Прозвища представителей некоторых московских боярских родов XIV–XVII вв

Воронцовы-Вельяминовы: Грунка, Рогушка, Бобр, Трубица, Пирог, Семейка, Немой, Лайка, Обляз, Пьяница.

Морозовы: Туша, Шея, Поплева, Козел, Салтык, Скряба, Кожа, Владыка, Брюхо, Батат, Губа, Жест, Русалка.

Кобылины: Жеребец, Елко, Синий, Лютый, Колыч, Стербей, Хлудень, Ивантей, Кошка, Голтяй, Дурной, Кокорь, Хирон, Строй, Шишка, Чечка, Шеремет, Хрущ.

Ратшичи: Холопище, Неведомица, Улита, Ус, Шушлепа, Гусь, Товарок, Дыхало, Курица, Чорт, Волк, Муса, Бобрище, Жулеба, Чексеня, Овца, Закала, Баклан, Кривой, Копот, Смолка, Копыто, Волчок.

Добрынские и Белеутовы: Заяц, Сахарник, Гусь, Хромой, Подкидыш, Поджога, Дидка, Бирдюка, Змей, Клуша, Рябчик.

Сабуровы: Зерно, Годун, Пешек, Сверчок, Глаз, Брех, Стерляг, Токмак, Пильем, Вислоух, Папа, Варгас, Муса, Чурка, Замятня.

Кутузовы: Лапа, Корова, Клеопа, Щука, Зверь, Яска.

Бяконтовы-Плещеевы: Некрас, Тирон, Дрозд, Латыня, Жеребец, Клык, Немой, Ресница, Дюпа, Москотинья, Пятой, Юрло, Охота, Тесто, Очи, Суббота, Чешиха, Басман, Лопотун, Игла, Тарх, Бестуж.

Квашнины: Дуда, Жох, Самара, Разлада, Пищаль, Кривуля, Невежа.

Беклемишевы: Змей, Слеза, Миха, Шок, Керенбей, Козел, Ялец, Череп, Куроед, Хрен, Долгая Сабля, Плашка^[69].

До возникновения фамилий некалендарные имена, значительно более разнообразные, чем календарные, служили дополнительным опознавательным признаком. Этому помогало и то, что часто в семье существовала традиция давать детям имена как бы из одной серии, связанные друг с другом (этот обычай связанных имен прослеживается у многих, зачастую далеких друг от друга народов). Так, среди потомков боярина Андрея Кобылы — Федор Кошка, Шевляга (в говорах — кляча), Жеребец и др. Чулковы, Чеботовы и Ногавицыны были однородцами. Известны братья Козел и Капуста, Бархат и Аксамит (сорт бархата). В роду Травиных (потомки Травы) встречались Пырей, Щавей (щавель), Осока и Отава. Известны братья Свежина, Солонина, Буженина и Вятчина. В одной из семей у детей были этнонимические имена: Мордовин, Черемисин, Мещерин и Русин. В качестве некалендарных имен, особенно у непривилегированного населения, были распространены названия птиц, зверей, домашнего скота, насекомых и т. д. Таково происхождение распространенных русских фамилий Баранов, Быков, Бычков, Волков, Воронин, Воронов, Голубев, Журавлев, Зайцев, Кабанов, Козлов, Комаров, Коровин, Коршунов, Кочетов, Лебедев, Лисицын, Медведев, Муравьев, Орлов, Петухов, Селезнев, Синицын, Сорокин, Уткин, Ястребов и др.

 

Во 2-й половине XV — середине XVI в. складываются фамилии у русских феодалов. Этот процесс не случайно совпал по времени с созданием единого государства. В небольших княжествах имени и отчества (порой с добавлением некалендарного имени) было достаточно, чтобы среди немногочисленных феодалов отличить одного от другого. Во 2-й же половине XV в. происходят глубокие изменения в структуре и организации господствующего класса: увеличивается его численность, разрастается аппарат государственной власти, устанавливается порядок прохождения службы. В этих условиях только имени и отчества уже недостаточно для феодала. В едином государстве складывается сложное законодательство о выкупе и наследовании земельной собственности, наследственными фактически были и поместья. Для обоснования прав на наследование и выкуп требовалась принадлежность к определенному роду, а доказать ее могло лишь родовое прозвание.

