и посекли насквозь тесину или отодрали ее вовсе прочь. Ну, я гляжу, мельница тихо кружится по воздуху. Неужели, думаю, там помол идет? Мне веселее стало на сердце, что люди опять зерно на хлеб мелют и война ушла от них. Значит, думаю, нужно солдату вперед скорее ходить, потому что позади него для народа настает мир и трудолюбие.

Подле мельницы я увидел еще, как крестьянин пашет землю под озимь. Я остановился и долго глядел на него, словно в беспамятстве: мне нравится хлебная работа в поле. Крестьянин был малорослый и шел за однолемешным плугом натужливо, как неумелый или непривычный. Тут я сразу сообразил один непорядок, а сначала его не обнаружил. Впереди плуга не было лошади, а плуг шел вперед и пахал, имея направление вперед, на мельницу. Я тогда подошел к пахарю ближе на проверку, чтобы узнать всю систему его орудия. На подходе к нему я увидел, что к плугу спереди упряжены две веревки, а далее они свиты в одно целое, и та цельная веревка уходила по земле в помещение мельницы. Эта веревка делала плугу натяжение и тихим ходом волокла его. А за плугом шел малый, лет не более пятнадцати, и держал плуг за рукоятку одной своей правой рукой, а левая рука у него висела свободно как сухорукая.

Я подошел к пахарю и спросил у него, чей он сам и где проживает. Пахарю и правда шел шестнадцатый год, и он был сухорукий, - потому он и пахал с натужением и боязливостью: ему страшно было, если лемех увязнет вглубь, тогда может лопнуть веревка. Мельница находилась близко от пахоты - саженей в двадцать всего, а далее пахать не хватало надежной веревки.

От своего интереса я пошел на мельницу и узнал весь способ запашки сухорукого малого. Дело было простое, однако же по рассудку и по нужде правильное. Внутри мельницы другой конец той рабочей веревки наматывался на вал, что крутил мельничный верхний жернов. Теперь жернов был поднят над нижним лежачим камнем и гудел вхолостую. А веревка накручивалась на вал и тянула пахотный плужок. Тут же по верхнему жернову неугомонно ходил навстречу круга другой человек, он сматывал веревку обратно и бросал ее наземь, а на валу он оставлял три либо четыре кольца веревки, чтобы шло натяжение плуга.

Малый на мельнице тоже был молодой, но на вид истощалый и немощный, будто бы жил он свой последний предсмертный срок.

Я опять направился наружу. Скоро плуг подошел близко к мельнице, и сухорукий малый сделал отцепку, и пряжка уползла в мельницу, а плужок остановился в почве.

Отощалый малый вышел с мельницы и поволок из нее за собой другой конец веревки. Потом вместе с пахарем они вдвоем поворотили плуг и покатили его обратно в дальний край пашни, чтоб упрячь там плуг снова и начать свежую борозду. Я им тут помог в их заботе.

Больной малый после упряжки плуга опять пошел на мельницу на свое занятие, и работа немного погодя началась сызнова.

Я тогда сам взялся за плуг и пошел в пахоте, а сухорукий следовал за мной и отдыхал.

Они, оказывается, мягчили почву под огород на будущее лето. Немцы угнали из их села всех годных людей, а на месте оставили только нерабочие, едоцкие души: малолетних детей и изнемогших от возраста стариков и старух. Сухорукого немцы не взяли по его инвалидности, а того малого, что на мельнице, оставили помирать как чахоточного. Прежде тот чахоточным не был, он заморился здесь на немецких военных работах; там он сильно остудился, работал некормленым, терпел поругание и начал с тех пор чахнуть.

- Нас тут двое работников на всем нашем погорелом селе, - сказал мне сухорукий. - Мы одни и можем еще терпеть работу, а у других силы нету -они маленькие дети. А старым каждому по семьдесят лет и поболее. Вот мы и делаем вдвоем задатку на всех, мы здесь посеем огородные культуры.

- А сколько ж у вас всего-то душ едоков? - спросил я у сухорукого парня.

- Всего-то немного: сорок три души осталось, - сообщил мне сухорукий. -Нам бы только до лета дожить... Но мы доживем: нам зерновую ссуду дали. Как покончим пашню, так тележку на шариковых подшипниках начнем делать: легче будет, а то силы мало - у меня одна рука, у того грудь болит... Нам зерно надо с базы возить - от нас тридцать два километра.

