Мысли
В XX в. сформировалось устойчивое понимание того об-
раза человека, который сложился у античных мыслителей.
Этот образ космоцентричен. Согласно анализу X. Ортегн-и-
Гассета, это человек, который все еще сохраняет интенции
первобытного человека в том смысле, что живет вещами и
существует лишь для космоса физических тел.
Само греческое мышление, и известном смысле, вещно.
Античность рождает философию, а следовательно, рациона-
лизм, однако, совсем пе случайно милетская школа, с кото-
рой философия и началась, видит основу всего сущего обя-
зательно в чем-то вещественном: во влаге, воздухе, воде.
Даже на зрелых стадиях развития античной мысли, когда
греки не только вырабатывают идеи, но и создают сложные
концепции их происхождения и сущности, они пе идут в их
понимании дальше уподобления внешним вещам.
Само слово «идея» означает «видимая фигура», «внеш-
ний вид», а платоновская идея, по мысли А. Ф. Лосева, это
танец, доведенный до своего понятийного предела. Даже
слово «дух», сохранившееся до настоящего времени, перво-
начально обозначало нечто вещественное, а именно, дунове-
ние воздуха. Античные греки открывают «душу», но пони-
мают под ней нечто квазителесное, скрытое внутри вещи н
приводящее ее в движение. Поэтому душой обладает не
только человек, но и животное, и растение. Не случайно
Аристотель относит науку о душе, психологию, к бнолопт.
Этим объясняется и понимание познания как процесса, в
котором телесная вещь сталкивается с душой-вещью и ос-
тавляет па ней след.
Для грека человек мыслит всем телом, а следовательно,
для того, чтобы хорошо мыслить, надо уметь хорошо бе-
жать, хорошо метать диск, хорошо стрелять из лука, хоро-
шо бороться. Поэтому для него естественно то, что доста-
точно дико для нас: величайший философ мог, одновремен-
но, быть олимпийским чемпионом. Логосу, космически
переживаемой мысли, единой с сущим, еще предстоит быть
стянутой до пределов отдельной личности, которая мыслит,
а не через которую безначальная и безымянная, организую-
щая и проникающая космос Мысль (К. Свасьян).
Если античный образ человека космоцентричен, то
средневековый-пгсоцептричен. Как и античный, он облада-
ет определенной динамикой. Однако, как верно заметил X.
Ортега-и-Гассет, размышляя над данной темой, понять этот
образ, значит, прежде всего, погрузиться в ритмы исходных
представлений ранних христиан, воплощенных в образе
святого. Человек не верит в себя, он верит в Бога. Его глаза
обращены к потустороннему миру. Это- подлинно духов-
ный мир, в сравнении с которым «дух» античности неадек-
ватно материален. Посюсторонний мир, как и сам человек,
рассматриваются не в их самодовлеющей реальности, не та-
кими, какими они есть в действительности, а лишь как мо-
мент движения человека.к Богу. Сам же по себе он юдоль
греха и печали.
Похоже, противопоставлены друг другу бессмертная
душа и смертная плоть человека. Заботиться нужно только
о спасении души, в том числе и при помощи ущемления
тела. Бог и душа влекутся друг к другу, говорил святой
Августин, и нет ничего кроме этого, ровно ничего. Посколь-
ку нет ничего кроме этого, ни одна из категорий античного
космоса— субстанция, причина, необходимость и т. д.— не
может быть применена для понимания отношения между че-
ловеком и Богом, а тем более, самого Бога, потустороннего
мира. Огромное значение придается промыслу Божьему,
проявлению «божественной волн» во всех событиях в мире.
Считается, что человек не может самостоятельно добыть
знание, оно открывается ему в откровении. Не может он и
преодолеть свою греховную природу без Божьей благодати,
способной, по выражению Л. Шестова, бывшее сделать не-
бывшим, сжечь грех.
