Проблема "конца истории": возможен ли послебуржуазный тип права?

XX век — время практической реализации и проверки социа­листической идеи, одной из самых значительных во всей истории человечества. Теперь, к концу века, по Европе уже бродит при­зрак постсоциализма. Но нынешние попытки освободиться от со­циализма, скорее, смахивают на неподготовленный побег, чем на продуманное движение в историческом времени и пространстве.

Конечно, в самом общем виде ясно, что та или иная концепция постсоциализма зависит от того, как понимается и трактуется сам социализм, практически сложившийся в России и в ряде других стран.

Вместе с тем можно сказать, что только постсоциализм выявит подлинную природу и суть предшествующего социализма, его дей­ствительное место и значение в историческом процессе. Смысл на­шего социалистического прошлого объективно-исторически опре­делится тем или иным вариантом возможного для нас постсоциали­стического будущего.

Ведь будущее — это всегда какой-то итог и резюме всего пред­шествующего развития. О смысле прошлого и настоящего объек­тивно можно судить лишь по зрелым результатам будущего. Пояс­няя сходную мысль, Аристотель говорил, что порода лошади про­ступает и проясняется по мере ее взросления. О том же самом в Евангелии сказано: по плодам их узнаете их.

Причем характер постсоциалистического строя во многом оп­ределит и обозначит направление развития всей последующей ис­тории. Отсюда и существенное значение той или иной концепции постсоциализма для понимания, трактовки и оценки как социализ­ма, так и исторического процесса в целом.

Здесь мы имеем дело с диалектикой всемирной истории. И логику движения от социализма к постсоциализму можно адекват­но уяснить лишь в контексте всемирно-исторического прогресса свободы и права.

Сегодня мы живем в редкое время — время.обновления как самой истории, так и ее понимания. Современный кризис социа­лизма обозначил начало нового большого поворота в ходе всемир­ной истории. В такие эпохи появляется объективная возможность мысленно заглянуть за предстоящий исторический поворот и бла­годаря такому новому виденью будущего по-новому оценить про­шлое и настоящее.

Сова Минервы, говорил Гегель, начинает свой полет в сумер­ки — во времена, когда на смену старому строю идет новый.

В конкретно-историческом плане для Гегеля речь шла о пре­одолении " старого режима" и победе нового строя, основанного на частной собственности и признании формально-правового равенст-

332 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

ва всех, т. е. о переходе от феодализма к капитализму. Для него всемирная история как прогресс свободы по существу кончается этим (капиталистическим) строем, поскольку, согласно его концеп­ции, уже невозможно ничего принципиально нового в развитии и формообразованиях свободы (сверх свободной частной собственно­сти, всеобщего формально-правового равенства и соответствующих им гражданского общества и правовой организации государства).

В условиях современного развала социализма идея конца ис­тории (в русле гегелевской ее трактовки) получила как бы практи­ческое подтверждение и вместе с тем новое дыхание¹.

Концепция буржуазного, капиталистического конца истории и исторического прогресса была в эпоху Гегеля естественным и необ­ходимым следствием последовательного признания и защиты прин­ципа формального равенства индивидов, без которого невозможны вообще право, индивидуальная свобода, собственность и т. д. Если свобода возможна лишь в правовой форме, а право предполагает формальное равенство индивидов (и соответственно — различия во владении собственностью, т. е. частную собственность), то отсюда Гегель для своего времени заключал, что предел свободы, ее выс­шая и последняя ступень в историческом развитии (и в этом смыс­ле — " конец истории") — это всеобщее формально-правовое ра­венство, признание которого как раз и характерно для капитализ­ма. Поэтому здесь по существу и остановилась гегелевская диалек­тика исторического прогресса свободы и права.

Примечательно, что и согласно марксизму присущие капита­лизму формы свободы (формальное равенство и свобода индиви­дов, частная собственность, гражданское общество и правовое госу­дарство) — последняя ступень в историческом прогрессе права (а именно — буржуазного права как наиболее развитого и историче­ски последнего типа права, согласно марксизму): после капитализ­ма (т. е. при коммунизме) право и государство " отмирают", частная (или индивидуализированная) собственность на средства производ­ства, " буржуазный индивидуализм" и т. д. отрицаются.

Принципиальная разница здесь в том, что для Гегеля капита­лизм — вершина исторического прогресса, а для марксизма и ком­мунистической идеологии — лишь последняя ступень в " предисто-рии" человечества, настоящая история которого, по марксистской версии, начнется с уничтожения капитализма и кончится " полным коммунизмом". Если Гегель отвергал коммунистическое по своей сути требование " фактического равенства" (равенство во владении

¹ Этим обусловлено и широкое распространение статьи Ф. Фукуямы, который (со ссылкой на Гегеля и неогегельянца Кожева) дает гегельянское " добро" нынешнему процессу капитализации социализма и в целом капиталистическому (в духе, как говорят, современного западного либерального, рыночного и т. д. строя) концу миро­вой истории и человеческой цивилизации. — См.: Фуку яма Френсис. Конец исто­рии? // Вопросы философии. 1990, № 3. С. 134—148.

