Молодость и старость

 

Прекрасные летние дни, спокойное Черное море.

Пароход перегружен людьми и кладью, – палуба загромождена от кормы до бака.

Плавание долгое, круговое – Крым, Кавказ, Анатолийское побережье, Константинополь...

Жаркое солнце, синее небо, море лиловое; бесконечные стоянки в многолюдных портах с оглушающим грохотом лебедок, с бранью, с криками капитанских помощников – и опять успокоение, порядок и неторопливый путь вдоль горных отдалений, знойно тающих в солнечной дымке.

В первом классе прохладный бриз, в кают-компании, пусто, чисто, просторно. И грязь, теснота в орде разноплеменных палубных пассажиров возле горячей машины и пахучей кухни, на парах под навесами и на якорных цепях, на канатах на баке. Тут всюду густая вонь, то жаркая и приятная, то теплая и противная, но одинаково волнующая, особая, пароходная, мешающаяся с морской свежестью. Тут русские мужики и бабы, хохлы и хохлушки, афонские монахи, курды, грузины, греки... Курды с утра до вечера спят, грузины то поют, то парами пляшут. У русских паломников в Палестину идет без конца чаепитие.

Долго стояли на рейде в Трапезунде. Я съездил на берег и, когда воротился, увидал, что по трапу поднимается целая новая ватага оборванных и вооруженных курдов – свита идущего впереди старика, большого и широкого в кости в белом курпее и в серой черкеске, крепко подпоясанной по тонкой талии ремнем с серебряным набором. Курды, плывшие с нами и лежавшие в одном мосте палубы целым стадом, все поднялись и очистили свободное пространство. Свита старика настелила там множество ковров, наклала подушек. Старик царственно возлег на это ложе. Борода его была бела как кипень, сухое лицо черно от загара. И необыкновенным блеском блестели небольшие карие глаза.

Я подошел, присел на корточки, сказал «селям», спросил по-русски:

– С Кавказа?

Он дружелюбно ответил тоже по-русски:

– Дальше, господин. Мы курды.

– Куда же плывешь?

Он ответил скромно, но гордо:

– В Стамбул, господин. К самому падишаху. Самому падишаху везу благодарность, подарок: семь нагаек. Семь сыновей взял у меня на войну падишах, всех, сколько было. И все на войне убиты. Семь раз падишах меня прославил.

– Це, це, це! – с небрежным сожалением сказал стоявший над нами с папиросой в руке молодой полнеющий красавец и франт, керченский грек: вишневая дамасская феска, серый сюртук с белым жилетом, серые модные панталоны и застегнутые на пуговки сбоку лакированные ботинки. – Такой старый и один остался! – сказал он, качая головой.

Старик посмотрел на его феску.

– Какой глупый, – ответил он просто. – Вот ты будешь старый, а я не старый и никогда не буду. Про обезьяну знаешь?

Красавец недоверчиво улыбнулся:

– Какую обезьяну?

– Ну так послушай! Бог сотворил небо и землю, знаешь?

– Ну, знаю.

– Потом Бог сотворил человека и сказал человеку: будешь ты, человек, жить тридцать лет на свете, – хорошо будешь, жить, радоваться будешь, думать будешь, что все на свете только для тебя одного Бог сотворил и сделал. Доволен ты этим? А человек подумал: так хорошо, а всего тридцать лет жизни! Ой, мало! Слышишь? – спросил старик с усмешкой.

– Слышу, – ответил красавец.

– Потом Бог сотворил ишака и сказал ишаку: будешь ты таскать бурдюки и вьюки, будут на тебе ездить люди и будут тебя бить по голове палкой. Ты таким сроком доволен? И ишак зарыдал, заплакал и сказал богу: зачем мне столько? Дай мне, Бог, всего пятнадцать лет жизни. – А мне прибавь пятнадцать, – сказал человек Богу, – пожалуйста, прибавь от его доли! – И так Бог и сделал, согласился. И вышло у человека сорок пять лет жизни. Правда, человеку хорошо вышло? – спросил старик, взглянув на красавца.

