Студопедия — Правовое государство: история идей и современность
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Правовое государство: история идей и современность






Правовое государство — как определенная философско-пра-вовая теория и соответствующая практика организации политиче­ской власти и обеспечения прав и свобод человека — является од­ним из существенных достижений человеческой цивилизации. Его общечеловеческая ценность определяет и современные установки, устремления и усилия по формированию и развитию начал право­вой государственности в посттоталитарной России, в других быв­ших социалистических странах.

Глава 10. Личность, право, государство

Становление теории и практики правового государства имеет долгую и поучительную историю.

Сам термин " правовое государство" сформировался и утвер­дился довольно поздно — в немецкой юридической литературе в первой трети XIX в. (в работах К.Т. Велькера, Р. фон Моля и др.)1. В дальнейшем этот термин получил широкое распространение, в том числе и в дореволюционной России, где среди видных сто­ронников теории правового государства были Б.Н. Чичерин, БА. Кистяковский, П.И. Новгородцев, ИА. Покровский, В.М. Гес-сен, Н.И. Палиенко и др. В англоязычной литературе данный тер­мин не используется — его эквивалентом в известной мере явля­ется термин " правление права" (rule of Law). Но суть дела, конеч­но, не в терминах и не во времени их появления.

В содержательном смысле ряд идей правовой государственно­сти появился уже в античном мире, а теоретически развитые кон­цепции и доктрины правового государства были сформулированы в условиях перехода от феодализма к капитализму и возникновения нового социально-политического строя. Исторически это происхо­дило в общем русле возникновения прогрессивных направлений буржуазной политической и правовой мысли, становления и разви­тия нового (антифеодального, светского, антитеологического и ан­тиклерикального) юридического мировоззрения, критики феодаль­ного произвола и беззаконий, абсолютистских и полицейских ре­жимов, утверждения идей гуманизма, принципов свободы и равен­ства всех людей, неотчуждаемых прав человека, поисков различ­ных государственно-правовых средств, конструкций и форм (раз­деление государственных властей, конституционализм, верховен­ство закона и т. д.), направленных против узурпации публичной по­литической власти и ее безответственности перед обществом и т. д.

При всей своей новизне теоретические концепции правовой государственности (разработанные в трудах Д. Локка, Ш.Л. Мон­тескье, Д. Адамса, Д. Мэдисона, Т. Джефферсона, И. Канта, ГЛ. Гегеля и др.) опирались на опыт прошлого, на достижения пред­шествующей социальной, политической и правовой теории и прак­тики, на исторически сложившиеся и апробированные общечело­веческие ценности и гуманистические традиции.

Значительное влияние в этом плане на формирование теоре­тических представлений, а затем и практики правовой государст­венности оказали политико-правовые идеи и институты Древней Греции и Рима, античный опыт демократии, республиканизма и правопорядка.

Различные аспекты античного влияния на последующую тео­рию правового государства группируются вокруг тематики право-

1 См.: Welcker K.T. Die letzten Grьnde von Recht, Staat und Strafe. Giessen, 1813. S. 25, VI u.a.; Mohl R. Die Polizeiwissenschaft nach den Grundsдtzen des Rechtsstaates. B.l—2. Tьbingen, 1832, 1833.

4—160

Раздел I. Общие проблемы философии права

вого опосредования и оформления политических отношений. Эта тематика включает в себя, прежде всего, такие аспекты, как спра­ведливость устройства полиса (античного города-государства), его власти и его законов, разумное распределение полномочий между различными органами государства, различение правильных и не­правильных форм правления, определяющая роль закона в полис­ной жизни при организации взаимоотношений государства и граж­данина, взаимосвязь права и государства, значение законности как критерия классификации и характеристики различных форм прав­ления и т. д.

Уже в древности начинаются поиски принципов, форм и кон­струкций для установления надлежащих взаимосвязей, взаимоза­висимостей и согласованного взаимодействия права и власти. В об­щем русле углублявшихся представлений о праве и государстве довольно рано сформировалась идея о разумности и справедливо­сти такой политической формы общественной жизни людей, при которой право благодаря признанию и поддержке власти становит­ся властной силой (т. е. общеобязательным законом), а публично-властная сила (с ее возможностями насилия и т. д.), признающая право, упорядоченная и, следовательно, ограниченная правом и одновременно оправданная им, — справедливой (т. е. соответст­вующей праву) государственной властью.

