Проблема метода в философии

Все сказанное ранее о специфике философского знания подводит нас к выводу: нельзя понять сущность философии, не уяснив специфику ее метода, используемых в ней способов движения к истине. В основе философского подхода к позна­нию лежит принцип объективности. Философия стремится к истине и только к истине, к познанию мира таким, каков он есть сам по себе. Во имя истины подлинный философ готов отказаться от своих убеждений (если они вступили в противо­речие с доводами разума), религиозных взглядов, политиче­ских пристрастий, корпоративных интересов. В истории фило­софии бывало так, что абсолютная ответственность перед истиной заставляла философов усомниться в самой возмож­ности объективного постижения, возможности обретения ис­тины. В этом случае принцип объективности как бы трансфор­мировался в принцип интеллектуальной честности. Ф. Ницше был убежден, " что у нас не остается ни малейшего понятия, дающего нам право считать " познание" хотя бы только возмож­ным..." (Ф. Ницше. Полн.собр.соч.Д. IX, —М — 1910, —с. 292). И далее: " Понятие " истины" нелепо". (Там же, с. 300)

М

-------------------- Философия как форма духовной культуры ----------------------

Однако тезис " истина невозможна" порождал неизбежный парадокс: если исходный тезис верен, то своим существовани­ем он доказывает, что " истина возможна"; если исходный те­зис ошибочен, то отсюда следует истинность отрицания, т. е., что " истина возможна".

Впрочем, философ скептического направления мог бы возразить относительно приведенного парадокса, например, так: " истина невозможна", если речь идет о соответствии на­ших знаний некому " объективному обстоянию вещей", но " ис­тина возможна", если иметь в виду познание разумом самого себя или, скажем, анализ собственных ощущений и т. п.

Как бы там ни было, в своей интеллектуальной честности философ идет до конца, независимо от того, признает ли он возможность объективного познания или нет. И независимо от того, будем ли мы называть это принципом объективности или каким-то другим термином.

Философский подход, как уже отмечалось, нацеливая ра­зум на поиск истины, ведет к парадоксальности. Эта последняя означает, что философская истина лежит не на поверхности явлений, а как бы скрыта в глубине, поэтому путь к ней возмо­жен лишь через определенный способ мышления, или ме­тод.

Неизбывная парадоксальность философского познания порождает — в силу того, что все философские системы не только порывают со сферой поверхностных " мнений", но и про­тивостоят друг другу, — множество школ и направлений. Про­тивоборство этих последних определяет такую черту философ­ского познания, как состояние постоянного спора, диалога.

Диалог выступает, во-первых, как неизбежная в силу плю­рализма школ культурно-историческая форма теоретической борьбы, во-вторых, как один из методов движения к истине,

S5

----------------------------- Философская пропедевтика ——-------------------------

в-третьих, как интеллектуальный принцип, гарантирующий оп­ределенную степень объективности на любом этапе исследо­вания проблемы.

Движение к истине, т. е. поиск сути вещей, обнаженной реальности, скрывающейся под покровом обыденных мнений и предрассудков, прежде всего предполагает удивление, о ко­тором Платон сказал: " Удивление и есть начало философии". Удивление в данном случае означает особый познавательный акт философствующего ума, когда при взгляде на привычный, давно примелькавшийся предмет с наших глаз внезапно спада­ет пелена. Предмет предстает не только в новом свете, но и как некая загадка, как нечто непонятное, порывающее с очевидно­стями " здравого смысла". Наше прежнее представление о пред­мете вдруг оказывается странным и из общепринятой истины превращается в кажимость.

Ситуация удивления, вскрывающая неподлинность старых представлений, — основание для иронии, когда мы делаем вид, что мы еще верим в старый образ мира и образ жизни, но уже рассуждаем и ведем себя по-новому. Неизбежный, но как бы сам собой возникающий конфликт между этими двумя плана­ми, или позициями подготавливает момент прозрения. Ирония (от греч. eironeia — притворство, отговорка) — одна из древ­нейших форм философского размышления. В Древней Греции наиболее известный ее вариант — сократовская ирония, за­ключавшаяся в том, что мудрый представлялся глупым перед невеждами, что мнят себя знающими и мудрыми. Диалог, в ко­торый вступает Сократ со своими собеседниками, вскрывает противоречивость и шаткость их убеждений и помогает напра­вить усилия к истинной мудрости.

