Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 246. С. 272

² Там же. §248. С. 273.

развитыми промышленными странами, вы­ражающаяся в ненормально низком курсе сельскохозяйственного и промышленного сырья на мировом рынке. Таковы главные черты общей ситуации, свидетельствующей о том, что если конфликт капитала и труда стал менее острым, чем он был в XIX в. в передовых капиталистических странах, то это объясняется просто тем, что проблема получения прибыли ставится теперь в ос­новном не внутри капиталистических на­ций, а в масштабах всей планеты. Именно две трети человечества, находящиеся сегод­ня на грани голода, составляют основной источник капиталистической прибыли. Но взрывчатый характер создавшейся ситуа­ции достаточно показывает, что она скорее угрожает равновесию капиталистической системы, чем поддерживает его.

Такое развитие буржуазного общества, связанное с расколом на противоположные по интересам классы, ведет к тому, что " сфера гражданского общества переходит в государство" ³. " Буржуа" — это " чело­век", рассматриваемый с точки зрения " по­требности" ⁴, он является членом общества потребностей, или простой жизненной не­обходимости, это человек, сведенный к сво­ей голой экономической функции. Но фор­ма сосуществования, которая складывается между людьми в результате их экономичес­ких отношений, является только историчес­ким истоком общества, но не его настоя­щим фундаментом, так как развитие сис­темы потребностей через разделение труда, обмен, капитализацию, наемный труд и т. д. ведет к непреодоленным противоре­чиям. Нужно, следовательно, перейти к собственно государству, которое в качес­тве выражения политического общества от­личается от буржуазного общества⁵ как простого места объединения и конфликта экономических интересов.

Историческое разграничение между эко­номическим обществом и государством, между буржуа как участником первого

³ Там же. §256. С. 278.

" Там же. § 190. С. 235.

'Автор, излагая концепцию Гегеля, продол­жает переводить гегелевское выражение " bü rgerliche Gesellschaft" как " буржуазное общес­тво". Но здесь лучше было бы все же сказать " гражданское общество". — Примеч. ред.

 

и гражданином как членом второго, явля­ется характерным для капиталистического общества. В средневековом обществе, на­пример, подобного разграничения не суще­ствовало, так как член цеха, занимающийся ремеслом для удовлетворения потребнос­тей, уже в силу этого принадлежал к пуб­личной жизни. Зато в капиталистическом обществе золотых дел мастер или мясник не являются как таковые гражданами и их принадлежность к публичной или полити­ческой жизни отлична от их профессио­нального существования. Но различие бур­жуазного общества' и государства включа­ет тем не менее и их неразрывную связь, так как государство участвует в конститу-ировании буржуазного общества и не пере­стает вмешиваться в его развитие.

Именно рождавшееся современное госу­дарство благоприятствовало развитию ка­питализма, разбив феодальную и цеховую организацию. После установления капита­листического общества конфликты между трудом и капиталом относительно величи­ны заработной платы и продолжительнос­ти рабочего времени не переставали выдви­гать политические проблемы. Экономичес­кая необходимость определяет лишь минимальную стоимость рабочей силы, ни­же которой она не может надолго опус­титься. Всякое же профсоюзное объедине­ние (хозяев или рабочих), ставящее своей задачей фиксировать отношение между за­работной платой и прибылью, имеет, по существу, политическую природу, будь то в связи с преследуемой целью, с использу­емыми средствами или с его возможным юридическим статусом (как разрешенное или незаконное). Помимо того, государст­во вмешивается постольку, поскольку об­разовательная подготовка людей, столь не­обходимая для развития промышленности, все более ложится на его плечи.

Кроме того, государство получает соб­ственно экономическую роль предвидения и управления:

Но более всего всеобщая забота и руко­водство необходимы вследствие зависи­мости крупных отраслей промышленнос­ти от внешних обстоятельств и соверша-

¹ Точнее, " гражданского общества". — При­меч. ред.