Символическим выражением подобных представлений стал образ Богини Правосудия, олицетворяющей единение силы и пра­ва; охраняемый богиней правопорядок в равной мере обязателен для всех. По представлениям древних этот образ Правосудия (ос­тающийся, кстати говоря, и сегодня наиболее подходящим симво­лом для правовой государственности) выражает смысл и идею не только справедливости суда как специального органа, но и спра­ведливости вообще, включая и идею справедливой государственно­сти (справедливой организации власти в человеческом обществе). Юстиция — это суждение по праву (т. е. осуществление справедли­вости) не только по особым спорам в суде (при судоговорении), но и по всем делам государственно-организованной жизни.

Идею единения силы и права в организации Афинского госу­дарства на демократических началах сознательно проводил в сво­их реформах уже в VI в. до н. э. Солон, один из знаменитых семи греческих мудрецов.

Мысль о том, что государственность вообще возможна лишь там, где господствуют справедливые законы, последовательно от­стаивали Сократ, Платон и Аристотель.

В своем проекте идеального государства Платон говорит о раз­делении труда между тремя сословиями (философами, стражами и ремесленниками). Очевидно, что теория разделения властей нового времени подразумевает в качестве одного из необходимых своих

Глава 10. Личность, право, государство

развитые представления о разделении труда в области государственной жизни, хотя, конечно, не сводится лишь к этим представлениям. И платоновская трактовка разделения труда как принципа строения идеального государства является, несомненно, важным теоретическим моментом, оказавшим влияние, в частно­сти и на формирование теории разделения властей в Новое время. Но у самого Платона такой теории нет.

Более того, с точки зрения теории разделения властей в пла­тоновской конструкции разделения труда между различными со­словиями идеального государства как раз отрицается, а не призна­ется разделение властей. Это ясно уже из того, что именно первое сословие (философы-правители) обладает всей той совокупностью государственных, властных полномочий, сосредоточение которых в руках одной правящей прослойки как раз и свидетельствует об отсутствии разделения властей.

Данное обстоятельство нисколько не меняется от того, что пра­вители поочередно то законодательствуют, то управляют, то судят. Это разнообразие их функций — лишь показатель широты тех вла­стных полномочий, единство (а не разделение!) которых они олице­творяют и осуществляют. Против подобной монополии всей власти в руках одной правящей элиты как раз и нацелена теория разделе­ния властей, тогда как Платон идеализирует концентрацию власти в руках узкой правящей прослойки.

Кстати говоря, весьма примечательно, что платоновский ком­мунистический проект, как и последующие варианты коммунизма (от утопических версий до реального социализма XX в.), предпола­гает монополизацию власти и отвергает идею разделения властей. Характерно и то, что в подобных построениях вместо господства права и идей правовой государственности обосновываются пред­ставления о государстве законности, о господстве законов, которые мелочно и жестко регламентируют все стороны жизни людей — членов " счастливого" строя.

Заметные шаги античная политико-правовая мысль сделала в направлении типологизации органов власти с учетом специфики осуществляемых ими функций.

Так, Аристотель отмечал, что во всяком государственном строе имеется " три элемента: первый — законосовещательный орган о делах государства, второй — магистратуры (именно: какие магист­ратуры должны быть вообще, какие из них главные, каков должен быть способ их замещения), третий — судебные органы" (Аристо­тель, Политика, IV, 11, I, 12, 97 в 30). Эти три элемента, по era оценке, составляют основу каждого государства, и " само различе­ние государственного строя обусловлено различной организацией каждого из этих элементов" (там же). При всей своей значимости эти мысли Аристотеля, однако, еще не содержат концепции разде­ления властей в духе теории правового государства, в плане кото-

Раздел I. Общие проблемы философии права

рой было бы принципиально важно показать, что различие отдель­ных форм государственного строя обусловлено не только различ­ной организацией каждого из названных им элементов, но и (что весьма существенно именно для теории и практики правового госу­дарства) характером отношений между этими элементами, формой их взаимосвязей, способом разграничения их полномочий, мерой их соучастия в реализации всей совокупности властных полномо­чий государства в целом.

