Глава третья 13 страница

Судя но некоторым данным (например, о сеноях Малаккского п-ова), само по себе появление излишка еще не влекло установле­ния сколько-нибудь развитых престижных отношений. Традицион­ные нормы требовали неукоснительного дележа такого излишка и запрещали подсчитывать размеры даров. В результате избыточный продукт распределялся примерно поровну, характер его распределе­ния еще не вел и какой-либо социальной дифференциации²⁶⁰.

В условиях контактов ранних земледельцев и скотоводов с сосед­ними более отсталыми охотниками и собирателями могла возникнуть и такая ситуация, когда излишек не производился самой группой, а поступал извне. Это бывало в условиях грабительских набегов охотников и собирателей па поля и скот земледельцев.

10. Изменения в отношениях собственности

Вопрос о характере собственности в обществах ранних земле­дельцев и скотоводов не может считаться окончательно выясненным. В нашей пауке его касались разные специалисты, высказывавшие соображения, далеко не во всем совпадающие друг с другом, а порой

350 Глава четвертая

и прямо противоположные²⁶¹. Сложность выяснения этой проблемы заключается не только в том, что отношения собственности, как это хорошо показал Ю. И. Семенов, имеют в первобытности весьма своеобразный, с трудом выражаемый в современной системе поня­тий характер, но и с тем, что она связана с большим разнообразием первобытных систем собственности как во времени, так и в про­странстве.

По-видимому, можно назвать три важнейших изменения, связан­ных с собственностью, при переходе к земледельческо-скотоводческо-му хозяйству. Это прежде всего дифференциация собственности па созданную личным трудом (орудия, утварь, скот и пр.) и получен­ную от предков (земля). Такое разграничение стало реальным вско­ре после того, как земля превратилась в важнейшее средство про­изводства. С этим было тестю связано я другое новшество — возник­новение порядка наследования собственности, чего практически не отмечалось у низших охотников и собирателей. Наконец, третьим и завершающим этапом трансформации отношений собственности, который наступил позже двух вышеназванных, стало формирование семейной собственности. Все это произошло не сразу, а лишь на определенных этапах развития раннего производящего хозяйства.

Указанная выше дифференциация собственности была весьма рано осознана людьми, что нашло отражение в лексических форму­лах, известных, например, у некоторых групп папуасов. Так, сиане знали две важнейшие категории собственности: «амфонка» и «ме-рафо». В амфонка мужчины входили его свиньи, украшения, орудия труда, одежда и деревья, которые он сам выращивал, а в амфонка женщины — ожерелья, одежда, кухоппая утварь, циновка и расте­ния, посаженные ею на огороде. Дом, где обитала женщина с деть­ми, находился в совместном владении: он входил в амфонка и му­жа, и жены. Следовательно, в категорию амфопка входила в основ­ном личная собственность, часто, хотя и не всегда, созданная лич­ным трудом.

Напротив, категория мерафо предполагала уже владение кол­лективной собственностью, и прежде всего землей. Считалось, что амфопка была так же неразрывно связана с человеком, как его тень, и споры о владении ею оканчивались сразу же, как только вы­яснялось, кто именно создал спорный предмет. Что же касается мерафо, то она предполагала тщательную заботу, так как была по­лучена от предков и должна была в целости и сохранности перейтп к потомкам²⁶². Сходная классификация собственпости была известна У ДУ^ГУ^М дани с той лини, разницей, что сиапской категории амфопка у них соответствовали два вида собственности: один — для отдель­ных орудий и украшений личного пользонапня, другой — для более ценных вещей и отношений, связанных с престижной экономикой. Однако и здесь многие вещи, входящие в эти категории, могли сво­бодно отчуждаться, а земля, входящая в третью категорию, не могла ^2К3.

