Политический лидер

 

О деятельности Ельцина на поприще главы столичной партийной организации мы уже подробно останавливались в предыдущем очерке о Горбачеве. Своими «хождениями в народ» – поездками в городском транспорте, появлениями в общественных местах, шумной борьбой с номенклатурными привилегиями – Ельцин покоряет сердца москвичей. Встретить партийного функционера такого ранга в метро, трамвае или в очереди за колбасой – такого москвичи не знали уже многие десятилетия.

Как бы там ни было, но популярность Ельцина действительно росла стремительно, причем по двум направлениям. Если народ видел в нем своего заступника, пытающегося восстановить социальную справедливость, обуздать «голодающую номенклатуру», прекратить воровство и закрыть тайные распределители, то мафиозная Москва видела в нем своего лютого врага. «Убирайся к себе в Свердловск, пока не поздно», – угрожали ему в письмах и по телефону. «Ещё Хрущев пытался всех нас одеть в телогрейки, ничего не вышло, не выйдет и у тебя. Воровали и воровать будем».

Воровать, конечно же, продолжали, но всё же чуть поменьше. За неполные 2 года пребывания на посту партийного хозяина столицы Ельцин сумел отправить за решетку более тысячи мафиозных руководителей торговых предприятий города. «У нас в Москве идет такая перестройка, что в тюрьмах не хватает мест для всех, кого хотим посадить», – сказал он в одной из бесед. Москвичи в шутку придумали даже новую единицу «гласности». Называлась она «один ельц».

Конфликт произошел 21 октября 1987 г. на партийном пленуме, где Ельцин выступил с осторожной критикой буксующей «перестройки» и слегка задел «культ» самого Горбачева. Никому, и в первую очередь самому Ельцину, в голову не могло прийти, что это четырехминутное выступление, закончившееся просьбой освободить его от занимаемых партийных должностей, станет переломным моментом в истории России. Был ли этот поступок результатом минутного эмоционального всплеска или глубоко продуманным решением, мы не знаем, но одно бесспорно – это был мужественный и беспрецедентный шаг. Чтобы кто-то добровольно покинул кремлевский Олимп – такого еще не бывало.

Тетива «войны» была спущена. По дирижерскому жесту Горбачева весь кремлевский ареопаг ринулся топтать еретика. Его обвиняли в клевете на партию, предательстве, «ударе из-за угла». Трех часов такого избиения было достаточно, чтобы подорвать любую нервную систему. Две недели после этого Ельцин еще держался, а потом был увезен в больницу на «скорой» с тяжелейшим сердечным приступом.

В конфликте с Ельциным Горбачев совершил как минимум два роковых поступка, ускорив этим крушение своей карьеры. Первый он предвидеть не мог, это была судьба – перевод Ельцина в Москву. Но второй – это явный просчет. Зная характер русского народа, его любовь к обиженным – не было лучшего подарка Ельцину, чем его громкое бичевание и изгнание. Как мы уже говорили, Ельцин – не мастер ближнего боя. Его сила – бой на дистанции, «площадной» «баррикадный», где он чувствует себя в родной стихии борьбы. Как мифическому Антею помогало восстанавливать силы прикосновение к матери-земле, так и Ельцину помогала толпа. Горбачев грубо отшвырнул его, дав в союзники уставший, давно разуверившийся в кремлевских правителях народ. Проще говоря, Горбачев своими руками создал «феномен Ельцина»...

28 июня 1988 г. в Кремле должна была открыться всесоюзная партийная конференция, работу которой решено было транслировать по телевидению на всю страну. Выступить на ней – это значило бы сделать шаг к политическому воскрешению. Но как стать делегатом конференции?

Опального земляка поддержали и выдвинули делегатом многие предприятия Урала. В Свердловске начались брожения. Люди требовали выполнять их волю, пригрозив забастовкой. Ситуация накалялась.

Перед самым открытием конференции Ельцину сообщили, что он «будет избран» делегатом от республики Карелия, где он, кстати, никогда до этого не бывал.