емых вдали комбинаций, которые не мо­гут быть в своем взаимодействии приняты во внимание отдельными индивидами, ин­тересы которых связаны с этими сфе­рами¹.

Такая роль управления связана с растущей сложностью экономических ситуаций, ко­торыми нельзя овладеть с точки зрения индивидуального интереса. Отсюда у со­временных капиталистических государств развиваются тенденции дирижизма и пла­нирования.

Данная форма экономического вмеша­тельства государства осуществляется тем более широко, что капитализм фактически уже основывается " на общественном про­цессе производства" ³. Действительно, круп­ная промышленность коллективизировала процессы труда. Этот процесс коллективи­зации не перестает расширяться в силу того факта, что имманентные законы " самого капиталистического производства" ведут к " централизации капиталов" ⁴. Действи­тельно, при капитализме все время разо­ряются предприятия, принадлежащие к предшествующим способам хозяйствова­ния (крестьянство, ремесленничество, мел­кая торговля), и в то же время экспро­приируются мелкие капиталистические предприятия, концентрируемые в промыш­ленных и финансовых империях колоссаль­ных размеров:

Рука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капиталистов не­многими, развивается кооперативная фор­ма процесса труда в постоянно растущих размерах, развивается сознательное тех­ническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употребле­ние, экономия всех средств производства путем применения их как средств произ­водства комбинированного общественно­го труда, втягивание всех народов в сеть мирового рынка³.

Коллективизация производства касается не только технических аспектов, но также форм собственности и управления предпри-

¹ Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 236. С. 267.

³ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 7. Гл. 24. § 7 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 773.

" Там же. С. 772.

* Там же.

 

ятием. Это последнее все реже находится в частной собственности в узком смысле слова (семейного характера, например) и все чаще — в руках акционерного общес­тва, то есть в коллективной собственности. Что касается управления предприятиями, оно теперь редко связано с собственностью, и все более часто осуществляется лицами наемного труда. Управление такими об­ширными предприятиями является шко­лой, в которой можно учиться руководству интересами всего общества. Не редко слу­чается, что " Дженерал Моторс" поставляет американскому федеральному государству руководящий персонал. Так складывается индустриальное общество, в котором эко­номическое руководство государством бо­лее или менее гармонично сочетается с те­ми коллективными формами управления, которые есть у администраций крупных ка­питалистических фирм.

с) Условия прогресса

Государство не является, однако, адми­нистративным органом общества, совер­шенно независимым от этого последнего. Разумеется, оно отличается от него тем, что имеет задачу управлять обществом с точки зрения его самых общих интересов. Но очевидно, что как руководящая сила оно не может быть совершенно независи­мым от отношений влияния и господства внутри экономического общества. Так, на­чиная с революции 1917 г. можно разли­чать капиталистическое государство, кото­рое в основном представляет правящий капиталистический класс, и социалистичес­кое государство, которое вследствие дик­татуры коммунистической партии, действу­ющей от имени пролетариата, и нацио­нализации главных предприятий является в большей мере представителем интересов трудящихся.

Однако можно с некоторым основанием утверждать, что это различие второстепен­но по отношению к структурному сходству индустриальных обществ, каковые все предполагают более или менее авторитар­ное управление предприятиями со стороны государства. Действительно, концентрация капиталистических предприятий привела

к всеобщей экспроприации, которая с точки зрения чисто финансовых последствий де­лает второстепенной проблему частного присвоения капитала. Этот последний скон­центрирован в немногих руках, так что можно согласиться, что, например, в Сое­диненных Штатах раздача рабочим прибы­лей капиталистов могла бы оказать очень слабое влияние на их уровень жизни в силу того факта, что самая большая часть при­былей идет не на личные удовольствия вла­дельцев капиталов, а реинвестируется в предприятие. Скорее именно эта реинве­стиция повышает уровень жизни, увеличи­вая производительность и понижая вслед­ствие этого себестоимость необходимых средств существования.

