Чогьям Трунгпа Ринпоче 9 страница

 

Вопрос: Мне совершенно непонятен трюк, когда мы притворяемся, будто мы будды. Мне кажется, использовать ум, чтобы обмануть самого себя, это не по‑буддийски. Чем это отличается от того, что вы называете самообманом, имитацией ложного переживания?

 

Ответ: Это совершенно разные вещи. Самообман основан на тщательно разработанных стратегиях, в то время как трюк превращения себя в будду мгновенен. Это происходит моментально.

 

Вопрос: Но если я говорю себе: «Я – будда», на самом деле не зная, что это такое…

 

Ответ: Это не важно. В этом вся суть – мы не знаем, что такое состояние будды. Может быть, незнание того, что это такое, и есть состояние будды.

 

Вопрос: Тогда, похоже, что на самом деле ничего не нужно делать. Надо ли что‑то делать?

 

Ответ: Как вам угодно. Вы должны разработать свою собственную систему.

 

Вопрос: Это отличается от простой уверенности?

 

Ответ: Да. Это быстрое переключение – как будто у вас из‑под ног выдернули ковёр. Или ваши ноги вдруг оказались над ковром. Это правда. Это можно сделать.

 

Вопрос: Тогда это похоже на изменённое состояние сознания?

 

Ответ: Чтобы достичь изменённого состояния сознания, нужна длительная подготовка. Но если вас обвели вокруг пальца, вы попались на трюк, это застаёт вас врасплох – будто ничего и не произошло.

 

Вопрос: Связано ли это с визуализациями и чтением мантр?

 

Ответ: Это гораздо более мгновенно. Это просто перемена отношения. Вместо того чтобы пытаться стать буддой, вы вдруг осознаёте, что будда пытается стать вами.

 

Вопрос: Это как‑то связано с абхишекой, или посвящением?

 

Ответ: Думаю, да. Это то, что называется четвёртой абхишекой, внезапным введением в «здесь и сейчас».

 

Вопрос: Похоже, существует целый процесс подготовки, необходимый для того, чтобы эта перемена перспективы могла произойти.

 

Ответ: Вы должны быть готовы на это. Это освобождение. Кроме него ничего нет. Это вопрос вашей готовности сделать это, и это очень важный момент. Вы должны быть готовы полностью погрузиться в трудности, которые могут возникнуть после того, как вы станете буддой.

 

Вопрос: Вы говорили о вечности и о Падмасамбхаве, превращённом в ХУМ. Похож ли опыт превращения в ХУМ на переживания смерти? Надо ли растворяться, чтобы проникнуть внутрь ощущений? Надо ли умирать?

 

Ответ: Проникновение напрямую не связано со смертью. Превратиться в ХУМ – значит, стать интенсивным, концентрированным человеком. Вы превращаетесь в существо, заключённое в капсулу. Вы уменьшаетесь до размеров капсулы – это очень концентрированное чувство бытия собой. Вы просто песчинка. Это не растворение, а состояние сконцентрированности в одной точке.

 

Вопрос: После того как Шри Симха проглотил Падмасамбхаву, а затем испражнился им, это всё ещё был Падмасамбхава?

 

Ответ: Естественно. Это аналогично проглатыванию бриллианта. Когда бриллиант выходит из вас, это всё тот же подлинный бриллиант.

 

Вопрос: Проникновение подразумевает ощущение остроты. Сначала вы находитесь в центре эгоистической манипуляции, а затем вас будит что‑то острое.

 

Ответ: Острота, прорезающая невротический ум, подобна обоюдоострому лезвию, режущему в обоих направлениях одновременно, так что единственное, что существует, это острота сама по себе. Это не игла и не топор. Эта острота одновременно разрезает и проекцию, и проецирующего. Вот почему здесь есть аспект безумия: тот, кто держит лезвие в руках, ранит и себя, и то, на что он направляет это лезвие. Это довольно забавно.

В битве не побеждает никто. Враг уничтожен, защитник уничтожен – одновременно; это очень безумно. Обычно, если вы сражаетесь с чем‑то, предполагается, что вы должны победить, но в данном случае, этого не происходит. Оба противника погибают. Никто не побеждает. Иными словами, выигрывают все.