– Неплохо вышло, – ответил тот нерешительно, не понимая, очевидно, к чему все это.

– Потом Бог сотворил собаку и тоже дал ей тридцать лет жизни. Ты, сказал Бог собаке, будешь жить всегда злая, будешь сторожить хозяйское богатство, не верить никому чужому, брехать будешь на прохожих, не спать по ночам от беспокойства. И, знаешь, собака даже завыла: ой, будет с меня и половины такой жизни! И опять стал человек просить Бога: прибавь мне и эту половину! И опять Бог ему прибавил. Сколько лет теперь стало у человека?

– Шестьдесят стало, – сказал красавец веселее.

– Ну, а потом сотворил Бог обезьяну, дал ей тоже тридцать лет жизни и сказал, что будет она жить без труда и без заботы, только очень нехороша лицом будет, – знаешь, лысая, в морщинах, голые брови на лоб лезут, – и все будет стараться, чтоб на нее глядели, а все будут на нее смеяться.

Красавец спросил:

– Значит, и она отказалась, попросила себе только половину жизни?

– И она отказалась, – сказал старик, приподнимаясь и беря из рук ближнего курда мундштук кальяна: – И человек выпросил себе и эту половину, – сказал он, снова ложась и затягиваясь.

Он молчал и глядел куда-то перед собою, точно забыв о нас. Потом стал говорить, ни к кому не обращаясь:

– Человек свои собственные тридцать лет прожил по-человечьи – ел, пил, на войне бился, танцевал на свадьбах, любил молодых баб и девок. А пятнадцать лет ослиных работал, наживал богатство. А пятнадцать собачьих берег свое богатство, все брехал и злился, не спал ночи. А потом стал такой гадкий, старый, как та обезьяна. И все головами качали и на его старость смеялись. Вот все это и с тобой будет, – насмешливо сказал старик красавцу.

–А с тобой отчего ж этого нету? – спросил красавец.

– Со мной нету.

– Почему же такое?

– Таких, как я, мало, – сказал старик твердо. – Не был я ишаком, не был собакой, – за что ж мне быть обезьяной? За что мне быть старым?

 

Комментарий. Автор лишает сюжет новеллы внешней занимательности, повествует обо всём просто, лаконично. Но за внешней простотой повествования скрывается глубокий философский смысл.

В самом названии новеллы – антитеза. Автор заставляет читателя задуматься о том, что важней – душевная молодость, скрытая за внешней старостью, или состарившаяся душа в молодом теле?

Композиция текста – иллюстрация авторской позиции. Контрастно в рассказе всё: суета, грязь и теснота палубных кают, олицетворяющие окружающую жизнь («бесконечные стоянки в многолюдных портах с оглушающим грохотом лебедок, с бранью, с криками», «грязь, теснота в орде разноплеменных палубных пассажиров»), и гармония в природе, полная смысла («прекрасные летние дни, спокойное Черное море»), поведение «разноплеменных пассажиров» («курды с утра до вечера спят, грузины то поют, то пляшут.., у русских … идет без конца чаепитие»); старик в простом «белом курпее» и молодой «франт» в «лакированных ботинках» и «серых модных панталонах»; их отношение к жизни и т. д.

Присутствие людей разных социальных слоёв («первый класс» – «палубные пассажиры»), национальностей («хохлы.., курды, грузины, греки», «русские») создаёт впечатление, что пароход, который бесконечно идёт по кругу («плавание долгое, круговое»), – это символ самой жизни, шумной, душной, перегруженной, «стадной».

Однако образ «толпы», «стада» исчезает с появлением главного героя – старика, «большого и широкого в кости в белом курпее и в серой черкеске, крепко подпоясанной по тонкой талии ремнем с серебряным набором». Портретная детализация показывает, что, несомненно, представитель «дикого народа» симпатичен автору.

Новелла построена так, что притче, рассказанной стариком «молодому красавцу» уделяется значительное место, отводится ведущая роль. Это не случайно: именно притча становится ключом к пониманию всего рассказа, авторской позиции.