Но проблемы, поставленные частной собственностью на капитал, не ограничива­ются тем, что прибыли присваиваются па­разитическим меньшинством, ведущим жизнь в роскоши и праздности благодаря эксплуатации труда других. Конечно, такая ситуация оскорбляет моральное сознание. Но владение большими капиталами может также обернуться аскетической строгостью существования без удовольствий, посвя­щенного лишь строгому накоплению при­были, желанной ради нее самой, но не ради доставляемых ею наслаждений. Лозунг Ги-зо " Обогащайтесь! " является выражением категорического императива, а не морали удовольствий. Выбор между наслаждением и накоплением, который делает владелец капиталов, относится к сфере частной мо­рали и не имеет больших социальных по­следствий.

Дело в другом: частное владение капита­лом оказывается экономической и социаль­ной детерминантой, поскольку оно ориен-тирует помещение капиталов и промыш­ленные инвестиции в единственной зависимости от стремления к прибыли со стороны частного интереса. Одним из при­меров превосходства капитализма приво­дят " свободу выбора" — когда покупателю автомобиля на выбор предлагают множес­тво марок и моделей. И разумеется, в инте­ресах потребителя найти на рынке индиви­дуальный транспорт, точно соответствую­щий его потребностям. Но еще более соответствовало бы его свободе, если бы он мог сделать выбор между индивидуальны-

 

ми средствами передвижения и средствами общественного транспорта, адаптирован­ными к реальным потребностям и доста­точно комфортабельными. Но этот послед­ний выбор не может быть предложен капи­талистической системой, потому что норма прибыли от общественного транспорта много ниже прибыли от создания автомо­биля. Вообще государство должно посте­пенно заменить собой слабеющее частное предприятие во всех тех секторах промыш­ленного производства, которые, будучи важными для экономической деятельности в целом, тем не менее имеют норму прибы­ли, недостаточную для привлечения част­ной инициативы.

Постепенная социализация экономики кажется неизбежным будущим капитализ­ма, в то же время она диктуется тре­бованиями справедливости, заключающи­мися в том, чтобы удовлетворение кол­лективных потребностей превалировало над частным интересом. Но если наступ­ление всеобщего социалистического общес­тва казалось одно время делом близкого будущего, то теперь оно все отступает и отступает перед поразительной способ­ностью капитализма все время преодоле­вать свои противоречия и увеличивать свою мощь. Правда, сегодня ряд стран имеют экономику социалистического типа. Но эта экономика способна лишь ставить перед собой (недостижимую) цель догнать капиталистическую экономику, которая беспрестанно навязывает ей свой собствен­ный идеал экономического роста и про­изводительности. Конечно, объяснение та­кого положения вещей можно найти от­части в первоначальном отставании социалистических стран, где до революции капитализм едва начал развиваться в осо­бенно неблагоприятной форме колониаль­ной или полуколониальной эксплуатации. Вот почему сталинизм должен был осу­ществить особенно жестоким образом экс­проприацию крестьянства. Он подражал таким образом не менее жестокому, но гораздо более медленному процессу, каким следовали капиталистические страны. Тем не менее он не добился этим удовле­творительного развития советской эконо­мики. Однако чисто историческое обсто­ятельство запоздания в развитии недо-

статочно для объяснения того, почему, вопреки своим порокам и противоречиям, капитализм остается динамичной и во многом революционной экономической формой.

Объяснение заключается, по-видимому, в особой способности капиталистической экономики развивать коллективные формы производства. В самом деле, стремление к прибыли требует постоянного революци­онизирования способов производства (от мануфактурного разделения труда до цели­ком автоматизированного производства), позволяющего удовлетворять по низким ценам элементарные потребности и пони­жающего таким образом стоимость рабо­чей силы. Так оказалась создана громадная коллективная инфраструктура индустри­альных обществ — непременное условие прогресса промышленности и населения. Эта инфраструктура могла быть создана только благодаря труду в условиях капи­талистической эксплуатации. Механизм наемного труда оказался экономической формой, наиболее способной добиться от трудящихся прироста коллективно исполь­зуемого труда.