 

Вопрос: Похоже, это связано с шуньятой. Здесь в любой момент может возникнуть промежуток, а затем – другой вид остроты…

 

Ответ: Это совсем не так. Когда появляется ощущение промежутка, нет лезвия, которым можно было бы что‑то резать. Оно самоувековечивается в смысле ХУМ. С этой точки зрения, переживание шуньяты и переживание безумной мудрости отличаются. Шуньята по сравнению с безумной мудростью предоставляет дом, общий, удобный дом, тогда как безумная мудрость обеспечивает непрерывный процесс отсечения. Тантрический подход связан с энергией, а опыт шуньяты – это просто мудрость, мудрость без энергии. Это открытие, опыт, что‑то вроде гнезда.

 

Вопрос: На чём основывалось желание Падмасамбхавы стать буддой? Я думал о том, что вы сказали: мы не хотим неудобства – мы хотим комфорта клаустрофобии и помешательства.

 

Ответ: Да. Я полагаю, с точки зрения сансарического ума, это извращённая мотивация. Она идёт вразрез с желанием обрести дом. Она идёт вразрез с тем, что нам постоянно твердят родители: «Разве ты не хочешь жениться, устроиться на работу и купить уютный дом, вместо того чтобы просто сидеть и медитировать?».

 

Вопрос: Но существует ли мотивация, не основанная на сансарической точке зрения, а существующая сама по себе?

 

Ответ: Непохожесть. Дикость.

 

Вопрос: Это сидит где‑то внутри нас, и мы можем это обнаружить или развить?

 

Ответ: Нам нужно это увидеть. Нам нужно это выяснить. Рецептов нет.

 

Вопрос: Непохожесть – это то, что мы иногда испытываем в жизни, или то, что мы ещё не испытали?

 

Ответ: Я не знаю. Давайте выясним.

 

Вопрос: Вы говорили о будде, который пытается стать вами, – это мотивирующий фактор?

 

Ответ: Видите ли, здесь происходит нечто очень странное. Вы прекрасно себя чувствуете и счастливы так, как есть, и в то же время вам мучительно больно. Вы не уверены в том, что хотите оставаться так, как есть, хотя это очень приятно, и в том, что не хотите этого, хотя это очень болезненно. Это притяжение и отталкивание происходят постоянно. Кажется, это и есть мотивация. Вы хотите сохранить привычные стереотипы, и в то же время они кажутся вам слишком однообразными – это тоже своего рода мотивация. Я хочу сказать, мы не можем определить это как что‑то конкретное. Мы не можем сказать, что следуем в каком‑то определённом направлении. Направления неясны. Вы не испытываете неуверенности в том, идти вам или нет, но вам всё равно хочется разобраться в ситуации. Похоже, это заразительное свойство природы будды, сияние которой всегда стремится пробиться наружу.

 

Интеллект и проработка негативных тенденций

 

Следующий аспект Падмасамбхавы, собственно, и носит имя Падмасамбхава. По каким‑то странным причинам имя Падмасамбхава стало известно как основное имя всех иконографических аспектов этой фигуры. Возможно, определённое влияние на процесс наименования оказала школа гелуг. Последователи Падмасамбхавы в Тибете обычно называют его Гуру Ринпоче или Пема Джунгне – Лотосорожденный, на санскрите – Падмакара. Падмасамбхава – это имя лишь одного из аспектов. Похоже, это связано с противостоянием различных школ, кое‑кто из участников которого придерживается мнения, что Падмасамбхава – это не космический принцип, а всего лишь пандит по имени Падмасамбхава.

В любом случае аспект, известный как Падмасамбхава, был пандитом, учёным. Он поступил в университет Наланда и изучал то, что называется трёхчастной дисциплиной: медитацию, этику и знание. Эти три дисциплины соответствуют трём разделам буддийских писаний, носящих название Трипитака. Один раздел Трипитаки посвящён монашеской дисциплине, другой – основополагающим учениям сутр, а третий – психологическому устройству существ.

