Студопедия — Идя навстречу эмоциональным потребностям ребенка, я рассказываю интересные истории — о скучных и удивительных, обидных и смешных, но всегда интригующих вещах.
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Идя навстречу эмоциональным потребностям ребенка, я рассказываю интересные истории — о скучных и удивительных, обидных и смешных, но всегда интригующих вещах.






(Erickson & Rossi, 1979, p. 271)

 

Я предложил пациентке множество мыслей теоретического характера в контексте ее ограниченного понимания, создавая этим определенные психотерапевтические подходы [1965].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 20, p. 220)

 

Три дня пришлось напряженно думать, что делать с пациентом, у которого явное повреждение мозга... [1963].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 30, p. 288)

Используйте все возможности,

предоставляемые пациентом

Сам Эриксон называл свой психотерапевтический стиль натуралистическим или утилизационным подходом. Основной принцип данного подхода состоял в том, что необходимо использовать любые убеждения, ценности, установки, эмоции или формы поведения, проявляемые пациентом, чтобы вызвать у него переживания, способствующие психотерапевтическим изменениям. Хотя некоторые современники говорили о его стиле работы как об интуитивном и волшебном, сам он подчеркивал, что его подход основан просто на признании реальных обстоятельств такими, какие они есть, и на использовании данных обстоятельств для достижения желаемой цели. Что бы ни желал пациента, что бы он ни делал и чем бы ни являлся — все это, согласно Эриксону, необходимо принимать и использовать. Он всегда предлагал пациентам то, что соответствовало их собственным интересам, специфике их личности, пониманию и желаниям, и его пациенты отвечали на этот подход так, как могли, принимая его и реагируя на него так, чтобы способствовать достижению психотерапевтических изменений.

Эриксон был готов использовать все, что делал или говорил пациент, рассматривая проявления ответной реакции как своего рода дар. Пациенты дают психотерапевту все ключи для разрешения своей ситуации, а от психотерапевта требуется только лишь наблюдательность, чтобы заметить эти ключи, а также открытость, чтобы суметь понять их и проявить необходимую гибкость для использования всего, что предлагает пациент. То, чем пациент является, и то, что он делает, — это знаки, указывающие на самый легкий способ достижения психотерапевтических изменений и на само направление этих изменений. С точки зрения Эриксона, и в психотерапии “все пути ведут в Рим”. Единственный секрет заключается в необходимости понять, как “достичь Рима” с помощью способа, предлагаемого самим пациентом.

Прежде всего это требует принятия точки зрения пациента и его системы отсчета. Когда цель психотерапии рассматривается с такой точки зрения, то и препятствия, и возможные способы достижения становятся более очевидными. Когда психотерапевт действует, исходя из перспективы клиента, пациент чувствует понимание со стороны психотерапевта и сам лучше начинает понимать его. Кроме того, если пациента воспринимать с такой точки зрения, его желания и возможности становятся более очевидными, так же как более понятными становятся язык и поведение психотерапевта, необходимые для продвижения пациента в нужном направлении.

 

Вы открываете тот замок, который вам предъявлен. А когда один замок открыт, тогда открываются и все другие.

(Rossi, 1973, p. 16)

 

В психотерапии всегда необходимо принимать во внимание личностные особенности пациента и то, как они проявляются в его поведении. Являются ли они дружественными или враждебными, экстравертными или интровертными?

(Erickson, 1977b, p. 22)

 

Цель психотерапии состоит в том, чтобы помочь пациенту наиболее адекватным, приемлемым и доступным способом. Чтобы психотерапевт смог действительно оказать помощь пациенту, он должен проявлять уважение к его нуждам и использовать все поведенческие реакции па­циента.

(Erickson, 1954d, p. 127)

 

На основе многолетнего опыта я понял, что пытался чрезмерно направлять пациента. Понадобилось много времени, чтобы научиться позволять событиям развиваться естественным образом, используя их по мере развития.

(Erickson, Rossi & Rossi, p. 265)

 

Цели и процедуры психотерапии должны включать в себя принятие всего, что проявляет пациент. Это должно быть использовано для того, чтобы дать ему дополнительный толчок, делая таким образом настоящее и будущее клиента более удовлетворительным и конструктивным.