В закреплении за феодалами фамилий было заинтересовано и государство. Установление обязательной для всех феодалов службы требовало делопроизводства, составления списков служилых людей, в которых запись их только по именам и отчествам могла привести к путанице. Некалендарное же имя не фиксировало принадлежности феодала к определенному роду. Последнее было особенно важным в связи со складыванием в конце XV — 1-й половине XVI в. системы местничества, при котором для обоснования своей позиции были наиболее ценными службы членов того же рода.

Княжеские фамилии создавались в значительной степени на основе прилагательных, указывающих на землю или удел, где княжил тот или иной князь. С этой точки зрения князь Оболенский сначала не отличался от короля французского. Однако по мере превращения князей из независимых владетелей или полунезависимых вассалов великого князя в подданных государя всея Руси эти прилагательные отрывались от своей этимологии и становились фамилиями, указывающими уже не столько на владения князя, сколько на его происхождение из определенного рода. Князь Оболенский мог не иметь вовсе вотчин в Оболенском уезде, или они составляли лишь небольшую, порой не основную часть его владений, но по-прежнему так именовался. Прилагательное стало фамилией.

Для русских феодальных фамилий XV–XVI вв. характерно их разветвление. Почти каждая крупная боярская, княжеская или дворянская фамилия с течением времени распадалась на новые. Особенно велико было разветвление в княжеских семьях. Типы этого разветвления различны. Одни князья получали свои прозвания с формантом — ский по своим владениям, другие — с формантами — ов, — ев, — ин по именам (главным образом некалендарным) отцов и дедов. В каждом княжеском роде обычно господствовал какой-то один тип разветвления, хотя встречались, как правило, оба. Так, большинство Оболенских носило патронимические (от имен предков) фамилии: Щепины, Немого, Телепневы, Овчинины, Кашины, Репнины и т. д. Это понятно: они еще в XIV в. перешли одними из первых на московскую службу, и их вотчины в родовом гнезде не сохранили черт удельных владений, а от их названий почти не образовывались фамилии. Иначе было дело у князей Белозерских: вплоть до 1-й половины XVI в. они сохраняли под общим сюзеренитетом Москвы власть над своим княжеством. Их вотчины возникли в результате дробления на части старинного белозерского княжеского домена, поэтому при разделах они и получали прозвания по своим вотчинам полуудельного типа: Амдомские, Ухтомские, Кемские, Карголомские, Белосельские, Вадбольские и др. Поскольку различные типы разветвления связаны с разным характером приспособления присоединенных территорий к порядкам в едином государстве, антропонимия может послужить своеобразным сигналом, индикатором для историка.

Русские некняжеские феодальные фамилии в основном патронимичны. Этим они резко отличаются от фамилий немецкого, французского и польского дворянства, происходящих от названий их замков и имений (при помощи предлогов де и фон и форманта — ски, имеющих одну и ту же функцию: образования прилагательного из существительного). Вероятно, в этой особенности отразилась менее тесная связь русского вотчинника со своими земельными владениями, чем у его французского, немецкого или польского собрата.

К XVII в. процесс складывания фамилий у феодалов закончился. Фамилия дворянина стала юридическим фактом, зачастую требовалось особое разрешение правительства для ее изменения. Так, родственники Лжедмитрия I Отрепьевы исхлопотали себе разрешение называться Нелидовыми, чтобы их не компрометировала одиозная фамилия. Дворяне Корсаковы, которые по пышной родословной легенде считались потомками выходцев из Италии, добились разрешения именоваться Римскими-Корсаковыми, чтобы резко отличить себя от менее знатных однофамильцев. Все это делалось только по разрешению царя.