- А лошадей иль скотины неужели ни одной головы не осталось? - спросил я тут у сухорукого; я посмотрел на него - он показался мне пожилым, но на самом дело он был подростком: глаза у него были чистые и добрые, тело

не выкормлено еще до мужского роста, но лицо его уже не по возрасту тронулось задумчивой заботой и посерело без радости.

- Не осталось, - сказал мне он. - Скотину немцы поели, лошади пали на ихней работе, а последних пятерых коней и племенного жеребца они с собой угнали.

- Проживете теперь? - я у него спросил.

- Отдышимся, - сказал мне сухорукий. - У нас желание есть: видишь -па-_ шем вот вдвоем да ветер нам и в помощь, а то бы в один лемех впрягать надо душ десять-пятнадцать, а де их взять! Кой-кто от немцев с дороги сбежит - тот воротится, запашку с весны большую начнем, ребятишки расти будут... Старики вот только у нас дюже ветхие, силы у них ушли, а думать они могут...

- А это кто ж вам придумал такую пахоту? - спросил я.

- Дед у нас один есть, Кондрат Ефимович, он говорит - всю вселенную знает. Он нам сказал - как надо, а мы сделали. С ним не помрешь. Он у нас теперь председатель, а я у него заместитель.

Однако мне, как солдату, некогда было далее на месте оставаться. Слова да гуторы доведут до каморы. И жалко мне было сразу разлучаться с этим сухоруким пахарем. Тогда - что же мне делать - я поцеловался с ним на прощанье, чувствуя братство нашего народа: он был хлебопашец, а я солдат. Он кормит мир, а я берегу его от смертного немца. Мы с пахарем живем одним делом.

 

Упражнение 40. Прочитайте рассказ И. А. Бунина «Костер». Выявите эпитеты, метафоры и другие лексические образные средства из данного рассказа. Какие лексические средства способствуют развитию двуплановости образа костра как реального явления и как душевного состояния лирического субъекта? Выявите лексические средства создания портретной характеристики персонажей рассказа.

У поворота с большой дороги, у столба, указывающего путь на проселок, горел в темноте костер. Я ехал в тарантасе тройкой, слушал звон поддужного колокольчика, дышал свежестью степной осенней ночи. Костер горел ярко, и, чем ближе я подъезжал к нему, тем все резче отделялось пламя от нависшего над ним мрака. А вскоре стало можно различить и самый столб, озаренный из-под низу, и черные фигуры людей, сидевших на земле. Казалось, что они сидят в каком-то хмуром подземелье и что темные своды этого подземелья дрожат от переплетающихся языков пламени.

Когда его отблеск коснулся голов тройки, люди, сидевшие у костра, повернулись. Позы у них были внимательные, лица красные. Собака вдруг вырезалась на огне и залаяла. Потом поднялся с земли один из сидевших. В низком пространстве, озаренном костром, он был огромен.

- Гирла-а! - гортанно и глухо крикнул он на собаку. Остановив лошадей, я попросил спичек:

- Добрый вечер! Нельзя ли закурить у вас? -3а лаем собаки человек, который выжидательно встал передо мною, крепкий, широкогрудый старик, в бараньей шапке и накинутом на плечи кожухе, не расслышал, злобно топнул ногой.

- Ат, каторжна! - крикнул он на овчарку и, не спуская с меня подозрительного взгляда, громко прибавил гортанным цыганским говором: - Добрый вечер, пану! А що милости его завгодно будэ?

Ноздри у него были вырезаны резко, борода доходила до самых глаз. И в этих черных глазах, в черных жестких волосах, густо вьющихся из-под шапки, в жесткой, кудрявой бороде - во всем чувствовалась дикость и внимательность степного человека.

- Да вот, закурить нечем, - повторил я. - Дайте, пожалуйста, пару спичек.

- А хиба ж есть спички у цыган? - спросил.старик. - Може, пан от костра запалит?

Он отошел к костру, наклонился и спокойно кинул на ладонь руки раскаленный уголь. Я поспешил приставить к нему папиросу и кинул два-три быстрых взгляда на маленький табор. Один из сидевших был рыжий оборванный мужик, видно, бродяга-рабочий с низов, другой - молодой цыган. Он сидел, горделиво откинув голову назад, и, охватив руками поднятые колени, искоса смотрел на меня. Синевато-смуглое лицо его было тонко и очень красиво. Белки глаз выделялись на этом лице - и глаза казались изумленными. Одет он был щеголем: тонкие сапоги, новый картуз, городской пиджак, шелковая лиловая рубаха.