(Erickson, 1954d, pp. 127—128)

 

Вам нужно просто начать психотерапевтический процесс, позволяя пациентам развивать его в соответствии со своими собственными нуждами, а не на основе ваших представлений о том, что является для него полезным.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 12)

 

Как пациенты, так и субъекты при экспериментальных исследованиях часто имеют определенные предпочтения, к которым необходимо относиться с уважением [1964].

(Erickson, 1980, Vol. I, 10, p. 283)

 

Какие бы формы поведения ни проявляли пациенты, их необходимо принимать и относиться с уважением, так как все это в конечном счете принесет пользу [1952].

(Erickson, 1980, Vol. I, 6, p. 158)

 

Вам необходимо использовать все проявления пациента.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 16)

 

Психотерапевту необходимо пытаться использовать все проявления пациентов. Если они проявляют сопротивление, будьте благодарны за это. Просто накапливайте его в том виде, в каком они его предъявляют.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 16)

 

Иными словами, вы принимаете идеи пациента вне зависимости от того, каковы эти идеи, а уже потом пытаетесь направлять (Сейчас мы предпочитаем термин ‘ использовать’) их.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 13)

Если пациент предпочитает именно такой способ функционирования, вам тоже следует на него ориентироваться.

(Erickson, Rossi & Rossi, 1976, p. 263)

 

Если пациент избирает такой тип поведения, пусть будет так. Но я также должен быть готов использовать его.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 17)

 

Психотерапевт, стремящийся помочь своим пациентам, никогда не должен насмехаться над ними, осуждать или отвергать какие-либо формы их поведения по причине неразумности или иррациональности. Поведение пациента — часть той проблемы, с которой он пришел к психотерапевту, и оно представляет собой неотъемлемую часть личностной среды, в которой предстоит проводить психотерапию. Кроме того, поведение пациента может представлять собой преобладающую силу в его отношениях с врачом. Поскольку все то, с чем пациент приходит в кабинет психотерапевта, является частью его самого и его проблемы, к пациенту следует относиться с симпатией и ценить ту целостность его личности, с которой сталкивается в своей работе психотерапевт [1965].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 20, p. 213)

 

Подход, который можно было бы назвать “натуралистическим”, предполагает принятие и использование любой ситуации, с которой сталкивается психотерапевт, не стараясь психологически переструктурировать данную ситуацию. Если это сделано, поведение пациента оказывается уже не помехой, а существенным дополнительным моментом при вызывании гипнотического транса [1958].

(Erickson, 1980, Vol. I, 7, p. 168)

 

Существует настоятельная потребность в принятии и использовании этих психологических состояний, пониманий и установок, которые пациент привносит в ситуацию....Принятие и использование этих факторов... способствует более быстрому возникновению транса, достижению большей его глубины, большей способности пациента принимать процесс психотерапии и большую легкость в контролировании всей психотерапевтической ситуации [1958].

(Erickson, 1980, Vol. I, 7, p. 175—176)

 

Моя позиция в подходе к этой задаче проста — необходимо выяснить, что я могу узнать о пациенте по его поведению и что я могу сделать с ним на практике [1966].

(Erickson, 1980, Vol. II, 34, p. 351)

Используя паттерны реагирования и поведения самого пациента, в том числе и связанные с его действительным заболеванием, можно достичь более быстрого и удовлетворительного эффекта психотерапии. Пациент в меньшей мере будет избегать участия в лечении, а степень принятия с его стороны возрастет [1973].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 38, p. 348)

 

Все, что я надеюсь узнать для себя в большинстве тех экспериментальных ситуаций, которые я специально изобретаю, — это возможные общие моменты в психологических процессах и реакциях, которые я хотел бы вызвать у своих пациентов. Но я не знаю заранее, достигну ли я при этом своей цели, как не знаю и того, в какой форме это может произойти. Когда пациенты начинают по-своему реагировать на происходящее, я сразу же использую их реакцию для целей психотерапии [1964].