_________________ позднкнкгвопытнля отцпп л____________ зм

Двойное разграничение собственности вопреки М. В. Колганову,

было бы неверно связывать с делением на движимое и недвижимое имущество, так как в первую категорию входили деревья, дома и другие объекты, которые движимой собственностью назвать трудно. Ближе к истине разделение собственности на созданную личным трудом и доставшуюся от предков. Однако и оно не совсем точно, так как в первую категорию входили, в частности, подаренные ве-. щп, а со временем — и унаследованные. Поэтому, помимо трудового, следует ввести и другой важный критерий разделения этих видов собственности: входившие в первый: объекты могли, как правило, легко отчуждаться и широко использовались в обмене и престижной экономике, а входившие во второй не могли; первый был связан с личной собственностью, второй — с коллективной.

Возрастание роли личного права собственности на многие пред­меты, входившие в первую из вышеотмечепных категорий, наблю­далось не только у неолитического населения, по в ряде случаев и у низших охотников и собирателей. Оно было прямо связано с формированием престижной экономики²⁶⁴.

В первобытных отношениях собственности следует различать два существещтых аспекта: во-первых, право свободно-пользоваться иму­ществом, а иногда и отчуждать его, и во-вторых, право наследовать имущество. У низших охотников и собирателей производство и ис­пользование орудий происходило, как правило, индивидуально. На этом основании многие исследователи пишут о наличии у них личной собственности на орудия и утварь. При этом справедливо указывается на тот факт, что пища, добытая и приготовленная с помощью этих орудий, распределялась и потреблялась коллективно. Ю. И. Семенов даже видит в этом доказательство коллективной собственности рапнеродовой общины на орудия и пищу. И действи­тельно, независимо от того, кто именно изготовил орудие, оно могло широко заимствоваться и использоваться в рамках общины, и этот обычай нередко сохранял свою силу в раннеземледельческом общест­ве. Так, чем ближе были взаимоотношения между индейцамн-кубео, тем проще им было брать и использовать вещи родственников, при­чем случавшаяся при этом утрата вещи никого особенно не огорчала и не вызывала каких-либо ссор²⁶⁵. То же самое зафиксировано у африканских тонга и некоторых других пародов. Интересно, что при этом понятие «кража» было у кубео уже известно. Но это по­нятие связывалось только с использованием нищи с чужого огорода_т что сурово наказывалось.

Описанный порядок использования вещей был возможен лишь при жизни их владельца. В случае же его смерти принадлежавшие ему вещи уничтожали на его могиле пли погребали вместе с ним. Этот обычай был широчайшим образом представлен не только у низ­ших охотников и собирателей, но и у многих самых ранних земле­дельцев и скотоводов. У многих индейцев северных районов Южной Америки было принято сжигать пли покидать общинный дом в слу-

352_____________ Глава четвертая

чае смерти его «владельца», т. е. человека, организовавшего его строительство и возглавлявшего общину.

Все ото имело своей основой глубоко укоренившуюся в сознании людей веру в тесную, до определенной степени сверхъестественную, связь владельца со своими вещами, влияние которого на последние сохранялось будто бы п после смерти. Есть все основания полагать, что описанный обычаи соблюдался также и в земледелии и в ско­товодстве на самых ранних этапах их развития. Так, у африканских тонга девственная земля, расчищенная и обработанная впервые, в отличие от всех остальных земельных участков забрасывалась после смерти ее владельца. У кубео и ваиваи никто не осмеливался соби­рать урожаи с участка, обработанного женщиной, которая потом умерла, а иногда такой огород вообще уничтожали. В некоторых обществах этот порядок распространялся па деревья, принадлежав­шие покойным. Что же касается домашних животных, то они в ран­ний период тоже умерщвлялись на могилах владельцев²⁶⁶.