Но быть избранным и молчаливо просидеть в пятитысячном зале – мало что давало. Надо было выступить. Шли дни, конференция приближалась к завершению, но слова Борису Николаевичу всё не давали, хотя записки в президиум он начал посылать с первого дня. Наконец, в последний день, когда уже стало очевидным, что выступить ему не дадут, Ельцин понял, что у него нет другого выхода, как идти ва-банк – брать трибуну «штурмом».

Делегация Карелии, в которую входил Ельцин, занимала места на балконе, под самым потолком. Чтобы попасть в зал, надо было спуститься вниз и войти в двери партера, которые были закрыты и охранялись сотрудниками КГБ. И Ельцин пошел. Охранники, знавшие его в лицо, беспрепятственно пропустили. Подняв над головой красный мандат делегата, под устремленные на него объективы телекамер (трансляция шла на всю страну), Ельцин зашагал к столу президиума. Пятитысячный зал замер. Все поняли, что происходит. Подойдя к президиуму и глядя в глаза Горбачеву, Ельцин заявил, что требует слова или пусть этот вопрос будет поставлен на голосование всей конференции. Горбачев растерялся. «Сядьте в первый ряд», – бросил он.

Сейчас уже не суть важно, какие «обличительные» слова произнес Ельцин, выйдя на трибуну. Важно, что он победил и на глазах всей страны из мученика превратился в триумфатора. Изоляции уже больше не было, за ним теперь стоял народ. С этого момента конфликт Горбачева и Ельцина выходит на открытую арену.

«Штурм» трибуны обошелся победителю еще одним сердечным приступом. Еще не окончилась конференция, а над ним уже трудились врачи. Но лучше всех лекарств выздоровлению помогали мешки писем, хлынувших из всех уголков страны. Незнакомые люди выражали свою любовь, предлагали больному мёд, травы, варенье. Теперь его окружала стена всенародной защиты. Любая клевета, если бы даже она была правдой, которая могла очернить кумира, уже не принималась людьми. Он был под их защитой, и они требовали от него лишь одного – идти вперед и теперь уже от их имени.

Страна готовилась к выборам «народных депутатов», из которых затем должен был быть сформирован парламент.

Три четверти века советского режима остановили развитие политической культуры в стране. Она находилась на зачаточном уровне. Народ ещё не научился без подсказки партии выражать своё мнение. Поэтому подавляющее большинство из 2250 «народных депутатов» были ставленниками партии. Пройти неугодному депутату через это сито и попасть в парламент – было почти невозможно. И Ельцин его не проходит...

Получив 86% голосов москвичей – больше, чем кто-либо другой – депутат Ельцин после съезда оказывался на улице. Но недаром в народе его называют везунчиком, родившимся даже не в рубахе, а в тулупе. Политическая фортуна и на этот раз не отвернулась от него. Прошедший в парламент депутат из Сибири, профессор Омского университета, решает уступить Ельцину свое место. Это было столь неожиданно, что растерялся даже Горбачев.

Кроме этого сюрприза, съезд преподнес Горбачеву еще один. Впервые со времен «показательных сталинских процессов», в советском парламенте возникла «официальная оппозиция» правящему режиму. Ее организовала группа депутатов, в которую вошли такие известные фигуры, как академик Андрей Сахаров, а одним из её лидеров становится Борис Ельцин.

В глазах народа Ельцин в то время был, конечно же, харизматическим лидером. Все опросы показывали, что он являлся самой популярной политической фигурой в стране. Но пути к власти были наглухо перекрыты Горбачевым. И тут, надо отдать должное Ельцину – он нашел лазейку, которую мог увидеть лишь очень тонкий политик.

В массовом сознании того времени под понятием Советский Союз всегда подразумевалась имперская Россия, силой удерживающая и эксплуатирующая другие республики. Они были рабами, а она – хозяином. Ельцин повернул эту схему по-другому: республики, в том числе и Россия, все – под гнетом Кремля-Центра. Надо бороться не друг с другом, а совместными усилиями постараться освободиться от власти Центра. Вся власть должна перейти к республикам, а за Кремлем пусть останется лишь роль координатора.

