Экстравертированность — интровертированность

Экстраверсия — интроверсия (от лат. extra — «вне», intro — «внутрь», versio — «раз­ворачивать, обращать») — характеристика типических различий между людьми, крайние полюсы которой соответствуют преимущественной направленности че­ловека либо на мир внешних объектов (у экстравертов), либо на собственный субъек­тивный мир (у интровертов).

Термины «экстраверт» и «интроверт» были в английских словарях уже с 1755 г. Однако в научный обиход понятие «экстраверсия — интроверсия» было введено К. Юнгом в начале XX в. для обозначения двух противоположных типов лично­сти, отличающихся своей своеобразной установкой по отношению к объекту: по­ложительной — у экстраверта и отрицательной — у интроверта. При этом К. Юнг подчеркивал, что у каждого человека имеются черты как экстравертированного, так и интровертированного типа. Различие же между людьми состоит в соотно­шении этих черт: у экстраверта преобладают одни, а у интроверта — другие.

Ганс Айзенк (Н. Eysenck, 1967) выдвинул предположение о том, что люди де­лятся на тех, кто обладает высокой активацией (интроверты), и тех, кто имеет низ­кую активацию (экстраверты). Первые склонны сохранять имеющийся уровень активации, поэтому избегают социальных контактов, чтобы не допустить его повы­шения. У вторых, наоборот, имеется стремление повышать свой уровень акти­вации, поэтому им требуется стимуляция извне; они охотно идут на внешние кон­такты.

Деление людей на типы экстравертов и интровертов осуществляется с учетом таких качеств, как коммуникабельность, разговорчивость, честолюбие, напористость, активность и ряд других.

 

Интроверты скромны, застенчивы, склонны к уединению, предпочитают кни­ги общению с людьми. Они сдержанны, сближаются только с немногими, поэтому имеют мало друзей, но преданы им. Экстраверты, наоборот, открыты, обходительны, приветливы, общительны, находчивы в разговоре, имеют много друзей, склонны к вербальному общению, не любят уединенное чтение или учебу. Они коммуни­кабельны, разговорчивы, честолюбивы, напористы и активны. Даже если экстра­верты спорят, они допускают влияние на себя. Экстраверты внушаемы, доступны влиянию других лиц, часто жертвуют собой ради других.

Интроверты медленно устанавливают связи и трудно входят в чуждый им мир эмоций других людей. Они с трудом усваивают адекватные поведенческие фор­мы и поэтому часто кажутся «неловкими». Их субъективная точка зрения может оказаться сильнее объективной ситуации.

Из-за более тщательного обдумывания своей речи интровертами у них по срав­нению с экстравертами речь замедленна, с длительными паузами.

Экстравертный собеседник Весьма расположен к общению как таковому, это его стихия. Там, где нет людей, нет воз­можности поговорить, он по-настоящему скучает, томится. Направленность на партнерство у него почти постоянная; легко ли, тяжело ли на душе. Легко - значит тянет с кем-нибудь пообщаться; тяжело - значит надо кому-нибудь излить свои горести. Подчеркнем: ему ну­жен скорее кто-нибудь, чем кто-то конкретный, хотя, разумеется, он, как и все, одних собе­седников предпочитает другим. И все же, если нет рядом предпочтительного, он может об­ратиться и к совершенно незнакомому человеку. Дело в том, что в его представлении собственное Я и Я другого человека довольно сход­ны. Он не считает, что кто-либо может его не понять (тут он скорее подумает: «Может, но не хочет»). Сам он так же искренне уверен в своей способности понять любого. А когда тот не соответствует его умозаключениям и прогнозам, экстраверту кажется, что партнер что-то «напускает на себя», «темнит», «интересничает». Ему непонятно, например, как это другой человек не желает общения... Он однозначно толкует такую позицию партнера как враждеб­ную или обиженную и... бросается за объяснениями: что случилось? что не так? кто обидел? Он отображает вас при контакте прежде всего с точки зрения вашей коммуникабельно­сти (или некоммуникабельности), делая из этого все прочие выводы о вас и о том, как вы к нему относитесь. Все, что ему понятно в вас, он умеет воспринять сочувственно; поэтому он импонирует вам непосредственной теплотой, готовностью помочь. Однако его дружелю­бие поверхностно и не слишком стойко. Одни и те же лица его, по правде говоря, тяготят -ему требуется разнообразие. Он любопытен, и в первую очередь - к людям: к их достоинствам и порокам, к явным и тайным сторонам их жизни. Ему доставляет удовольствие немного посплетничать. Но из этого не следует, что он откажется помочь человеку, о котором вчера говорил дурно или с насмешкой. Полный внимания к окружающим, к их речам и одежде, поступкам и помыслам, он под­сознательно и сознательно жаждет такого же внимания к себе. Чтобы привлечь внимание, он подчас становится эгоцентричным в высказываниях, готов даже на неблаговидную выходку -

 

 

 

лишь бы заставить людей говорить о себе. Но это не значит, что он по-настоящему противо­поставляет себя окружению. В конечном счете имеет место обратное: он, в сущности, стре­мится быть «как все», «не хуже других», и только этим объясняется его эгоцентричность. В случае ссоры он не держит камней за пазухой. Завтра он по-свойски обнимется с тем, с кем повздорил сегодня... ДобровичА. Б., 1987, с. 54-55.

