МУДРОСТЬ ТЕЛА

 

ЧТО ТАКОЕ ОПЫТ? ЧТО ТАКОЕ ЖИЗНЬ? ЧТО ТАКОЕ ДВИЖЕНИЕ? Что такое реальность? На все эти вопросы мы должны дать ответ Св. Августина на вопрос "что такое время?" – "Я знаю, но если вы спросите меня – ответить не смогу". Опыт, жизнь, движение и реальность – все эти звуки используются для обозначения суммы ощущений, мыслей, чувств и желаний. И если вы спросите: "Что такое ощущения и т.д.?" Я смогу ответить только "Не глупи, ты прекрасно знаешь, что это такое. Мы не можем бесконечно продолжать эти определения, не ходя при этом по кругу. Определить – значит зафиксировать, а настоящая жизнь фиксации не поддается".

В конце предыдущей главы мы предположили, что это глубинное основное что-то, которое не может быть определено и зафиксировано, можно представить словом Бог. Если это действительно так, то мы все время знаем Бога, за исключением времени, когда думаем об этом. Поскольку, если начинаем думать об опыте, мы пытаемся зафиксировать его в неподвижных формах и идеях. Это старая проблема о посылке воды в конверте или попытке поймать ветер в коробку.

Однако религии всегда учили, что "Бог" – это что-то от чего мы можем ожидать мудрости и руководства. Мы привыкли, что мудрость, то есть знание, совет и информация могут быть выражены вербальными утверждениями, содержащими определенные наставления. Если это действительно так, то тяжело себе представить, как можно ожидать мудрости от чего-то, что невозможно определить.

Фактически, часть мудрости, которую можно выразить в определенных директивах, чрезвычайно мала, и большая ее часть, используемая нами в повседневной жизни, никогда словами не выражалась. Мы никогда не учились дышать, глотать, видеть, осуществлять циркуляцию крови, переваривать пищу и сопротивляться болезням. Однако все это осуществляется наиболее сложными и удивительными процессами, которые не поможет воспроизвести никакое книжное учение или технические навыки. Это настоящая мудрость, но наш мозг практически не участвует в этом. В такой мудрости мы нуждаемся для разрешения реальных, практических проблем человеческой жизни. Она уже делает чудеса для нас, и нет причин, чтобы не использовать ее еще больше.

Без какой-либо аппаратуры или предварительных расчетов домашние голуби возвращаются на свой насест с очень большого расстояния, перелетные птицы из года в год возвращаются в одни и те же места и растения "изобретают" удивительные способы распространения своих семян по ветру. Конечно, он не дают это "с целью", что говорит только о том, что они не задумывают это и не планируют. Даже если бы они могли говорить, они бы смогли объяснить, как они это делают не лучше, чем средний человек может объяснить, как бьется его сердце.

"Инструменты", позволяющие достичь такого искусства – это, конечно, органы и процессы тела, которые, если можно так сказать, являются таинственными паттернами движения, которые мы не можем, по-настоящему понять и определить. Человеческие существа, однако, в основном прекратили развивать инструменты своего тела. Все больше и больше мы стремимся адаптироваться к жизни с помощью внешних приспособлений и пытаемся разрешить наши проблемы, скорее при помощи сознательного мышления, чем с помощью подсознательного "знания". Это дает нам гораздо меньше преимуществ, чем мы предполагаем.

Существуют, к примеру, "примитивные" женщины, способные родить ребенка во время работы в поле и, после нескольких вещей, которые необходимо сделать, чтобы убедиться, что ребенок в безопасности, тепле и комфорте, спокойно продолжить прерванную работу. С другой стороны, цивилизованная женщина должна быть помещена в современную клинику и там, в окружении докторов, сестер и бесчисленных приборов, с трудом производит на свет ребенка, терзаемая осложнениями и болями. Это правда, что стерильные условия спасают многих матерей и детей от смерти. Но, почему мы не можем иметь и стерильные условия, и естественный способ родов?