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 333

собственностью и т. д.) из-за несовместимости такого " фактическо­го равенства" с формальным равенством (т. е. с принципом права и свободы), то коммунистическая доктрина и практика, напротив, отвергают принцип формального равенства (а следовательно — право, свободу, собственность индивидов и т. д.) ввиду его несоот­ветствия требованию " фактического равенства".

И Гегель, и Маркс — при всем радикальном различии их по­зиций — одинаково отрицали дальнейший прогресс права, саму возможность послебуржуазного типа права, т. е. возможность раз­вития правовой формы свободы, появления более содержательной формы права, новой формы права, выражающей большую меру свободы индивидов, более высокую ее ступень. Поскольку для Геге­ля прогресс свободы в социальной истории в принципе возможен лишь в правовой форме, лишь как прогресс права (и государства как правового института), он и связывал конец истории с уже дос­тигнутым (буржуазным) типом права. По Марксу, напротив, про­гресс свободы продолжится в неправовой (и в безгосударственной) форме, и настоящая свобода начнется после капитализма, с пре­одолением буржуазного права и государства. И вполне последова­тельно Маркс (и вслед за ним Энгельс и Ленин) ни о каком после-буржуазном, " социалистическом праве" не говорил, допуская лишь на первой фазе коммунизма (т. е. при социализме) так называемое " буржуазное право" для осуществления равной потребительской оплаты за равный труд.

В каком же соотношении находятся эти версии " конца исто­рии" и в целом проблема исторического прогресса свободы и права с учетом последующей истории и практического опыта реального социализма?

Фундаментальный факт всемирно-исторического смысла и зна­чения состоит в том, что с учетом самых существенных критериев (социальных, экономических, правовых, политических, моральных и т. д.) известный нам по практическому опыту XX в. социализм (социализм " советского образца", социализм в духе марксистско-ленинского учения) — это логически и практически единственно возможный пролетарский, небуржуазный (противоположный капи­тализму и всем частнособственническим обществам и радикально их отрицающий), а потому самый настоящий, подлинный, реаль­ный социализм.

Социализм — переходный строй. Предполагалось, что унич­тожение " экономического неравенства" капитализма и создание социалистической собственности будут означать движение к ком­мунизму. Но в реальной истории это не подтвердилось. Хотя мак­симум того, что вообще можно реально сделать в направлении со­циализации собственности и жизни, уже давно сделано.

Между тем в историческом движении от прежнего равенства ^к будущему большему равенству социализм действительно зани-

334 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

мает промежуточное положение отрицания прошлого без утвер­ждения будущего. Вслед за таким отрицательным моментом необ­ходимо и завершение — позитивный момент, достижение и утвер­ждение нового равенства, т. е. абсолютно необходимой исходной базы для нового права.

Негативный характер принципа социализма обусловлен, в конечном счете, тем, что социалистическая собственность (т. е. ба­зис всего социализма) — это лишь последовательное и всеохваты­вающее отрицание частной собственности на средства производст­ва. Этот негативный принцип исключает возможность правового равенства и права в целом, правовой защиты людей, правовых га­рантий и т. д.

С негативным характером принципа социализма и, следова­тельно, с отсутствием при социализме базиса для права связаны, в конечном счете, беспрецедентные трудности процесса возникнове­ния и утверждения социализма. Социализм продемонстрировал мучительную диалектику исторического прогресса: общество, преодолев ценой огромных жертв предшествующее экономическое неравенство, стало пленником своих достижений (отрицание эконо­мического неравенства) и в ожидании мифологического коммуниз­ма окаменело в позе отрицания.

Своим негативным опытом социализм доказал, что собствен­ность (а это прежде всего собственность на средства производства) является не просто одной из исходных и важных форм выражения прав и свобод людей, но и необходимой цивилизованной почвой для свободы и права вообще. Где нет собственности, там не только нет, но и в принципе невозможны свобода, право, независимая личность и т. д.

Суть т. н. " социалистической собственности" и вместе с тем всего социализма как раз и состоит в самом радикальном и после­довательном отрицании всякой собственности в подлинном, эконо­мико-правовом смысле этого понятия и явления. Поэтому для крат­кости пользуясь выражением " социалистическая собственность", следует помнить, что это — метафора, иносказание. То же самое относится к выражениям " социалистическое право", " социалисти­ческое государство" и т. д., обозначавшим нечто прямо противопо­ложное — отрицание права и государственности, их подмену анти­правовым законодательством и партийной диктатурой.