Ирония — это интеллектуальная реакция мыслящего духа, которому через удивление и размышление открылась " изнанка бытия", нечто сокровенное и, который с этой новой точки зре-

У

Философия как форма духовной культуры

ния способен подняться над " миром мнений" и обыденности, не впадая при этом в грех гордыни. Но это как раз и означает, что мудрец отказывается проводить четкую границу между иро­нией, которая является манифестацией подлинного превосход­ства, и той иронией, которая выступает всего лишь попыткой компенсации собственной неуверенности. В последнем случае ирония сродни сомнению.

Сомнение как метод поиска истины отличается от того сомнения, которое возникает у всякого человека, когда он сталкивается в чем-то неубе­ дительным. Сомнение философа — это мысли­тельный прием, который он использует по от­ношению ко всему, в чем можно усомниться, это проверка на надежность. В нем есть как негативный, так и позитивный момент.

" Сомнение предполагает наличие нескольких позитивных то­чек зрения, каждая из которых достойна того, чтобы мы в нее пове­рили, но которые по этой же причине лишают друг друга убедитель­ности. Человек оказывается как бы среди различных точек зрения и, не имея возможности обрести твердую почву под ногами, опершись на одну из них, начинает проваливаться в этой непонятной, текучей среде... Средство, которое позволяет избавиться от сомнений и прий­ти к твердой убежденности, — это метод." (X. Ортега-и-Гассет. Что такое философия? М., 1991, с. 272.)

В истории философии сомнение выступало и как принцип мышления, и как методический прием. В первом случае речь идет о скептицизме, согласно которому скальпель сомнения должен прикасаться не только к нашим представлениям и убеж­дениям, но и к самой нашей способности вырабатывать надеж­ные истины. Античный скептицизм (Пиррон, Карнеад) как философское направление противопоставил себя " догматизму" предшествующих философских учений. Скептицизм " застре­вает" на негативном моменте сомнения, превращая его в ис­ходную философскую установку. Другие философы, напротив,

Философская пропедевтика

решающее значение придавали позитивным возможностям со­мнения как важнейшего условия поиска истины (Августин, Де­карт).

Рене Декарт увидел в сомнении исходный методологиче­ский принцип развергывания философской системы и основа­ние всего рационализма вообще. Картезианское (от " Декарт") сомнение — не скептицизм, а испытание системы утвержде­ний, демонстрация ее несомненности. Его цель — " сбросить наносную землю и песок, чтобы найти гранит или глину". Де­карт задался целью найти такую философскую истину, которая устояла бы против любого радикального скепсиса, любой кри­тики. Такой абсолютно неопровержимой истиной философ счи­тал суждение: " Я мыслю". Всякая попытка подвергнуть сомне­нию это положение, попытка отрицать его истинность ведет к парадоксу, к логическому противоречию: нельзя мыслить, что я не мыслю. Нельзя сомневаться в самом акте сомнения, ибо это снимает саму возможность мышления. Найденную истину Декарт рассматривает как интуитивно-достоверное основопо­ложение всей рациональной метафизики. Первым важнейшим следствием из нее является знаменитое " cogito ergo sum" (" мыс­лю, следовательно, существую").

Ирония и сомнение как формы мыслительной активности логически связаны критикой. Критика — преимущественная форма философской рефлексии в системе Канта. В своем кри­тическом анализе обсуждаемых проблем Кант стремился реа­лизовать принцип, в соответствии с которым мысль не должна быть скована никакими предвзятыми установками философ­ского, религиозного или морального порядка, никакими явно или неявно формулируемыми ограничениями. Для Канта ра­зум есть последняя инстанция, абсолютная точка отсчета, с позиции которой оценивается и интерпретируется весь мир, че­ловеческая история, культура. В отличие от Гегеля, разум для Канта есть прежде всего человеческая способность; он рассмат-

і----------------- Философия как форма духовной культуры ------------------- —

ивается как орган критики, как высший судья, который имеет раво обсуждать и судить обо всем. Но естественные претен-ии разума сами должны быть подвергнуты строгому крити­ческому рассмотрению. Отбросив любые ограничения, дикту­емые разуму извне (культурой, традицией и т. п.), Кант обнару­живает, как ему казалось, внутренние границы разума, выходя за которые он с необходимостью вступает в противоречие с са­мим собой (см. " антиномии" Канта).