Люди часто спрашивают: «Можно ли вообще не учиться на духовном пути? Разве недостаточно просто много медитировать и познать всё на собственном опыте?» Многие люди верят, что, если вы сидите и много медитируете, вам не нужно читать писания или вообще что‑либо изучать. Они говорят, что всё придёт к вам через медитацию. Такой подход кажется односторонним. Он не оставляет пространства для развития интеллекта или тренировки ума. Этот подход также игнорирует знание, защищающее нас от потворства состояниям медитативной поглощённости и говорящее нам, что необходимо отпустить определённые состояния и поместить свой ум в другие рамки. Образование и формальное академическое исследование играют очень важную роль. Именно это демонстрирует Падмасамбхава в своём аспекта пандита.

Одна из проблем, связанных с интеллектом и интеллектуальным пониманием, заключается в том, что, если мы ищем и находим ответы, умозаключения и логические выводы, мы склонны придерживаться высокого мнения о своём понимании. Если в нас разовьётся такое отношение, мы можем потерять способность правильно воспринимать и оценивать вещи и вообще узнавать что‑то новое из учений. Мы превратимся в бесчувственных грамотеев и книжных червей. Мы можем решить, что без глубокого знания практики небезопасны, поэтому для начала мы должны изучить их с научной точки зрения. Это отношение может зайти так далеко, что заставит вас утверждать: для того чтобы по‑настоящему изучать буддийские учения, необходимо сначала выучить санскрит, а также японский или тибетский. Вы даже не можете начать практиковать медитацию до тех пор, пока не выучите эти языки и не изучите соответствующие тексты.

Такое отношение предполагает, что ученик должен стать первоклассным учёным‑теологом. Когда ученик станет совершенным учёным, он достигнет состояния будды. У него будут все ответы, он будет всё знать досконально. Согласно этому воззрению, такой вид всеведения делает человека буддой.

Воззрение, основанное на том, что просветлённое существо – это образованный человек, великий учёный, в сущности, является неправильным пониманием, другой крайностью. Просветление – это не сбор информации. Если бы будда не знал, допустим, как поменять зимнюю резину, человек с подобным воззрением усомнился бы в нём. В конце концов, будде полагается быть всеведущим. Разве может он быть буддой, если не знает, как поменять резину? Совершенный будда мог бы удивить вас познаниями во всех областях. Он бы хорошо готовил, был отличным механиком, мастером на все руки, учёным, поэтом, музыкантом – он был бы хорош во всём. Это, мягко говоря, смутное и искажённое представление о будде. Будда – не универсальный эксперт и не суперпрофессор.

Но если правильное представление об интеллектуальном понимании и оттачивании интеллекта заключается не в том, чтобы пичкать себя информацией и превращаться в ходячую библиотеку, то в чём же оно заключается? Оно связано с развитием остроты ума и ясности в отношениях с природой реальности. Оно не имеет ничего общего с увлечением логическими выводами и концепциями. Необходимо иметь нейтральное отношение к интеллектуальному изучению – оно не должно быть ни слишком критичным, ни основанными исключительно на преданности. Мы не пытаемся делать выводы. Цель изучения не в том, чтобы прийти к заключению, а в том, чтобы обрести логическое и чувственное понимание вещей. Очевидно, это и есть срединный путь [пролегающий между крайностями отрицания интеллекта и его превознесения].

Достижение определённого уровня интеллектуального изучения обычно означает формирование устойчивых представлений. Если вы учёный, о вас начинают говорить тогда, когда вы совершаете интеллектуальное открытие. Но то, о чём мы говорим здесь, – не открытие в профессиональном смысле, а скорее открытие в сфере анализа личного опыта и взаимодействия с ним. В ходе этого процесса личный опыт обрабатывается всесторонне – если использовать традиционную аналогию из писаний, можно сказать, что он трётся, режется и плавится подобно золоту. Имея дело с собственным опытом, вы едите, жуёте и, наконец, проглатываете и перевариваете. Таким образом, обрабатывается вся ситуация – вы фокусируетесь не только на актуальном вопросе развития собственной личности до уровня личности великого учёного – буддолога, тибетолога и т. п.

