Накшбанд

Накшбанд, Баха ад-дин Мухаммад б. Бурхан ад-дин Мухаммад ал-Бухари (1318–1389) — крупнейший представитель среднеазиатского суфизма XIV в. От его ремесла (накшбанд — чеканщик) происходит название суфийского братства накшбандийа, вместе с тем традиция братства не считает его основателем: он — пятый в цепи руководителей накшбандийа. Духовным основателем накшбандийа считается ходжа Йусуф ал-Хаспадани (ум. в 1140 г.)

Накшбанд родился в семье таджика-ремесленника в селении Каср-и хиндуван, умер в родном селении. Его отец был ткачом и чеканщиком. Основную роль в судьбе Накшбанд сыграл дед, имевший прочные связи с суфиями, он и пробудил у внука интерес к мистике. Первым наставником Накшбанда был шейх Мухаммад Баба-йн Самаси, который незадолго до смерти (ум. в 1340 г.) приказал Алшру Сайнду Кулалу (ум. в 1370 г.) взять Накшбанда к себе в ученики, ввести в общество дервишей ходжаган и обучить его правилам их мистического Пути. Согласно традиции братства, Накшбанд прошёл духовную инициацию с помощью ‘Абд ал-Халика ал-Гиджувани, которого он увидел во сне и который направил его к Сайсииду Кулалу, но Накшбанд пришёл к последнему уже мистиком, постигшим истину Пути без помощи руководителя. Почти всю жизнь Накшбанд прожил в Бухаре и окрестных селениях. Дважды совершал хадж.

Накшбанд являлся проповедником довольства малым и добровольной бедности (он зарабатывал на хлеб своим трудом, довольствовался старой циновкой и разбитым кувшином и считал грехом для суфия иметь слуг или рабов). После смерти Накшбанда был признан святым и ходатаем перед Богом, чудодеем и покровителем Бухары. Накшбанд был канонизирован, и его культ получил широкое распространение как в Средней Азии, так и в сопредельных странах, а мавзолей над его могилой, воздвигнутый в 1544 г. Шибанидом ‘Абд ал-’Азиз-ханом, стал исключительно популярным местом паломничества: считалось, что трёхкратное посещение его могилы заменяет хадж в Мекку и Медину.

Встав во главе общины, идущей по Пути ходжаган, Накшбанд заложил организационные основы будущего братства накшбандийа, которые окончательно оформились уже при его приемниках. Он возродил и продолжил традиции и взгляды ‘Абд ал-Халика ал-Гидждувани. Учение Накшбанда распространило и укрепило суннитский ислам среди кочевых и полуоседлых тюркских племён, прочно закрепившихся в его время в Средней Азии.

Накшбанд отвергал показную набожность и обрядность, уводящие в сторону истинного мистика: сорока­дневные посты, бродяжничество, нищенство, публичные радения с музыкой, пением и танцами, громкий зикр. Он считал бесполезной силсилат ал-барака («цепь благодати»), передающую святость руководителю братства от его основателя, т. к. барака даруется любому мистику непосредственно Богом, отсюда его отрицание необходимости «видения» патрона во время медитации. Духовная чистота, отказ от стяжательства, добровольная бедность, никаких контактов с властями — его основные требования. Суфий должен строго следовать сунне Пророка, его сподвижников и выполнять все предписания шариата. Основа Пути Накшбанда — страстное влечение к Истине и тихий зикр («Выбей, вырежи в своём сердце поминание имени Божьего»). К восьми принципам ал-Гидждувани он добавил ещё три (эти одиннадцать положений стали основными принципами братства накшбандийа):

1. Вукуор-и замани — временная остановка. Постоянный контроль за тем, как суфий проводит своё время: если праведно, пусть благодарит Бога, а если неправедно, то в соответствии с содеянным пусть просит прощения.

2. Вукуф-и ‘адади — остановка для исчисления. Контроль за тем, чтобы мысленно произносимый индивидуальный зикр отправлялся в строгом соответствии с установленным числом повторов и в согласии с предписанной формулой.