В XVII в. появились фамилии у государственных («государевых») крестьян, проживавших на Русском Севере, Поморье и в Сибири. Историю таких фамилий легко проследить на примере известных землепроходцев, выходцев из крестьянских семей Русского Севера, в разное время пришедших в Сибирь. Например, землепроходец Ерофей Павлович Хабаров, присоединивший Амур, писался с этой фамилией еще в 1-й четверти XVII в. Его фамилия произошла от прозвища Хабар, что значило прибыль, выгода. Хабарно — выгодно. Семен Иванович Дежнев, открывший в 1648 г. пролив между Азией и Америкой, имел свою фамилию от прозвища Дежня — квашня. Иногда выходцы из крестьянских семей меняли свои фамилии. Например, землепроходец Владимир Владимирович Атласов, присоединивший в 1697 г. Камчатку к России, еще в 1670-х гг. именовался Отласовым. В Поморье, Русском Севере, Пермской земле отласами называли непромокаемую одежду (порты, епанчи, рукавицы), сшитую из грубого холста, пропитанного воском или жиром. Отласовым будущий землепроходец в 1682 г. был записан в рядовые казаки якутского гарнизона. Но затем в его фамилии вместо заглавной буквы О появилась заглавная буква А. Это изменение внес один из подъячих, сосланный в Якутск. Будучи уроженцем Москвы, подъячий имел «акающий» диалект и поэтому записал фамилию Владимира Владимировича на московский манер — Атласов. После этого землепроходец стал писать свою фамилию, в отличие от своего отца и остальных родственников, через букву А. Его новая фамилия не имела никакого отношения к занятиям Атласова торговлей дорогой атласной тканью. Скорее всего знаменитый землепроходец решил через буквенное изменение в своей фамилии выделить себя и своих детей из ничем не примечательного родственного клана Отласовых^[70].

С введением при Петре I паспортов и более строгого учета населения все городское население получили фамилии. Однако многие помещичьи крестьяне оставались без фамилий вплоть до отмены крепостного права. Уход на заработки требовал получения паспорта, в котором надо было проставить фамилию. Поэтому оброчные крестьяне получили их раньше барщинных.

Одной из самых распространенных фамилий крестьянского происхождения является фамилия Кузнецов. Кузницы были всюду, и вместе с тем на несколько деревень обязательно приходился один кузнец. (Это общее явление: означающие также кузнеца Шмидт, Смит, Ковальский — самые распространенные польские, английские и немецкие фамилии.) Однако остальные фамилии, происходящие от профессий, — городские. Иногда они явно ремесленного происхождения: Рыбаков, Сукновалов, Швецов и Шевцов — от швец, означавшего иногда портного, а иногда сапожника, Кравцов — от кравец — портной, Скорняков, Бочаров и др., а иногда трудно сказать, ремесленного или торгового. Делал свечи или только продавал их предок Свешникова? Был мастером изготовления или торговцем овчинами Овчинник, чьи потомки — Овчинниковы? Но во всяком случае фамилии этого типа (можно назвать еще фамилии Шапошников, Ирошников — ирха — замша, Кожевников, Прянишников, Рукавишников, Чеботарев и т. п.) городского, посадского происхождения.

В конце XVIII — начале XIX в. появляются фамилии у духовенства. Эти фамилии особенно интересны тем, что именно из этой среды выходили многие представители русской разночинной интеллигенции, деятели науки и культуры.

Многие фамилии духовенства на первый взгляд, происходят от названий религиозных праздников и имен святых (Покровский, Рождественский, Петропавловский, Никольский и др.). Однако в действительности источником фамилий такого типа послужили названия церквей или приходов, а праздники или святые были, в свою очередь, источниками названий церквей. Эти фамилии, как и княжеские, возникли из простых прилагательных (Иван, благовещенский поп, или Петр, ильинский дьякон, превращались в Ивана Благовещенского или Петра Ильинского). Некоторые приходы чаще называли не по церкви, а по селу. Так, в пензенском селе Ключи в местной церкви служило несколько поколений одного рода. Внук ключевского дьякона Василий — знаменитый русский историк Василий Осипович Ключевский. Таково же происхождение фамилии исследователя и собирателя древнерусской письменности В.М. Ундольского (от села Ундол Владимирской губернии).