Иными словами, в данном случае интеллект означает отсутствие наблюдателя. Если мы наблюдаем за своим обучением, за своим ростом, развитием и превращением во всё более и более умного учёного, мы сравниваем себя с «другими». Наше эго постоянно набирает вес из‑за того, что мы сравниваем себя с «другими». Но в рамках опыта интеллектуального изучения без наблюдателя процесс становится простым и линейным. Свойства этого вида интеллекта без наблюдателя схожи с теми, что мы описывали ранее в связи с опытом молодого принца. Этот вид интеллекта открыт, готов к исследованиям. Он не имеет конкретной позиции. Он не содержит желания подменить происходящее чем‑то другим, заменить ваше неведение информацией. Это постоянное открытие новых жизненных ситуаций и того, что о них говорят учения и писания. Это обнаружение тонкостей и чувств, связанных с различными аспектами буддизма. Это понимание всей географии учений, не позволяющее новым подходам или новой мудрости поставить вас в тупик. Вас не сбить с толку, ведь вы знаете, с какой областью человеческой психологии связан тот или иной подход. Таким образом, всё, что возникает в связи с учением, становится очень простым, лёгким и податливым. Это та практика, которую проиллюстрировал на примере Падмасамбхава в аспекте Падмасамбхавы. Он стал великим пандитом, так как работал со своим интеллектом без наблюдателя. Вдохновлённые его примером, мы также можем работать с интеллектом без наблюдателя.

Вы можете спросить: «Если нет наблюдателя, как мы узнаем, что поняли то, что узнали?». Но ведь вы можете подойти к изучению и пониманию не просто как к сбору информации для обретения новой личности или развития нового эго. Это не единственный путь. Существуют и другие способы быть высокоучёным, высокоинтеллектуальным. Этого можно достичь без наблюдателя.

Ещё один аспект Падмасамбхавы известен как Лоден Чогси, раджгуру – так называли духовного наставника королевской семьи в Индии. То, каким образом Лоден Чогси стал раджгуру, очень интересно. Скитаясь по свету, Лоден Чогси пришёл в женский монастырь. Там он давал наставления главной монахине этого монастыря, принцессе царства Захор. Царство Захор находилось где‑то в районе штата Химачал‑Прадеш в современной Северной Индии. Принцесса играла важную роль в этом царстве, так как была приглашена стать царицей нескольких соседних царств, а также нескольких крупных царств Китая, Персии и (как гласит легенда) Римской империи. Несмотря на эти приглашения, принцесса отказалась от мирской власти и мирских удовольствий. Она хотела стать буддийской монахиней и стала ею. Царь Захора очень боялся, что, если принцессе не удастся соблюсти монашеские обеты, [те царства, приглашения которых она отвергла, сочтут её поведение обманом и политическим оскорблением] и могут напасть на его царство. [Поэтому царь окружил свою дочь пятью сотнями монахинь, следящих за принцессой и её дисциплиной.]

Итак, Падмасамбхава находился в монастыре и давал учения принцессе и пятистам монахиням, когда проходивший мимо местный пастух услышал доносившийся из монастыря мужской голос. Весть об этом распространилась по всему царству и вызвала огромный скандал.

Наконец, она дошла до царя, царицы и их министров. Они надеялись, что смогут доказать ложность слухов, но не смогли отыскать главного свидетеля, пастуха. У входа в царский дворец они положили гору сокровищ, и царь объявил, что если свидетель явится во дворец и расскажет свою историю, то получит все эти дары. Они предлагали золото, серебро, драгоценные камни, шелка и многое другое. Наконец пастух явился и рассказал свою историю, которая действительно казалась правдивой. У него не было тайных причин распространять слухи с целью вызвать скандал в царстве.

Царь послал одного из своих министров выяснить, что происходит в монастыре. Министр обнаружил, что двери монастыря заперты, а монахини никого не пускают внутрь, даже царского посланника, который просто хотел произвести осмотр. Царь заподозрил неладное. Он послал в монастырь своих солдат. Они сломали ворота, ворвались внутрь и увидели Падмасамбхаву, который сидел на троне в зале для собраний и давал монахиням наставления.

Солдаты попытались схватить Падмасамбхаву, но поймать и удержать его, к их удивлению, оказалось весьма сложно. Они никак не могли схватить его. Это огорчило и разозлило царя, и он послал в монастырь огромное войско. Наконец воины пленили Падмасамбхаву и всех монахинь.