Ответ на этот и многие другие подобные вопросы в том, что мы привыкли пренебрегать и презирать наше тело, насилуя его и полностью полагаясь на наш мозг. Действительно, специфические болезни цивилизованного человека можно определить, как блок или раскол между мозгом (особенно корой мозга) и остальным телом. Это соответствует разделению между "Я" и "я", человеком и природой и путаницей Уробороса, змеи, не знающей, что ее хвост принадлежит ее же голове. К счастью, в последние годы появились, по крайней два ученых, привлекших внимание к этому расколу. Это Ланселот Лоу Уайт и Тригант Барроу. Уайт назвал эту болезнь "Европейское расщепление личности", не потому, что она присуща Европейско-Американской цивилизации, а потому, что она хорошо характеризует ее.

Оба и Уайт и Барроу дали клиническое описание или диагноз такого раскола, на деталях которого мы не будем здесь задерживаться. Проще говоря, на "медицинском" языке мы позволяем нашему мышлению доминировать и определять нашу жизнь в непропорционально большой степени относительно "инстинктивной мудрости", которой мы позволяем полностью атрофироваться. Вследствие этого мы находимся в состоянии войны сами с собой – мозг желает вещей, которые не хочет тело, а тело желает того, что мозг не позволяет. Мозг указывает направление, которому тело не следует, а тело посылает сигналы, которые мозг не понимает.

(Касательно книг Л.Л. Уайта. "Дальнейшее развитие человека (Генри Холт, Нью-Йорк, 1943) достаточно хорошо читается и очень интересна, в то время как "Единый принцип физики и биологии (Генри Холт, Нью-Йорк, 1949) предназначена исключительно для ученых. Книги Барроу "Социальные основы сознания" (Лондон, 1927) и "Структура безумия" (Лондон, 1932), к сожалению уже не печатаются, но большая часть материала содержится в его "Человеческих неврозах" (Рутлудж, Лондон, 1948). Вероятно, существуют и другие ученые, работающие над той же темой, но мне об этом не известно.)

 

Так или иначе, цивилизованный человек соглашается со Св. Франциском, называвшим тело братом Ослом. Но даже теологи согласны, что источник дьявола и глупости не в физическом организме, как целом, а в изолированном, отдельном мозгу, который определяют, как "воля".

Если мы сравним желания человека и животного, то обнаружим много странных различий. Источник желания есть для животного – это желудок, в то время как для человека это мозг. Когда желудок животного полон - оно прекращает есть, а человек никогда не уверен, когда остановиться. Даже если он съел столько, сколько его брюхо может принять, он все еще чувствует пустоту, все еще жаждет дальнейшего удовлетворения. Происходит это, в основном, из-за беспокойства, из-за неуверенности в постоянном наличии пищи. А, значит, нужно есть как можно больше, пока это возможно. Это происходит также из-за знания того, что в изменчивом мире удовольствие не гарантировано. Значит, сиюминутное удовольствие от еды нужно использовать полностью, даже во вред пищеварению.

Человеческие желания страдают ненасытностью. Мы настолько обеспокоены удовольствием, что нам никогда его не хватает. Мы стимулируем наши органы чувств до тех пор, пока они не теряют чувствительность и, чтобы продолжать получать удовольствие они нуждаются во все более и более сильных раздражителях. От напряжения, в качестве самозащиты, тело использует болезнь, но мозг желает все продолжать и продолжать. Мозг гонится за счастьем, но, поскольку он более озабочен будущим, чем настоящим, он представляет себе счастье, как гарантию бесконечно долгого будущего удовольствий. Однако мозг также знает, что не располагает таким бесконечным будущим, а, значит, чтобы быть счастливым нужно постараться запихнуть все удовольствия Рая и Вечности в считанные годы.