Вообще говоря, нет ничего предосуди­тельного в том, что капиталистическая экс­плуатация добивается от трудящегося большего труда, чем нужно для обеспече­ния его собственного существования. Ведь никакое общество не может ни развиваться, ни даже существовать, если, помимо труда, необходимого для удовлетворения их соб­ственных потребностей, трудящиеся не вы­полняют дополнительного труда, нужного для создания коллективного богатства. Вот почему всякое общество, включая социали­стическое, располагает различными средст­вами для выколачивания подобного труда. И никакое средство не является в этом отношении таким действенным, как инсти­тут наемного труда, как это достаточно показывает его сравнение с рабством или крепостничеством.

При рабстве, как и при наемном труде, средства существования работника должны быть обеспечены хозяином или нанимате­лем. Но гораздо более выгодно выдавать их в форме заработной платы, чем, как при рабстве, в форме натурального доволь­ствия:

 

Обычно говорят, что раб изнашивается за счет своего хозяина, а свободный работник — за свой собственный счет. Между тем утрата трудоспособности последнего дей­ствительно ложится на хозяина в такой же мере, как и утрата трудоспособности пер­вого. Заработная плата, выплачиваемая поденщикам и работникам всякого рода, должна быть такой, чтобы они могли про­должить род поденщиков и работников на том же уровне, какой потребуется возрас­тающим, уменьшающимся или стационар­ным спросом общества. Однако хотя износ свободного работника тоже производится за счет хозяина, он обычно стоит ему мень­ше, чем износ раба. Фонд, предназначен­ный на возмещение, или, если так можно выразиться, на восстановление износа ра­ба, находится обыкновенно в распоряже­нии небрежного хозяина или невниматель­ного управляющего. Фонд, предназначен­ный для той же цели по отношению к свободному человеку, находится в распо­ряжении его самого. Беспорядочность, обычно преобладающая в хозяйстве бога­того человека, естественно распространя­ется и на фонд содержания рабов; строгая умеренность и бережливость бедняка столь же естественно проявляются в расхо­довании его фондов существования'.

Кроме того, раб обращается со своими ра­бочими орудиями с грубой небрежностью, тогда как наемный рабочий столь же ак­куратен в употреблении и содержании сво­их орудий, как если бы это были блага, которые он приобретает на свое скудное жалованье:

Экономический принцип такого [рабовла­дельческого] способа производства — при­менять только наиболее грубые, наиболее неуклюжие орудия труда, которые как раз вследствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче².

В силу этих двух соображений оказывается, что " труд свободных людей обходится, в конечном счете, дешевле труда рабов" ³. " Это установлено даже в Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии, где заработная пла­та за простой труд весьма высока" ⁴ и не нужно искать других экономических при­чин антирабовладельчества Севера Соеди­ненных Штатов.

¹ Смит А. Исследование о природе и причи­нах богатства народов. I. 8. С. 202.

² Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 3. Гл. 5. § 2 /, / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 208.

³ Смит А. Исследование о природе и причи­нах богатства народов. I. 8. С. 202.

⁴ Там же.

Но есть еще одно обстоятельство, обес­печивающее экономическое превосходство наемного труда. " В форме барщинного труда прибавочный труд точно отделен от необходимого труда" ⁵, нужного для под­держания жизни самого трудящегося:

Необходимый труд, который выполняет, например, валашский крестьянин для под­держания собственного существования, пространственно отделен от его прибавоч­ного труда на боярина. Первый труд он выполняет на своем собственном поле, второй — в господском поместье⁶.