В той стране традиционным наказанием было сожжение пленника заживо на костре из сандалового дерева. Итак, Падмасамбхаву отвели на костёр из сандалового дерева, а принцессу посадили в яму, наполненную острыми колючками. Костёр из сандалового дерева, который обычно затухал через сутки, продолжал гореть очень долго. С другими преступниками сложностей обычно не возникало, но в данном случае огонь продолжал гореть и дымить около трёх недель. Царь и его подданные начали спрашивать себя, в чём могла быть проблема. Возможно ли, что в бродяге, которого они сожгли, было что‑то необычное? Царь подумал, что кости сожжённого бродяги могут обладать интересными магическими свойствами, и решил собрать их. Он послал слугу на место, где находился костёр, однако посланник обнаружил на месте костра огромное озеро, на берегах которого лежали всё ещё объятые пламенем брёвна. Посредине озера на лотосе восседал Падмасамбхава.

Царь понял, что совершил большую ошибку и заговорил с Падмасамбхавой. В ответ Падмасамбхава спел песню: «Добро пожаловать, великий грешник, добро пожаловать, царь, попавший в ловушку неведения…». Царь пригласил Падмасамбхаву в свой дворец. Падмасамбхава не сразу принял его приглашение. Как гласит история, в царском дворце Падмасамбхава выполнил садхану мандалы ваджрадхату. В результате всего за семь лет царство совершенно опустело. Цивилизация исчезла, поскольку люди стали великими йогинами и обнаружили, что увлечение повседневными делами не имеет смысла. Они все стали безумными.

В этой истории Лоден Чогси, аспект Падмасамбхавы‑раджгуру, совершил чудо. Чудо заключалось не только в обращении царя – чудом была манера Падмасамбхавы справляться с любыми возникающими угрозами и обвинениями. Лоден Чогси явил неуязвимость Падмасамбхавы. Любой брошенный ему вызов рассматривался им не как угроза, а обращался в дополнительное украшение его действий. Использование препятствий как способа работы с жизненными ситуациями играет важную роль в безумной мудрости.

Возможно те, кто знаком с учением безумной мудрости, уже встречались с этой идеей, но большинство людей, считающих, что духовность основана на одном лишь благе, видят в любом затруднении или препятствии воплощение зла. Отношение к препятствиям как к украшениям – это очень необычная идея. Любую угрозу учителю или учению, как правило, незамедлительно относят к «проделкам дьявола». Смысл этой позиции в том, что с препятствиями и угрозами лучше не сталкиваться, лучше отогнать их как нечто дурное, враждебное учению. Вам следует просто очистить себя от этих «дьявольских деяний». Вы должны избегать препятствий и угроз, а не исследовать их как естественную составляющую развития ситуации, с которой работаете. Вы относитесь к препятствиям исключительно как к проблемам.

Думаю, что если те из нас, кто уже знаком с этими учениями, заглянут внутрь себя на очень тонком уровне, они по‑прежнему обнаружат отголоски такого подхода. Хотя нам известна эта философия и эти идеи – мы знаем, что должны работать с негативными проявлениями и использовать их как украшения – сохраняется ощущение, что мы пытаемся найти им альтернативы или усмотреть в них скрытые обещания.