Вот почему современная цивилизация почти во всех отношениях представляет собой порочный круг. Она ненасытно голодна, поскольку обречена своим образом жизни на вечную неудовлетворенность. Как мы уже видели, корень этой неудовлетворенности в жизни для будущего, а будущее – это абстракция, рациональный вывод из прожитого опыта, существующий только в наших умах. "Первичное сознание", базисный ум, знающий скорее саму реальность, чем идею реальности, не знает будущего. Он полностью живет в настоящем и воспринимает не более того, что существует в данный конкретный момент. Однако изобретательный ум рассматривает часть настоящего опыта, называемую памятью и, на основании изучения способен делать прогнозы. Эти прогнозы, относительно, настолько точны и достоверны (вроде "все мы умрем"), что будущее принимает высокую степень реальности, столь высокую, что настоящее теряет свою ценность.

Но будущее все еще не здесь и не может стать частью воспринимаемой реальности, пока является настоящим. Значит все наше знание о будущем сложено из совершенно абстрактных и логических элементов – выводов, предположений, заключений – его нельзя есть, чувствовать, обонять, видеть, слышать, или как бы то ни было использовать. Это погоня за постоянно ускользающим фантомом, и чем быстрее вы преследуете его, тем быстрее он убегает. Именно поэтому тщетны все усилия цивилизации, поэтому каждый с трудом удовлетворяется тем, что имеет, постоянно в поиске все большего и большего. Счастье тогда будет состоять не из прочной и существенной реальности, а из таких абстрактных и поверхностных вещей, как обещания, надежды и заверения.

Таким образом, "умственная" экономика, построенная для производства такого счастья – это фантастический порочный круг, который либо должен производить все больше и больше удовольствий, либо разрушиться, обеспечивая постоянное раздражение для глаз, ушей и нервных окончаний непрерывными потоками почти неизбежного шумового и визуального отвлечения. Самый совершенный "субъект", отвечающий целям этой экономики – личность, последовательно раздражающая свои уши радио, предпочтительно в портативном виде, сопутствующее ей всегда и везде. Ее глаза без отдыха скользят с телеэкрана на газету или журнал, держа ее в некоем сорте бесконечного оргазма дразнящим мельканием сверкающих автомобилей, сверкающих женских тел и других чувственных поверхностей, перемежающихся с такими восстановителями чувствительности – шоковым воздействием – как "человеческий интерес", выстрелы преступников, искалеченные тела, разбитые самолеты, призовая борьба и горящие дома. Литература или рассуждения соответствующие этому также созданы для того, чтобы дразнить без удовлетворения, чтобы заменять каждое частичное удовлетворение новым желанием.

Поскольку этот поток стимуляторов призван вызывать стремление к все более и более тому же самому, только еще громче и быстрее, эти стремления побуждают нас выполнять работу, единственный интерес которой в деньгах, которые она приносит – чтобы покупать больше дорогих радио, еще более сверкающих автомобилей, более глянцевых журналов и лучших телевизоров, которые как будто сговорились убедить нас, что счастье находится прямо за углом, если мы купим еще что-нибудь.

Несмотря на огромную усталость и нервное напряжение, мы убеждены, что сон – это потеря дорогого времени и продолжаем погоню за этими фантазиями и ночью тоже. Животные проводят большую часть своего времени в дреме и приятном ожидании, но, поскольку жизнь коротка, люди должны втиснуть в эти годы максимально возможное количество осознания, настороженности и хронической бессонницы, чтобы быть уверенными, что не упущен ни один фрагмент наслаждения.

Это не означает, что те, кто подчиняется этому - бессмертны, а те, кто поставляет все это – бессовестные эксплуататоры. Большинство из них обладают тем же складом ума, что и эксплуатируемые. Только они сидят на более дорогой лошадке на той же печальной карусели. Настоящая проблема в том, что все они тотально разочарованы, поскольку пытаться удовлетворить ум все равно, что пытаться пить через ухо. Таким образом, они все менее и менее способны получать настоящее удовольствие, нечувствительны к самым ярким и тонким радостям жизни, которые, на самом деле чрезвычайно просты и доступны.