Вследствие этого в феодальном обществе отношения между людьми не скрыты, как в рыночной экономике, за отношениями ве­щей, произведенных трудом:

Барщинный труд, как и труд, производя­щий товар, тоже измеряется временем, но каждый крепостной знает, что на службе своему господину он затрачивает опреде­ленное количество своей собственной, лич­ной рабочей силы⁷.

В капиталистическом обществе, напротив, форма наемного труда скрывает отношение между трудом, необходимым для оплаты средств существования трудящегося, и тру­дом, обеспечивающим прибыль капиталу. С этой точки зрения сравнение с рабством свидетельствует еще более отчетливо в пользу наемного труда:

При рабском труде даже та часть рабоче­го дня, в течение которой раб лишь воз­мещает стоимость своих собственных жиз­ненных средств, в течение которой он фак­тически работает лишь на самого себя, представляется трудом на хозяина... На­оборот, при системе наемного труда даже прибавочный, или неоплаченный, труд вы­ступает как оплаченный*.

"...Как высасыватель прибавочного труда и эксплуататор рабочей силы, капитал... пре­восходит все прежние системы производ­ства" ⁹. Эти последние основывались только на (внеэкономическом) принципе принудитель­ного труда, между тем как капитализм полу­чает труд, не оказывая никакой другой формы принуждения, кроме давления экономической необходимости и приманки заработка.

⁵ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 3. Гл. 8. § 2 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 248. 'Там же.

⁷ Там же. Отд. 1. Гл. 1. § 4. С. 87.

⁸ Там же. Отд. 6. Гл. 17. С. 550. 'Там же. Отд. 3. Гл. 9. С. 319.

 

"...Капиталистический способ производ­ства является исторической необходимос­тью для превращения процесса труда в об-щественный процесс" ' и вообще для того, чтобы приучить все человечество к труду посредством постоянного механизма экс­проприации, который постепенно преобра­зует всякого работника в наемного рабоче­го и воспитывает в нем привычку к коллек­тивному труду. Именно на эту привычку, приобретенную в суровой школе капита­лизма, рассчитывают социализм и комму­низм в их утопическом представлении об­щества, в котором бы производство осу­ществлялось трудящимися, свободными от всякого принуждения, будь то со стороны государства или капитала. Но капиталис­тическое производство остается тем, кото­рое дает норму промышленного производ­ства, потому что, используя безжалостные механизмы рыночной экономики, оно поз­воляет рассчитать наиболее точно стои­мость вещей и в то же время дать наиболее точное определение платежеспособных по­требностей.

Правда, потребности, которые капита­лизм способен удовлетворить, являются ис­ключительно платежеспособными потреб­ностями, то есть такими, которые способны предъявить стоимости в обмен на их удовле­творение. Вот почему капиталистическое общество представляет кричащее противо­речие. Действительно, с одной стороны, оно приводит к увеличению " многообразия и специфицирования потребностей, средств и наслаждений", то есть к " роскоши", а с другой стороны, к бесконечному росту " зависимости и нужды" и абсолютной жест­кости социального положения, которое сталкивается с " оказывающей бесконечное сопротивление материей" ². В его первом аспекте капитализм критикуют как общест­во потребления, которое, беспрестанно со­здавая новые продукты, должно все время находить для них потребителей и, следова­тельно, должно беспрестанно пробуждать искусственные потребности, что является процессом, не имеющим " границ" ³.

¹ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 4. Гл. 11 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 347.

² Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 195. С. 238.

³Там же.