(Erickson, 1980, Vol. I, 15, p. 347)

 

Такое признание потребностей пациентов и использование специфических форм их поведения не является, как провозглашают авторы некоторых работ, какой-то особой “неортодоксальной техникой”, основанной на “клинической интуиции”. Это просто признание существующих обстоятельств, основанное на уважении к клиенту как к личности [1952].

(Erickson, 1980, Vol. I, 6, p. 155)

 

Иногда — фактически гораздо чаще, чем признается, — психотерапия может основываться на использовании очень простых, глупых, абсурдных или даже иррациональных проявлений. В этом не участвует профессиональное достоинство психотерапевта, а только лишь его компетентность [1965].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 20, p. 213)

 

Психотерапия всегда должна быть организована так, чтобы она подходила для пациента, а не он должен подстраиваться под нее.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 415)

 

Я ничего не доказываю пациентам, я просто принимаю их систему отсчета, используя ее для того направления работы, которое избрал. Пусть пациенты сами увидят весь процесс психотерапии.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 251)

 

У пациентки, которой 52 года, называющей меня “сынок”, неплохое чувство юмора. Я использую его в своей работе.

Используйте все, чем обладает ваш пациент.

(Zeig, 1980, p. 189)

Если у вашего пациента хорошо развит интеллект, займите интеллектуальную позицию. Интеллектуальность — как раз то, что он понимает и принимает. Вам необходимо приспособить свою технику к системе отсчета пациента.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 254)

Используйте желания и ожидания пациента

Желания и ожидания пациента играют как минимум три принципиально важные роли в процессе психотерапии: они позволяют психотерапевту сделать что-либо с проблемой пациента; становятся источником мотивации, который психотерапевт может использовать, чтобы помочь пациенту справиться с проблемой; и показывают, как именно психотерапевту необходимо реагировать на поведение пациента. Желание или потребность сделать что-либо для облегчения проблемы пациента и ожидания самого клиента, что психотерапевт сделает что-либо с ним, обычно и есть те побудительные силы, которые приводят пациента в кабинет психотерапевта. Это источники мотивации, которые могут быть использованы, чтобы вызвать другие виды ответной реакции, и это можно считать выражением готовности пациента принять помощь со стороны психотерапевта.

Однако желания и ожидания пациента часто включают в себя конкретное указание на то, как именно он хочет, чтобы ему помогали. Очевидно, что если пациент проявляет такую потребность или ожидание, то психотерапия в данном случае должна проводиться вполне определенным образом. Если пациент ожидает, что психотерапевт станет использовать в работе с ним специфические техники или же будет вести себя определенным образом, то в том случае, если психотерапевт действительно будет вести себя так, вероятность сотрудничества со стороны пациента и достижения желаемых психотерапевтических результатов существенно возрастает. Так, психотерапевт использует желания пациента и его ожидания, создавая особую психотерапевтическую атмосферу и стиль работы, приспособленный к индивидуальным нуждам данного пациента. Он создает ситуацию, которая, вероятнее всего, и будет наиболее эффективной.

 

Физически аспекты травматических переживаний порождают сильное желание, чтобы ничего этого не было; чтобы все это полностью изменилось. В ответ на эту потребность и начинаются психологические процессы, с помощью которых происходит постепенное, шаг за шагом, использование вытеснения, преувеличения одних и искажения других элементов переживаний, пока наконец не достигается полное преобразование переживаний в форму, которая сможет соответствовать действительным потребностям личности [1938].

(Erickson, 1980, Vol. III, 22, p. 227)

 

Эффективная психотерапия основана на использовании потребностей личности, непосредственно связанных с травмой [1959].