Смутность, неопределенность и ненасытность желаний ума делает особенно трудным возвращение их с небес на землю – превращение их в во что-то материальное и реальное. Вообще говоря, цивилизованный человек не знает, чего он хочет. Он работает для достижения успеха, славы, счастливого брака, радости, помощи другим людям, или для того, чтобы быть "настоящим человеком". Но, все это не настоящие желания, потому что все это фактически не существует. Все это побочные продукты, аромат и дух настоящих вещей – тени, не существующие отдельно от чего-то существенного. Деньги – это замечательный символ всех таких деланий, будучи не более чем символом реального благосостояния, и превращение их самих в цель является самым ярким примером ложной системы измерения реальности. Таким образом, будет далеким от истины назвать современную цивилизацию материалистической, если считать, что материалист – это человек, любящий материю. Современный ум любит не материю, а ее измерение, не надежность сердцевины, а поверхности. Он пьет ради процентов алкоголя ("дух"), а не ради "тела" и вкуса жидкости. Он строит больше для впечатляющего фасада, чем для обеспечения жилого пространства. Поэтому он склонен воздвигать строения, выглядящие баронскими дворцами, а изнутри представляют собой набор клетушек. Личные жилые пространства в этих муравейниках спроектированы более для создания впечатления, чем для жизни. Основное место, в пропорциях пригодных для большого дома, отведено "гостиной", в то время как такое существенное для жизни (более чем просто "развлечений") место, как кухня уменьшено до размеров маленького чулана, где один человек может с трудом двигаться, а тем более готовить. В результате этот несчастный маленький камбуз обеспечивает в основном скорее нечто газированное – коктейли и аперитивы, чем настоящую еду. Поскольку все мы хотим быть как "леди и джентльмены" и выглядеть, будто у нас у нас есть слуги, мы не пачкаем руки выращиванием и приготовлением пищи. Напротив, мы покупаем продукты, сделанные больше для "фасада" и внешней привлекательности, чем для внутреннего содержания – великолепно выглядящие и безвкусные фрукты, хлеб, который чуть тяжелее легкой пены, вино с химикатами, овощи, приправленные высушенным продуктом пробирок, который обеспечивает им высокое количество целлюлозы.

Можно предположить, что самым лучшим примером грубости и животного начала в цивилизованном человеке является страсть к сексу, но, фактически, здесь нет ничего грубого и животного. Животные вступают в сексуальные отношения, когда чувствуют необходимость в этом, что, обычно, подчиняется определенным ритмам. В промежутках это их не интересует. Но из всех удовольствий секс – одно из тех, получение которых, для цивилизованного человека, связано с наибольшим беспокойством. То, что желание скорее умственное, чем телесное видно из распространенной импотенции мужчины, приступающего к акту. Его ум занимается тем, чего гены в данный момент не желают. Это безнадежно путает его, потому что он просто не может понять, как можно не желать такой деликатес, как секс, когда он доступен. Он ловит его часами и днями, но, когда это происходит в реальности, его тело не сотрудничает с ним.

Как и в еде, где его "глаза больше, чем желудок", так и в любви он судит женщину по стандартам скорее визуальным и умственным, чем сексуальным и внутренним. Он привязывается к партнеру скорее по внешнему блеску, по оболочке, чем по реальному телу. Он, как мальчик, хочет чего-то с костной структурой, которая, как предполагается, поддерживает эти гладкие, округлые поверхности женственности – не женщина, а надутая резиновая мечта. Функция секса, как такового, до такой степени, однако, остается во власти области "инстинктивной мудрости", что практически ничего уже нельзя сделать, чтобы усилить его и так интенсивное удовольствие, сделать его более частым, более интересным и быстрым. Единственный способ развития этого – через фантазию, через окружение кокетством и предвкушением неопределенных удовольствий, как будто более экстатическое объятие всегда обуславливается внешней альтернативой.