Вообще‑то, это часто происходит с нашими учениками. Они говорят об отношении к негативным тенденциям как к части разворачивающейся ситуации, однако затем сам этот подход становится для них альтернативным способом решения возникшей проблемной ситуации. Даже более опытные ученики постоянно задают вопросы, публично и лично, основанные на подходе альтернативного решения. Они всё ещё верят, что есть «наилучший способ»; они всё ещё верят, что есть путь к счастью. Хотя мы знаем, что должны относиться к боли и горю как к части пути, мы всё ещё пытаемся рассматривать сам этот подход как путь к счастью, как способ решения проблемы, как лучшую альтернативу. Если бы мы были Падмасамбхавой‑раджгуру, мы бы попытались поговорить со схватившими нас воинами до того, как они бросят нас в огонь. Мы бы сказали: «Это большое недоразумение, вы не должны этого делать. Вы не ведаете, что творите». Мы бы скорее поступили таким образом, чем позволили происходящему происходить, а действиям – говорить громче слов. Просто похоже, что в нашем общем подходе всё ещё присутствует робость. Мы робки в том смысле, что вне зависимости от того, насколько тонки или очевидны учения, мы всё ещё не свыклись с мыслью о том, что «и боль, и удовольствие подобны украшениям, которые приятно носить»[7]. Мы можем читать или говорить об этом, но нас по‑прежнему прельщает идея извернуться и почувствовать, что горе или негативность – это благо: «Нам надо работать с этим. Ладно, этим я и занимался. В последнее время я то и дело сталкиваюсь с трудностями и суровыми обстоятельствами в жизни и в уме. Это не очень приятно, но тем не менее в этом есть мой интерес». В этом виден проблеск надежды. Считать негативность «интересной» или «выгодной» означает надеяться, что если мы будем ей подыгрывать, то будем спасены. Неявно предполагается, что, в конце концов, результат будет хорошим и приятным. Это очень тонко. Это почти что негласное соглашение о том, что все дороги ведут в Рим.

Мы всё ещё боремся, сохраняя образ мыслей хинаяны, хотя говорим о самых глубоких учениях безумной мудрости. Мы по‑прежнему думаем, что безумная мудрость может привести нас к счастью, что костыли ваджраяны помогут нам пройти старый добрый путь хинаяны. Из этого видно, что мы вовсе не считали свою ситуацию безнадёжной – абсолютно безнадёжной. Даже безнадёжность рассматривается как решение. Мы всё ещё уклоняемся. Мы до сих пор ведём себя так, будто существует негласное соглашение, по которому вне зависимости от того, о чём мы говорим, мы по‑прежнему работаем, чтобы приблизиться к счастью. Но Падмасамбхаву в аспекте раджгуру это совершенно не беспокоило. Его подход был таким: «Пусть счастье придёт само по себе, если должно прийти, а пока пусть меня казнят, если так надо».

Признайте себя преступниками – давайте, сделайте это! Он это сделал. Он был казнён как преступник. Но потом что‑то изменилось.

Кажется, что очень сложно признать ошибки других людей как свои, однако боль – это путь. Мы не хотим, чтобы нас обвиняли в чужих поступках. Мы сразу говорим, что не совершали их. «Я не виноват». Несправедливое обвинение для нас невыносимо. Да, это вполне разумно, полагаю, люди не любят, когда их обвиняют. Но предположим, что мы решили взять всю вину на себя и позволили объявить себя виновными. Что тогда? Было бы очень интересно выяснить – исключительно следуя примеру Падмасамбхавы (станет ли вам от этого легче).

Это очень интересный подход. Он не очень тонок, он очевиден. Он становится тонким только с применением контр уловки против уловки, направленной против уловки обмана, что в итоге явится уловкой ради достижения желанной цели.

 

Вопрос: Мне бы хотелось узнать немного больше об этой уловке.

 

Ответ: Об этом можно говорить очень долго, но суть в том, чтобы отсечь самооправдание вроде: «Всё будет нормально, в любом случае возможно вознаграждение». Даже вера в отсутствие обещаний – это уже своего рода обещание. Эта уловка присутствует всегда. И до тех пор, пока мы не согласимся быть несправедливо обвинёнными, мы не сможем отсечь самообман. Это очень сложно. Мы готовы лгать ради себя, но не готовы лгать ради блага других. Мы не согласны брать на себя чужую боль. А если и соглашаемся, то всегда говорим людям, боль которых берём на себя: «Смотри, я делаю для тебя доброе дело, это всё для тебя». Вам будто хочется сказать этому человеку пару слов, прежде чем вы приступите.

 

Вопрос: Падмасамбхава – лев Дхармы. Кто‑то хочет обвинить его в своих собственных неблагих деяниях. Падмасамбхава говорит: «Конечно, давайте, черните моё имя!» Мне это не совсем понятно. Возможно, если бы он не мог сделать ничего другого, это имело бы смысл, но, кажется, в данном случае были доступны и другие варианты поведения. Он мог бы умиротворить, приумножить, привлечь и т. д. Но потворство несправедливым обвинениям кажется почти что попыткой избежать ситуации. В данном случае я не вижу разумности в поведении Падмасамбхавы.

