Ассирийское господство в Египте и его свержение. Египет в правление XXVI (Саисской) династии. Псамемметих и его приемники

Сражение при Элтеке дало повод для беспокойства царей Ассири о положении в Египте. Не смотря на удачную военную деятельность Тахарки, ассирийцы начали планирование установления своей власти над Египтом и Нубией. В реальности ситуация была сложнее. Напатские цари Тахарка и Танутамон (с 664 г. до н. э.) продолжали осуществлять попытки по возвращению власти над Египтом, но с переменным успехом. Ассирийцы не пытались уже установить системное управление в Египте. Они вполне были довольны признанием зависимости местных пра­вителей. По Геродоту мы можем судить как назывался этот период.»Додедархия, т.е. правления двенадцати царей, поделивших между собой Египет. Среди них постепенно выделяются своей разумной и целеустремленной политикой правители Саиса Нехо I и Псамметих I.

 

В 663 г. до н. э. Египет являлся полем для войны между Ассирией и Танутамоном, который терпит в ней поражение. В это же время Псамметих I увеличивает территорию своих владений и в результате под его властью оказывается вся дельта Нила. Но ассирийские правители не мешают его деятельности, исходя из того что в Египте лучше иметь только с одним Псамметихом не пустит в Египет царей Напаты. К 656 г. до н. э. весь Египет был во владении Псамметиха I.

После распада Египта египетская экономика стала децентрализованной. Теперь земельные наделы государственных субъектов, которые входили в единую государственную систему, стали независимыми. Более того, число таких самостоятельных земельных наделов непрерывно увеличивалось.

«Лишившиеся государственной поддержки рядовые земле­дельцы были теперь предоставлены сами себе: не имея возмож­ности получать необходимое им напрямую от государства, они вынуждены приобретать его на рынке»[2]. Можно заключить, что теперь в Египте видоизменяется денежное обращение по сравнению с другими эпохами. «Прекращение общегосударственных смотров приводит к тому, что трудовые занятия, как правило, передаются по наслед­ству от отца к сыну. Таким образом, профессио­нальные разряды трудового населения превращаются в своего рода замкнутые касты, которые описывали наблюдавшие египет­ское общество греческие авторы»[2]. Можно обнаружить отсталость Египта в том что в соседних странах Азии железный век, а в Египте бронзовый. Естественно меняется идеология. Теперь население Египта перестало видеть в царской власти, что-то всемогущее и всеспасающее, также в их представлениях снижается утверждение того что царь посредник между Богом и людьми. «Полномочия жрецов, которые раньше могли в той или иной мере сочетаться с другими занятиями (прежде всего с госу­дарственной службой), теперь отделяются от них более жестко, и жречество превращается в особую корпорацию, очень важную ввиду принадлежащих ей знаний в ритуальной сфере»[6]. «Саисское возрождение» после господства ассирийцев.

 

Рис. 2. Голова статуи начальника царских работ Псаметих-Нейт. Саисская эпоха

 

Труден был путь к власти саисской династии поскольку на севере была величайшая и сильнейшая держава Асархаддона и Ашшурбанипала, противостояние которой было не реально, а с юга на роль объединителей претендовали фараоны единокультурного и единоверного царства. Если принять в соображение общий упадок Египта, обнаружившийся к этому времени и вследствие естественной дряхлости трехтысячелетнего государства, и в виду смут, потрясавших его уже несколько поколений, то нельзя не признать, что задача саисских фараонов была не легче освободителей XVII—XVIII дин., и много труднее, чем у основателей Среднего царства. Только братоубийственная война с Шамашшумукином[88], ослабление Ассирии и отдаленность Эфиопии сделали возможным ее благоприятное разрешение, и Псамметих считает свое царствование со смерти Тахарки, хотя в то время (664) Фивы находились еще во власти Тануатамона[89] и признавали власть последнего по крайней мере 8 лет.

