Возникновение сравнительной политологии

В 30-е гг. в основном определилась существующая и по сей день структура политической науки. Ядро ее составила субдисциплина, аккумулировавшая знания о внутренней политике в отдельно взя­той стране — в данном случае, конечно, в США. Ее принято назы­вать национальной политикой — не потому, что она занимается межнациональными взаимоотношениями (для передачи этого смыс­лового оттенка используется понятие «этническая политика»), а как раз потому, что в центре внимания здесь находятся процессы, замк­нутые рамками национального государства и протекающие на об­щегосударственном уровне. Можно говорить, например, об «аме­риканской политике», «британской политике» и т. д. Вполне возможно, что в ближайшем будущем ядро политологических кур­сов в российском вузе будет составлять ныне, увы, еще не существу­ющая «российская политика». Сохранило относительную обособ­ленность и статус субдисциплины нормативное теоретизирование по поводу политики — политическая теория. Постепенно сформи­ровались специфические исследовательские методы, определяющие лицо современного анализа международных отношений. Как отдельные субдисциплины конституировались «общественная адми­нистрация» (РиЬНс Асишш8{га1юп) и теория и практика местного управления (8Ше апс1 Ьоса! Ооуегптепг). Частью политической на­уки считается в США и государственное право. В этой совокупнос­ти исследовательских направлений предстояло обрести свое место седьмому (и далеко не последнему по времени возникновения) — сравнительной политологии.

Возникновение сравнительной политологии связано с рядом обстоятельств, еще раз напоминающих нам, что наука — а в особенности политическая наука — развивается отнюдь не в изоляции от проблем «большого мира». Прежде всего, на протяже­нии 30-40-х гг. качественно изменилась роль Соединенных Штатов в мировом сообществе. В течение долгого времени проводившая изо­ляционистскую внешнюю политику и уступавшая роль великих дер­жав Великобритании, Франции и Германии, североамериканская рее-

18 Происхождение и развитие сравнительной политологии

публика неожиданно для многих ее граждан оказалась «лидером сво­бодного мира», одной из двух сверхдержав. А это заставляло с го­раздо большим, чем прежде, вниманием относиться к происходяще­му за океаном. Таким образом, первым стимулом к возникновению сравнительной политологии послужила потребность в расширении, так сказать, географического кругозора политической науки. Но этим дело не ограничилось. Мы видели, что политологи 20-х гг. могли позволить себе несколько наивный взгляд на существовав­шие в мире диктатуры как на нечто временное, случайное и не зас­луживающее научного интереса. Однако к началу 40-х гг. исключе­нием казалась скорее демократия: в Германии у власти стоял Гитлер, в Италии — Муссолини; «коричневая чума» расползлась по всей Европе. А стало быть, возникла потребность в концептуальных сред­ствах, которые позволяли бы включить в поле анализа и автори­тарные режимы. Не исчезла эта потребность и после второй мировой войны. Во-первых, основным противником США на международ­ной арене оставалась авторитарная сверхдержава — СССР; комму­нистические режимы установились в Китае, в ряде других стран Азии, Восточной и Центральной Европы. Во-вторых, после 1945 г. на мировой арене начали появляться все новые и новые независи­мые государства — бывшие колонии. Далеко не все из них избрали демократическую форму правления. Но даже там, где предприни­мались попытки такого рода, демократические институты, вопреки конституциям и законам, с очевидностью играли совсем другие роли, чем в США и Западной Европе. И это тоже требовало расширения концептуальных рамок политической науки.

К числу причин вненаучного характера, вызвавших к жизни срав­нительную политологию, относится и массовая эмиграция ученых из Западной Европы в США. Гонимые со старого континента поли­тическими преследованиями, войной и экономическими неурядица­ми, эти люди привезли в Америку европейскую теоретическую и методологическую культуру. Достаточно назвать лишь несколько имен, каждое из которых — веха в истории политической науки: Карл Дойч, Отто Киркхаймер, Пол Лазарсфелд, Карл Левенстайн, Ганс Моргентау, Франц Нойманн, Йозеф Шумпетер. Конечно, в большинстве своем они не имеют отношения к движению за сравни­тельную политологию. Однако само их присутствие на кафедрах политических наук американских университетов создавало там со-

Возникновение сравнительной политологии 19

вершенно новую интеллектуальную среду, несовместимую с нацио­нальной замкнутостью предшествовавших десятилетий, и способ­ствовало активизации теоретического поиска.

Центром движения за сравнительную политологию стал Эван-стонский семинар в Северо-западном университете (США), предсе­дателем и идейным лидером которого был Рой Макридис. В своем заявлении, опубликованном в 1953 г. в «Американском обозрении политической науки» (Атепсап Ро1Шса1 8аепсе КеУ1е\у), члены се­минара обвинили современную политологию в провинциализме, отрыве от реального политического процесса, а также в преимуще­ственно дескриптивном (описательном) характере и впервые сфор­мулировали специфическое для движения представление о том, как можно покончить с этими недостатками: путем развития научно-сравнительного метода. Разумеется, идея о том, что сравнение при­звано играть важную роль в политических исследованиях, была не слишком революционной. Выше я отмечал, что даже в традицион­ном институциональном анализе были сравнительные (компаратив­ные) элементы. Новаторский характер движения за сравнительную политологию выразился в том, что теперь объектами сравнения дол­жны были стать не институты, а поддающиеся изучению с помощью бихевиористских методов политические явления. Ясно, что необхо­димой предпосылкой к реализации такого подхода была разработ­ка оснований, по которым в принципиально различных политичес­ких системах выделялись бы сопоставимые элементы. Эта задача и была решена в результате восприятия политической наукой дости­жений структурного функционализма.

Как и бихевиоризм, структурный функционализм пришел в по­литическую науку извне — из социологии, в рамках которой он про­делал достаточно длительный и сложный путь развития. В рамках настоящего учебника нет ни необходимости, ни возможности рассмат­ривать процесс перехода от просто функционализма к его структур­ной версии — достаточно указать имена людей, осуществивших это теоретическое движение: Альфред Радклифф-Браун, Роберт Мертон и в особенности Толкотт Парсонс. Структурному функционализму в социологии было свойственно понимание общества как бесконечно­го множества и переплетения взаимодействий людей. В этой соци­альной системе можно, однако, обнаружить относительно устойчи­вые элементы. Они и образуют структуру. Единицы структуры не

20 Происхождение и развитие сравнительной политологии

связаны однозначно с конкретными индивидами, но являются пози­циями индивидов в системе. Функции, наконец, есть то, что исполня­ется структурными элементами. Итак, структурно-функциональный анализ — это выявление структуры общества (или любой его сферы) и последующее изучение функций, выполняемых ее элементами. Не­трудно понять, что «подстановка» политики на место «любой сфе­ры» выглядела вполне оправданной. Благодаря такой «подстанов­ке» решалась та самая задача, с которой в принципе не мог справиться бихевиоризм, — видение политики как целостности, как системы на­конец-то оказывалось выработанным. Но существует ли набор фун­кций, которыми должна располагать любая политическая система, стремящаяся как к выживанию, так и к эффективности?

Считающееся сегодня классическим — как по обезоруживающей простоте, так и по долговременности влияния на развитие полити­ческой науки — решение было предложено в статье Дэвида Истона «Подход к анализу политических систем» (1957). Истон определил политическую систему как «взаимодействия, посредством которых в обществе авторитетно распределяются ценности». Выдвигая в ка­честве первоочередной задачи анализ условий, необходимых для выживания политической системы, он полагал, что следует рассмат­ривать четыре основные категории: собственно политическую сис­тему, окружающую ее среду, реакцию и обратную связь.

Будучи «открытой», политическая система испытывает на себе вли­яние окружающей среды, которое может быть разрушительным, если сама система не приняла мер по предотвращению такого исхода. Меры же эти состоят в адекватных реакциях, позволяющих системе приспо­собиться к внешним условиям. Этот процесс Истон описал в киберне­тических терминах: вход — выход — обратная связь. Итогом процесса и является сохранение системы через изменение (схема 1).

Вход Выход

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Требования Поддержка			Политическая система		Властные решения
>	^	Обратная связь

Схема 1. Модель политической системы по Д. Истону

Возникновение сравнительной политологии 2 1

Как видим, Ащ-усовершается в виде требований или поддержки. Под требованиями подразумевается обращенное к органам власти мнение по поводу желательного или нежелательного распределения ценностей в обществе. Поддержка обеспечивает относительную ста­бильность органов власти и дает им возможность преобразовывать требования среды в соответствующие решения. Отсюда политичес­кий процесс — это процесс перевода релевантной информации с входа на выход. «Привратники» — политические партии и заинте­ресованные группы — осуществляют на входе функцию отбора, так что далеко не все требования достигают политической системы. Наконец, властные решения, воздействуя на окружающую среду, вызывают к жизни новые требования. Это и есть обратная связь.

Какой смысл представлять политику в столь абстрактном и схе­матичном виде? Предложенная Истоном модель по меньшей мере дает нам своего рода рамки для организации мышления. Кроме того, нетрудно заметить, что Истон и другие представители структурно­го функционализма широко открыли двери политической науки для естественно-научной терминологии, в особенности для богатого и зрелого языка системного анализа. Хотя процесс усвоения терми­нологии протекал не без издержек, в целом он оказался плодотвор­ным. Наконец, весьма важным был сам поворот к изучению нефор­мальных механизмов функционирования государства, принятия политических решений. С 1957 г. структурный функционализм дос­таточно далеко продвинулся в изучении политических систем. Сре­ди политологов бытует шутка: лучший способ воздать должное Истону — это признать, что его модель стала излишней. В качестве более современного можно рассматривать «список» функций, вы­деляемых внутри политической системы Гэбриэлом Алмондом и Джорджем Бингхамом Пауэллом Мл. (1978): политическое рекру­тирование, политическая социализация, политическая коммуника­ция, выражение интересов, сплачивание по интересам, «делание» политики, исполнение решений.

Структурный функционализм позволил включить в поле срав­нительного анализа большую группу стран Азии, Африки и Латин­ской Америки — «третий мир», ранее не избалованный вниманием политологов. В конце 50-х гг. группа членов Эванстонского семи­нара, а также других ученых объединились в Комитет по сравни­тельной политологии Американского исследовательского совета

22 Происхождение и развитие сравнительной политологии

социальных наук. Председатель комитета Г. Алмонд открыто рато­вал за перестройку политологии на структурно-функционалистских основаниях, а главную задачу компаративистов усматривал в изу­чении «третьего мира». В связи со смещением фокуса исследователь­ской активности в ряд ведущих аналитических средств сравнитель­ной политологии выдвинулись теории модернизации.

У теорий модернизации нет общепризнанных создателей. К чис­лу социологов, еще в XIX в. отмечавших существенное различие между «традиционным» и «современным» обществами (хотя и использовавших иные терминологические рамки), относят Карла Маркса и Эмиля Дюркгейма. Однако в сравнительную политологию эта идея пришла главным образом благодаря восприятию теорети­ческих построений выдающегося немецкого ученого Макса Вебера, введенных в контекст структурно-функционального анализа Т. Пар-сонсом. В традиционном обществе индивид несамостоятелен — он принадлежит к более обширной группе того или иного уровня (роду, семье, племени, касте, сословию, вероисповеданию). Принадлеж­ность к коллективу обеспечивает возможность выживания индивида, но на условиях полного подчинения группе в поведении, образе жизни и даже мышлении. И это не единственная издержка традици­онной солидарности. Ее оборотной стороной является обособление членов данной группы от окружающих коллективов, которые вос­принимаются как «чужаки». С этой точки зрения, традиционное общество, по меткому выражению Сунь Ятсена, напоминает кучу песка.

Современное общество, напротив, базируется на индивидуаль­ной свободе. В нем осуществляется переход от однозначной группо­вой принадлежности индивида к многообразным ролевым отноше­ниям между людьми, от «приписанного» социального положения к достигаемому благодаря индивидуальному выбору и усилиям. Если традиционное общество характеризуется аграрной экономикой, строящейся на отношениях личной зависимости, то наступление «со­временности» влечет за собой развитие машинного производства, фабричной дисциплины труда и рыночных отношений. Собственно говоря, этот переход от «традиционности» к «современности» и на­зывают модернизацией (иногда в таком же значении используется термин «развитие»). Особенно важной для сравнительной полито­логии оказалась идея о том, что модернизация сопряжена с возник-

Развитие и современное состояние... 23

новением «современных» политических институтов — рациональ­ной бюрократии, политического представительства, а в конечном счете — демократии.

Синтез структурного функционализма с теориями модерниза­ции позволил осуществить настоящий прорыв в изучении «третьего мира». В «золотой фонд» сравнительной политологии вошли рабо­ты Люсьена Пая «Коммуникации и политическое развитие» (1963), Джозефа Лапаломбары «Бюрократия и политическое развитие» (1963), сборник под редакцией Л. Пая и С. Вербы «Политическая культура и политическое развитие» (1965), а также ряд других пуб­ликаций. Однако параллельно назревало недовольство значитель­ной массы исследователей методологическими средствами, господ­ствовавшими в рамках дисциплины. Во второй половине 60-х гг. в сравнительная политология сталкивается с серьезным кризисом.