Общей чертой всех рассмотренных форм философского размышления, философской рефлексии является проблемами-зацил.. Речь идет о способности творчески мыслящего иссле-доватеня усматривать проблему там, где другим казалось все ясным и бесспорным. Сформулировать существенно новую про­блему, по-новому увидеть известный вопрос — для этого тре­буется интеллектуальная зоркость, продукгивная интуиция, кри­тический " склад ума". Предпосылкой успешного творческого поиска истины является умение взглянуть на объект с неожи­данной интеллекгуальной перспективы, отказавшись от навя­занных стереотипов. Для этого нередко необходимо встать " ли­цом к объекту", так, что между ним и человеком уже не стоят никакие идеи, слова, названия, истолкования, обобщения

Проблематизация означает создание в процес­се исследования ситуации, при которой возникает сдвиг в видении объекта: от уверенности в том, что " все ясно" — возникает переход к ощущению, что все стало подвижным, текучим, относительным, неоднозначным. Проблематизация есть начало от­рицания, но это не полное отрицание, а попытка рассмотреть нечто как проблему, в чем-то усомниться (но еще не отверг-нугь), критически проанализировать альтернативные ходы мыс­ли, точки зрения, выявить момент заблуждения и одновремен­но вскрыть корни, причины этого заблуждения.

Философская пропедевтика

Противоположностью проблематизации в познании явля­ется догматизация (отказ от критического отношения), а так­же тематизация (рассмотрение вопроса на основе предпосы­лок, признанных в качестве очевидных).

Сама природа философии приводит к тому, что философский метод является объектом постоян­ных споров и интеллектуальных поисков. По этой причине в философии сложилась интеллек­ туальная традиция: в рамках той или иной шко­лы, того или иного учения используются, по существу, два метода: один — общефилософский, дру­гой — специфический для данного учения. Способ сочетания этих двух методов в творчестве того или иного автора образует его неповторимый стиль.

Общефилософский метод — это прежДе всего анализ раз­личных типов рассуждений, встречающихся в интеллектуаль­ной практике людей, — обыденных, научных, мировоззренче­ских и т. п., выявление неосознаваемых предпосылок, лежа­щих в основании таких типов рассуждений, критика сомнитель­ных или ложных допущений, предстающих в виде " очевиднос­тей здравого смысла" либо в виде " несомненных постулатов" тех или иных философских систем. Вместе с тем метод пред­полагает поиск достоверных основ познавательной деятельно­сти, ее условий и универсальных принципов.

Результат применения общефилософского метода таков: философский текст отнюдь не сводится к логически упорядо­ченной схеме, скорее он приобретает форму развернутого об­суждения, сознательного фокусирования на парадоксах и труд­ностях рассматриваемой проблемы, сопоставления различных путей решения этих трудностей, предлагаемых разными направ­лениями. Маркс говорит: истинным должен быть сам путь отыскания истины. Для философа важен не только конечный результат, но и путь, ведущий к нему.

-------------------- Философия как форма духовной культуры -------------------------

Здесь мы подходим к одному весьма тонкому вопросу: в чем принципиальное различие между научной и философской рациональностью! И наука, и философия обосновывают свои выводы, обращаясь к авторитету разума. Однако научное дока­зательство начинается с принятия общих принципов рассужде­ния и частных допущений данной теории (аксиомы геометрии, законы механики и т. п.). В противоположность этому филосо­фия по самой своей природе не может принять за исходное в качестве безусловного и далее неанализируемого какой бы то ни было принцип. Но в таком случае в философском рассужде­нии и не может идти речи о доказательстве в логическом смысле слова. Сила философского анализа, прояв­ляется, однако, тотчас же, как только возникает вопрос об обо­сновании исходных принципов науки. История познания пока­зывает, что любые принципы и посылки науки, любые первич­ные, исходные абстракции (например, 5-й постулат Эвклида в геометрии или понятие множества в теории множества) рано или поздно ставятся под вопрос. Но научная рациональность не допускает такой ситуации, когда ученый хотел бы одновре­менно провести доказательство и поставить под сомнние ос­новоположения, на которые это доказательство опирается. Безупречная (" железная") доказательность строгого научного рассуждения начиная с нестрогих, часто лишь интуитивно по­стигаемых посылок и понятий; " абсолютная точность" доказа­тельства оплачивается " абсолютной неточностью" начала. Если бы ученый отступил от этого правила, он неизбежно попал бы в ситуацию " регресса в бесконечность", ибо для того, чтобы строго обосновать начальные принципы, ему потребовались бы какие-то другие допущения, которые пришлось бы принимать без доказательств и так до бесконечности. Философская раци­ональность позволяет избежать этой трудности. Философ спо­собен поставить под вопрос те или иные основания научной