С развитием производящего хозяйства и усложнением культуры в целом вышеописанный обычай постепенно был прпзнаи недопусти­мым расточительством, п появился порядок пользования обработан­ными землями из поколения в поколение в рамках определенных родов. Значение этого порядка возрастало с ростом оседлости, обуслов­ливавшей обработку одних и тех же участков из поколения в поко­ление. Эти участки, будучи объектом приложения труда самых раз­ных людей в самое разное время, естественным образом входили в коллективную собственность. Интересно, что характер последней также до определенной степени находился под влиянием все еще бытующей веры в сверхъестественную тесную связь между челове­ком и его имуществом. Так как', по распространенному убеждению, над земельными участками сохранялся контроль со стороны духов их прежних владельцев, то и наилучшие шансы в их использовании имели потомки последних, способные наладить устойчивые контак­ты с духами своих предков. То же самое происходило у высших охотников, рыболовов и собирателей, из поколения в поколение пользовавшихся одними и темп же богатыми природными угодьями.

Выдвинутый тезис о наследовании земли в неолите требует оговорки, связанной с особым характером собственности на землто в эту эпоху. Права собственности отличались определенной иерар­хичностью: распоряжаться земельной собственностью мог только род, взрослые его члены имели право владеть отдельными участка­ми, а отдельные семьи — право пользоваться ими²⁶⁷. Земля из по­коления в поколение оставалась в основном в собственности рода, наследоваться же могло лишь право владения ею. В соответствии с последним отдельные общинники могли передавать свои участки в пользование другим людям или же завещать их наследникам, ко лишь в пределах рода. Сородичи ревностно следили за тем, чтобы земля не выходила из сферы их влияния.

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 353

Аналогичным образом возникло наследование наиболее ценных объектов движимого имущества — скота, оружия, орудий производ­ства и т. д. Этапы этой эволюции прослеживаются у разных групп индейцев Южной Америки. Так, у мундуруку и нтавантов личные вещи полностью уничтожались после смерти их владельца. У гуахи-бо уничтожалась лишь часть вещей, но лодки, топоры и собаки на­следовались. Ваиваи и трио ломали большинство личных вещей покойного, но сохраняли топоры. У более развитых пародов, напри­мер в Африке, наследовались уже все вещи покойного. Обычно их наследование происходило внутри родовой группы, но в отдельных случаях встречались и отклонения от этого. Так, у гуахпбо сохра­ненные вещи покойного доставались не только его сыну или брату, но и зятю, а у кубео отцу наследовал сын, а матери — дочь. В наибо­лее развитых папуасских обществах (медлпа, экаги и пр.) намети­лось право майората, по которому старший сын имел преимущест­венное право на наследование наиболее важной собственности отца ²⁶⁸.

Одними из самых ранних объектов наследования были посажен­ные людьми деревья (кокосовые и саговые пальмы, бананы и т. д.).

Выше делался акцент па трудовые истоки формирования собст­венности. Однако, вопреки мнению части авторов (например, Н. А. Бутинова) ²⁶⁹, было бы неверным только им объяснять инсти­тут собственности в обществах, перешедших к производящему хо­зяйству, в особенности после возникновения припципов наследова­ния. Например, во многих отцовскородовых обществах земля и ее продукция находились под контролем мужчин, хотя женщины и выполняли значительную долю земледельческих работ. Кстати, то же самое отмечалось и в некоторых материнскородовых обществах, где землей распоряжались мужчины — родственники по материпской линии.

Этот порядок до определенной степени наблюдался у матрили-нейпых куаним па в Африке, но интересно, что у них при домини­ровании мужского труда в земледелии женщипы играли большую роль в организации и регулировании земледельческих работ. У мно­гих групп папуасов свиноводство являлось женским занятием, но владельцами свиней считались мужчины. У рыболовов чамбри, оби­тавших на р. Сэпик, рыболовство и обмен являлись функцией жен­щин, но основные средства производства контролировались мужчи­нами. И таких примеров можно привести множество. Все они сви­детельствуют о том, что в поздперодовом обществе не столько сам по себе труд, сколько уже сложившиеся отношения собственности, в частности контроль над средствами производства, определяли мес­то человека в социальной структуре и обусловливали тот или иной характер его социальной активности. Поэтому впе зависимости от вклада женщин в снабжение общества продуктами питания — а вклад этот нередко был весьма высок — во многих случаях в усло-

^2 История первобытного общества

354________ Глава четвертая

виях как патри-, так и матрилинейности в социальной сфере, в част­ности в социально-престижных отношениях, доминировали мужчи­ны, в чьих руках находились осповные средства производства. Разу­меется, речь здесь идет не об отдельных мужчинах, а о группах мужчин. Никакого индивидуального контроля над средствами про­изводства в первобытности не было.