Но в этом аспекте капиталистическое общество скорее не заслуживает критики. По-настоящему естественные потребности определяют только абсолютную границу, ниже которой жизнь не может уже сущест­вовать. Но таким образом определяется только жизнь как таковая, а не собственно человеческая жизнь. В условиях коллектив­ного труда человеческие потребности, вы­зывая взаимную " признанность" людьми друг друга, приобретают нечто " общест­венное" ⁴. Нет поистине неподвижной " гра­ницы" в различии " между природными по­требностями и потребностями образован­ных людей" ⁵, — человеческие потребности являются продуктами истории:

Размер так называемых необходимых по­требностей, равно как и способы их удов­летворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой ме­ре от культурного уровня страны...⁶

Фактически умножение потребностей являет­ся существенным модусом цивилизации, по­скольку оно является условием утонченности:

Так же делятся и множатся средства для партикуляризировавшихся потребностей и вообще способы их удовлетворения, ко­торые в свою очередь становятся относи­тельными целями и абстрактными потреб­ностями; это увеличение многообразия уходит в бесконечность, и оно в такой же мере есть различение этих определений и суждение о соответствии средств их це­лям, есть рафинирование¹.

Удовлетворение потребностей с помощью труда отличается от чисто животного удов­летворения тем, что создание под воздейст­вием потребности определенных предметов удовлетворения, в свою очередь, изменяет потребность, каковая из просто животной становится человеческой.

Конечно, это преобразование двусмыс­ленно: приглашение к утонченности являет­ся также подталкиванием к хвастливой рос­коши или унижающей человека неумерен­ности. Но тем самым предоставляется возможность морального выбора, который невозможен под давлением потребности,

" Там же. § 192. С. 236.

⁵ Там же. § 195. С. 221.

⁶ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 2. Гл. 4. § 3 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 182.

⁷ Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 191. С. 236.

 

являющейся только естественной необхо­димостью:

Представление, будто человек в так назы­ваемом естественном состоянии, в кото­ром у него якобы существуют лишь так называемые простые естественные потреб­ности, для удовлетворения которых он пользуется только средствами, непосред­ственно предоставляемыми ему природой, будто такой человек свободен с точки зре­ния своих потребностей, — это мнение ложно, даже оставляя пока в стороне мо­мент освобождения, заключающийся в труде... Ложно это мнение потому, что естественная потребность как таковая и ее непосредственное удовлетворение были бы не более чем состоянием погруженной в природу духовности, а тем самым гру­бости и несвободы¹.

Развитие общества потребления включает, стало быть, настоящий аспект " освобожде­ ния " *, и если можно в чем-либо упрекнуть современное капиталистическое общество, так это в том, что оно не в полной мере является обществом потребления и остав­ляет две трети человечества почти умирать от голода.

Не только в своих следствиях, но и в са­мом своем принципе капиталистическое об­щество не является в полной мере общест­вом потребления. Нацеленное прежде всего на прибыль, оно видит во всякой вещи меновую, а не потребительную стоимость. Эта особенность проявляется более ясно, если учесть, что, говоря о разделении труда и расширении товарообмена, философы ан­тичности принимали во внимание в основ­ном потребительную стоимость:

В прямую противоположность этому под­черкиванию количественной стороны дела и меновой стоимости, авторы классичес­кой древности обращают внимание ис­ключительно на качество и на потреби­тельную стоимость. Вследствие разделе­ния общественных отраслей производства товары изготовляются лучше, различные склонности и таланты людей избирают себе соответствующую сферу деятельнос­ти...³

Таким образом, античность и средневеко­вый период были нацелены прежде всего на

¹ Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 194. С. 237—238.

² Там же. С. 237.

³ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 4. Гл. 12. § 5 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 377—378.

потребление, и в то же время они уважали личность работника и его целостное выра­жение в произведенном им продукте.