Для последующей теории разделения властей (в плане теоре­тических истоков, преемственности в истории политической мысли и т. д.), скорее, значимы те положения античных мыслителей (Ари­стотеля, Полибия, Цицерона), где речь идет о различении " пра­вильных" (с господством правовых законов) и " неправильных" (про­извольных) форм правления и о " смешанной" форме правления, преимущество которой видится им в сочетании достоинств различ­ных простых " правильных" форм правления. Причем принципы простых форм правления объединяются в рамках одной (" смешан­ной") формы по сути дела в качестве различных начал властвова­ния, верная комбинация и надлежащее соотношение которых обес­печивают, по мысли античных авторов, не только стабильность по­литического строя, но и его соответствие требованиям права, спра­ведливую меру и разумную форму участия всех слоев свободного населения (демоса, богатых, знатных) в государственной жизни и отправлении общегосударственных функций.

Таким образом, нечто аналогичное тому, что по теории разде­ления властей достигается посредством надлежащего распределе­ния единой власти среди различных слоев, классов и органов, в рамках античной концепции смешанного правления осуществля­ется путем сочетания в некое единство принципов разных форм правления.

Значительной развитостью, с точки зрения теории разделения властей, отличается концепция смешанного правления в разработ­ке Полибия. Отмечая наличие смешанного правления в Спарте, Карфагене и Риме, он выделяет такое преимущество этой формы, как взаимное сдерживание и противодействие друг другу ее различных составных элементов, что в целом позволяет достичь надлежащей стабильной организации политического строя. Это — одна из важных идей также и для последующей теории разделе­ния властей.

По поводу современного ему положения дел Полибий в своей " Всеобщей истории" отмечал, что наилучшим устройством отлича­ется римское государство. В этой связи он анализировал полномо­чия " трех властей" в римском государстве — власти консулов, се­ната и народа, выражавших соответственно царское, аристократи­ческое и демократическое начала. " В самом деле, — писал Полибий (Всеобщая история, VI, 11, 12), — если мы сосредоточим внимание

Глава 10. Личность, право, государство

на власти консулов, государство покажется вполне монархическим и царским, если на сенате — аристократическим, если, наконец, кто-либо примет во внимание только положение народа, он навер­ное признает римское государство демократией".

Показав, каким образом правление государством у римлян распределяется между тремя властями, Полибий далее освещает те устоявшиеся политические процедуры и способы, с помощью которых отдельные власти могут при необходимости мешать друг другу или, наоборот, оказывать взаимную поддержку и содействие. Возможные претензии одной власти на несоответствующее ей боль­шее значение встречают надлежащее противодействие других властей, и в целом государство сохраняет свою стабильность и проч­ность.

Наличие смешанного правления Полибий отмечает и у карфа­генского государства.

Невысоко оценивает Полибий демократические государствен­ные устройства Фив и Афин, которые лишь на короткое время словно по капризу судьбы блеснули, но тут же стали клониться к упадку, так и не обретя необходимой устойчивости. Афинский народ в этой связи он сравнивает с судном без кормчего.

Легко заметить, что при всех исторических и социально-поли­тических различиях между античной концепцией смешанного прав­ления и последующей теорией разделения властей у них есть и существенно важные общие моменты. Так, в смешанной форме прав­ления (особенно четко у Полибия) полномочия представителей раз­личных форм правления, как и полномочия различных властей в теории разделения властей, не сливаются в одно единое начало и не теряют своей специфики и особенностей, а остаются разделен­ными и относительно самостоятельными, взаимодействуют, сочета­ются и сосуществуют, взаимно сдерживая и уравновешивая друг друга в рамках стабильного целого — государственного строя. Цель в обоих случаях одна — формирование такой конструкции госу­дарственной власти, при которой полномочия правления не сосре­доточены в одном центре (начале), не сконцентрированы у одного органа (одной из властей), а справедливо распределены (в виде сфер ведения и правомочий разных властей) между различными, взаим­но сдерживающими, противодействующими и уравновешивающи­ми началами — составными частями общегосударственной власти. Политико-правовые концепции древнегреческих мыслителей, в том числе значимые в плане предистории теории разделения вла­стей и правового государства, были восприняты и развиты дальше древнеримскими авторами. Весьма значительным представляется вклад римских авторов (стоиков, юристов, особенно Цицерона) в разработку проблем взаимосвязей права и государства, правовой характеристики полномочий государственных органов, их взаимо­отношений с гражданином как субъектом права и т. д.