В соответствии с сегментарными принципами общественной ор­ганизации, о чем будет сказано ниже, социальным структурам раз­ного уровня иерархии принадлежали и различные права собствен­ности. Это хорошо показано М. Меггитом на примере земельной собственности у энга Новой Гвинеи²⁷⁰. У них примерно 10% всей территории племени находилось в общеплемонном пользовании. Сюда входили лесистые горные хребты, болота и отложения соли. В принципе ими могли свободно пользоваться все члены племени, но на практике определенные преимущества получали близлежащие роды. Вся остальная земля племени была поделена между фратри­ями, а внутри них — между отдельными родами. Фратрии время от времени воевали друг с другом за спорные пограничные территории и нередко захватывали чужие участки земли. То же самое отмеча­лось и между родами, но много реже, так как внутри фратрий су­ществовали моральные нормы, не одобряющие захват земли у род­ственных родов.

Родовая территория имела определенное название, и на пей вы­делялись участки общеродового значения: место для церемониаль­ных плясок, святилище, источники литьевой воды, лес и болото. Местонахождение святилища находилось под особой охраной, и здесь было запрещено появляться женщинам и детям. Лесные и болотные участки служили всем членам рода для сбора хвороста, заготовки стройматериалов, выгона свиней, а в случае надобности каждый мог расчистить в лесу делянку и устроить там новый огород. Родо­вые земли в свою очередь делились между отдельными субкланами, причем в распоряжении всех членов субклана находились его пло­щадка для танцев и дом холостяков, а остальная территория, пред­ставлявшая собой уже исключительно огороды, передавалась более мелким родовым группам — липиджам. В силу разнообразных при­чин участки линиджей самых разных субклапов располагались внут­ри родовой территории чересполосно, а земледельческими работами на них ведали уже отдельные хозяева, которым и принадлежал собранный с них урожай. Иногда владельцы огородов втыкали по их периметру щепки, оберегая таким образом свои нрава от пося­гательства со стороны чужаков. Вместе с тем, если человеку было запрещено брать овощи с огородов другого субклана своего рода и это рассматривалось как воровство, то член лшшджа в принципе мог удовлетворить голод клубнями с огорода своего собрата, оставив там, правда, знак готовности отплатить ему тем же. Впрочем, такое ис­пользование чужих огородов случалось редко, и детей с раннего возраста учили не залезать в огороды соседей

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА__________ 355

При описанной системе землевладения сколько-нибудь четкие территориальные границы существовали только у отдельных родов, тогда как границы земель фратрий и племен были весьма расплыв­чатыми.

В литературе иногда встречается утверждение, что земля в позд-неродовом обществе находилась в собственности общины. Многочис­ленные этнографические данные не позволяют с ним согласиться, свидетельствуя о том, что в большинстве случаев собственность на землю определялась именно принципами родовой организации²⁷¹. Наиболее ярко это проявлялось в гетерогенных общинах, т. е. в об­щинах, включавших сегменты различных родов, между которыми и были поделены земельные ресурсы. Например, у матрплпненпых тон­га в Африке мужу принадлежал участок земли, полученный им от своего линиджа, а жене — соответственно от ее линиджа. На своем участке женщина работала сама или в случае надобности ей помогали ее родичи, но ни в коем случае не другие жены ее мужа (семья у тон­га была полигамной). Зато в обработке участка мужа участвовали все его жены. Урожай делился в соответствии с родовым принципом: у мужа имелись свои амбары, у жен — свои. Каждый мог использо­вать свое зерно для помощи своим сородичам, но доступ жен к амбарам мужей был ограничен. Тот же принцип распространялся частично и на движимое имущество: дети не имели права свободно пользовать­ся вещами отца, хотя в отношении вещей матери это допускалось. Напротив, отец обладал большой свободой в использовании вещей своих детей, и они нередко выражали недовольство по этому поводу. Соответственным образом было организовано и наследование: землю и другое имущество умершего мужчины наследовали его родичи, члены его линиджа, а имущество женщины — члены ее линиджа. В ряде случаев мужчина мог при жизни передать кусок земли в пользование жене или детям и после его смерти они иногда продол­жали его обрабатывать. Однако сами они уже не могли никому пе­редать эту землю, и после их смерти она возвращалась к липиджу ■ отца и/или мужа.