- Може, пан блукае? - спросил старик, кидая уголь.

- Нет, - сказал я и еще раз глянул за костер, который слепил меня своим ярким мерцанием. И тогда из темноты выделились серые полы большого разлатого шатра, брошенная дуга и оглобли телеги, а возле них - самовар, горшки и большая перина, на которой лежала толстая цыганка в лохмотьях, кормившая грудью полуголого ребенка. Надо всем же этим стояла девочка лет пятнадцати и задумчиво смотрела на меня печально-призывными глазами необыкновенной красоты.

- Може, проводить пана? - повторил старик живо.

- Нет, спасибо, - поспешил я ответить и откинулся в задок тарантаса.

- Пошел!

Лошади тронули, копыта дружно застучали, а колокольчик так и залился жалобным стоном, перебивая лай бросившейся за нами собаки...

Не было больше тепла и запаха горящего бурьяна, в лицо веяло свежестью ночи, и опять, темнея в сумраке, бежали навстречу мне поля. Черная дуга высоко вырезывалась в небе и, качаясь, задевала звезды. Но еще ярче, чем у костра, черные волосы, нежно-страстные глаза, старое' серебряное монисто на шее... И в запахе росистых трав, и в одиноком звоне колокольчика, в звездах и в небе было уже новое чувство - томящее, непонятное, говорящее о какой-то невознаградимой потере...

1902-1932

Упражнение 41. Прочитайте стихотворение А. Фета. Найдите в тексте явление лексико-синтаксического параллелизма. Определите его композиционную функцию. Обратите внимание на знак «многоточие» в стихотворении. Сигналом какой стилис­тической фигуры оно является? Почему многоточие употребляется многократно? Об­ратите внимание на последнюю строчку стихотворения, определите роль обращения в данном тексте. Прочитайте данное стихотворение вслух. Какая интонация (перечис­лительная, вопросительная, восклицательная и т. п.) преобладает? Почему?

 

Я жду... Соловьиное эхо

Несется с блестящей реки,

Трава при луне в бриллиантах,

На тмине горят светляки.

 

Я жду... Темно-синее небо

И в мелких и в крупных звездах,

Я слышу биение сердца

И трепет в руках и в ногах.

 

Я жду... Вот повеяло с юга

Тепло мне стоять и идти;

Звезда покатилась на запад...

Прости, золотая, прости!

1842

Упражнение 42. Прочитайте отрывок из поэмы М. Ю. Лермонтова «Демон». Какова структурно-композиционная роль синтаксических повторов в данном монологе Демона? Какие синтаксические средства характерны для данного монолога как речевого жанра? Есть ли в данном поэтическом тексте явление нарушения порядка слов (инверсии)? Найдите их и охарактеризуйте. Какова функция риторических вопросов в данном монологе? Найдите синтаксические средства выражения эмоционального переживания Демона. Выявите и сгруппируйте различные формы сравнений в данном тексте и раскройте их значение в формировании его образного смысла.

 

Я тот, которому внимала

Ты в полуночной тишине,

Чья мысль душе твоей шептала,

Чью грусть ты смутно отгадала,

Чей образ видела во сне.

Я тот, чей взор надежду губит;

Я тот, кого никто не любит;

Я бич рабов моих земных,

Я царь познанья и свободы,

Я враг небес, я зло природы,

И, видишь, - я у ног твоих!

Тебе принес я в умиленье

Молитву тихую любви,

Земное первое мученье

И слезы первые мои.

О! выслушай - из сожаленья!

Меня добру и небесам

Ты возвратить могла бы словом.

Твоей любви святым покровом

Одетый, я предстал бы там,

Как новый ангел в блеске новом;

О! только выслушай, молю, -

Я раб твой, - я тебя люблю!

Лишь только я тебя увидел –

И тайно вдруг возненавидел

Бессмертие и власть мою.

Я позавидовал невольно

Неполной радости земной:

Не жить, как ты, мне стало больно,

И страшно - розно жить с тобой.