Раздел I. Общие проблемы философии права

Весьма плодотворным и перспективным стало такое достиже­ние древнеримской теории и практики, как разграничение права на частное и публичное (Дигесты, I, I, 1). Сфера публично-властных отношений тем самым была сознательно вовлечена в правовое про­странство и стала рассматриваться под углом зрения правовой ре­гуляции, соблюдения всеобщих принципов, норм и требований пра­ва. Ключевое значение в данной связи имело утверждение принци­па правового равенства в области публично-властных отношений. Характерная для древнегреческой мысли идея взаимосвязи политики и закона получила развитие и новое выражение в трак­товке Цицероном государства как публично-правовой общности. Государство в его трактовке предстает не только как выражение общего интереса всех его свободных членов, что было характерно и для древнегреческих концепций, но одновременно также и как со­гласованное правовое общение этих членов, как определенное право­вое образование, " общий правопорядок" (О государстве, I, XXXII, 49). Таким образом, Цицерон стоит у истоков той юридизации понятия государства, которая в последующем имела много приверженцев, вплоть до сторонников идеи правового государства и конституцио­нализма.

В цицероновской трактовке государства (республики) как пра­вовой организации дела народа присутствуют идеи как республи­канизма, так и народного суверенитета (по естественному праву). Это очень существенное достижение на пути к уяснению правового источника и правового смысла государственности.

Идеи античных авторов по затронутому кругу проблем ока­зали заметное влияние на последующие концепции разделения властей.

Примечательны в данном контексте суждения Монтескье, чье учение о разделении властей сыграло существенную роль в станов­лении концепций правового государства и конституционализма в форме конституционной монархии. При этом не следует упускать из виду, что исторически концепции разделения властей были впер­вые теоретически развиты применительно к задачам конституци­онно-правового преобразования феодальной монархии в конститу­ционную монархию нового времени.

Для ранних теоретиков разделения властей (Локка, Монтес­кье и др.) речь прежде всего шла о правовом ограничении власти монарха, о поисках такой формы монархического правления, власть в которой была бы рассредоточена среди различных социальных слоев общества (между монархом, аристократией и третьим сосло­вием) и представляющих их интересы властных государственно-правовых институтов. С этой точки зрения, античные политико-правовые концепции относительно монархической формы государ­ства не могли служить подходящим образцом для искомой модели правления. Помимо существенного различия между монархиями

Глава 10. Личность, право, государство

древности и нового времени (и особенно конституционной монархи­ей), дело еще состояло в том, что наиболее перспективные (в плане прёдистории конституционализма, разделения властей и правового государства) политико-правовые идеи античных авторов относятся по преимуществу к характеристике не монархии (и задач ее преоб­разования), а к смешанному правлению, политии.

Данное обстоятельство четко формулирует в работе " О духе законов" Монтескье, оценка которого тем более значима, что он не упускает случая объективно воздать должное своим античным пред­шественникам. " Греки, — пишет он, — не составили себе правиль­ного представления о распределении трех властей в правление од­ного; они дошли до этого представления только в применении к правлению многих и назвали государственный строй такого рода политией" 1. Поскольку, отмечает Монтескье, древние греки не зна­ли распределения трех властей в правление одного, они не могли составить себе верного представления о монархии. Лучше, по его характеристике, обстояло дело с распределением трех властей в истории древнеримского государства, опыт которого используется в политико-правовом учении Монтескье.