 

О. П. Санникова (1982) изучала соотношение общительности с эмоционально­стью человека. Она показала, что широкий круг общения, большая активность последнего в сочетании с ее недолговременностью характерны для лиц с положи­тельными эмоциональными установками (доминированием эмоции радости), а узкий круг и малая активность общения на фоне устойчивости отношений — для лиц, склонных переживать отрицательные эмоции (страх, печаль). Первые более инициативны в общении. К аналогичному выводу пришли А. И. Крупнов, А. Е. Оль-шанникова и В. А. Домодедов (1979). В результате корреляционного анализа ими была обнаружена связь между эмоцией радости и такими динамическими сторо­нами общения, как потребность в нем, его инициативность, легкость, выразитель­ность. Между астеническими эмоциями и активностью общения были выявлены отрицательные связи, в частности это касается корреляций между «гневом», «стра­хом» и легкостью и широтой круга общения.

Есть основание полагать, что экстраверсия — интроверсия в значительной сте­пени зависит от врожденных особенностей человека, таких как свойства нервной системы. В лаборатории В. С. Мерлина выявлена связь высокой общительности со слабой нервной системой. А. К. Дроздовский (2008) на большой выборке под­твердил это. Кроме того, он показал, что экстраверсия связана с инертностью воз­буждения и подвижностью торможения, а также с преобладанием торможения по балансу нервных процессов.

По данным Н. В. Бирюковой с соавторами (1976), обследовавших около 800 школьников с 1-го по 10-й класс, экстравертов больше среди мальчиков, а интро­вертов — среди девочек.

Л. Френсис и П. Пирсон (L. Francis, P. Pearson, 1993) приводят данные, из ко­торых тоже следует, что экстраверсия несколько выше у мужчин (исключая по­стоянно посещающих церковь). Это подтверждается и данными отечественных исследователей (Р. К. Малинаускас, 2001; И. М. Никольская, 2001; А. И. Винокуров).

Интровертный собеседник Для него непрост переход от внутреннего диалога к реальному, к внешней коммуникации. Ведущая его особенность - несклонность к внешней коммуникации, непрочность внешне-коммуникативной установки. Это связано подчас с конституциональной (врожденной) специ­фикой его характера, но подкреплено также и опытом жизни, который гласит: «Им все равно меня не понять». И правда: им нелегко понять интроверта. Ведь переход работы его созна-

 

 

 

ния во внешнекоммуникативный режим заметно затруднен. Поэтому слушатель то и дело вынужден вникать в причудливый и сложный ассоциативный мир интроверта и, недоумевая, пожимать плечами. Интроверт видит это и пытается помочь делу рефлексией. Он так усерд­ствует в ней, страдая от своей коммуникативной «несостоятельности», что усиленная реф­лексия вообще лишает его какой-либо свободы самовыражения! И образуется порочный круг. Невозможно высказать то, что действительно думаешь, так как «не поймут». А при повышенном контроле высказывания получается так, что, вроде бы, и высказывать нечего либо высказываешься «не о том»... Интроверту не остается ничего другого, как оставаться «в себе». Он тяготится контактами и предпочитает им книги, инстру­менты, коллекции, философские занятия. Он не делится радостями и горестями с други­ми, а переживает их «внутри себя». Для общения он выбирает двух-трех собеседников (обычно похожих на него самого), если только ему повезет найти их в своем окружении. Он молчун, а если высказывается, то слишком «темно» или вразрез с общим мнением. Для него пробле­ма - обратиться с элементарным вопросом к прохожему. Легче изучить план города, чем спросить дорогу... Другой для него в какой-то мере загадочен, поскольку непохож на его Я. Неспособность разом, без напряжения, постичь другого как личность порождает у него подозрительность и тенденцию пристрастно толковать чужие поступки. Ваша теплота к нему воспринимается им настороженно, поскольку сам он еще очень не скоро ощутит в себе ответную теплоту. По­верхностный обмен знаками симпатии его попросту раздражает, и для него невыносимы «ще­бечущие кумушки» обоего пола. Зато если он поверил вам, привязался к вам, это надолго. Долго, впрочем, он будет сто­рониться и тех, кто обидел или высмеял его. Дело здесь не в ригидности, ее может и не быть, а в сугубой уязвимости интроверта. Он не любитель ежедневных встреч и разговоров на личные темы. ДобровичА. Б., 1987, с. 55-57.