У добуанцев муж и жена обладали не только каждый собствен­ным огородом, расположенным па землях своего линиджа, по и соб­ственной рассадой. В результате члепы каждого линиджа разводили свои сорта ямса, полученные ими от предков. Л тот, кто съел весь свой ямс во время голода, не оставив рассады для посева, вообще не мог больше заниматься земледелием и вынужден был жить рыб­ной ловлей.

В некоторых обществах сходная ситуация наблюдалась по отно­шению к скоту. Например, у матрилинейных куаним па отец мог передать сыну корову на время для того, чтобы он пользовался ее молоком. Но по истечении определенного срока эта корова со всем своим потомством возвращалась материнскому роду отца. Напротив, с даром, полученным от материнского дяди, племянник имел право делать все, что угодно²⁷². П*

356 Глава четвертая

Таким образом, до поры до времени в раипепеолитических об­ществах семейной собственности еще не было. Каждый из супругов входил в свою собственную родовую группу и обладал собственным имуществом, которое он мог делить в первую очередь с сородичами. Примеры этого во множестве встречались у горных папуасов, но в отдельных наиболее развитых их группах уже началось формиро­вание семейной собственности²⁷³. Следовательно, говорить о всеоб­щем распространении общинной собственности в позднеродовом об­ществе неверно. Община могла лишь пользоваться собственностью членов своего родового ядра, но лишь в силу того, что последние являлись прежде всего представителями тех или иных родовых групп. И именно родовые группы решали вопросы, связанные с передачей наиболее важных объектов собственности, прежде всего земли. Дру­гое дело, что в однородовой общине ее родовое ядро совпадало с об­щинным, но этого не было в гетерогенпой общине, где обитало одно­временно несколько линиджей разных родов.

Преобладание родовых прав собственности накладывало опреде­ленный отпечаток на характер потребления продуктов питапия. Дав­но замечено, что в позднеродовых общинах земледельческая продук­ция, как правило, потреблялась внутри домохозяйств или отдельных семей, тогда как охотничья, а иногда и рыболовческая добыча ши­роко распределялась между всеми общинниками. В отношении пер­вой, таким образом, действовали новые нормы, выработанные в ус­ловиях развития производящего хозяйства, а в отношении второй — древние традиционные нормы, доставшиеся в наследство от пред­шествующей эпохи.

Опираясь на принципы наследования, род внимательно следил за тем, чтобы собственность его членов не покидала его пределов, и в идеале земля считалась вечной пеотчуждаемой собственностью рода.

Однако на практике в связи с демографическими, социальными и иными факторами земля время от времени могла переходить из рук в руки от одной родовой группы к другой. В особенности это наблюдалось в относительно развитых районах, где уже начала сказываться нехватка земли. Судя по материалам из Новой Гвинеи, землю в этом случае можно было получить несколькими способами. Здесь в условиях патрилинейности человек мог прибегнуть к помо­щи со стороны материнских родственников и свойственников, пре­доставлявших ему необходимый участок. В некоторых случаях такая передача земельных прав имела временный характер, однако если человек изъявлял желание инкорпорироваться в местный род и при­нимал па себя все связанные с этим обязанности, происходила его адопция, и оп становился полноправным владельцем земли на общих основаниях. Эта практика широко встречалась у чимбу, кума, дани, экаги и некоторых других групп. В этом случае земля оставалась в пределах рода, хотя и доставалась человеку, который не был кров­ным родичем в биологическом смысле ²⁷⁴.