Существенная новизна позиции буржуазных мыслителей — приверженцев конституционной монархии и разделения властей (Локка, Монтескье, Канта, Гегеля и др.) состоит, в частности, в том, что в отличие от античных авторов они, говоря словами Монтескье, рассматривают проблему политической свободы в ее отношениях как к государственному строю, так и к отдельной личности, граж­данину2. Первый аспект этих отношений политической свободы, на­ходящий свое выражение в правовом (и конституционно-право­вом) оформлении распределения трех властей (законодательной, исполнительной и судебной), выступает в качестве необходимой институционально-организационной формы обеспечения второго аспекта свободы — гражданских прав и свобод, безопасности лич­ности.

Без сочетания этих двух аспектов политическая свобода оста­ется неполной, нереальной и необеспеченной.

Учения раннебуржуазных мыслителей, и прежде всего о неот­чуждаемых правах и свободах человека и разделении властей, ока­зали заметное влияние не только на последующие теоретические

1 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 303.

2 Это положение получило свое развитие и специфическое преломление в творче­стве известного французского теоретика либерализма и конституционализма, привер­женца конституционной монархии Б. Констана. Противопоставляя свободу древних и новых народов, он отмечал, что в древности под свободой подразумевали полити­ческую свободу (т. е. свободу доступа граждан к участию в государственных де­лах), а в современных условиях под свободой имеют в виду прежде всего личную, гражданскую свободу, понимаемую как определенную независимость от госу­дарства.

Раздел I. Общие проблемы философии права

представления о правовой государственности, но и на конституци­онное законодательство и государственно-правовую практику. Это влияние отчетливо проявилось, например, в конституционно-пра­вовых документах Англии, в конституции США 1787 г., во фран­цузской Декларации прав человека и гражданина 1789 г., в целом ряде других правовых актов. Примечательна в этой связи, в част­ности, статья 16 французской Декларации 1789 г., которая гласит: " Общество, где не обеспечена гарантия прав и не проведено разде­ление властей, не имеет Конституции" 1. Большой интерес в плане нашей темы представляет и статья 5 этой Декларации: " Закон вправе запрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запре­щено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом" 2. Это первое официальное закрепление данного правового принципа.

Важной вехой в развитии идей правовой государственности стала их философская разработка в трудах Канта и Гегеля. При этом Кант выступил с философским обоснованием либеральной теории правового государства. Благо государства, по Канту, состо­ит в высшей степени согласованности государственного устройства с правовыми принципами, и стремиться к такой согласованности нас обязывает разум через категорический императив. Реализация требований категорического императива государственности пред­стает у Канта как правовая организация государства с разделени­ем властей (законодательной, исполнительной и судебной)3. В соот­ветствии с наличием или отсутствием принципа разделения вла­стей он различает и противопоставляет две формы правления: рес­публику (это и есть по существу правовое государство) и деспотию. Если у Канта правовые законы и правовое государство — это долженствование, то у Гегеля они — действительность, т. е. прак­тическая реализованность разума в определенных формах налич­ного бытия людей.

В 3{Х в. многие либеральные авторы выступили против геге­левской философии права и государства как одного из теоретиче­ских оснований идеологии и практики фашизма, национал-социа­лизма и вообще всех разновидностей современного деспотизма и тоталитаризма. Однако подлинное содержание гегелевской концеп­ции правового государства свидетельствует об ошибочности и несо­стоятельности подобных обвинений.

Государство, согласно Гегелю, это тоже право, а именно — конкретное право, т. е., по диалектической трактовке, наиболее раз­витое и содержательно богатое право, вся система права, включаю­щая в себя признание всех остальных, более абстрактных прав —

1 Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. М., 1984. С. 209.

2 Там же. С. 208.

3 См.: Кант И. Соч., т. 4 ч. П. С. 233.