Интересна в плане выражения авторского отношения к изображаемому и временная организация текста. В его начале глаголы исключены из предложений или же использованы в форме настоящего времени. Это создаёт впечатление, что действие происходит в настоящем, в какой-то определённый момент. Однако из этого настоящего читатель перенесён рассказом старика в далёкое прошлое – время сотворения Земли.

Авторская позиция сказывается в выборе образов-символов – «ишака», «собаки», «обезьяны». Человек начинает уподобляться зверю, в нём говорит животная природа, одерживает верх «кипящий котёл инстинктов» (А. Шопенгауэр), руководимый только принципом собственного удовольствия. Но в притче даже животные оказываются разумнее человека: когда Бог вынес свой вердикт об отмеренных годах ишаку, тот «зарыдал», «заплакал»; собака «завыла», и обезьяна тоже отказалась от пятнадцати лет своей жизни. Они поняли, что тридцать лет той жизни, которую им уготовил Господь, – слишком большой срок. Только человек вымолил себе оставшиеся части жизни каждого, проявив при этом явное неблагоразумие. Упрашивая Бога прибавить ещё и ещё («а мне прибавь пятнадцать, пожалуйста»), он уже становился рабом жизни, готовым повиноваться ей, унижаться. Бог дал урок одному, надеясь, что другие не повторят ошибок глупца. Но, как известно только умный учится на чужих ошибках.

Основной конфликт рассказа не между стариком и молодым «красавцем», а между пониманием молодости и старости, ранним старением души и вечной душевной молодостью. Ведь не случайно автор лишает своих героев имён, подчёркивая общечеловеческую значимость затронутой темы.

Старик и старость в новелле – понятия несовместимые. Старый курд удивительным образом сохранил в себе остроту и ясность ума, страсть к жизни, независимость от предрассудков. Не случайно, рисуя его портрет, автор обращает внимание читателя на блестящие «необыкновенным блеском глаза», в которых горит огонь душевной молодости.

А «молодой полнеющий красавец» с сигарой в руке и «небрежным» отношением ко всему одет по моде, как все французы, желающие нравиться женщинам. Такие, как он, безымянные, безликие господа, которые за всю свою жизнь так и не задумались о её смысле, своём назначении на земле, расплачиваются за это ранней старостью души.

А вот душу старика не сожгла жажда наживы (авторское описание внешности героев даёт читателю возможность понять это), поэтому она сильна и молода. Он гордится благородной смертью своих сыновей, достойно проживших жизнь, и это даёт ему силы: не посмеются над ним люди, не скажут «глупый старик».

Авторское отношение к героям можно увидеть в описании их поведения и речи: на вопросы старика «красавец» отвечает «нерешительно, не понимая, очевидно, к чему все это». Ему не понятен смысл притчи, рассказанной старым курдом, непонятна логика рассказчика. «Красавец» начинает говорить «веселее» только тогда, когда старик просит его подсчитать годы жизни человека: ведь только это ему по силам.

Вопросы старика, обращённые к нему, несут особую смысловую нагрузку. «Слышишь?», «Правда, человеку хорошо вышло?», «Сколько лет теперь стало у человека?» – всё время пытливо спрашивает курд у «красавца». Но это вовсе не старание привлечь внимание собеседника к разговору (так обычно разговаривают с несмышлёными детьми). «Слышишь?» – здесь не восприятие слов органом слуха, а понимание, осознание, чувствование. Ведь молодой человек по сравнению с курдом – глухой старец, не способный воспринимать и анализировать услышанное. Он внешне полон сил, но духовно, душевно немощен. Осознав, что грек не понимает смысла рассказанного, старик заранее «насмешливо» определяет его судьбу: «Человек свои собственные тридцать лет прожил по-человечьи... А пятнадцать лет ослиных работал, наживал богатство. А пятнадцать собачьих берег свое богатство, все брехал и злился, не спал ночи. А потом стал такой гадкий, старый, как та обезьяна. И все головами качали и на его старость смеялись. Вот все это и с тобой будет». Почему же «этого нету» со стариком? Создаётся впечатление, что он над суетностью и грязью земного бытия, что его душа свободна: «… не был я ишаком, не был собакой …». Таких, как он, «мало», и это ещё больше усиливает ощущение избранности главного героя, его уникальности, безусловной авторской симпатии к нему.