____________________ ПОЗДНЕДЕРВОРЫТНЛЯ ОБЩИНА____________________ 357

Однако так было далеко не везде. У африканских тонга, напри­мер, временная передача земли людям, пе считавшимся родичами, в некоторых ситуациях приводила к ее переходу от одной родовой группы к другой²⁷⁵.

Другими механизмами перераспределения земельных ресурсов были войны н переселения, хотя, за редкими исключениями, созна­тельный захват земли еще не был главной целью войн. Война часто создавала ситуацию, при которой люди вынуждены были бежать с родовой территории и искать приют у родственников или свойст­венников, предоставлявших им новые земельные участки. Победи­тели почти никогда не претендовали па покинутые их недругами земли, опасаясь мести со стороны духов, и даже со временем пред­лагали побежденным вернуться. Однако если последние не выказы­вали такого желания, члены какого-либо из соседних родов, не вов­леченные в войну, могли постепенно обживать пустующие земли и по истечении определенного срока рассматривать их как своп соб­ственные ²⁷⁶.

Право первопоселения наряду с культом предков создавало свое­образный, широко известный, например, в Африке обычай, согласно которому потомки древнейших обитателей данной территории про­должали считаться «владельцами земли», причем даже в том случае, если ни один из них уже пе жил на этой территории. Такое «вла­дение» не давало реальных прав собственности на землю, по имело определенное ритуальное значение²⁷⁷. В отдельных районах оно сыграло некоторую роль в формировании «конических кланов» и в процессе социальной дифференциации, охватившем отдельные родо­вые группы в период классообразования²⁷⁸.

Особый характер имели отношения собственности, связанные с ранним скотоводством, так как на них существенным образом влия­ла высокая роль скота в престижно-социальной сфере. Будучи одним из важнейших объектов манипуляций в рамках престижной эконо­мики, скот с самого начала находился в распоряжении отдельных ин­дивидов, которые, как правило, могли свободно отчуждать его, ру­ководствуясь во многом своекорыстными соображениями. В ряде случаев родовая группа пыталась осуществлять контроль над такого рода действиями владельцев скота, но этот контроль был слаб и ма­лоэффективен. Роль родовой группы неизмеримо возрастала, когда вставал вопрос о наследовании скота. Как и в случае с другим цен­ным имуществом, она зорко следила за тем, чтобы скот оставался в ее пределах, и поэтому наследовать его могли- только родичи²⁷⁹.

11. Социальная организация и ее основные принципы

Низкий уровень развития производительных сил в первобытно­сти не позволял еще отдельным людям и даже мелким группам су­ществовать автономно от общества в течение сколько-нибудь про-

358 Глава четвертая

должителъного времени. Спорадически возникавшие хозяйственные, социальные и демографические кризисы заставляли человека искать эффективные меры борьбы с ними. И люди весьма ратю разработали средство, в значительной мере нейтрализовавшие негативные послед­ствия таких кризисов. Еще у низших охотников и собирателей этой цели служила широкая социальная есть ²⁸°. С переходом к неолиту появились новые факторы, стимулировавшие ее развитие и укреп­ление.

Среди них надо назвать прежде всего выптеотмечеппую эво­люцию института собственности и формирование порядка ее насле­дования, что стимулировало появление более четких социальных групп с прочной преемственностью. В особенности это касалось соб­ственности на обработанную землю, передача которой из поколения в поколение стала важной, хотя л не единственной, предпосылкой к оседлости. Последнее привело к сужению прежней социальной сети, так как теперь люди стремились искать супругов не в отда­ленных общинах, как раньше, а напротив, в близлежащем соседстве. В итоге, с одной стороны, изоляция отдельных общин усилилась, по с другой, возросла их внутренняя консолидация. Такая картина за­фиксирована этнографами у некоторых народов Юго-Восточной Азии и Южной Африки, переходивших к земледелию в самые последние годы.