Глава 10. Личность, право, государство

прав личности, семьи и общества. С тем обстоятельством, что в этой диалектической иерархии прав государство как наиболее конкрет­ное право стоит на вершине правовой пирамиды, связано гегелев­ское возвышение государства над индивидами и обществом, вос­хваление его в качестве " шествия Бога в мире" 1. Все это подтвер­ждает, что Гегель — этатист (государственник). Но Гегель — пра­вовой этатист, он обосновывает, восхваляет и обожествляет именно правовое государство, он подчиняет (не отрицая их!)'права индиви­дов и общества государству не как аппарату насилия, а как более высокому праву — всей системе права. А " система права есть цар­ство осуществленной свободы" 2. Иными словами, Гегель философ­ски восхваляет государство как наиболее развитую действитель- s ность свободы.

В конкретно-историческом плане Гегель как мыслитель нача­ла XIX в. полагал, что идея свободы достигла наибольшего практи­ческого осуществления именно в конституционной монархии, осно­ванной на принципе разделения властей (государя, правительства и законодательной власти). Надлежащее разделение властей в го­сударстве Гегель считал " гарантией публичной свободы" 3. С этих позиций он защищал суверенитет государственно-правового целого и резко критиковал деспотизм — " состояние беззакония, в котором особенная воля как таковая, будь то воля монарха или народа (ох­лократия), имеет силу закона или, вернее, действует вместо зако­на, тогда как суверенитет, напротив, составляет в правовом, кон­ституционном состоянии момент идеальности особенных сфер и функций и означает, что подобная сфера не есть нечто независи­мое, самостоятельное в своих целях и способах действия и лишь в себя углубляющееся, а зависима в этих целях и способах действия от определяющей ее цели целого (к которому в общем применяют неопределенное выражение благо государства)" *.

В целом вся гегелевская конструкция правового государства прямо и однозначно направлена против произвола, бесправия и> вообще всех внеправовых форм применения силы со стороны част­ных лиц, политических объединений и властных институтов. Геге­левский этатизм радикально отличается от тоталитаризма всякого толка, который видит в организованном государстве и правопоряд-ке своих прямых врагов и стремится вообще подменить правовой закон — произвольно-приказным законодательством, государствен­ность — своим особым властно-политическим механизмом, а суве­ренитет государства — монополией политического господства той; или иной партии и клики. И в гегелевском этатизме правомерно;

1 Гегель. Философия права. М., 1990. С.

2 Там же. С. 67.

3 Там же. С. 309. 1 Там же. С. 318.

284.

IV,

Раздел I. Общие проблемы философии права

видеть не идеологическую подготовку тоталитаризма, а авторитет­ное философское предупреждение о его опасностях. Ведь тоталита­ризм XX в., рассмотренный с позиций гегелевской философии го­сударства и права, — это антиправовая и антигосударственная форма организации политической власти, рецидив механизма на­силия деспотического толка, правда, в исторически новых услови­ях и с новыми возможностями, целями и средствами.

Осмысление гегелевской концепции государства в контексте опыта и знаний XX в. о тоталитаризме позволяет понять враждеб­ную и взаимоисключающую противоположность между государст­венностью и тоталитаризмом. В этом смысле можно уверенно ска­зать: этатизм против тоталитаризма1.

Отсюда, конечно, вовсе не следует отрицания недостатков ге­гелевского этатизма (чрезмерное возвышение государства над ин­дивидами и обществом в целом и т. д.). Однако с точки зрения идей правовой государственности существенно отметить как правовую природу гегелевской концепции государства, так и то, что призна­ваемый этатизмом (как утверждением всеобщего государственного начала и верховенства) принцип суверенности государства и государственных форм выражения, организации и действия пуб­личной власти является по существу одновременно и правовым требованием, необходимым условием для любой концепции и прак­тики господства права и правового государства.

Либерально-демократическая концепция правового государства (в отличие, скажем, от гегелевской недемократической концепции правового государства, исходящей из идеи суверенитета монарха) может быть лишь определенной системой принципов, институтов и норм, выражающей идею народного суверенитета. Именно суверени­тет народа — основа и источник государственного суверенитета (как внутреннего, который здесь нас интересует, так и внешнего).