3. Вукуф-и калби — сердечная пауза. Представить себе мысленно образ сердца с выбитым в нём именем Бога, чтобы ещё раз удостовериться, что в сердце нет ничего, кроме Бога.

Письменных трудов Накшбанд не оставил.

*

Задача учителя — учить. Чтобы учить, он должен принять во внимание все привязанности и предубеждения своих учеников. Например, он должен говорить языком Бухары с бухарцами и языком Багдада с багдадцами.

Если он знает, чему учит, он облекает свой метод учения в соответствующую внешнюю форму, подобно построению физического здания школы. При этом учитывается природа и особенности учеников, и их потенциальные возможности.

*

Есть пища, которая отличается от обычной. Я говорю о пище впечатлений, непрерывно проникающей в сознание человека из многих областей окружающей его среды. Только избранные знают, какими являются эти впечатления, и могут управлять ими.

Смысл этого является одной из суфийских тайн. Мастер готовит пищу, которая является «особым» питанием, доступным для искателя, и это способствует его развитию. Это не укладывается в рамки обычных представлений.

А теперь о том, что вы назвали чудесами. Каждый из присутствующих здесь видел чудеса, но важной в данном случае является их функция. Чудеса могут совершаться для того, чтобы приготовить для человека определённую часть высшей формы питания, они могут особым образом воздействовать на ум и даже на тело. Когда это случается, переживания, связанные с чудесами, будут воздействовать на ум должным образом. Если чудо воздействует только на воображение, что характерно для грубых людей, оно может стать причиной некритического отношения, или эмоцио­нального возбуждения, или стремления увидеть новые чудеса, или желания понять их, или односторонней привязанности и даже страха перед человеком, которого считают чудотворцем.

Чудеса обладают определённой функцией, и они выполняют эту функцию независимо от того, понимает их человек или нет. Чудеса обладают также истинной (объективной) функцией, поэтому у одних людей они вызывают замешательство, у других — скептицизм, у третьих — страх, у четвертых — восторг и т. д. Функция чуда в том и заключается, чтобы вызывать реакции и снабжать питанием особого рода, которое будет изменяться в зависимости от конкретного человека, на которого это чудо воздействует.

Во всех случаях чудеса одновременно являются инструментами воздействия и оценки тех людей, на которых они воздействуют.

*

Когда человек занят своим делом, он отнюдь не всегда разъясняет своё поведение случайным прохожим, какой бы огромный интерес они, по их собственному мнению, ни испытывали к этому делу. Когда протекает действие, главное — чтобы оно развивалось правильно. В таком случае внешняя оценка имеет второстепенное значение.

*

Некий человек пришел к Баха ад-дину Накшбанду и сказал: «Я странствовал от одного учителя к другому и изучил много Путей, каждый из которых дал много пользы и много всяческих выгод. Теперь я хочу стать одним из твоих учеников, чтобы иметь возможность пить из источника Знаний и, таким образом, становиться всё далее и далее продвинутым на тарикате — Мистическом Пути».

Баха ад-дин, вместо того чтобы прямо ответить на вопрос, велел принести обед. Когда было принесено блюдо с рисом и жареным мясом, он ставил перед гостем одну полную тарелку за другой. Затем он дал ему фрукты и пирожное. Затем велел принести ещё плов и различные другие блюда: овощи, салаты, сладости. Сначала этот человек был польщён, и поскольку Баха ад-дин проявлял явное удовольствие при каждом глотке, который делал гость, то он ел столько, сколько мог. Когда темп его еды замедлился, суфийский шейх показал признаки очень большого недовольства, и, чтобы избежать его раздражения, несчастный человек добросовестно съел ещё одно блюдо.

Когда он не мог больше проглотить ни одного зернышка риса и в ужасном неудобстве откинулся на подушки, Баха ад-дин обратился к нему со следующими словами: «Когда ты пришёл навестить меня, ты был настолько же полон непереваренными учениями, насколько ты теперь полон мясом и рисом. Ты чувствовал неудобство, а поскольку ты не привык к духовному неудобству реального вида, ты интерпретировал (его) как голод к дальнейшим знаниям. Несварение желудка — вот твоё состояние.