(Erickson, 1980, Vol. I, 8, p. 195)

 

У пациентки было очень сильное желание проделать данную работу. Она была настойчива в своем желании, и я использовал эту мотивацию, воздействуя на ее слабое место — страх летать самолетом.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 333)

 

Этот чрезвычайно авторитарный подход можно считать в данном случае уместным, так как используется предшествующий жизненный опыт индивида и его ожидания, сводящиеся к тому, что эффективное руководство всегда может быть дано только лишь в авторитарной форме.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 244)

 

Эти три различных истории представлены здесь, чтобы проиллюстрировать важное значение использования в психотерапии того, что представляется наиболее значимым для пациента, будучи выражением его искаженных мыслей и эмоций [1965]

(Erickson, 1980, Vol. IV, 20, p. 223)

Используйте собственный язык пациента

У всех пациентов есть свой собственный уникальный язык и столь же уникальное невербальное поведение. Часто психотерапевты пытаются скорректировать или изменить язык, используемый пациентами для обсуждения терапевтических проблем. Пациенты, с которыми работает психоаналитик, постепенно начинают подражать ему в своей речи; пациенты, с которыми работает психотерапевт юнгианской ориентации, усваивают специфическую лексику юнгианского подхода; а пациенты психотерапевтов-бихевиористов обсуждают с ними свои проблемы в терминах теории обучения. Однако, как уже отмечалось ранее, Эриксон изменил эту ситуацию. Вместо попыток приспособить язык пациента для своих целей он предпочитал изменять собственный язык и паттерны поведения в соответствии с потребностями пациента, используя при психотерапии слова и фразы, употребляемые самими пациентами.

Помимо того, что такой подход создавал у пациентов комфортное для них чувство понимания, способность Эриксона использовать язык пациентов позволяла ему более эффективно общаться с ними, обсуждая их проблемы в символической или метафорической форме. Если пациент употреблял определенные термины, говоря о своей проблеме или цели психотерапии, Эриксон старался использовать при работе с ним те же самые слова вместе с метафорами или аллегориями, дающими пациенту новую перспективу в восприятии своей проблемы и способов ее разрешения, иногда даже без прямого осознавания всего этого самим пациентом. Польза такого применения метафор может значительно возрастать, а сами они становятся более понятными, если психотерапевт излагает их в адекватной форме. В то же время, если пациент оказывается не готовым к пониманию метафоры, ее сущность может остаться непонятой, так как она не была выражена прямо. Это не означает, что метафора будет вообще неэффективной, как произошло бы без использования значимых для пациента терминов. В конечном счете пациент поймет психотерапевтическое значение метафоры.

Эриксон был уверен, что вне зависимости от того, применяет ли психотерапевт метафоры или прямые высказывания, при использовании индивидуального языкового и поведенческого стиля каждого пациента достигается более высокий уровень понимания. Даже обычную беседу вести гораздо легче, если оба собеседника говорят на одном и том же языке. Подобным же образом при психотерапии следует ориентироваться на специфический язык данного пациента.

 

Трансформируйте собственные высказывания клиентов в важные внушения, направляющие их поведение даже в том случае, если пациенты не осознают этого [1964].

(Erickson, Vol. I, 13, p. 300)

 

Вы используете слова самого пациента, чтобы таким образом изменить его доступ к различным системам отсчета.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 255)

 

Когда пациент рассказывает свою историю, необходимо отмечать все паттерны его поведения, проявляющиеся в этой истории. Затем возникает проблема выбора психотерапевтической процедуры, использующей символический язык, выразившийся в рассказанной истории [1973].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 38, p. 349)

 

Повторение слов пациента успокаивает его, убеждает в том, что он в безопасности, что ему ничего не навязывается, и он чувствует, что может спокойно осознавать каждую стадию психотерапевтической процедуры. В результате может быть достигнуто полное сотрудничество с пациентом, что было бы затруднительным, если бы пациент чувствовал: определенные паттерны поведения навязаны ему насильно [1959].