Но, с другой стороны, в докапиталисти­ческие времена существовало и рабство, и крепостничество, а денежный капитал не использовался по-настоящему — его прос­то накопляли, что справедливо осуждали моралисты, так как он действительно ос­тавался бесплодным. Только при капитали­зме богатство перестает быть проклятым, становясь капиталом, необходимым для всякого общественного производства. Но обогащение обществ, освобождение от раб­ства и крепостничества — это в то же время мучительная и бесконечная экспроприация трудящегося, который при капитализме " на протяжении всей своей жизни есть не что иное, как рабочая сила" ⁴:

Что касается времени, необходимого че­ловеку для образования, для интеллекту­ального развития, для выполнения соци­альных функций, для товарищеского об­щения, для свободной игры физических и интеллектуальных сил, даже для празд­нования воскресенья — будь то хотя бы в стране, в которой так свято чтут вос­кресенье, — то все это чистый вздор! ⁵

Итак, капиталистическое общество является обществом труда, а не обществом досуга, как это утверждают. То, что в данном случае называют досугом, это просто время, вы­рванное у труда, которое капитал стремится себе вернуть, индустриально организуя экс­плуатацию досуга, становящегося таким же механическим и отчужденным, как и труд, и являющегося в нем только антрактом.

Отчуждение труда вызывает отчуждение самого трудящегося. Действительно, труд, проданный другому, становится всего лишь " деятельностью для заработка" ⁶. Он ока­зывается лишь " средством для удовлетво­рения всяких других потребностей, но не потребности в труде" ⁷. Поэтому " как толь­ко прекращается физическое или иное при­нуждение к труду, от труда бегут, как от чумы" ⁸. Действительно, рабочий " только

⁴Там же. Отд. 3. Гл. 8. § 5. С. 274.

⁵ Там же.

⁶ Маркс К. Экономическо-философские руко­писи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 54.

'Там же. С. 91.

⁸ Там же.

 

вне труда чувствует себя самим собой" ¹. Но труд является собственно человеческой формой деятельности, отличной от актив­ности животных. Таким образом, в том, что является собственно человеческим, в труде, трудящийся чувствует себя чужим самому себе, и он чувствует себя самим собой только в тех функциях, которые, бу­дучи отделены от собственно человеческого аспекта его жизни, то есть труда, возвраща­ют его к животности:

Еда, питье, половой акт и т. д. тоже суть подлинно человеческие функции. Но в аб­стракции, отрывающей их от круга прочей человеческой деятельности и превращаю­щей их в последние и единственные конеч­ные цели, они носят животный характер².

Достаточно сравнить описание любви в ро­мане Стендаля и в современном романе, чтобы измерить глубину падения в живот­ность (окрещенную культом Эроса или воз­вратом к природе), которому капиталисти­ческая индустриальная цивилизация под­вергает ту часть человека, которая не занята в труде.

Здесь также сравнение с античностью проясняет суть дела, так как то, что гречес­кие философы называли досугом, не имеет ничего общего с отупляющими занятиями, которые связаны с этим словом сегодня. Речь не идет уже о " свободной игре физи­ческих и интеллектуальных сил" ³ на основе физической и интеллектуальной культуры. Конечно, современный идеал спорта подра­жает духу Олимпийских игр. Но тут нет ничего, кроме грубой аналогии, поскольку спорт стал профессиональной деятельнос­тью, то есть трудом ради заработка. Все менее и менее спорт может быть чем-то иным, нежели профессией, ибо он требует все большей специализации и все более ин­тенсивных тренировок. Но яснее всего от­личает современный спорт от античных игр научная регистрация спортивных достиже­ний. Она демонстрирует стремление к про­изводительности, характерное для превра-щения спорта в технический труд.

¹ Маркс К. Экономическо-философские руко­писи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 90.

²Там же. С. 91.

³ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 3. Гл. 8. § 5 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 274.

Что касается интеллектуального аспекта досуга, то его отождествляли в античности с занятием науками, литературой, филосо­фией. Так сложилось традиционное поня­тие гуманизма, с которым был согласен еще Маркс. Путь, пройденный индустри­альной капиталистической цивилизацией, в данном отношении можно измерить по тому факту, что некоторые марксисты выступают сегодня против классического гуманизма во имя наук о человеке. Несом­ненно, эти науки необходимы в индустри­альном обществе, которым нельзя управ­лять без знания его объективных детер­минаций. Но, с другой стороны, они являются характерными продуктами этого общества. Они дают объективную трактов­ку человека человеком, которая в форме научной теории отражает реальную прак­тику индустрии, где человек является только механическим колесиком производ­ственного аппарата.