 

Ответ: В данном случае, поскольку он не пытался использовать привлекающую активность, ситуация стала более мощной. Он сдался, но сдался таким мощным образом, что другие автоматически получили отдачу от этой ситуации. В результате Падмасамбхаве не пришлось искать выход из этой ситуации, а другим пришлось делать это за него.

Послание для нас, как для его последователей, заключается в том, что, поскольку мы используем подобные техники, мягко говоря, нечасто, стоит попытаться практиковать такой подход. Нам не следует создавать концепции и говорить, что сдаться ситуации – это единственный путь. Дело не в этом. У нас есть несметное богатство всевозможных методов, и данный приём является одной из интересных техник. Он достоин того, чтобы взять его на вооружение. Я хочу сказать, что теперь у вас есть восемь стилей отношения к жизни – восемь аспектов Падмасамбхавы, в каждом из которых заключены различные наставления – и это один из них.

 

Вопрос: То, что Падмасамбхава поддался ситуации, подобно тому, что сделал Христос? Он просто позволил ситуации случиться.

 

Ответ: Да, это кажется очевидным. Он просто взял вину на себя.

 

Вопрос: Я не понимаю идею неизбегания боли. Если мы не пытаемся избежать боли, в чём смысл благородной истины о прекращении страдания?

 

Ответ: В данном случае прекращение боли или страдания подразумевает взгляд на боль с противоположной стороны – сзади, а не её устранение.

 

Вопрос: Вы хотите сказать, что мы просто оказываемся на другой стороне боли?

 

Ответ: Да, [на другой стороне] создателя боли, то есть заблуждения.

 

Вопрос: Похоже, чтобы достичь окончательной победы, и Иисусу, и Падмасамбхаве пришлось использовать магию.

 

Ответ: Это было необязательно. Их деяния могли стать магией сами по себе.

 

Вопрос: Я имею в виду озеро и цветок лотоса…

 

Ответ: Это не совсем магия. Просто так случилось. И если уж на то пошло, можно сказать, что воскрешение не было магией. Это просто то, что произошло с Христом.

 

Вопрос: Это волшебно в том смысле, что очень необычно. Если это не магия, то что есть магия?

 

Ответ: Ну, раз так, то наши с вами занятия – это магия, ведь мы делаем нечто необычное для Америки. И так случилось, что это развивается само по себе. Мы бы не смогли создать всю эту ситуацию. Наша встреча и обсуждение этого вопроса просто произошли сами по себе.

 

Вопрос: Ринпоче, то, что вы говорили об использовании боли как украшения, напомнило мне о разнице между сбором информации и действительным переживанием её смысла. Но я не понимаю, как можно быть уверенным в том, что действительно входишь в контакт со своим опытом.

 

Ответ: Не стоит рассматривать всю ситуацию как способ обогнать эго. Просто относитесь к ней как к непрерывному процессу. Ничего с ней не делайте – просто продвигайтесь дальше. Всё очень обыденно, очень просто.

 

Вопрос: Что означает имя Лоден Чогси?

 

Ответ: Лоден означает «владеющий разумом», «обладающий знанием», а Чогси – «высший мир» или «высшее существование». Это имя не так выразительно, как имена некоторых других аспектов. Оно сильно уступает в яростности именам вроде Сенге Драдрок или Дордже Дроло. Имя Лоден Чогси связано с искусными средствами.

 

Вопрос: В чём разница между прямым интеллектуальным восприятием, о котором вы говорили, и другими видами восприятия?

 

Ответ: Похоже, что, если вы заняты исключительно поиском ответов, вы ничего не воспринимаете. При правильном использовании интеллекта вы не ищете ответы – вы просто видите, просто что‑то отмечаете в уме. Но даже тогда сбор информации не является вашей целью – вы просто относитесь к происходящему как к выражению разумности. Таким образом, вашу разумность нельзя обмануть сторонними факторами. Вы сделали свой ум острым и можете непосредственно иметь дело с происходящим.