Я могу учить тебя, если ты последуешь моим инструкциям и останешься здесь, со мной, переваривая съеденное посредством деятельности, которая не покажется тебе как-либо связанной с посвящением, но будет равносильна для тебя поеданию чего-то такого, что даст возможность твоей пище усваиваться и трансформироваться в питание, а не в вес».

*

Признак очищения глубин сердца раба Божиего от всего, кроме Бога, в том, что он может истолковать ошибки верующих как добрые дела.

*

Когда известны составные части, то не может быть никакого сомнения и относительно того, какова смесь.

*

Различные нормы поведения у мудрых следует рассматривать как следствие различий индивидуальностей, а не качества.

*

Человек, которому нужна информация, всегда полагает, что ему нужна мудрость. Даже если он действительно является человеком информации, то будет считать, что ему нужна мудрость. Если человек является человеком мудрости, только тогда он становится свободным от необходимости в информации.

*

Никогда не поддавайтесь порыву учить, каким бы сильным он ни был. Указание учить не ощущается как порыв.

*

Существует общение с мудрым и учение у него правильным образом, что ведёт к развитию человека. Ещё существует имитация, которая разрушительна. Что полностью запутывает нас в этом вопросе — так это то, что чувство, которое сопровождает ложное ученичество и обычное общение, а также их внешнее проявление в учтивости и кажущемся смирении, настолько способно заставить воображать, что мы религиозные или посвящённые люди, что можно сказать, что это вызвано тем, что называется вхождением дьявольской, обманной силы, убеждающей большинство выдающихся людей, имеющих непоколебимую духовную репутацию, и их последователей, даже через поколения, в том, что они имеют дело с духовностью.

*

Никогда не принимайте на веру, что человек или общество есть нечто высшее, ибо это чувство — убеждение, не факт. Вы должны продвигаться за рамки убеждения, к факту.

*

Будьте готовы осознать, что все убеждения, обусловленные окружающей вас средой, были чем-то незначительным, даже если они были когда-то очень полезны для вас. Они могут стать бесполезными и оказаться на самом деле ловушками.

*

Никогда не позволяйте себе каждую вещь оценивать способом, относящимся к тому же самому времени. Одно должно соответствовать другому.

*

Изгнать сомнение вы не в силах. Сомнение уходит тогда, когда уходят сомнение и убеждение, по мере вашего изучения их. Если вы оставляете Путь, то это потому, что надеялись получить от него убеждённость. Вы ищете убеждённость, а не самопознание.

*

Понимание и знание в сфере Истины совершенно отличаются от того, чем они являются в социальной сфере. Всё, что вы понимаете обычным образом о Пути, является не пониманием Пути, а лишь внешним предположением о Пути, распространённым среди несознательных имитаторов.

*

Необходимо осознать, что люди должны быть улучшены внутренне, а не просто сдерживаться обычаем от проявления их грубости и разрушительности и поощряться за непроявление их.

*

Сердце — возлюбленному, рука — делу.

*

Люди, которых называют учёными, лишь подменяют учёных. Настоящих учёных мало, а подделывающихся под них великое множество. Как результат, именно их стали называть учёными. В странах, где нет лошадей, лошадьми называют ослов.

*

Наш путь к Нему (Богу) — взаимное общение, но не отшельничество, в отшельничестве — слава, а в славе — погибель. Добрые же дела обнаруживаются только в собрании людей, общество же людей заключается во взаимном содружестве, основанном на условии не делать друг другу того, что воспрещено.

*

Любит добрых всякий, кто есть в мире; если ты злых любишь, то ты победил себя.

Хафиз

Хафиз, Шамс-ад-дик Мухаммад (1325–1389/90) — персидский поэт. Происходя из незнатной и небогатой семьи ширазских горожан, Хафиз, однако, получил полное богословское образование и прославился как хафиз (чело­век, знающий Коран наизусть). Плата за обрядовое чтение Корана, а также пожалования от высоких покровителей составили в дальнейшем основной источник существования поэта. Однако придворная поэтическая деятельность не обогатила Хафиза, и во многих стихах он говорит о себе как о человеке необеспеченном.