Вот что можно сказать о грядущих взаимоотношениях Псамметиха и его преемников к Азии о попытках возродить там египетскую власть. Они имели лишь временный успех, хотя несколько лет фараон и мог гордиться своими угодьями на Ливане и владычеством на Кипре. Создание флота на Средиземном море, а также наводнение Финикии египетской культурой, не говоря уже о том, что сближение с греками нашло себе здесь новые пути и способы. Оазы удержали своих князей. В собственном же Египте были произведены внутренние реформы в интересах централизации. Городские наследственные князья и мелкие царьки заменяются царскими чиновниками, причем восстановляется древнее административное деление на номы. Верхний Египет, начинавшийся теперь к югу от Ермополя, управлялся «начальником Юга», как некогда при VI династии. До нас дошло несколько памятников от царских номархов; мы видим их и в Ираклеополе, и в Фарбейте, и в Эдфу, и в Бехбейте. Интересная статуя одного из них, современника Псаметиха I, Неснауиоу находится в Берлинском музее и имеет на себе надпись с перечислением девяти областей, полученных одна за другой в управление этим чиновником[1]. В Фивах теперь были самые запутанные условия. Еще со времени XXIII дин. древний град Амона превратился в духовный лен, управляемый жрицей, заключавшей свои имена в царские овалы и носившей титулы: «супруги бога», «служительницы бога», «руки бога». При ней состоял огромный штат чиновников, и значительные владения ее были разбросаны по всему Египту. На ряду с ней мы встречаем при XXIV и XXV дин. и настоящих фиванских номархов: Несупта него сына Монтуемхета; последнего Ассурбанипал даже называет царем Фив. Он носил тоже жреческий титул: был 4-м жрецом Амона, тем не менее титуловался «верховным жрецом всех богов юга и севера», оставляя в тени «первого жреца Амона». Таким образом, Псаметиху пришлось считаться с этими силами. Монтуемхета и его преемника (может быть, младшего сына) Петигора мы потом встречаем и при нем в качестве «князей Фив, начальников юга»; очевидно, они подчинились саисскому объединителю.

Номархи — чиновники, кажется, теперь имели большие права и обладали большим достатком. Их гробницы нередко поражают роскошью, саркофаги — сложностью и тщательностью отделки, дороговизной материала. Они непосредственно строят храмы и ставят свои статуи, что, по-видимому, теперь вообще перестает быть безусловной привилегией фараона; до нас дошло много документов частных лиц, жертвовавших богам поземельные участки и сооружавших священные здания. Конечно, традиционно, и на этих документах изображается весьма часто царь, как идеальный правоспособный жертвователь.

Наряду с номархами Египта этого времени нам известно достаточное количество других чиновников. Есть у нас несколько визирей, немало придворных и т. п. Совместительство практиковалось в самых широких размерах: одно и то же лицо могло быть и верховным жрецом, и адмиралом флота, и начальником врачей. Должности и чины, невидимому, смешивались. Любили возрождать старые чины древнего мемфисского двора. В виду военного характера эпохи, большое внимание обращалось на армию, флот и охрану страны.

Наемники, конечно, приносили с собою и свои верования и культы. «Нам известно о существовании храмов финикийских и эллинских божеств, дошли изображения синкретического характера, например, находящаяся в Каирском музее и недавно изданная М. Мюллером плита из Дафнэ с изображением азиатского божества светил на льве, с совершающим пред ним обряд жрецом»[1]. Можно с уверенностью сказать, что эти народы подвергались египетскому влиянию, что и доказывает это изображение. Но влияние продолжало распространятся среди иностранцев и даже египетские культы теперь входили в их культуру.

Рис. 3. Портрет неизвестного жреца. Скульптура саисской эпохи

Содержание большой армии и флота, составляя едва ли не главную заботу фараонов саисской династии, требовало огромных затрат. Для страны, разоренной вековыми смутами, они конечно были тяжелы, и отсюда стремления отыскать источники доходов, что было одной из причин, заставивших Амасиса наложить руку на храмовые доходы и тем обусловить себе у жрецов плохую память, а своей династии гибель. «Этот беглый обзор саисского государства может заставить думать об этой эпохе как о наиболее космополитической в египетской истории, о такой, когда, по вкоренившимся представлениям, Нильская долина якобы впервые была открыта для иностранцев, чтобы быть нагодненной и перерожденной ими, когда фараоны не могли ни в чем обойтись без греков и семитов, когда они едва ли не превзошли лидийских царей в филэллинстве, жертвуя доспехи в греческие храмы, вопрошая греческие прорицалища, строя греческие колонии, принимая депутации по поводу олимпийских игр и, в свою очередь, давая грекам материал для подражания, доходившего до распространения в Элладе египетских имен. Однако мы глубоко ошибемся, если будем считать эту эпоху космополитической или недостаточно национальной»[2].