Такая концепция не могла не понравиться и жителям республик, и россиянам. Первые всегда чувствовали себя людьми второго сорта, вассалами России, и ненавидели её за это, а россияне, наоборот, видели в них «нахлебников». Кремль же не любили дружно все вместе, ассоциируя его с ненавистной Системой.

Родилась ли эта идея в голове у Ельцина или это плод коллективного разума, но «ахиллесова пята» в горбачевской обороне была найдена. Для Ельцина стал ясен следующий шаг – добиться поста главы российского парламента, а затем начать борьбу за независимость России от Центра, возглавляемого Горбачевым.

В конце мая в российском парламенте началась подготовка к выборам на пост Председателя. Схватка обещала быть жестокой. За всем этим с огромным напряжением следила вся страна. Вокруг Кремля, где проходила сессия парламента, кипели страсти. Кругом сотни лозунгов: «Борис, мы с тобой!», «Измученная Россия верит только Ельцину!», «Если не выберете Ельцина, будет гражданская война!»... Люди окружали идущих в Кремль депутатов и требовали голосовать за Ельцина. Такой политической бури Россия не знала давно. Парламентский зал следующего дня был уже другим, нежели вчера. Четырьмя голосами перевеса 59-летний Борис Ельцин побеждает и 29 мая 1990 г. становится Председателем российского парламента. Народ ликовал. Это была его победа.

А спустя полтора месяца, на глазах миллионов телезрителей Ельцин совершает еще один эффектный и даже театральный жест, который, впрочем, уже ничем ему не грозил. Поднявшись на трибуну партийного съезда в Кремле, он заявляет Горбачеву, что, как глава российского парламента, объединяющего людей разных политических взглядов и убеждений, он не считает больше для себя возможным быть членом какой-либо одной партии и выполнять ее директивы. А посему, выходит из нее. Затем, положив на стол президиума свой партийный билет, с которым не расставался 30 лет, под гул ортодоксального зала, покидает съезд. Это был не просто выход из партии ее члена, это была демонстрация независимости России от Системы, демонстрация того, что три четверти века страха и покорности завершаются. Нет необходимости говорить, что в этот день рейтинг Ельцина «пробил потолок»...

А 12 июня 1991 г., как уже отмечалось, россияне избирают первого в истории своей страны Президента. Им становится Борис Ельцин.

Итак, Кремль обрел сразу двух хозяев: Президента СССР – Михаила Горбачева и Президента России – Бориса Ельцина. А зачем?! Зачем Кремлю два царя?! В своей многовековой истории Кремль уже испытывал подобное, и всегда это заканчивалось кровью. Любой русский мужик знает, что два медведя в одной берлоге не уживутся! А у восточных народов, к которым мы тоже принадлежим, есть по этому поводу свой афоризм: «Мир слишком мал, чтобы иметь сразу двух тиранов!»

Был в это время момент, который, казалось, мог снять накал борьбы между Горбачевым и Ельциным и спасти от развала великую страну. Речь идет о создании вместо Советского Союза – Союза Суверенных Государств. Во главе республик должны были стоять свои президенты, а во главе Центра – Союзный Президент Михаил Горбачев. «Мы с Горбачевым вдруг ясно почувствовали, что наши интересы наконец-то совпали, – пишет Ельцин. – Что эти роли нас вполне устраивают. Горбачев сохраняет свое старшинство, я – свою независимость». (Можно лишь удивляться откровенности автора – Я… мы... наши с Горбачевым интересы... нас с Горбачевым устраивает... А где же мы – 300-миллионный народ и его интересы?! А нас это устраивает?).

С напряжением, но всё же завершалась подготовка «Договора» о Союзе Суверенных Государств. К концу июля хрупкий устраивающий всех баланс, кажется, был найден. Оставалось лишь закрепить его подписями. И в этот момент, как мы уже знаем, вместо того, чтобы ускорить процедуру подписания, Михаил Горбачев вылетает на отдых в Крым... Что это – русская судьба или злой умысел?! История когда-нибудь расскажет нам и об этом...