Трансформация средневекового образа человека шла под
мощным воздействием огромного массива античного насле-
дия, которое христианству не удалось по настоящему пере-
осмыслить и которое, по сути, «всей своей тяжестью разда-
вило первые ростки христианской мысли» (X. Ортега-и-
Гассет). Исходные идеи раннего христианства относительно
роли человека, значения разума в жизни и познании посте-
пенно были существенно трансформированы, подготовив, в
конечном итоге, перех д в другую-в значительной мере,
секуляризированную— эпоху и, соответственно, к другому
образу человека.
Образ человека Нового времени антропог(ентричен.
Бог смещается на периферию человеческой жизни. Человек
отрывается от него. Он теперь верит в себя. На место Бога
он ставит «человекобога» (Ф. Достоевский). Зримая веха,
обозначившая переход от старого к новому образу, — фило-
софия Р. Декарта. Суть открытия французского философа-
«человек есть мыслящая вещь». Глаза, в течение веков об-
ращенные на Небо, обратились внутрь человека. Субъектив-
ность—наидостовернейшая реальность. Более того, она —
критерии всего существующего. Центральная картезианская
формула—«мыслю, следовательно, существую». Происхо-
дит второе— после античности— рождение рационализма,
положившее начало экспериментальной науке.
Главная сфера человеческой деятельности-познание.
Главный метод познания— рефлексия. Миром управляют
разумные законы. Каким-то образом они соответствуют за-
конам человеческого разума. Любой, самый утопический со-
циальный проект, который можно построить в человеческой
голове, в силу этого соответствия, имеет шанс быть вопло-
щенным в действительности. Способ реализации социаль-
ных проектов— воспитание и просвещение. Внедрение в со-
знание людей тех или иных идей переустройства общества
на разумных началах и есть, по сути, их реализации в
жизнь. Его отношения с природой—это отношения господ-
ства и подчинения. Ученые—естествоиспытатели. Они «пы-
тают» природу и тем способствуют покорению ее, сначала,
по большей части, в идеальных формах, а затем н промыш-
ленных. Христианская идея движения истории к Царству
Божьему секуляризирована в идею исторического прогресса
в различных формах от буржуазного либерализма до проле-
тарского коллективизма.
Есть н другая линия, идущая от «мыслящей вещи» Декар-
та как «точки бифуркации». Человек оторвался от Бога, гово-
рит X. Ортега-иТассет, н остался наедине с вещами. Он сам
есть вещь, предмет и действует с вещами, предметами, как
идеальными, так и материальными. Здесь начало ^деятельно-
стной парадигмы»; в рамках которой человек Нового време-
ни осознавал себя. В наибольшей степени она была артикули-
рована в концепциях Гегеля, Фихте, Фейербаха, раннего
Маркса, сложных синтезах английской политической эконо-
мии. В отечественной философии второй половины XX в. она
разрабатывалась на базе философской антропологии молодо-
го Маркса и имела ярко выраженный оппозиционный по от-
ношению к официальному марксизму, без меры эксплуатиро-
вавшему идеи классовой борьбы, революционного насилия и
диктатуры пролетариата, характер.
Для Гегеля деятельность—это, прежде всего, чистая дея-
тельность мышления. Моментом этой деятельности являет-
ся предметность, характеризуемая как своего рода деграда-
ция духа, обнаруживающаяся при выходе во вне его «тя-
жесть». Ибо подобно тому, как субстанцией духа является
свобода, субстанцией материн является тяжесть. Однако
мышление преодолевает эту тяжесть «окаменевшего» на миг
интеллекта и возвращается к себе, к соответствующей его
понятию чистой деятельности. В философии Гегеля акцент
в формуле Декарта «человек есть мыслящая вещь» был сде-
лан на мышлении, но в философии Фейербаха и раннего
Маркса- на предметности и на понимании деятельности,
прежде всего, как предметной деятельности.