Пространственное сужение прежней социальной сети сводило на нет ее действие как механизма нейтрализации кризисов, и это по­требовало выработки новых и укрепления старых институтов, способ­ных восстановить положение. В неолите к таким институтам отно­сились родовая организация, возрастные классы, мужские дома и зарождавшиеся па их основе тайные союзы, партнерство, система лидерства, разнообразные дуальные структуры и т. д.

Универсальной основой, на которой строились конкретные фор­мы социальной организации в неолите, оставалось родство. В клас­сической первобытности его роль определялась тем, что за почти полным отсутствием каких бы то ни было других принципов общест­венной дифференциации оно одно создавало прочный фундамент, определявший права и обязанности и соответствующие модели по­ведения людей. Вместе с том еще у низших охотников и собирателей принцип родства²⁸¹ испытывал определенные воздействия со сторо­ны социальной сферы. С переходом к неолиту, когда возникли но­вые факторы, обусловливавшие общественную дифференциацию (общественное разделение труда, зарождение социального и иму­щественного неравенства), влияние социальной сферы па взаимоот­ношения между людьми усилилось. Конечно, социальные факторы, прямо пе связанные с концепцией родства (соседские связи, союзы и т. д.), не могли полностью заменить принцип родства, пустивший глубокие корни в идеологии и практике первобытного населепия, однако постепенно они оттесняли его на второй план, заставляя ра­ботать на себя.

________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНЛЯ ОБЩИНЛ________________ 359

Вопреки эволюционистам, многие современные исследователи не­однократно справедливо подчеркивали социальный аспект родства в первобытности. Иначе говоря, по современным представлениям, не столько само по себе формальное родство автоматически обусловли­вало определенные отношения между людьми, сколько, напротив, взятые ими па себя права и обязанности позволяли включать людей в круг тех или иных родственников ²⁸². Однако если низшие охотни­ки и собиратели, как правило, не отличали такое родство от естест­венного, биологического (в их понимании) и па практике нередко отождествляли их, то люди эпохи неолита, за редкими исключения­ми, довольно четко представляли себе различия между реальными родственниками по крови и псевдородственниками, и это играло оп­ределенную роль в конкретных ситуациях. Поэтому не удивительно, что во многих неолитических обществах признавался равный вклад отца и матери в формирование физического облика человека, и это придавало определенный вес связям как с отцовскими,.так и с ма­теринскими родственниками даже в условиях четко выраженной уии-линейности. Возможно также, что такие представления сыграли не последнюю роль в становлении концепции двойного родства.

В первобытном обществе социальное родство было той основой, на которой строились самые различные формы общественной орга­низации. Наиболее распространенной из последних была родовая. В неолите родовая организация, за редкими исключениями, приняла сегментарный облик, т. е. в ней постепенно выделились различные иерархические звенья, обладавшие своими собственными функция­ми ²⁸³. Вычленение этих звеньев на практике встречает нередко зна-чительпые трудности в связи с крайним многообразием их внешних форм и функций в самых различных обществах²⁸⁴. К настоящему времени в мировой практике принято выделять два основных звена, с которыми связаны все остальные. Это род (клан, сиб) и липидж. Род объединяет упилинейпую группу родственников, ведущих свое происхождение от одного предка (женского или мужского) или счи­тающих символом своего единства одно и то же тотемное существо, но не способных четко продемонстрировать свои генеалогические связи. Как правило, род представлял собой экзогамную группу, хотя изредка встречались и такие случаи, как, например, у папуасов-фо-рс, когда экзогамия существовала лишь па уровне линиджа или, как у ленду в Африке, на уровне субклана.