Человек родился

 

 

Человек рождается раньше, чем появляется на свет. На девять месяцев раньше, когда один^[28] из 200 миллионов отцовских сперматозоидов, напрягая все свои микросилы, устремляется (со скоростью 7, 5 сантиметра в час!) к материнской яйцеклетке и, прорвав кордоны ее оболочки, буквально вливается в нее. Счастливый миг! Через полчаса их ядра объединяются навсегда, в одно единое и новое диплоидное ядро – человек родился.

Он еще только одноклеточная зигота: без рук, без ног, без всяких органов. Но все его будущее, зависимое от наследственности, все хорошие и плохие качества, свойства характера, ума и телосложения отныне определены. Слияние ядер гамет и соединение генов отца и матери дают жизнь новой индивидуальности, весь путь развития которой запрограммирован в новых сочетаниях хромосом и ДНК.

Развитие начинается сразу: оплодотворившись, яйцеклетка вскоре делится пополам. Через десять часов – снова митоз и – деление: будущий человек сложен уже из четырех клеток.

Через неделю их сто. Весят они около грамма, и груда клеток, именуемая отныне эмбрионом, в поперечнике… с наперсток? Нет, меньше. Много меньше даже булавочной головки – 0, 2 миллиметра!

Тут происходит нечто очень важное: весьма значительное в жизни человека событие – переселение в матку.

Яйцеклетка, покинув женский яичник, сначала попадает вроде как в граммофонную трубу, широким раструбом своим приникшую к яичнику^[29]. Прорвав его оболочку, яйцеклетка устремляется в мир бесконечных превращений, ожидающих ее за порогом овариума, то есть яичника.

Эту трубу называют фаллопиевой. Другим концом своим она врастает в матку. Так вот, в фаллопиевой трубе, или, иначе говоря, в яйцеводе, сперматозоид настигает яйцеклетку и, слившись с ней, рождает человека.

Через неделю зародыш, скользя вниз по фаллопиевой трубе, переселяется в матку. Здесь его наружные клетки срастаются с рыхлой поверхностью матки и образуют плаценту, или детское место. Это губчатый кусок плоти служит человеку в первые девять месяцев его жизни и легкими, и желудком, и печенью, и почкой.

В плаценте кровеносные сосуды тесно соприкасаются с кровью матери (но не смешиваются с ней!). Из крови в кровь от матери к ребенку, диффузно распространяясь, течет кислород: им зародыш дышит. Текут и питательные вещества – уже через час после того, как мать их переварит. Через плаценту эмбрион выбрасывает прочь ненужные ему продукты. Она же, как хороший фильтр, не пускает к нему микробов и ядовитые вещества.

Но, увы, к сожалению не все. Никотин и алкоголь, сифилис и вирусы краснухи^[30] обходят сторожевые посты плаценты и часто прорываются к беззащитному еще зародышу, поражая его своей отравой на всю жизнь. Между 28-м и 49-м днем после зачатия зародыш особенно восприимчив ко всяким химикалиям и ядам, и, зная об этом, мать не должна тогда принимать даже лекарства, если может без них обойтись.

По-видимому, именно в эти роковые дни талидомид, патентованное снотворное, изуродовал десятки тысяч детей, лишив их конечностей. Безрукие и безногие они рождались после того, как их беременные матери, поверив крикливой рекламе западного бизнеса, принимали успокаивающие таблетки с талидомидом.

К концу третьего месяца плацента уже вполне зрелая и функционирует в полную силу. А до этого, пока она еще зреет, происходят такие события.

Через месяц зародыш – длиной с ноготь мизинца и обретает уже зачатки рук и ног и вместе с ними… хвост и жабры. Ну, не совсем жабры, а так называемые жаберные щели – атавистический дар наших предков-рыб. Потом они зарастают, частично преобразуясь в зобную и щитовидную железы, в уши и ткани лица. А хвост, хоть он и настоящий, тоже потихоньку деградирует, и остается от него только копчик.

Но скелета у месячного зародыша еще нет. Есть только сердце (оно начинает пульсировать на 18-й день и бьется без отдыха до самой смерти!)^[31] и зачатки легких, печени, почек, нервов, глаз и ушей.