Вещественная предметность— не деградация, а естествен-
ное состояние. Человек есть предметное существо, он всегда
имеет дело с предметами и предметным способом. Будучи
предметным существом, он не сводится к мышлению н созна-
нию. Это лишь одна из способностей целостного человека.
Элементарной клеточкой предметной деятельности является
противоречивое единство опредмечивания и распредмечива-
пия. Опредмечивание есть превращение деятельностных спо-
собностей человека в свойства предмета. Распредмечивание—
превращение характеристик предмета в деятельностные спо-
собности человека. Опредмечнвание есть в то же время и рас-
предмечивание, ибо опредмечивая предмет, человек, в то же
время, распредмечивает себя. И наоборот.
В качестве предметного существа человек есть, прежде
всего, природное существо, живой чувственный предмет с
руками, ногами, глазами, зубами, предметным образом от-
носящимся к предметному миру. В качестве природного
предметного существа он обладает природными силами,
свои проявления жизни он осуществляет на других природ-
ных предметах и, в свою очередь, является страдающим су-
ществом, предметом проявления сил других предметов.
Предметность есть единственная форма существования жиз-
ни. Непредметное существо— недействительное, нечувствен-
ное, только мыслимое, только воображаемое существо, про-
дукт абстракции.
Человек, однако, не только природное предметное суще-
ство, но и общественное предметное существо, живущее в
собственно человеческом, общественно-предметном мире.
Последний, с одной стороны, создается человеком, с дру-
гой, формирует человека, социализирует его. Поэтому не
только сам человек, но и его чувства, зрение, слух, обоня-
ние и остальные культурно ориентированы. К тому же, на-
ряду с этими чувствами возникают принципиально новые,
духовно-практические чувства, к которым можно отнести
волю и любовь. Каждый общественный предмет— посредник
между людьми и, более того, средство соединения человека
с человеком.
Человек реализует себя как целостность не только пото-
му, что для него свойственна нераздельность тела и духа,
аффективной, волевой и ментальной способностей и т. д.,
но и потому, что не только человек— момент движения об-
щественной системы, но и общество— момент движения че-
ловека. Он не только конечное и единичное существо, но, в
то же время, бесконечное и всеобщее существо, тотальность.
Таким образом, то, что'возникает из глубокого единства че-
ловека с природой в ходе исторического развития, оказыва-
ется тем, что выделяет и глубоко отличает человека от его
природных^ предков. В рамках деятельностной парадигмы,
возведенной на уровень практики, сформулированы следу-
ющие критерии, отличающие человека от его животных
предков:
Животное не производит, человек производит.
Животное строит только сообразно мерке и потребности
своего вида, человек— по мерке любого вида, умеет прило-
жить к предмету его мерку. Он строит также по законам
красоты.
Животное действует в соответствии с физической по-
требностью. Человек же действует подлинно по-человече-
ски, когда свободен от такой потребности.
Животное действует узко утилитарно, человек способен
действовать универсально.
Животное непосредственно тождественно своей жизне-
деятельности. Человек же делает свою жизнедеятельность
своим предметом.
По'· солысу его собственная жизнь является для него пред-
метом, его деятельность является свободной деятельностью.
Он достигает высшей формы деятельности: самодеятельности.
В силу всего этого сознательная жизнедеятельность не-
посредственно отличает человека от животной жизнедея-
тельности.
Все названные характеристики резюмируются понятием
«субъект», которое соотносится с понятием «объект». Суть
этого понятия в том, что человек не вещь среди вещей, лишь
включенных в систему природных и социальных детерми-
наций, он есть существо, способное, по Канту, начинать
причинный ряд, осуществлять то, что получило название
детерминации из свободы. В качестве субъекта человек есть
творец мира и самого себя, но не произвольно, а в опреде-
ленных, заранее данных, наработанных историей и приро-
дой объективных обстоятельствах и условиях. Возникает,
естественно, вопрос, как возникло такое необычное сущест-
во. Ответ пытаются дать различные концепции антропосо-
цногенеза.