Другой тип фамилий духовенства — семинарские фамилии. Вплоть до середины XIX в. тамошнее начальство считало возможным давать воспитанникам фамилии по собственному усмотрению. В них часто хотели отразить качества, считавшиеся необходимыми для священнослужителя. Так возникли фамилии Тихомиров, Тихонравов, Добролюбов, Миролюбов, Любомудров, Сладкопевцев и др. Фамилии давались по экзотическим растениям — Кедров, Абрикосов, по местностям, упоминаемым в Библии, — Иорданский, Иерусалимский, по тем или иным красиво звучащим словам и географическим названиям — Аравийский, Горизонтов, Европейцев, Парадизов, Розанов, Розов, Сатурнов, Маргаритов. Поскольку в семинариях тщательно изучались древние языки, многие фамилии переводились на латынь или непосредственно производились от латинских корней: Модестов (скромный), Сперанский (Надеждин), Гиляров и Гиляровский (от гилярус — веселый), Флоринский и Флоренский (от флора — цветы), Беневоленский (перевод фамилии Добровольский) и т. д.

В XX век русские фамилии вступили уже устоявшимися. Облегчение процедуры смены фамилии в первые годы советской власти привело к тому, что многие сменили старые фамилии. Имелись случаи изобретения фамилий, например, первоначальная фамилия адмирала Ф.С. Октябрьского — Иванов. Стали фамилиями клички участников подполья. Некоторые писатели поменяли свои фамилии на литературный псевдоним. Но в целом современные фамилии стали вполне стабильными.

Несколько слов следует сказать о женских именах. В XI–XIV вв. именование женщины носило в большинстве своем опосредованный характер — через имя мужа или отца: Глебовая Всеславича Ярославна.

В XV–XVII вв. в документах складывается общая модель имени замужней женщины, состоявшая из личного имени женщины и притяжательного прилагательного, образованного от личного имени ее мужа: Акилинка Яковлевская жена Калистратова, т. е. Акилина — жена Якова Калистратова. Имя незамужней женщины включало указание на отца: Параскевица дочь Романова, т. е. Параскева — дочь Романа или Параскева Романовна.

В XVIII в. формула именования женщины притерпела существенные изменения. В отличие от мужских (Алексей Иванов сын Колесов), женские имена стали характеризоваться четырьмя (реже пятью) компонентами: личным именем, полуотчеством женщины и трех(дву)членным именованием ее мужа: Парасковья Романова дочь, Прокофьевская жена Никифорова сына Лаптева, т. е. Парасковья Романовна, жена Прокофья Никофоровича Лаптева. Эта модель именования была характерной для замужних женщин, как принадлежащих к податному сословию, так и для дворянок: помещица вдова Евфросинья Васильева дочь, подпорутчика Алексеевская жена Григорья сына Захарова, т. е. помещица вдова Евфросинья Васильевна, жена подпорутчика Алексея Григорьевича Захарова. Именование незамужней женщины могло иметь два компонента: девка Марья Алексеева дочь, т. е. девка Марья Алексеевна.

В быту современная форма именования мужчин и женщин внедрилась раньше, чем в делопроизводстве. Вспомним имена и отчества героев и героинь А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Е. Салтыкова-Щедрина и т. д.

Дольше всего традиционная форма именования мужчин и женщин оставалась в документах, исходящих из церковных учреждений.

 

^{Образцы написания имен и отчеств в учреждениях церковного ведомства в начале XX в.}

В советское время и в делопроизводстве утвердилась существующая ныне формула именования женщин и мужчин, которые совпадают: Александр Владимирович Митин — Нина Ивановна Митина. Их дети: Николай Александрович Митин; Галина Александровна Митина.