Особенно ярким примером противостояния ума и тела или меры и материи является тотальная зависимость городского человека от часов. Часы – это подходящее устройство для организации встречи с другом, или для помощи людям в совместных предприятиях, хотя такого рода вещи происходили и задолго до их изобретения. Часы не нужно разбивать. Просто нужно определить им соответствующее место. А они совершенно не своем месте, когда мы пытаемся приспособить наши биологические ритмы еды, сна, опорожнения, работы и отдыха к их равномерному круговому вращению. Наша зависимость от этих механических надсмотрщиков зашла так далеко, и они настолько встроены в нашу культуру, что изменить, что бы то ни было, представляется безнадежным предприятием. Без них может наступить полный коллапс цивилизации. Менее умственная цивилизация могла бы скорее синхронизировать ритмы тела, чем часы. Возможности мозга предвидеть будущее во многом зависят от страха смерти. Есть много людей, которые могли бы сказать вместе со Стивенсоном:

К широкому небу лицом ввечеру
Положите меня, и я умру,
Я радостно жил и легко умру
И вам завещаю одно …

Поскольку, когда тело изношено, и ум устал, весь организм приветствует смерть. Но тяжело понять, как смерть может быть желанна, когда вы молоды и сильны, так что вы расцениваете это как пугающее и ужасное событие. Потому что ум, в его нематериальной ипостаси, смотрящего в будущее и рассчитывающего, что хорошее будет длиться и длиться и длиться до бесконечности не понимает, что его собственная материальная структура, в конце концов, находит этот процесс невыносимо утомительным. Не принимая это в расчет, ум не способен увидеть, что, поскольку он сам материален и подвержен изменению, его желания изменятся и придет время, когда смерть станет желанной. Ярким утром, после хорошего ночного отдыха, вам не захочется идти спать. Но после тяжелой дневной работы ощущение погружения в забытье необычайно приятно.

К сожалению, не очень многие из нас умирают мирно. Мы умираем в происшествиях и от тяжелых болезней и это действительно трагично, когда человек, чей "ум" все еще жив и молод, бесполезно борется с умирающим телом. Я, однако, уверен, что тело умирает, потому что хочет того. Оно считает, что сопротивляться болезни или залечить травму выше его сил, и, таким образом, пытается выйти из борьбы, обращаясь к смерти. Если бы сознание было более чувствительным к ощущениям и импульсам всего организма, оно могло бы разделить такое желание и, действительно, иногда так и происходит. Мы близко подходим к этому, когда при серьезной болезни мы стоим на пороге смерти, хотя иногда выживаем, благодаря медицинским процедурам, вливающим в тело новые силы, или благодаря все еще существующим в организме бессознательным силам, способным его излечить.

Привыкшая, как нечто само собой разумеющееся, рассматривать человека, как дуализм ума и тела, и расценивая первое, как "осмысленное", а последнее, как "немое" животное, наша культура оскорбляет мудрость природы и разрушительно эксплуатирует человеческий организм, как целое. Мы постоянно неудовлетворенны, потому что вербальное и абстрактное мышление мозга дает нам ложное впечатление о возможности избавиться от всех ограничений конечности. Оно забывает, что бесконечность – это не реальность, а абстрактная конструкция и убеждает нас желать этой фантазии, как реальной цели жизни.

Конкретным выражением этого способа мышления является машина – почти полностью рациональный и неорганический объект, который дает нам чувство возможности достижения бесконечности. Поскольку машина может выдержать нагрузки, далеко выходящие за возможности тела и монотонный ритм, который человеческое существо никогда не сможет перенести. Она полезна, как инструмент или слуга, но мы поклоняемся ее рациональности, эффективности и силе отменять ограничения, и, таким образом, позволяем ей регулировать наши жизни. Таким образом, работающие обитатели современного города – это люди, живущие внутри машины, притянутые ее колесами. Они проводят свою жизнь в деятельности, которая, по большей части, сводится к подсчету и измерению, живя в мире рационализированной абстракции, мало связанной, или гармонизированной с великими биологическими ритмами и процессами.