Правда, в своих самых прогрессивных формах индустриальный труд реинтегриру-ет в себя самые развитые аспекты научной и интеллектуальной деятельности. Космо­навтам нужно не меньше храбрости и еще больше научных знаний, технической спо­собности и физической энергии, чем Хри­стофору Колумбу. К тому же их деятель­ность является не только индивидуальной, но во многом общественной, так как она предполагает всю индустриальную инфра­структуру наиболее развитых стран и по­стоянное сотрудничество огромных отря­дов ученых и техников. Труд в этом аспекте является важнейшим инструментом культу­ры, посредством которого человек даже в ходе своей повседневной деятельности, а не на досуге вдали от практики, как в ус­ловиях античности, изменяется и возвыша­ется.

Но эти высшие формы деятельности об­разуются как результат прогресса труда. Они, следовательно, включают в качестве своих исторических условий все частичные и отчужденные формы труда, существовав­шие на протяжении вековой эволюции про­изводства. Несомненно, труд, рассматрива­емый во всеобщности этого понятия, явля­ется самым конкретным проявлением свободы человека. Ведь в труде человек изменяет не только внешнюю природу, но

 

и свою собственную. С одной стороны, бес­прерывно развивающаяся дифференциация продуктов, предлагаемых для удовлетворе­ния человеческих потребностей, приводит к их социализации, изысканности и одухот­ворению. С другой стороны, сам труд куль­тивирует, социализирует и возвышает чело­века в силу того, что он требует напряже­ния воли, принятия риска и усталости, требует все более высокого уровня научных и технических знаний. Но это освободи­тельное преобразование человека в труде и посредством результатов его труда вклю­чает как " необходимый момент развития" ¹ " подчинение производителя исключитель­но одной отрасли производства, разруше­ние первоначального многообразия его за­нятий" ² и вообще " капиталистический спо­соб производства", который увеличивает

производительные силы труда только как " способ выгоднее эксплуатировать этот процесс" ³. Труд является самой революци­онной силой, потому что он преобразует общественное существование человека не только в его политических надстройках, но и в том, что в нем наиболее реально: в по­вседневной жизни. Но в то же время имен­но эта повседневная жизнь пожертвована труду. Освобождение, имеющее своим средством порабощение; развитие, идущее через калеченье; возвышение к полноте че­ловеческой сущности, опосредуемое экс­проприацией и отчуждением; повсюду опо-средования, через которые реализуется сущность труда, находятся с ней в проти­воречии. Именно в силу этого противоре­чия философия труда выражает глубокие тайны свободы и истории.

'Там же. Гл. 11. С. 347.

'Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 4. Гл. 13. § 9 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 497. ² Там же. С. 496.

Глава 13

 

СВОБОДА

 

Свобода может быть познана по ее про­явлениям в труде и историческом творчест­ве человека. Но современная философия в качестве исходного пункта познания сво­боды выбирает скорее непосредственное свидетельство сознания:

Свобода нашей воли постигается без до­казательств, одним нашим внутренним опытом¹.

Действительно, мы беспрестанно сознаем наличие в нас способности хотеть или не хотеть, утверждать или отрицать и вообще выбирать ту или иную из противополож­ностей, которые подлежат нашему умствен­ному одобрению или предлагаются в качес­тве возможного действия. Но, будучи та­ким образом представлена в нашем субъективном опыте, свобода проявляется одновременно как нечто непосредственное и нечто неопределенное. Разум, который требует определенности в мысли и установ­ления связи всякой истины с другой, служа­щей ей основанием или мотивом, не мог не потребовать доказательств свободы и не искать точного определения ее природы.