«Египтянам этого времени было мало обожествлять людей. Внешнее благочестие делается весьма интенсивным и мелочным и доводит до крайности культ животных. Теперь уже чтут не один избранный экземпляр священного животного, а весь род; Египет начинает покрываться кладбищами кошек, обезьян, ибисов, кобчиков, которых бальзамируют, кладут в саркофаги или другие вместилища, сопровождая надписями и росписями, как на человеческих гробах. Погребать животных считалось богоугодным делом. С этого именно времени и датируется та мелочность, которая поражала классических писателей и которой были чужды более древние времена. Что касается культа Аписа, подобия и воплощения Пта, то это время было для него особенно благоприятным, и ни от одной эпохи до нас не дошло столько текстов из усыпальниц аписов в Серапее, как от этой. Здесь и официальные надписи с указаниями, когда тот или другой Апис родился, сколько лет жил, из какого города происходит и т. п., и памятные доски многочисленных паломников, приходивших поклониться странному божеству»[6].

«Искусство этого времени соответствует общему направлению эпохи, но вместе с тем обнаруживает замечательный подъем. Цари строили много, но, к сожалению, до нас сохранилось мало; во всяком случае, замечательные колоннады со сложными капителями птолемеевских храмов коренятся в саисской эпохе и представляют реакцию против архитектуры Рамессидов. Скульптура, взявшая за образец статуи Древнего царства, выработала особый стиль в трактовке голов из твердого темнозеленого камня; некоторые из них поражают изяществом и реализмом, равно как тонкие работы из камня и пасты, представляющие идольчики и фигурки. И здесь замечается реакция против фиванского искусства: в барельефах фигуры не нагромождаются друг на друга в виде силуэтов, а изображаются рядом. В этом отношении особенно характерно для данной эпохи появление на стенах гробниц знакомых нам из Древнего царства изображений полевых работ, сельских сцен и т. п. Это иногда простые копии эпохи пирамид (например, гробница некоего Аба у Фив, скопировавшего для себя барельефы с гробницы вельможи Древнего царства в Сиуте, носившего то же имя), но сейчас же выдающие свое саисское происхождение большим реализмом и отсутствием надписей. В храме у пирамиды царя V дин. Сахура в Абусире уже давно справлялся культ богини «Сохмет царя Сахура». Теперь прекрасные скульптуры этого храма служили образцами; на них учились, что доказывается нанесенными на барельефы сетками и гипсовыми слепками с больших фигур»[1].

Псамметих I (656-610 гг. до н. э.) стал первым царем XXVI династии (656-525 гг. до н. э.), время правления которой часто называется «саисским возрождением» (по ее «родовому гнезду» и столице Египта этого времени — г. Саис[90] — и исходя из того, что это был последний длительный период восстановления египет­ской государственности). Объединив Египет, Псамметих I обнаружил, что реальная власть в стране (в т.ч. военная мощь) во многом остается в руках правителей отдельных номов. Чтобы упрочить свое положение, он привлек к себе на службу большое число иноземных наемни­ков (жителей Восточного Средиземноморья, Карии — области на юго-западе Малой Азии, и в особенности греков). В стратегиче­ских пунктах на границе Египта и в дельте Нила появился целый ряд поселений этих наемников (Элефантина на юге, Мареа — на западе дельты, Дафны — на ее востоке), среди которых уже в кон­це VII в. до н. э. выделяется Навкратис — важнейший опорный пункт греческих торговцев в Египте.

 

Рис. 4. Бронзовая статуэтка Такушит. Саисская эпоха

Особую ценность для егип­тян, которые традиционно не были морским народом, представ­ляли мореходные навыки греков и финикийцев: ок. 600 г. до н. э. финикийские наемники на службе у преемника Псамметиха Нехо II впервые в мировой истории совершили трехлетнее плавание во­круг Африки, выйдя из Нила в Красное море по прорытому в это время каналу и вернувшись через Гибралтарский пролив и Средиземное море. Кроме того, ок. 655 г. до н. э. Псамметих I за­ключил союз с Гигесом — царем Лидии (государства на западе Малой Азии), который, как и фараон, должен был опасаться мо­гущественной Ассирии. В 620-е гг. до н. э. по Восточному Средиземноморью прокати­лась мощная волна нашествия кочевников-скифов. Псамметиху I удалось предотвратить их вторжение в Египет, однако их появле­ние в Передней Азии нанесло тяжелый удар Ассирии. В результа­те этого она утратила свои владения в ВосточномСредиземноморье, где немедленно постарался утвердиться Египет. При этом Псамметих I и его преемник Нехо II (610-595 гг. до н. э.) стреми­лись не только обеспечить себе источники поступления дани, но и предотвратить появление вблизи границ Египта новых мощных государств.