Фактически, ментальная деятельность такого сорта может сейчас гораздо эффективнее выполняться машинами, чем человеком. Настолько хорошо, что в не столь отдаленном будущем человеческий мозг может совершенно устареть, как механизм логических вычислений. Уже сейчас человеческий компьютер широко заменяется механическими и электрическими с гораздо большей скоростью и эффективностью. Если, тогда, самое главное преимущество и ценность человека – это мозг и способность вычислять, он станет неходовым товаром в эру, когда механические логические операции можно выполнять машинами более эффективно.

(Я взял свои данные по этому поводу из замечательной книги Норберта Виенера "Кибернетика" Нью-Йорк/Париж, 1948. Др. Виенер – один из математиков, ответственных за разработку более продвинутых компьютеров. Обладая также обширными познаниями в неврологии, он достаточно способен судить о том, насколько широко эти разработки могут воспроизводить работу человеческого организма. В его книге содержится следующее, соответствующее случаю замечание: "Интересно отметить, что мы сожжем столкнуться с одним из таких ограничений природы, в которых высокоспециализированные органы достигают уровня пониженной эффективности, что, в конечном счете, ведет к вымиранию вида. Человеческий мозг, возможно, уже также далеко продвинулся по этой пути этой разрушительной специализации, как и огромные рога на носу последних титанотериев").

Человек уже использует бесчисленные приспособления для выполнения работ, ранее выполнявшихся органами животных и это, несомненно, соответствует тенденции материального воплощения логических функций мозга и, таким образом, передачи управления жизнью в руки электромагнитных монстров. Другими словами, интересы и цели рационализации лежат не области человека, как цельного организма. Если мы продолжим жить для будущего и сделаем главной работой мозга предвидение и вычисление, человек, в конечном итоге, станет паразитическим придатком к массе механических игрушек.

С этой точки зрения "рационализация" жизни действительно не рациональна. Мозг достаточно умен, чтобы видеть порочный круг, в который он себя загнал. Но он ничего не может с этим сделать. Видимое отсутствие причины беспокоиться не останавливает беспокойства, скорее, вы беспокоитесь еще больше от этой необоснованности. Безрассудно вести современную войну, в которой нет победителей. Ни одна из сторон, на самом деле, не хочет воевать, и, однако, поскольку мы живем в порочном круге, мы начинаем войну, чтобы не дать другой стороне начать первой. Мы вооружаемся, зная, что если вы не делаем этого, то другая сторона сделает, что в достаточной степени соответствует истине, потому что если мы не вооружаемся, то другая сторона сделает это, чтобы достичь преимущества, даже не сражаясь.

С этой рациональной точки зрения мы попадаем в дилемму апостола Павла: "Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу";.

И это потому, что, как предполагает Святой Павел, воля, или «дух» разумен, а плоть – порочна. Это потому, что «если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот». Весь организм порочен потому, что мозг отделился от живота и головы, не осознавая своего союза с хвостом.

Есть очень немного оснований надеяться на восстановление в ближайшем будущем социального благоразумия. Очевидно, порочный круг должен стать еще более нестерпимым, еще более вопиюще и отчаянно циркулярным прежде, чем большое количество человеческих существ осознают трагическую игру, в которую они сами с собой играют. Но для тех, кто ясно видит, что это круг и понимает его причины, нет другой альтернативы, кроме как прекратить в этом кругу вращаться. Поскольку, как только вы видите весь цикл, иллюзия того, что голова – это что-то отдельное от хвоста, исчезает. И затем, когда восприятие прекращаем колебаться и корчиться, оно может снова стать чувствительным к мудрости тела, к скрытым глубинам своего собственного существа.