Мысли старика – это мысли вслух: «Он молчал и глядел куда-то перед собою, точно забыв о нас. Потом стал говорить, ни к кому не обращаясь…». Поучая своим рассказом молодого грека, он думал обо всём человечестве. Старик стал говорить в никуда, когда увидел, как безлик его собеседник. А старый курд думает о своём, о вечном.

Авторская позиция и в незавершённости финала: он открыт, повествование как бы обрывается на середине фразы. Однако оно и не должно быть продолжено: ведь главное, по мнению автора, уже сказано, и читателю даётся возможность самому поразмышлять над вечными проблемами бытия.

 

А теперь обратимся к тексту публицистического стиля.

 

Работа с текстом. Задание: прочитайте текст; определите круг рассматриваемых в нём вопросов и найдите в тексте формы и способы авторского отношение к проблемам.

 

(1)Недавно прочитал в интервью городского чиновника: «Филармония «Петербург-концерт» должна стать продюсерским центром, своеобразной «фабрикой звёзд»… (2)Более неудачное сочетание слов – «фабрика звёзд» – трудно себе представить в устах председателя Комитета по культуре. (3)Ведь то, что показывает нам телевидение под этим названием, – если и фабрика, то не звёзд, а скорее, заштампованной метеоритной пыли, которая в доли секунд исчезает в животворящей атмосфере культуры. (4)Бедная страна наша! (5)Кроме прочих неисчислимых недугов, она просто заражена «звёздной болезнью». (6)А нам нужны мастера!

(7)Понятно, что воспитание актёра, певца и музыканта требует не только неимоверного труда, способностей и терпения, но и времени. (8)Недаром даже очень среднее образование требует не менее трёх лет обучения. (9)А за полгода неокрепших молодых людей, даже подающих надежды, можно только вымуштровать, обучив немногим актёрским штампам, годным на потребу невзыскательной толпы.

(10)Если говорить словами великого поэта, то мы «сеем разумное, доброе, вечное». (11)И в школьном классе, и в нашем прекрасном зале на Фонтанке я вижу, как в глазах старшеклассников появляется пытливый блеск понимания и сопереживания, когда они слушают Достоевского, Чехова, Пушкина, Галича, Окуджаву, как глубокие мысли и чувства, высказанные на сказочно-прекрасном русском языке (трудно переводимом на другие языки), находят свой путь к их разуму и сердцу. (12)И их реплики после концерта – «клёво!» – не меньшая награда, чем громкие аплодисменты или напряжённая сознательная тишина во время выступлений. (13)Надо только сделать так, чтобы этот «птичий» подростковый сленг переплавился в их сознании в прекрасную русскую речь. (14)А что говорить о великой классической музыке, которая без слов – напрямую – воздействует на чувства людей!

(15)Это адски трудное дело – пытаться донести до зрителя (особенно молодого – ведь упустим же!) драгоценные слова и музыку наших великих предшественников, за творения которых нас уважают и любят во всём мире.

(16)А шоу-бизнес в помощи государства не нуждается.

(По Л. Мозговому)

 

Вопросы, рассматриваемые автором

• Состояние современной культуры удручающее, и этому способствует телевидение, рекламирующее проекты по поиску и воспитанию «звёзд». • Процесс формирования истинного таланта сложен и длителен, в нём невозможна «штамповка». • Настоящее искусство пробуждает в человеке самые лучшие чувства, учит сопереживанию. • Нельзя недооценивать роль классической культуры в нравственном воспитании молодого поколения, и государство должно уделять ей большое внимание.