В 610-609 гг. до н. э., чтобы оказать предельно ослабленной и уже неопасной Ассирии помощь в ее последних попытках проти­востоять Нововавилонскому государству, Нехо II занял всю тер­риторию Восточного Средиземноморья вплоть до верхнего тече­ния Евфрата (где в районе г. Харран еще держались позиции ас­сирийцев). При этом он нанес близ г. Мегиддо (др.-евр. Армагеддон — букв, «место у Мегиддо») тяжелое поражение Иудее, царь которой Иосия пытался сопротивляться фараону, уповая на помощь бога Яхве.

 

Рис. 5. Рельеф из гробницы За-Нефера. Саисская эпоха

Это поражение убедило преемников Иосии в том, что Египет в это время являет собой несокрушимую силу (благодаря помощи то ли Яхве, то ли, наоборот, его злейшего врага), и на несколько десятилетий Иудея стала союзником егип­тян.

Более прочными оказываются позиции Египта в Нубии, юж­ная часть которой (прежде всего район 4-го порога с центром в Напате) остается под властью царей — преемников XXV дина­стии. Ок. 593 г. до н. э. Псамметих II совершает на Напату поход, прочно закрепив за собой области к северу от 2-го порога. Эти ру­бежи египетских владений были не всегда спокойными (следив­шим за ними правителям Элефантины приходилось то отражать нападения из Нубии, то пытаться возвращать бежавших в Напату мятежников или дезертиров-наемников); однако в целом при ца­рях XXVI династии серьезной угрозы Египту с юга не было.

Преемник Априя Амасис к концу 560-х гг. до н. э., после смерти Навуходоносора II и начала внутренних неурядиц в Вавилоне, перестал соблюдать договоренность с этим государ­ством, благодаря которой он пришел к власти. Ок. 560 г. до н. э. он захватывает Кипр; еще раньше возобновляет тесные контакты с греками, которым способствовала его женитьба на Ладике — до­чери царя греческой колонии Кирена в Ливии — и которые обе­спечили ему славу филэллина («друга греков»). При Амасисе Навкратис становится крупнейшим торговым центром; Египет, как колыбель древнего знания, посещают греческие мыслители (например, афинянин Солон); наконец, отряды греческих наем­ников вновь становятся на службу фараону.

 

 

Рис. 7. Царь Нектанеб II под защитой бога Хора. Культовое изображение

Рис. 8. Рельеф Псамметиха I совершающего подношения Ра-Хорахте. Гробница Пабаса

 

Благодаря этим контактам с греками нам через посредство их авторов (прежде всего Геродота) известно об Амасисе очень мно­гое. В среде египетской элиты он пользовался прочной репутаци­ей выходца из простонародья, добившегося успеха благодаря хи­троумию и грубоватому юмору и, помимо этого, не отличавшегося благочестием и любившего простые удовольствия. Сам он отно­сился к такой репутации спокойно, требуя от приближенных и подданных почтения не к присущим ему личным качествам, а к своему царскому сану. При этом он был одним из немногих пра­вителей Египта I тыс. до н. э., сделавших серьезную попытку вос­становить централизацию египетского хозяйства под контролем государства; эта попытка добавила много неприязни к Амасису со стороны номовой знати, не желавшей делиться своим богатством с царем. По-видимому, в течение всего царствования Амасиса в Египте существовала мощная оппозиционная группа, считавшая его узурпатором и ждавшая удобного случая, чтобы его низло­жить.

В середине 550-х гг. до н. э. Амасис восстанавливает старый военный союз Египта с Лидией, где в это время правил царь Крез: вероятно, этот союз исходно должен был быть направлен против Вавилонии, однако в 549 г. до н. э. Лидия была захвачена новым Персидским государством во главе с Киром II. В 530-е гг. до н. э. под его ударами гибнет Новый Вавилон, и Персия становится главной внешней угрозой для Египта. Против нее Амасис пробует заручиться союзом с правителем о. Самос Поликратом, распола­гавшим сильным флотом в Эгейском море, однако в итоге, по-ви- димому, осознает его бесперспективность (по легенде, известной в передаче Геродота, Амасис порвал с Поликратом, славившимся своей удачливостью, полагая, что она в конце концов навлечет беду на него самого и на его друзей).

К середине 520-х гг. до н. э. Египет остается единственным государством Ближнего Востока, еще сохранившим независи­мость от Персии. Между тем становится ясно, что ее нападения следует ждать в ближайшее время, и в среде враждебной Амасису египетской элиты складывается легенда о родстве низложенного им Априя с персидской династией Ахеменидов, принадлежащий к которой сын Кира Камбис придет в Египет и низложит узурпа­тора [2].