См.: Аристотель. Политика. I7, 1255 b1Я—47 // Спч M 1QX3 Т 4 Г. 387

что оно было условием всестороннего раз­вития других⁶. Но в таком случае им, как Сократу из " Пира" и его последователям, философам-киникам, не оставалось ничего другого, как обречь философию на геро­ическую нищету Эрота-философа, сына бо­гатства и бедности — Пороса и Пении, который

...груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах...⁷

У греков независимость философа была, таким образом, привилегией рабовладель­ца или тунеядца, лишенного, как Диоген, элементарного человеческого достоинства. Борясь против софистов, которые получали приличные доходы, торгуя своей ученос­тью, Сократ фактически приговорил фило­софов, не принадлежащих к зажиточным слоям общества, к бедственному сущест­вованию бродяг, промышляющих чем по­пало. Философы не простили софистов, превративших знание в предмет купли-про­дажи и сделавших распространение фило­софии делом коммерции. Такая позиция философов объясняется, конечно, весьма благородной идеей о том, что философия является универсальным духовным благом, которое по праву принадлежит любому со­знанию и, следовательно, не может ни при­сваиваться частным лицом, ни служить частным интересам. Но если философ от­казывается торговать знанием, а тем са­мым и участвовать в разделении труда и товарном обмене, значит, он должен об­ладать достаточной экономической незави­симостью для того, чтобы посвятить свою жизнь незаинтересованной рефлексии. Ор­ганизация античного общества, не знавшая иного способа существования, кроме част­ного, оставляла, таким образом, для заня­тия философией лишь две возможности — обладание богатством или тунеядство. В эпоху средневековья, как и в новое время, церковь и государство становятся особыми социальными образованиями, собственные средства которых путем дарения, налогов или податей черпаются из общественного

⁶ См.: Маркс К. Капитал. Кн. I, гл. 15, IV, 2 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 539.

⁷ Платон. Пир. 203 d // Соч.: В 3 т. М., 1970. Т. 2. С. 133.

богатства. Духовенство или чиновничество обеспечивают таким образом философу безбедное существование, но при том усло­вии, что он хочет и может выражать свою свободу суждения в рамках учреждений, ос­нованных на принципах иерархии и подчи­нения власти. Чтобы утвердить независи­мость философии от экономики, философ отказывается ею торговать; но тем самым он предполагает решенной проблему свое­го экономического существования, как если бы оно могло, в конечном счете, быть обес­печенным вне экономических механизмов общества, в котором живет философ.

Стало быть, философия должна заста­вить признать свои права вопреки давле­нию естественной необходимости и соци­ального утилитаризма. Занятие философи­ей предстает, таким образом, не как необходимость, а как то, что надлежит ре­ализовать с помощью нашей собственной деятельности. По отношению к нашей сво­боде философия выступает в качестве зада­чи, которую предстоит решить, но не пото­му, что есть такое принуждение или необ­ходимость, а потому, что философия может почитаться за благо. Однако и здесь присутствует своя форма необходимости. Ведь необходимым является не только то, что производится по определенным причи­нам, или то, что нужно для жизни, но и то, без чего благо невозможно:

Необходимым называется то... без чего благо не может ни быть, ни возникнуть, а зло нельзя устранить или от него ос­вободиться (например, выпить лекарство необходимо, чтобы выздороветь, и по­плыть в Эгину, чтобы получить деньги)¹.

Можно, конечно, жить, не философствуя. Но жизнь, не знающая радости и свободы мышления, жизнь, когда человек не стре­мится стать хозяином своей судьбы, опира­ясь на собственную рефлексию, — такая жизнь не является хорошей жизнью. Если для жизни, как таковой, философия есть излишество, то для подлинно человеческой жизни она как нельзя более необходима. Таким образом, можно утверждать, что философия необходима, но только как средство для достижения цели, которая не

Аристотель. Метафизика. V 5, 1015 а 22—26//Соч. Т. 1. С. 151.

предписана человеку никакой естественной необходимостью. Необходимость филосо­фии оказывается, следовательно, не абсо­лютной, но обусловленной²: она выступает при определенном предположении, прояв­ляя себя только там, где индивиды и об­щества, освобождаясь духовно и матери­ально от подчиненности нужде, могут и хо­тят сделать каждую человеческую личность полностью владеющей собой благодаря свободе мышления.