Диван Хафиза, собранный после его смерти, распространялся в огромном количестве списков в Иране и за его пределами, что привело к засорению текста.

В лирике Хафиза преобладают традиционные темы вина и любви, мистического озарения, славословия, жалобы на бренность и непознаваемость мира. Хафиз широко использует в своих газелях образы и термины суфийской поэзии, которые допускают возможность двоякого толкования — прямого, реалистичного, и переносного, символического.

*

Свою любовь любому предлагая,

С любовью обвинения приемлем.

Коль встречный на Пути обиду вызывает,

То, значит, Господу ты не был верен.

*

Мой отец Адам продал рай за два зерна пшеницы. Какой же я сын, если не продам того же за одно ячменное зерно?

*

Что бы ни случилось с путником на Пути, — всё к лучшему, будь то милость или гнев.

*

Ювелир воистину смешон,

Труд его красавицам не нужен, —

Если и пустых жемчужниц он

Отличить не может от жемчужин.

*

Да, я считаю, что пора людей переродить:

Мир надо заново создать — иначе это ад!

*

Среди всего, что сотворил из ничего Творец миров,

Мгновенье есть; в чём суть его — никто доселе не постиг.

*

Ни разу люди розы не срывали,

Чтобы шипы им рук не искололи.

*

Если меж пальцев ушли наслажденья — значит, ушли.

Если могли мы терпеть униженья — значит, могли.

Если гнетёт нас любви тирания — значит, гнетёт.

Если насквозь нас прожгли вожделенья — значит, прожгли.

Если терпенье — значит, терпенье, стойкость в любовной игре!

Если снесли мы такие мученья — значит, снесли.

*

Любовь — моя вера, мой свет

и предел, и начало:

Воскресла душа моя,

сердце болеть перестало.

*

Любовь — как море. Не боясь, плыви.

Спасёт Аллах достойного любви.

*

Жизнь идёт, и не так уж она коротка.

Окончание ищешь — находишь начало.

*

Бессмертье — награда тому, кто воистину любит.

*

Благородство не ищи у надменных владык:

Прежде чем откроют дверь, жизнь бесследно пройдёт.

*

Не заблужденье ли — искать спокойствие в любви?

*

Терпенье открывает путь победам.

Идёт удача за терпеньем следом.

*

В кругу, где принято считать

И солнце частью мирозданья,

Своё величье утверждать —

Не признак благовоспитанья.

*

Живи, пока тебе живётся,

Пока ликуешь и страдаешь,

Нам жизнь не на века даётся,

Всего на миг; ты это знаешь!

*

Как ни прекрасен райский сад,

Что ждёт людей потом,

Но будь сегодня тени рад

Под ивовым кустом.

*

Ценою грустных мыслей и печали

Ты хлеб насущный обретёшь едва ли!

*

К чему бы ни было твоё стремленье,

Хоть шаг ты сделай в нужном направленье.

*

Седой не будет никогда,

Как юный, веселиться.

В песок утёкшая вода

В исток не возвратится.

*

Многие говорят, что жизнь вошла в человеческое тело с помощью музыки, но истина заключается в том, что жизнь сама есть музыка.

Неизвестно, как далеко находится конец пути, но всё, что я знаю, — это музыка издалека, приходящая к моим ушам.

*

Любовь — животворная сила

Для добрых и чистых сердец.

*

Прими каждое наставление, даваемое твоим Учителем, потому что он знает, каков твой путь и где твоё благо.

*

Жизнь роз и жизнь людей —

Всего лишь десять дней.

Жизнь проживи смеясь,

Чтоб не жалеть о ней.

*

Тот мыслит, по мне, благородно,

Кто в мире, где царствует рок,

Всё то, что в себе не свободно,

Из сердца бесследно извлёк.

*

Для верности в мире нет места;

К обманам его будь готов.

Знай: мир наш — старуха-невеста

С несчётной толпой женихов.

*

Убежище сердца — не место

для связей с другими вещами;

Когда из него изгнан дьявол,

туда вселяются ангелы.

*

Мне стали безразличны

моё здоровье и здравый смысл,

С тех пор как сердце вложило свои вожжи

в твою длань.