Хотя я говорю о мудрости тела и необходимости признания того, что мы материальны, это не должно восприниматься в качестве философии "материализма" в общепринятом смысле. Я не утверждаю, что первичная реальность – это материя. Материя – это слово, звук, относящийся к формам и паттернам, находящимся в процессе. Мы не знаем, что этот процесс представляет собой, потому что он – не " что ", тое есть вещь, определяемая некими фиксированными концепциями или определениями. Если мы хотим придерживаться старого языка, все еще пользующегося такими терминами, как "духовное" и "материальное", то духовное должно означать "неопределимое", которое, поскольку является живым, должно вечно ускользать из рамок и любых фиксированных форм. Материя – это названный дух.

После всего этого, мозг заслуживает отдельного слова! Потому, что мозг, включая его логические и вычислительные центры – это часть и продукт тела. Он так же естественен, как сердце и желудок и правильно используемый, ни в коем случае не является врагом человека. Но, что быть правильно используемым, он должен быть поставлен на свое место, поскольку он создан для человека, а не человек для него. Другими словами, функция мозга в том, чтобы служить настоящему и реальному, а не посылать человека охотиться за фантомом будущего.

Более того, в нашем обычном состоянии ментального напряжения мозг не работает должным образом, и это одна из причин, почему его абстракции кажутся настолько реальными. Когда сердце не в порядке, мы ясно осознаем его стук, оно становится отвлекающим стуком в груди. Представляется очень вероятным, что наша озабоченность обдумыванием и планированием, вместе с ощущением ментальной усталости, являются признаком определенного расстройства мозга. Мозг должен, и в некоторых случаях, делает, вычисления и логические построения с бессознательной легкостью, присущей другим органам тела. В конце концов, мозг – это не мускул и не предназначен для усилий, растяжений и деформаций.

Но когда люди пытаются думать или сосредоточиться, они ведут себя так, как будто стараются подтолкнуть свой мозг. Они кривятся, хмурят брови и подходят к ментальным проблемам так, как будто это кладка кирпичей. Хотя вам не нужно тяжело работать и напрягаться для того, чтобы переваривать пищу, и тем более для того, чтобы видеть, слышать и получать другие нейтральные впечатления. "Мгновенные вычислители", которые могут с легкостью складывать длинные колонки цифр, интеллектуальные гении, которые могут понимать целые страницы в течение нескольких секунд и музыкальные вундеркинды, такие как Моцарт, которые, кажется, понимают гармонию и контрапункт с детства, являются примерами правильного использования самого изумительного человеческого инструмента.

Те из нас, кто не является гением, также обладают подобными возможностями. Возьмите, к примеру, анаграмму КМПКЛЕТО. Вы можете часами работать над этими буквами, пробуя систему за системой перестановки букв, чтобы найти спрятанное слово. Попробуйте, вместо этого, просто посмотреть на анаграмму расслабленным умом и за очень короткое время ваш мозг принесет ответ без малейшего усилия.

Мы справедливо не доверяем ответам напряженного и блуждающего ума, но быстрые, легкие и почти бессознательные решения логических проблем – вот, что мозг призван нам доставлять.

Правильно работающий мозг является высшей формой "инстинктивной мудрости". Таким образом, он должен работать, как инстинкт возвращения домой голубей, или формирование плода в утробе матери – без вербализации процесса, или знания о том, "как" он делает это. Осознающий себя мозг, также как и осознающее себя сердце – это расстройство, проявляющее себя в остром чувстве разделения между "Я" и моим опытом. Мозг может вести себя подобающим образом только тогда, когда сознание делает то, для чего оно предназначено. Не корчится и изворачивается для того, чтобы избежать текущего опыта, но с легкостью осознавая его.

 

Продолжение следует…