Два месяца. Перед нами уже законченный человек. Вернее – крохотный гомункулюс: росту в нем всего 2–3 сантиметра. Но все его органы (даже пальцы на руках и ногах) в общем сформированы.

Три месяца. Эмбрион еще подрос: 5–6 сантиметров. Уже первые кости подпирают мышцы, и нервы, как провода, окутывают его всего. Можно определить даже пол: женский он или мужской. И с этого знаменательного момента эмбриона называют плодом.

Четыре месяца. Плод может комфортабельно поместиться на ладони: его длина 10–16 сантиметров, а вес – 40–50 граммов. Плацента толстым блином сдвинулась к матке (до сих пор она окружала зародыш). Маленький человечек, как в целлофан, укутан в прозрачную и тонкую-тонкую зародышевую оболочку. Видно, как он словно парит в ней и, морща личико, «дышит» околоплодной жидкостью, набирая ее в легкие и извергая из них. Это тренировка для легких: на самом же деле плод дышит сейчас не ими, а пуповиной, которая через плаценту снабжает его кровь кислородом. (Возможно также, что, «вдыхая» околоплодные воды, человечек получает из них необходимые ему вещества и отдает ненужные.)

Мать уже чувствует, как он там толкается ножками у нее внутри (впрочем, двигаться эмбрион начал еще на третьем месяце, но тогда околоплодная жидкость амортизировала толчки, и мать их не замечала).

Я сказал «видно», что вытворяет человечек у мамы внутри. Но как и кто это видел?

Леннарт Нильсон, шведский фотограф! Десять лет жизни без всякого сожаления потратил он на то, чтобы снять на пленку все эволюции эмбриона от зачатия до рождения. Изобретал разные аппараты и добился своего: в одной из клиник Стокгольма Нильсон, приспособив микрокамеру и микроосветитель на конец трубки цистоскопа, которым осматривают изнутри мочевой пузырь, снял тысячи уникальных кадров прямо в недрах матки, откуда люди делают первый шаг в мир. Поэтому многим из того, что знаем сейчас о первых днях нашей жизни, мы обязаны упорству и изобретательности Леннарта Нильсона.

…Пять месяцев. Человек весит около фунта и проявляет свой дурной или хороший нрав. Он уже слышит громкие крики из шумного мира, в котором живет его мать, по-своему их пугается, или, напротив, если характер у него агрессивный, сердится и грозит. Он уже чутко реагирует на мамины настроения и, по-видимому, даже на ее нежные слова и ласки.

Если случатся преждевременные роды, то человечек может и выжить. Правда, судьбой дан ему на это лишь один шанс из ста. Но все-таки, если врачи не пожалеют сил, такое возможно: одна пятимесячная девочка в Дании родилась в весе цыпленка: 675 граммов! Ее сразу уложили в купель с питательным раствором, и она выжила.

Шесть месяцев – человечку уже тесно в маме, и он готовится покинуть ее. Поворачивается вниз головой – так удобнее выбраться. Но впереди еще восемь-десять долгих и беззаботных недель, полных не омраченного насилием удовольствия (так уверяет Фрейд). Потом начнутся всякого рода подавления инстинктов и желаний, а пока, в непокинутом еще раю, безмятежно блаженствуя и предвкушая радости удовлетворенного аппетита, будущий младенец… сосет большой палец.

Семь месяцев – плод открывает глаза! И хотя там, где он живет, очень темно, смотрит, не смыкая век, словно не терпится ему увидеть красочные картины, которые скоро откроет перед ним жизнь.

Семь месяцев и вес не меньше килограмма – два непременных условия, которые дают врачу надежду (не очень, впрочем, надежную), употребив все свое искусство, спасти жизнь недоношенного ребенка.

Через месяц такой надежды почти не будет. А еще через месяц человек родится и выживет без помощи врача. Первый вдох младенца – самый трудный: в его легких нет воздуха, и они поникли стенками, как пустой мешок.

И тогда человеку, чтобы, открыв рот, он наполнил их, дают первый шлепок. И он кричит, потому что не любит, когда обижают. Этот крик, говорят матери, – первый и последний плач их ребенка, который не волнует, а радует.