Суверенитет либерально-демократического правового государ­ства как формы выражения народного суверенитета — это кон­центрированное единство полномочий и правомочий, силы и права, распространяющихся на все население и всю территорию страны и определяющих законы и публично-политический порядок общест­венной жизни. Государственный суверенитет означает верховен­ство, независимость, полноту, всеобщность и исключительность вла­сти государства, т. е. государственно-организованной формы поли­тической власти. Государственность — это не голая монополия силы и насилия в общественной жизни, а определенная форма (система и порядок) организации и применения этой силы и насилия. Эта форма определяется правом данного государственно-организован­ного общества.

1 Подробнее см.: Нерсесянц B.C. Гегелевская диалектика права: этатизм против тоталитаризма //Вопросы философии. 1975, № 11.

Глава

a 1U. личность, и^«.~,.—^..^

Правовая обоснованность и оформленность придают государ­ственному применению силы характер правового принуждения. Право государства на такое (оправданное, определенное и ограни­ченное правом) применение силы — его исключительная прерога­тива и существенный показатель его суверенитета. Все другие (не­государственные) субъекты такого права иметь не могут.

Очерченность силы правом (как принцип всякой цивилизации) означает также, что в любом государстве (а не только в правовом) полномочия государства, его органов и должностных лиц подразу­мевают соответствующие правомочия и действительны лишь в их рамках. В этом смысле любое государство связано правом в меру его цивилизованности, развитости права у соответствующего наро­да и общества. Специальная же концепция правового государства предполагает достаточно высокий уровень развитости права и го­сударственности как исходную базу для сознательной разработки, конституционного закрепления и практической реализации соци­ально-исторически подходящей модели (конструкции) правовой го­сударственности. Здесь, кроме субъективных пожеланий, необхо­димы и объективные социально-исторические, правовые, экономи­ческие, политические, духовные и культурные предпосылки.

Укрепление суверенности государственной власти и утвержде­ние господства права представляют собой два тесно взаимосвязан­ных процесса на путях к правовой государственности. Одно без

другого невозможно.

Подобно тому, как публично-политической властью в государ­ственно-организованном обществе могут и должны быть наделены лишь государственные органы (различные ветви и звенья системы суверенной государственной власти), так и общеобязательный ха­рактер (посредством государственного признания и защиты) может и должно иметь лишь право (правовой закон). Все общеобязатель­ные акты (конституция, закон, подзаконные акты и т. д.) должны быть правовыми и по содержанию, и по порядку, и процедуре сво­его принятия и действия. На пути к правовой государственности необходимо не только легализировать (посредством правовых зако-, нов) все правовое, но и делегализовать (лишить легальности) и ан-тилегализовать (запретить законом) все противоправное.

Из сказанного ясно, что требования господства законов и за­конности, при всей их важности, все же недостаточны для концеп­ции правового государства, для которой необходимо господство именно правовых законов и правовой законности. Надо, чтобы не только по названию, но и по своему содержанию законы и соответ­ствующая законность выражали идеи господства права, не нару­шали правовые начала и требования.

Правовое государство и правовой закон — необходимые всеоб­щие формы выражения, организации, упорядочения и защиты сво­боды в общественных отношениях людей. Содержание и характер

104 Раздел I. Общие проблемы философии права этой свободы, ее широта и объем, ее субъектная и объектная струк­туры (субъекты и сферы свободы) и т. д., словом, ее количество и качество определяются достигнутым уровнем развития общества. Свобода относительна в смысле ее фактической незавершенности, исторического изменения и развития ее содержания и т. д., но она абсолютна как высшая ценность и принцип и поэтому может слу­жить критерием человеческого прогресса, в том числе и в области государственно-правовых норм, общественных отношений, положе­ния личности.

При освещении истории учений о правовой государственно­сти необходимо остановиться и на таком теоретически и практиче­ски влиятельном направлении в подходе к этой теме, как юридико-позитивистские концепции правового государства. Это направле­ние в XIX и XX вв. представлено различными течениями и вариан­тами юридического позитивизма. К его известным приверженцам относятся, в частности, К. Гербер, А. Дайси, Г. Елливек, Р. Иеринг, Н.М. Коркунов, П. Лабанд, А. Эсмен и др. Суть их концепций пра­вового государства (при всех имеющихся между ними различиях) состоит в попытке создать ту или иную конструкцию самоограни­чения государства им же самим созданным правом. При этом отри­цается различение права и закона, и право сводится к установле­ниям государства.