----------------------------- Философская пропедевтика ---------------------------------

теории и осуществить рациональный анализ, которого ученый не в состоянии сделать, оставаясь на почве научной рациональ­ности. Сказанное вовсе не означает, что ученый как познаю­щий субъект не может сам взять на себя функцию философа и не рассмотреть проблему, так сказать, на мета-уровне. Больше того, опыт научных революций в физике и математике XX века как раз свидетельствует, что такие ученые, как Брауэр (в математике), Эйнштейн, Бор и Гейзенберг (в физике) часто вынуждены были в переломные моменты научного познания становиться философами в своих отраслях знания.

Все сказанное вовсе не означает, будто в философском ра-суждении не принимаются исходные допущения и понятия, но, в отличие от науки, философ на том или ином шаге анализа может обратиться к исследованию своих оснований, подверг­нуть их сомнению или даже отбросить, заменив другими. Вто­рая особенность философской рациональности заключается в том, хто любой исследуемый объект берется не в каком-то од­ном срезе или измерении, а как нечто многомерное по своей сути, ибо ни; дин конечный срез объекга не исчерпывает его бесконечного содержания. В этой способности охватывать ка­чественно разные грани объекта и рационально увязывать со­ответствующие теоретические модели и заключается специфика философского подхода.

Научная рациональность, как правило, носит " замкнутый" характер. Это значит, что мысль ученого развертывается в стро­го ограниченном, " закрытом" логическом поле. " Закрытая ра­циональность" невосприимчива к критике своих исходных принципов " извне", со стороны других теоретических постро­ений. Всякая критика подобного рода воспринимается как про­явление иррациональности или как невежество. Напротив, " от­крытая рациональность" философского дискурса видит в кри­тике законный способ аргументирования в рамках иначе вы­строенной рациональности. Таким образом, философский тип 92

——--------------- Философия как форма духовной культуры ----------------------

рационального сознания открыт для любого разумного диало­га и не боится выхода в процессе расуждения за рамки жестких смысловых конструкций и парадигмальных запретов.

Специфический метод включает в себя совокупность мыс­лительных приемов и способов организации философского тек­ста, способов исследования и изложения предмета рассмот­рения характерных для тех или иных направлений. Уже в древ­негреческой философии мы находим множество достаточно подробно разработанных методов, в русле которых разверты­валось размышление того или иного античного классика. В этой связи прежде всего нужно упомянуть диалектику, разви­тую Сократом и Платоном, а также логическое учение Аристо­теля, ставшее началом самостоятельной науки — логики. В средневековой философии широко использовался метод дис­пута pro и contra (" за" и " против"). С именем Декарта связан метод " радикального сомнения", Кант развивал метод " критики".

С середины XIX в. интерес к природе философского мето­да возрастает и особенно усиливается к началу нашего столе­тия. Неокантианство заново переосмысливает кантовский кри­тицизм. В связи с этим Виндельбанд вводит различие крити­ческого и генетического методов, Кассирер говорит о " транс­цендентальном методе". Для этого периода методологических изысканий характерна установка на четкий анализ средств и исходных предпосылок развертывания философского исследо­вания. Особую известность приобрел предложенный Гуссер­лем " феноменологический метод" с его критикой психологиз­ма как способа обоснования философского знания. Позднее раз­рабатываются специфические методы структурализма, систем­ного подхода, герменевтики, интервального подхода и др.

Философская пропедевтика

§ 5. Диалектика как метод

Чтобы попять суть диалектической традиции, следует обратиться к ее изначальному смыслу, к тем ее образцам, которые выкристаллизовались в античной философии. В своем истоке диалек­ тика означала искусство ведения беседы. Бесе­ды, в которой есть вопрошающий и слушающий, равно как и ответствующий. Вопрошающий должен задать осмысленный вопрос, тот, кто внемлет, должен понять вопрос и постараться дать на него ответ. Как пишет Э. Ильенков, " искусство думать начинается с умения задавать вопросы". Каждый из участни­ков беседы находится в особой познавательной позиции и под­чиняется соответствующей логике познавательного процесса. Тот, кто полагает, что он все знает лучше других, не способен спрашивать. Чтобы быть в состоянии спрашивать, следует хотеть знать, то есть знать о своем незнании. Смысл спраши­вания в том, чтобы раскрыть спрашиваемое в его проблема­тичности.