В целом социализм как отрицание прошлого и радикальный антикапитализм представляет собой негативную стадию в разви­тии мировой истории. И для его краткой характеристики очень подходят слова из предметного указателя к одному из советских уголовных кодексов: " Свобода — см. лишение свободы".

Главная проблема постсоциализма связана с тем или иным ответом на вопрос о том, куда и как можно идти дальше от социа­листического принципа отсутствия " экономического неравенства" —

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 335

назад, к восстановлению " экономического неравенства" (т. е. част­ной собственности, буржуазного права и т. д.) или вперед, к новому, большему равенству в экономике, праве и т. д.

Историческая миссия социализма полностью исчерпана социа­лизацией всех средств производства — отрицанием частной собст­венности и созданием социалистической собственности. Но вопре­ки предсказаниям этот строй не стал ступенью и дорогой к обе­щанному " полному коммунизму". Об этом убедительно свидетель­ствует безуспешность попыток совершенствования социализма на собственной основе, т. е. на базе господства социалистической соб­ственности.

Но заблокированным оказывается и возвратный путь от со­циализма к капитализму, к господству частной собственности, к делению общества на собственников и несобственников, к экономи­ческой зависимости многих несобственников от немногих собствен­ников. Социалистическая собственность, принадлежащая " всем вме­сте", по сути своей отрицает ее преобразование в частную собст­венность лишь некоторых, только меньшинства общества. А част­ная собственность на средства производства по природе своей та­кова, что она может быть лишь у некоторых, но не у всех членов общества.

Сложность нашего пути к настоящей собственности (а вместе с тем — к праву, свободе и т. д.) состоит в том, что от обезличенной социалистической собственности необходимо перейти к индиви­дуализированной собственности, но вместе с тем это не может быть возвратом к частной собственности.

В силу буржуазности и частнособственнической основы всяко­го до сих пор известного права получается казалось бы совершенно тупиковая и неразрешимая ситуация: с одной стороны, жизненно необходимо от неправового, тоталитарного социализма перейти к правовому строю, но, с другой стороны, всякое движение в направ­лении к праву может вести лишь к буржуазному праву и, следова­тельно, к частнособственническим отношениям, словом — к капи­тализму. На этом тупиковом пути к праву (и всему остальному, что связано с правом и невозможно в условиях бесправия) оказались пока что и мероприятия по преобразованию социализма в капи­тализм. Здесь, кстати говоря, коренятся глубинные причины не­удач многолетних попыток осуществить их.

Но если невозможно просто вернуться к буржуазному праву и частной собственности, то к какому же тогда праву и к какой собст­венности вообще можно идти от социализма?

Этот вопрос можно сформулировать и по-другому. Возможно ли такое право, которое признавало бы принцип всеобщего фор­мального равенства (т. е. необходимый принцип всякого права, пра­ва вообще) и вместе с тем не было бы буржуазным правом? С дан­ным вопросом неразрывно связан и другой вопрос: возможна ли

Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

такая индивидуализированная собственность на средства произ­водства, которая вместе с тем не была бы частной собственностью?

Положительные ответы на эти вопросы означали бы преодо­ление представлений о капитализме как " конце истории", принци­пиальную возможность (при наличии соответствующих объектив­ных условий) послебуржуазного прогресса свободы, права, собст­венности и т. д. и вместе с тем небуржуазные ориентиры и пер­спективы для постсоциалистического строя.

Итак, в результате социализма создана социалистическая соб­ственность — уникальное явление в истории: впервые все богат­ство страны представлено в состоянии без собственников и нахо­дится в неправовом режиме достояния " всех вместе". Здесь — корни социалистического тоталитаризма, направленного прежде всего против каждого в отдельности. Но это негативное " равенство" вме­сте с тем отвергает любые привилегии в отношении собственности и обладает потенцией для утверждения позитивного равенства — равного права каждого на одинаковую для всех часть общест­венного достояния, на равную долю социалистического наслед­ства.

Время преобразования этого потенциала в актуальное состоя­ние и перехода от негативного " равенства" несвободы к позитивно­му равенству свободы наступило. От достояния " всех вместе" необ­ходимо перейти к собственности каждого в отдельности. Этот пере­ход из неправового состояния в правовое может быть надлежаще и по справедливости осуществлен лишь правовым способом. И дело здесь не во внешней общеобязательности правового акта, а прежде всего в природе, смысле и функциях права как всеобщей и необхо­димой формы и равной меры свободы людей, как единственной математики свободы и справедливости в человеческих отношениях.