В бескровном сердце луч нежданный

Опять затеплился живей,

И грусть на дне старинной раны

Зашевелилася, как змей.

Что без тебя мне эта вечность?

Моих владений бесконечность?

Пустые звучные слова,

Обширный храм - без божества!

 

 

Упражнение 43. Прочитайте стихотворение И. Бродского. Обратите внимание на синтаксическое строение данного стихотворения. Выделите фрагмент, организованный предложениями однотипной грамматической структуры и определите смысловую соотнесенность данного фрагмента с концовкой стихотворения. Какова стилистическая функция однородных глаголов-сказуемых и их роль в формировании пространственно-временной индивидуально-авторской картины мира? Покажите синтаксические средства оформления внутреннего диалога лирического субъекта. Найдите примеры оксюморона. Объясните смысл его употребления. Найдите случаи нарушения прямого порядка слов, объясните роль инверсии.

 

Я входил вместо дикого зверя в клетку,

выжигал свой срок и крикуху гвоздем в бараке,

жил у моря, играл в рулетку,

обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,

трижды тонул, дважды бывал распорот.

Бросил страну, что меня вскормила.

Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

надевал на себя, что сызнова входит в моду,

сеял рожь, покрывал черной толью гумна

и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,

жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.

Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

перешел на шепот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

24 мая 1980

 

 

ОБРАЗЦЫ АНАЛИЗА ТЕКСТА

_____________________________________________

Комплексный образец анализа художественного текста

М.Ю. Лермонтов. «Выхожу один я на дорогу...»

 

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом...

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? жалею ли о чем?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы...

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб, вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел.

 

 

Стихотворение было написано в конце мая - начале июля 1841 г. во время пребывания поэта на Кавказе. Л. Н. Толстой характеризовал строчку: Сквозь туман кремнистый путь блестит - как «замечательно выраженное впечатление кавказского пейзажа».

М.Ю. Лермонтов - яркий представитель романтизма, что обусловило выбор темы этого стихотворения, и образную систему, и хронотопические особенности. Именно для этого литературного течения характерно противопоставление главного героя миру (как миру людей - толпе, так и миру вообще, природе, гармонии), особое внимание к экзотическим пейзажам и обстоятельствам.

Стихотворение «Выхожу один я на дорогу...», вполне вероятно, являлось своеобразным откликом на стихотворение Г. Гейне:

 

Смерть - это ночь, прохладный сон,

А жизнь - тяжелый душный день.

Но смерклось, дрема клонит,

Я долгим днем утомлен.

 

Я сплю - и липа шумит в вышине,

На липе соловей поет,

И песня исходит любовью, -

Я слушаю даже во сне.

Перевод В. Левина

 

Очевидна близость этих произведений: общность основной тональности стихотворений, базовых концептов, общность образов (особенно второй строфы стихотворения Г. Гейне и пятой строфы лермонтовского произведения). Но очевидны и различия: лермонтовское стихотворение глубже раскрывает тему сна-смерти, сна-жизни, смерти и жизни, вообще является более философским.

На М. Ю. Лермонтова большое влияние оказала философская концепция Ф. Шеллинга о тождестве противоположностей, в данном случае жизни и смерти:

 

Но не тем холодным сном могилы...

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь...

Стихотворение М. Ю. Лермонтова принадлежит к жанру элегии, ключе­вому жанру романтизма: это грустное размышление (философского плана), характеризующееся интимностью интонации, мотивами разочарования, оди­ночества, бренности земного бытия. Элегия Лермонтова философична и тра­гична, что чрезвычайно характерно для позднего творчества поэта.

Ключевыми словами данного текста по данным психолингвисти­ческого эксперимента являются: «дорога», «ночь», «один» («одиночество»), «сон», «покой», «жизнь и смерть». Базовый концепт - «покой» (точнее, «сон-покой» или даже «смерть-покой»); на это указывают и общая эмоционально-смысловая нагрузка текста, и большая представленность концепта, его синонимов и слов, имеющих в семеме сему «покой».

В тексте стихотворения подчеркнуты лексемы, составляющие приядерную область базового концепта, а также (частично) ближнюю периферию. Приядерная область и ближняя периферия концепта частично пересекаются, к области пересечения относятся следующие слова и сочетания: «пустыня внемлет Богу», «спит земля», «холодный сон могилы», «силы жизни дремлют». К области ближней периферии относится также образ вечно зеленеющего дуба, репрезентирующий здесь мифологему мирового древа. Область крайней периферии рассматриваемого концепта в данном стихотворении не представлена.