" В силу этого способ, которым осуществляется диалектика, есть вопрошание и ответствование, или, лучше сказать, он заключается в том, что всякое знание проходит через вопрос. Спрашивать — значит выводить в открытое. Открытость спрашиваемого состоит в неуста-новленности ответа... Не существует метода, который позволил бы научиться спрашивать, научиться видеть проблематическое. Пример Сократа учит нас, скорее, что все дело здесь в знании незнания. Со-кратова диалектика, ведущая к этому знанию благодаря своему ис­кусству приводить в замешательство, создает тем самым предпосыл­ки для спрашивания." (X. -Г, Гадамер. Истина и метод.—1988, — с. 427—430.)

Интеллектуальные усилия ответствующего, связанные с поисками ответа, есть путь к знанию. Ведь и по своему перво­начальному смыслу " знание" есть наличие в нашем сознании ответа на поставленный вопрос. Ответ предполагает, что у со­беседника имеется набор возможных ответов, из которых он должен сделать выбор в пользу одного из них. Обоснованный 94

—----------------- Философия как форма духовной культуры ------------------------

выбор и есть решение вопроса. Мы не можем судить об ис­тинности высказывания собеседника, если не знаем и не пони­маем вопрос, ответом на который он является. Любое возраже­ние на ответ, осуществляемое с какой-либо иной точки зрения, неприемлемо. Вот почему, когда мы критикуем те или иные положения прошлых философских систем, мы прежде всего должны ясно понять, ответом на какие вопросы они являются.

Диалектика есть искусство вопрошания как метода по­иска истины. Поэтому тот, кто умеет спрашивать, должен на­правлять беседу вглубь проблемы, не отклоняясь в сторону, и на аргументы выдвигать контраргументы. Искусство вопроша­ния есть, следовательно, искусство. мышления в его подлин­ной свободе, в его открытости истине.

" Знание может быть лишь у того, у кого есть вопросы, вопросы же всегда схватывают противоположности между " да" и " нет", между " так" и " иначе". Лишь потому, что знание в широком смысле слова диалектично, возможна вообще " диалектика", сознательно делающая противоположность между " да" и " нет" своим предметом". (Там же, 429.)

Диалектика мышления непосредственно связана со столк­новением двух противоположных суждений, с противоречием. Диалектика есть поиск истины в свободном предметном и язы­ковом пространстве мысли, в котором постоянно сталкивают­ся речь и противо-речь. Такова диалектика Сократа и Платона.

В средние века диалекгическое искусство обнаруживает себя в тех многочисленных философских диспутах, в которых было принято приводить не только все " за" и " против", прежде чем выскажешь свой взгляд на предмет спора, но и с серьезно­стью развивать все аргументы вообще, как бы оценивая их вес и основательность.

В Новое время своеобразный вариант диалектики разви­вает в рамках своего учения о монадологии Лейбниц. Но осо­бое внимание в этом отношении привлекли к себе изыскания

Философская пропедевтика

Канта. Речь идет в первую очередь о знаменитых кантовских " антиномиях", подробный анализ которых будет дан в следую­щей главе. Сейчас же отметим только, что кантовское учение об антиномиях вновь привлекло внимание к диалектике как фун­даментальной проблеме философии.

Диалектика Гегеля

Его идеи были подхвачены и развиты Гегелем. В фактах противоречивости познания Гегель увидел не только субъек­тивный момент, но и указание на внутреннюю противоречи­вость самой действительности. В русле этих размышлений постепенно сформировался диа­лектический метод Гегеля. Философ полагал, что надо отличать от наших мыслительных образований, которые существуют лишь в человеческой голове, так называемое " объективное понятие", имеющее надличностную природу. Та­кое понятие, будучи тождественным с самой сущностью вещей, содержит в себе внутреннее противоречие, т. е. в содержание его входит как то, что выражается тезисом, так и то, что выгля­дит как антитезис. Противоположность тезиса и антитезиса ведет к их слиянию в новое качество, к синтезу. Такое самораз­витие понятий есть одновременно и развитие действительнос­ти. Логика совпадает с диалектикой. Развитие циклично, каждый цикл имеет как бы три ступени: утверждение, или полагание (тезис), отрицание этого утверждения (антитезис), отрицание отрицания, снятие противоположностей (синтез).

Исконный смысл диалектики как искусства вести беседу, оперируя противоположными суждениями, уже в своих антич­ных версиях был тесно связан с идеей Логоса. Сократ называл свой метод майевтикой, повивальным искусством слова и мыс­ли. Смысл сократического диалога не в том, чтобы выявить разные мнения собеседников о данном предмете, а в том, что­бы предмет раскрылся в своей истине. Гегелевская диалектика в неявном виде содержит в себе идею диалога, подчиненного Логосу. Но у Гегеля спор живых индивидов превращается в

Философия как форма духовной культуры

диалог разума с самим собой, т. е. в монолог и, кроме того, — и это самое важное — речь идет о монологе объективного, аб­солютного Разума. Нетрудно заметить, что Гегель онтологизи-рует диалог. Мир " вещей в себе", мир сущего заговорил. Заго­ворил на языке " чистых понятий". Еще одно новшество геге­левской диалектики — идея синтеза противоположных опре­делений, в результате которого возникает новое понятие, но­вый смысл, новая, более богатая по своему содержанию реалия. Противоположности сталкиваются, а затем преодолеваются в высшем синтезе.

Серьезным преемником гегелевской диалекти­ки принято считать К. Маркса. Последний дей­ствительно в течение всей своей творческой жизни обращал особое внимание на проблему метода. Отталкиваясь от гегелевского наследия, Маркс пред­принял колоссальные усилия по разработке своего собствен­ного диалектического метода. Образцы его применения мы на­ходим прежде всего в " Капитале". Маркса не устраивала та ми­стификация, которую претерпела диалектика в трудах Гегеля. Он писал: " Мой диалектический метод по своей основе не толь­ко отличен от гегелевского, но является его прямой противо­положностью. Для Гегеля процесс мышления, который он пре­вращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внеш­нее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней". (К. Марек, Ф. Энгельс. Соч., — Т, 23, — с. 21.)

Однако, как и всякий классик, Маркс в своем методе ока­зался неповторим. Повторить специфическую диалектическую технологию Маркса по " восхождению от абстрактного к конк­ретному" никогда и никому не удалось. И здесь не должно сму­щать то обстоятельство, что под видом диалектики Маркса мы

----------------------------- Философская пропедевтика ------ •-----------------------

находим в марксистских учебниках по философии целый свод великолепных деклараций о смысле и полезности диалектиче­ского подхода ко всем природным, социальным и духовным явлениям. Декларации — это далеко не открытия или техноло­гии, вместе с тем нельзя сказать, что в русле марксистской мысли не было оригинальных разработок в области диалекти­ки и диалектического метода. Достаточно упомянуть Г. Лукача или менее известных на Западе Э. Ильенкова и Г. Батищева. В этом смысле диалектика как своеобразная интеллектуальная традиция бессмертна, ибо отражает глубинные основы челове­ческого искания истины.

Диалектика Если взглянуть на диалектику не только как на как теория метод мышления, но и как на мироустроитель-ную концепцию, то можно заметить, что та ее форма, которая восходит к Гераклиту и Гегелю, основывалась на категориальной оппозиции изменчивости и постоянства, рассматриваемых в качестве главных характеристик мира.

И в самом деле, текучесть, изменчивость, как и стабиль­ность, мира — чрезвычайно важные атрибуты действительно­сти, в которой мы живем. Так, если бы атомы не обладали свой­ством стабильности, то не было бы и устойчивого мира вещей, а без них невозможна была бы и сама жизнь. Известно, сколь важна стабильность генов, обусловливающих наследствен­ность. Без изменчивости, однако, невозможен прогресс, пере­ход к новому качеству, восходящее развитие. В марксистской философии укоренилась традиция (вслед за Гегелем) называть метафизикой ту концепцию, которая за исходное берет момент устойчивости, а ту концепцию, которая отталкивается от мо­мента текучести, называть диалектикой. Хотя переосмысление слов " метафизика" и " диалектика" именно таким образом ис­торически оправдано и логически безупречно (ибо понятие, вве­денное по определению, не может быть оспариваемо), все же сегодня следует заметить, что оба эти понятия широко приме­няются и в других контекстах.