Права и свободы личности, общественных союзов и общества в целом с позиций такого подхода лишаются объективного и само­стоятельного смысла и оказываются октроированными, дарованны­ми сверху " благами". Так же по усмотрению властвующих эти " бла­га" могут отбираться обратно.

Внутренняя противоречивость и несостоятельность различных юридико-позитивистских конструкций правового государства оче­видны. С одной стороны, государство в виде силы, творящей право, возвышают над правом, а с другой стороны, в самом этом праве усматривают средство для ограничения, обуздания и " связывания" произвольной силы его собственного творца (т. е. государства), при­чем реализация этого благопожелания зависит опять-таки от при­хоти самой власти, ее " самоограничения". Возможность нового про­извола со стороны государства, следовательно, пытаются предот­вратить его " связанностью" со своим старым произволом. Кроме того, уверяют, что произвол действий властей можно удержать в границах произвола их нормативных установлений. Одни формы произвола должны, по этой юридико-догматической логике, пре­сечь другие его проявления. Гарантии против произвола, таким образом, в самом произволе!

Позитивистские концепции правовой государственности вра­щаются в порочном кругу тавтологии, где сила определяет, что есть право, и вместе с тем сама становится правовой, т. е. тем, что зави­сит от ее собственного определения. В этих позитивистских концеп-

Глава 10. Личность, право, государство

циях речь идет по существу не о правовом государстве, а, скорее, о " государстве законов" или " государстве законности" (как неред­ко именуют их и сами авторы соответствующих конструкций). При­чем этим законам и законности, как и порождающему их и ими же " связанному" государству, не хватает как раз главного — объек­тивного критерия их правомерности и правового характера, их от­личия от форм произвола и несвободы. Между тем теоретически ясно, и практика это убедительно подтверждает, что законы могут исполняться, законность соблюдаться и в том случае, когда они вместе с установившими их властями носят антигуманный, анти­правовой характер. Какой толк от таких законов и такой закон­ности, которые легализуют произвол властей и бесправие под­властных?

У представителей юридического позитивизма нет и по суще­ству не может быть убедительных, не противоречащих принципам их подхода ответов на подобные вопросы теории и практики.

Правовой закон и правовое государство внутренне взаимосвя­заны: в обоих случаях речь идет о различных формах выражения (нормативной и институциональной формах) идеи и принципа гос­подства права. Правовое государство невозможно без утверждения верховенства правового закона, а правовой закон для своего уста­новления и последовательной реализации нуждается в правовом государстве с соответствующим разделением властей, с конститу­ционно-правовым контролем и иными средствами обеспечения roc-t подства права в человеческих отношениях. t

История философско-правовых учений о правовой государст-н венности — богатый арсенал ид







Дата добавления: 2014-10-22; просмотров: 788. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Логические цифровые микросхемы Более сложные элементы цифровой схемотехники (триггеры, мультиплексоры, декодеры и т.д.) не имеют...

Субъективные признаки контрабанды огнестрельного оружия или его основных частей   Переходя к рассмотрению субъективной стороны контрабанды, остановимся на теоретическом понятии субъективной стороны состава преступления...

ЛЕЧЕБНО-ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ НАСЕЛЕНИЮ В УСЛОВИЯХ ОМС 001. Основными путями развития поликлинической помощи взрослому населению в новых экономических условиях являются все...

МЕТОДИКА ИЗУЧЕНИЯ МОРФЕМНОГО СОСТАВА СЛОВА В НАЧАЛЬНЫХ КЛАССАХ В практике речевого общения широко известен следующий факт: как взрослые...

Машины и механизмы для нарезки овощей В зависимости от назначения овощерезательные машины подразделяются на две группы: машины для нарезки сырых и вареных овощей...

Классификация и основные элементы конструкций теплового оборудования Многообразие способов тепловой обработки продуктов предопределяет широкую номенклатуру тепловых аппаратов...

Именные части речи, их общие и отличительные признаки Именные части речи в русском языке — это имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия