Идеология

В политической науке давно уже предложено простое и ясное определение идеологии как «системы политических, экономических и социальных ценностей и идей, служащих основанием для поста­новки целей; последние, в свою очередь, образуют ядро политичес­ких программ» (Роберт Макивер). И тем не менее идеологию отно­сят к числу относительно мало изученных феноменов. Это не случайно. Во-первых, она представляет собой очень неблагоприят­ный объект научного анализа, ибо, вводя понятие «идеология» в кон­цептуальный ряд своего исследования, ученый должен доказать, что его собственный подход свободен от идеологических пристрастий. А это очень трудно. Как с горечью заметил Клиффорд Гирц, чаще всего при этом руководствуются правилом «у меня — социальная философия, у тебя — мнения, у него — идеология».

118 Политическая куль тура и участие

Во-вторых, одна из причин негативного отношения бихевиори-стов к изучению идеологии носила явно вненаучный характер и была связана с тем, что первый вклад в это направление исследований внес К. Маркс. В «Немецкой идеологии» вводится представление о ложном сознании, не отдающем себе отчета в собственной обуслов­ленности бытием. Это и есть идеология. По Марксу, она включает в себя очень широкий спектр духовных образований (идеалистичес­кую философию, религию, политические взгляды и т. д.) и служит средством подчинения трудящихся господствующим классам, кото­рые монополизируют важную социальную функцию идеологичес­кого производства. Следует подчеркнуть, что для Маркса ложность идеологии вытекала из несостоятельности отражаемого в ней бы­тия. Что касается пролетариата, то он, будучи единственным (хотя, возможно, потенциальным) носителем революционной практики, выступает как уникальный субъект с истинным сознанием. Как класс рабочие не- и внеидеологичны.

По злой иронии истории, именно марксизму было суждено стать наиболее массовой идеологией прошлого столетия. Возникшие в ходе конфликта по поводу распределения рабочие партии остро нуждались в средствах мобилизации сторонников. К концу XIX в. миллионы людей во всем мире придерживались социалистических взглядов. Становилось все менее понятно, чем эта идеология отли­чается от других (либерализма, консерватизма и пр.). В результате теоретики социал-демократии оказались перед сложным выбором. Одни из них — явно расходясь с Марксом — стали использовать понятие «научная идеология», предложенное Александром Богда­новым и воспринятое российскими большевиками, а затем — и всем коммунистическим движением. Обсуждая вопрос о субкультурах, я обращал внимание на то, что в политологическом сообществе до сих пор есть исследователи, которым близка эта версия (Ф. Пар-кин). Другое направление, у истоков которого стояли в 20-х гг. Ге­орг (Дьёрдь) Лукач и Карл Корш, в конечном счете вылилось в так называемую критическую теорию общества.

Первая попытка социологического исследования идеологии была предпринята немецким ученым Карлом Маннгеймом. Как и Маркс, он полагал, что социальная функция идеологии реализуется в рамках отношений классового господства — подчинения. Если правящий класс стремится выдать свою познавательную перспективу

Идеология 119

(способ понимания общественно-политических явлений) за един­ственно истинную и пытается ее теоретически обосновать в этом качестве, то налицо духовное образование идеологического типа. По Маннгейму, идеологиям противостоят утопии — духовные об­разования, порождаемые непривилегированными классами и выра­жающие их стремление к социальному реваншу. Будучи, с содержа­тельной точки зрения, не менее «односторонними» и, стало быть, ложными, чем идеологии, утопии легко превращаются в них, когда оппозиционные слои приходят к власти. Былая утопия при этом те­ряет свой радикализм и начинает так или иначе обосновывать нера­венство.

Идеи Маннгейма, впервые высказанные в 1929 г. («Идеология и утопия»), сохраняют свое значение и по сей день. Во-первых, Ман-нгейм преодолел свойственное Марксу чрезмерно расширительное понимание идеологии. Ныне этот термин применяют, как правило, для отображения политического сознания, включенного во взаимо­отношения между властвующей элитой и массами. Во-вторых, не­мецкий социолог выделил такую важную характеристику идеоло­гии, как ее систематизированность. Мы видели, что в процессе социализации у человека вырабатывается совокупность логически не связанных между собой и часто взаимоисключающих представ­лений. Восприятие идеологии (индоктринация) приводит к частич­ному вытеснению этих представлений, а оставшиеся жестко связы­вает друг с другом. Поэтому современные идеологии — не всегда, но, как правило, — и претендуют на научность. И хотя фундамен­тальное для Маннгейма противопоставление «идеологий» «утопи­ям» почти не прижилось в политической науке (первый термин ста­ли употреблять для отображения обоих явлений), без ссылки на «Идеологию и утопию» не обходится ни одна серьезная теоретичес­кая публикация по проблеме.

На стыке идей Маннгейма и неомарксистской критической тео­рии общества была разработана структурная классификация идео­логий, основанная на способе связи между отдельными их элемен­тами (идеологемами) и масштабах охвата идеологиями социальной реальности. По этим признакам выделяют две основные разновид­ности — «открытые» и тоталитарные идеологии. Последние харак­теризуются тем, что стремятся дать объяснение всем без исключе­ния явлениям и выработать таким образом целостную, политически

120 Политическая куль тура и участие

насыщенную картину мира. Человек, воспринявший тоталитарную идеологию, придает всему, что он видит, политическое значение. Такой подход к действительности хорошо передает популярный в недавнем прошлом лозунг «советское — значит, отличное». Идео-логемы при этом связываются между собой настолько прочно, что отделить одну от другой можно только аналитически. Сам носи­тель идеологии к этому неспособен: его мировоззрение является «цельным». Внешняя характеристика тоталитарной идеологии — ее репрессивность, т. е. то, что она навязывается индивиду с помощью интенсивной пропагандистской обработки, ломающей прежнюю структуру его сознания. «Открытая» идеология описывается как прямая противоположность тоталитарной. Связь всей этой класси­фикации с концепцией тоталитаризма вполне очевидна и не нужда­ется в комментариях. Стоит лишь отметить, что тоталитарная идео­логия в рамках этой концепции предстает, с одной стороны, как следствие, а с другой — как необходимая и самая важная предпо­сылка установления соответствующего режима.

Главным недостатком этого подхода оказалось жесткое проти­вопоставление двух видов, которое позволило усомниться в един­стве объекта. Если тоталитарная и «открытая» идеологии не имеют между собой ничего общего, то можно ли говорить об идеологии вообще? Попытку дать ответ на этот вопрос предприняли ученые, работавшие в рамках структурно-функционального подхода. Была сформулирована гипотеза, согласно которой любая идеология воз­никает как реакция на значимое смещение социальных ролей (тео­рия социального напряжения). В условиях изменений, в особенности затрагивающих экономическую структуру общества, человек испы­тывает глубокий дискомфорт и растерянность. Тут-то к нему на помощь и приходит идеология, позволяющая по-новому понять и оценить свое место в обществе, а значит — действовать в соответ­ствии с новыми условиями. К сожалению, теория социального на­пряжения не объясняет, каким именно образом эмоциональная не­удовлетворенность трансформируется в идеологические конструкты. Вариант такого объяснения предлагает теория культурного напря­жения, также сформировавшаяся в структурно-функциональной традиции. Приверженцы этой теории указывают на то, что смеще­ние социальных ролей вызывает не только психологическую боле­вую реакцию, но — и это главное — еще и разрушение всей системы

Идеология 121

«знаков» (символов социокультурного характера), позволяющих индивиду ориентироваться в мире. Социальная реальность оказы­вается как бы лишенной смысла. Идеология же, пользуясь словами Клиффорда Гирца, выступает как средство возвращения смысла. В отличие от теории социального напряжения эта теория дает воз­можность понять, почему идеология в зрелом виде всегда представ­ляет собой систему ценностей и идей, а не набор отдельных, логи­чески не связанных между собой идеологем. Но и здесь остается открытым важнейший вопрос: каким критерием руководствуются люди, выбирая идеологии? Почему, например, кризис Веймарской республики в Германии привел к одновременному росту влияния коммунистической и национал-социалистической идеологий, и по­чему последняя в конечном счете победила?

Очевидно, что ответить на этот вопрос, оставаясь в рамках струк­турного функционализма, невозможно. Это заставляет многих ис­следователей перейти от формального анализа социальных функ­ций идеологии к применению литературных и философских концепций смысла. Представители этого направления уделяют боль­шое внимание содержательному анализу различий между «класси­ческими» идеологиями — марксизмом, консерватизмом и либера­лизмом. С другой стороны, довольно широкое распространение получила идея о том, что в современном мире идеология исчезает (Дэниэл Белл, Раймон Арон, Сеймур Мартин Липсет). «Конец иде­ологии» осмысливался на рубеже 40-х и 50-х гг. как следствие фун­даментальной реконструкции общества в ходе научно-технической революции, резко ограничивающей масштабы политической борь­бы внутри либеральных демократий. «Во всем западном мире есть сущностное согласие интеллектуалов по политическим проблемам: приятие государства благосостояния, принцип децентрализации управления, смешанная экономика и политический плюрализм. Это и значит, что идеологический век кончился», — писал Белл.

50-е гг. прошли под знаком «деидеологизации». Впереди, одна­ко, были расовые конфликты, Вьетнам, молодежный бунт, эконо­мическая депрессия 70-х гг. Мир оказался вовсе не таким беспроб­лемным, как это виделось сразу после войны. И уж совсем неуместными стали казаться разговоры о «конце идеологии» к на­чалу прошлого десятилетия, когда разразилась дуэль между «ста­рым» либерализмом и неоконсерватизмом.

122 Политическая куль тура и участие

Таким образом, в современном мире место для идеологии со­хранилось. Правда, в 70-80-х гг. заметные изменения произошли в механизмах индоктринации и «производства идеологии», ранее на­ходившихся под контролем партий. Сегодня идеологию вырабаты­вают клубы, ассоциации, еженедельники. Например, в США веду­щую роль в «неоконсервативной революции» играли непартийные группы — «Моральное большинство», Национальный консерватив­ный комитет политических действий и др. Во Франции такое же зна­чение имел клуб «Оверлож», созданный в 1974 г. по инициативе груп­пы выпускников Национальной школы управления. Созданные по инициативе подобных групп интеллектуальные и исследовательс­кие центры вырабатывают идеологии, которые затем распростра­няются в обществе средствами массовой информации. Трибуной неоконсерватизма во Франции стало воскресное приложение к га­зете «Фигаро» — «Фигаро-магазин». Идеология рекламируется, как дорогой товар, производимый в малых сериях. Характерно, что на этом фоне растут популярность и политическое влияние «независи­мых» изданий в ущерб «партийным».

Основная сложность в изучении идеологии связана с тем, что, как и всякое комплексное духовное образование, она требует фило­софских средств анализа. Значит ли это, что ее изучение остается за рамками эмпирической науки? Нет, потому что существует область политического процесса, которую просто невозможно понять, от­влекаясь от имеющих массовое хождение политических представле­ний. Это — анализ поведения избирателей. Какого бы представле­ния о мотивах избирателей мы ни придерживались (подробнее об этом речь пойдет в гл. 8), ясно, что эти мотивы имеют отношение к их идеологическим предпочтениям. А значит, ученый должен не только иметь в своем распоряжении теорию идеологии, но и учиты­вать содержательные характеристики отдельных идеологий. Наи­более популярной среди специалистов по поведению избирателей остается простая классификация, в рамках которой выделяются пра­вые и левые идеологии. В основу этой классификации положены расхождения по фундаментальным вопросам экономической поли­тики. Правые выступают за рыночную макроэкономическую регу­ляцию, сведение к необходимому минимуму государственного участия в управлении народным хозяйством и сокращение государ­ственной деятельности по перераспределению экономических ресур-

Политическое участие 123

сов и выгод; позиции левых по этим вопросам противоположны. В последние десятилетия предпринимаются попытки переосмыслить «право-левую шкалу» в соответствии с новыми реалиями, однако на сегодняшний день она остается основным инструментом эмпи­рических исследований.