.-------------------- Философия как форма духовной культуры -----------------------

О " метафизике" в аристотелевском смысле мы уже гово­рили. Что касается диалектики, то здесь хотелось бы добавить следующее. Как мы уже знаем, в истории философии понятие " диалектика" имело различные значения: диалектика Платона и Сократа, Кузанского и Спинозы, Дидро и Канта. За исключе­нием Гераклита, диалектика как основная характеристика про-цессуальности мира никогда не рассматривалась в качестве глав­ной и изначальной характеристики бытия. И лишь в XIX в. частично Гегель, а главным образом, Маркс и Энгельс рассмат­ривают " весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в беспрерывном движении, изменении, преоб­разовании и развитии" (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг.—М., — 1969, — с. 19). На эту идею опирались важнейшие социально-исторические категории марксизма — прогресс, революция, борьба классов, движущие силы, переход от одной формации к другой и т. п.

|

" Эта диалектическая философия разрушает все представления об окончательной абсолютной истине и о соответствующих ей абсо­лютных состояниях человечества так же, как буржуазия посредством крупной промышленности, конкуренции и всемирного рынка практи­чески разрушает все устоявшиеся, веками освященные учреждения. Для диалектической философии нет ничего раз и навсегда установ­ленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме не­прерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного вос­хождения от низшего к высшему". (Ф. Энгельс. Л. Фейербах и конец

классической немецкой философии.— М., — 1982, — с. 8).

Энгельс говорит о том, что метафизика прошлых веков имела свое оправдание в самой логике развития науки, ибо прежде чем исследовать предмет в развитии, его надо сначала рассмотреть " в статике", с точки зрения его устойчивых форм и структур. Но на определенном этапе развития научного по­знания и социальной практики этот метод оказывается недо­статочным. " Метафизический способ понимания, хотя и явля­ется правомерным и даже необходимым в известных областях,

----------------------------- Философская пропедевтика --------------------------------

более или менее обширных, смотря по характеру предмета, рано или поздно достигает каждый раз того предела, за которым он становится односторонним, ограниченным, абстракгным и за­путывается в неразрешимых противоречиях, потому что за от­дельными вещами он не видит их взаимной связи, за их быти­ем — их возникновение и исчезновение, из-за их покоя забы­вает движение, за деревьями не видит леса." (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг.— М., — 1969, — с. 17).

Сегодня — в канун третьего тысячелетия — многие фило­софы по-прежнему убеждены в том, что диалектика и материа­листическое понимание истории — два важнейших достиже­ния философской мысли XIX века. Эти два результата в каче­стве единого концептуально скрепленного целого шаг за шагом вырастают в культурном контексте столетия в некие универсальные основания как мировоззренческого, так и ме­тодологического порядка.

Выполняя роль общекультурной мировоззренческой мат­рицы, эта диалектика вместе с тем не могла не заключать в себе и не отражать в своем содержании историческую ограничен­ность и некоторые специфические особенности в категориаль­ном строе, которые были непосредственно связаны с интел­лектуальным климатом именно XIX века. Одной из таких особенностей можно с очевидностью считать то, что в этот пе­риод она предстает перед нами преимущественно как диалек­тика становления, изменения и развития. В центре внима­ния — объяснение механизмов движения развивающегося це­лого, выявление внутренних источников, движущих сил раз­вития. Другими словами, в фокусе теории здесь, прежде всего, находится процессуальный аспект диалектики. Чем объясня­лась обращенность к этой стороне дела? Прежде всего —уско­рением темпов общественных изменений, теми глубокими социальными потрясениями, которые переживал XIX век.

-------------------- Философия как форма духовной культуры ------------------------

Гносеологическая причина такой обращенности была так­же налицо: логика развития естествознания и теоретической мысли в целом с необходимостью подводила к идее развития. Понятие " изменение", " прогресс", качественный скачок", " ре­волюционное преобразование" и т. п. были у всех на слуху, со­ставляли как бы основной категориальный пучок, характеризу­ющий стиль мышления этого времени.

Изменчивость форм растительного и животного мира, скачкообразность в развитии человеческой истории, геракли-товская текучесть мирового целого — таков был способ виде­ния реальности. Идея эволюции, принцип становления и раз­вития стали ключевыми для учения Дарвина в биологии, их широко использует в языкознании один из крупнейших пред­ставителей младограмматиков Г. Пауль в своей работе " Прин­ципы истории языка". Эволюционный подход получил деталь­ную, хотя и во многом спекулятивную разработку в учении о всеобщей эволюции Г. Спенсера, попытавшегося под " форму­лу эво