Текст Лермонтова состоит из двух макропропозиций, первую из которых можно условно назвать «реальной», а вторую - «ментальной»: первая макропропозиция - это действие героя (Выхожу) и его результат (наблюдаемый пейзаж), вторая же - мысли, желания лирического героя, возбуждаемые окружающей природой (я ищу, я б хотел, я б желал). Макропропозиции связаны между собой ассоциативно - воспринимаемое глазом приводит к соответствующим мыслям (в данном случае связь носит негативный характер: не так, как...; В небесах торжественно и чудно!... Что же мне так больно и так трудно? - противопоставление усилено синтаксическим параллелизмом). Принципиальной особенностью первой («реальной») макропропозиции является образное восприятие пейзажа (олицетворение природы), что отчасти может служить для более сильной, нежели ассоциативная, связи макропропозиций: Пустыня внемлет Богу;...Звезда с звездою говорит; Спит земля.

Большой интерес представляет хронотоп стихотворения: и художественное пространство, и художественное время как бы расширяются от точки до бесконечного n-мерного континуума. Проследим этот процесс для художественного пространства текста:

- в начале стихотворения пространство представляет собой материальную точку: один я;

- затем происходит расширение пространства до прямой линии (одногоизмерения): дорога, путь;

- далее художественное пространство приобретает второе измерение (плоскость): пустыня;

- потом следует расширение до трех измерений, появляется вертикаль: звезда;

- на следующем этапе происходит дальнейшее расширение пространства: множественная форма в небесах актуализирует идиому седьмое (девятое...) небо, и мифологема мирового древа (которое является осью, соединяющей различные миры) раздвигают границы художественного пространства до n-мерного континуума. _|

Пространство текста - суть психологическое пространство. Определяющими являются чувства, мысли, желания лирического героя; даже реальный пейзаж дан через призму его восприятия (на это указывает насыщенность первых строк метафорами-олицетворениями).

Аналогично для художественного времени:

- в начале время (представленное грамматической категорией времени глагола) - только настоящее, то есть точка на прямой с лучами «прошлое» и «будущее»: выхожу, блестит, тиха, внемлет, говорит и пр.;

- затем подключается отрезок «ближайшее будущее»: не жду от жизни ничего;

- далее художественное время вбирает в себя луч «прошлое» - от точки «настоящее» до бесконечности (не жаль мне прошлого ничуть), причем на этом этапе появляется лексическая номинация времени;

- как расширение художественного времени я рассматриваю и переключение в сферу мыслимого, желаемого (мысли и желания существуют во времени, а не в пространстве): я б хотел... я б желал;

- следующий шаг - и художественное время текста двигается в будущее до бесконечности: заснуть навеки;

- наконец, мы видим максимальное расширение времени (вечно, весь день, всю ночь) и синтаксическое средство для выражения этого значения (избыточный лексический повтор, дающий синтаксический параллелизм).

Художественное время текста - разом данное: настоящее прошедшее и будущее вместе (вечность); в реальности все описанное в сти­хотворении занимало во времени только миг - пейзаж и несколько промельк­нувших мыслей. Однако представляется правомочным говорить о расшире­нии художественного пространства - времени текста от точки до бесконечного n-мерного континуума, что и представлено выше.

Обратимся к эмотивному пространству текста. Повествова­ние ведется от первого лица (лирический герой), наиболее сильно эмоцио­нально нагружены вторая и третья строфы - центральный фрагмент текста. Первое эмоциональное высказывание (В небесах торжественно и чудно!) ситуативно, это восхищение пейзажем здесь и сейчас; дальнейшего развития в тексте этот эмотивный смысл не имеет (можно говорить об имплицитном смысле в рамках противопоставления «человек (-) - природа (+)», проходя­щем через весь текст).

Лирический герой рефлексирует: Что же мне так больно и так трудно? / Жду ль чего? Жалею ли о чем? Чувства смятения и сомнения охватывают его. Основной эмоциональный настрой текста - стремление к абсолютному по­кою, к гармонии: Я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть! (желаемый покой оценивается положительно: сладкий голос пел о любви, ле­лея слух). Все это эмоционально-оценочные рефлексивы.