 

 

Авторское отношение к поднятым проблемам

• Положительное отношение к изображаемому: «животворящая атмосфера культуры», «сказочно-прекрасный русский язык», «прекрасная русская речь», «великая классическая музыка», «драгоценные слова и музыку наших великих предшественников, за творения которых нас уважают и любят во всём мире», «пытливый блеск понимания и сопереживания», «напряжённая сознательная тишина во время выступлений». • Отрицательное отношение к изображаемому: «неудачное сочетание слов – «фабрика звёзд», «заштампованная метеоритная пыль», «молодых людей … можно только вымуштровать, обучив немногим актёрским штампам, годным на потребу невзыскательной толпы», «(4)Бедная страна наша! (5)Кроме прочих неисчислимых недугов, она просто заражена «звёздной болезнью».» • Ироничное, саркастичное отношение к изображаемому: «(8)Недаром даже очень среднее образование требует не менее трёх лет обучения», «… фабрика не звёзд, а скорее, заштампованной метеоритной пыли». • Точка зрения на выдвинутую им проблему обозначена прямо: «(7)Понятно, что воспитание актёра, певца и музыканта требует не только неимоверного труда, способностей и терпения, но и времени», «(15)Это адски трудное дело – пытаться донести до зрителя (особенно молодого – ведь упустим же!) драгоценные слова и музыку наших великих предшественников, за творения которых нас уважают и любят во всём мире» и др. • Точка зрения на выдвинутую им проблему просматривается в аргументах: (7, 8, 11 предл.) • Точка зрения на выдвинутую им проблему выражена через общий модальный план текста, например, через • риторические восклицания: «(4)Бедная страна наша!»; • вводные конструкции: (11, 15 предл.); • оценочную лексику: «можно только вымуштровать … на потребу невзыскательной толпы»; • порядок слов: «(6)А нам нужны мастера!»

 

Таким образом,

• автор даёт прямую оценку нынешнему состоянию музыкальной культуры,

• убедительно доказывает свою точку зрения,

• своей убеждённостью в правильности данных им оценок состоянию современной музыкальной культуры формирует у читателей мнение о ней.

 

Языковые средства, выбранные автором, также яркая иллюстрация его отношения к изображаемому. Рассмотрим это на конкретном примере:

 

 

Изобразительно-выразительные средства языка	Их роль в тексте
1. Олицетворение Страна «зараженазвёздной болезнью»	а) предаёт негативное отношение автора к проектам, подобным «Фабрике звёзд»; б) позволяет увидеть состояние современной культуры, в частности музыкальной; в) вызывает тревогу за будущее нашей музыкальной культуры и качество подготовки эстрадных исполнителей.
2. Риторическое восклицание «Бедная наша страна!»	выражает грусть, боль и сожаление автора, которые вызваны состоянием культуры в стране.
3. Эпитеты а) «неимоверный труд», «адски трудное дело»;     б) «сказочно-прекрасный русский язык», «прекрасная русская речь», «великая классическая музыка», «драгоценные слова и музыка наших великих предшественников»;   в) «невзыскательная толпа».	дают читателю возможность а) понять, каков путь формирования, воспитания истинно талантливых мастеров: певцов, актёров, музыкантов; б) отражают гордость автора, имеющего возможность не только говорить на русском языке, но и понимать талантливую русскую классику, рождающую «глубокие мысли и чувства»; в) рисует собирательный образ тех, кто не может отличить фальшивое от истинного, талант от подделки; помогает увидеть отрицательное отношение автора к таким «зрителям».
4. Развёрнутая метафора «(3) Ведь то, что показывает нам телевидение под этим названием, – если и фабрика, то не звёзд, а скорее, заштампованной метеоритной пыли, которая в доли секунд исчезает в животворящей атмосфере культуры».	Фабрика – это производство, на котором выпускаются какие-либо изделия, чаще всего сделанные по шаблону, ничем друг от друга не отличающиеся, и развёрнутая метафора позволяет автору отразить эту мысль.
5.Однородные члены предложения «блеск понимания и сопереживания».	Понимание и сопереживание – это важнейшие нравственные категории, и однородные члены позволяют увидеть, что происходит в умах и душах старшеклассников.

 

Опыт показывает, что на практике анализ роли языковых средств в тексте сложен для большинства учащихся. Поэтому мы поговорим об этом ещё раз и более подробно на следующем занятии. А пока подведём некоторые итоги. Итак,