(Erickson, 1980, Vol. I, 8, p. 183)

 

Такое принятие психотерапевтом слов пациента и возвращение их ему обратно в форме постгипнотических внушений часто оказывается наиболее эффективной психотерапевтической процедурой. Она дает пациенту чувство, что все происходит согласно его намерениям. Это усиливает его способность действовать в соответствии со своими желаниями без возникновения ощущения, что его насильно подталкивают к принятию помощи [1954].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 23, p. 234)

Используйте эмоции пациента

Типичные для данного пациента эмоции и способ их выражения, с которыми он приходит на прием к психотерапевту, можно считать потенциально ценным источником мотивации. Вызывание этих типичных эмоций может приводить к поведению, которое — при определенном планировании — может быть направлено на достижение цели психотерапии. Многих пациентов Эриксона к активным действиям подтолкнули гнев, страх или чувство фрустрации. Если пациент стремится преодолеть свои проблемы как бы назло психотерапевту, а не для того, чтобы сделать ему приятное, то психотерапевт должен быть готовым стимулировать в них такое “непочтительное” отношение. Если другой пациент мотивирован чувством вины, психотерапевт должен быть готов использовать и это обстоятельство, чтобы вызвать в конечном счете желаемые изменения в мыслях или поведении. Необходимо работать с тем, что реально есть, и если перед вами человек в состоянии гнева, то вам остается только лишь постараться эффективно использовать его гнев. Такой подход оказывается истинным вне зависимости от того, какие именно эмоции являются для клиента мотивирующими.

Нет какой-либо тайной формулы, открывающей секрет, как именно психотерапевт должен использовать эмоции пациента; это умение можно развить в себе только с помощью практики. Попытки стимулировать мотивирующие эмоции или интересы других людей и направить эту мотивацию на выполнение каких-либо конкретных действий могут оказаться увлекательной и продуктивной игрой. Большинство психотерапевтов хотели бы не просто ждать, прока пациент примет решение об изменении или пускаться с ним в теоретические дискуссии о необходимости изменений, а делать что-то еще. Полезной альтернативой может служить использование существующих форм мотивации.

 

В основе всей психотерапевтической процедуры лежит использование эмоций пациентов. Каждое новое действие, предпринятое психотерапевтом, способствует выявлению эмоциональных реакций, отношений и состояний — иногда приятных, но чаще нет, — и они используются для интенсификации и ускорения обучения пациентки, стимулируя ее усилия [1964].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 31, p. 312)

 

Следует помнить, что пациенты мотивированы в достаточно высокой степени и что их незаинтересованность, агрессивность и недоверие являются “союзниками” для получения конечного результата, и автор никогда не колебался использовать то, что ему предлагается.

(Erickson, 1980, Vol. I, 10, p. 286)

 

Да, я разжигаю его гнев — хотя и в очень мягкой форме, — позволяя пациенту осознать, что я намеренно это делаю, стимулируя его к действию. По мере того как он понимает это и видит, что должен делать, его гнев испаряется.

(ASCH, 1980, Запись лекции, 16.07.1965)

 

Агрессивность Энн моментально трансформируется в нечто совершенно иное, уже не предполагающее возможности для ответной агрессивной атаки, становясь радостным соучастием в трансформации агрессивности. Однако личность самой Энн остается при этом неповрежденной, поскольку сохраняет возможность контролировать свою агрессивность.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 360)

 

Использовались вытесненные чувства вины и обиды пациентки, а также ее враждебность, направленная на сына и его неадекватное поведение. Были предприняты все усилия, необходимые для того, чтобы направить ее отрицательные чувства на достижение приемлемой бдительности и осторожности во время вызывающих чувство фрустрации попыток ее сына продемонстрировать, что он отнюдь не находится в безопасности и, таким образом, доказать неэффективность всех ее действий [1962].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 57, p. 511)

 

Основание решения автора состоит в том, что пациент имеет хорошо развитый паттерн фрустрации и отчаяния, который при правильном его применении может быть конструктивно использован как мотивирующая сила в создании ответной реакции, обладающей сильной эмоциональной окрашенностью и ведущей к обучению действительно новым формам самовыражения [1963].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 30, p. 289)

 

Извлечение пользы из фрустрации и отчаяния пациентки может быть достигнуто с помощью принятия мер, которые, возможно, помогут в использовании сильных эмоциональных влечений для достижения полезного результата путем активации большого количества различных паттернов ответной реакции и мотивирующих форм обучения [1963].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 31, p. 311)

 

Фрустрированность намеренно используется для того, чтобы предотвратить чувства отчаяния и безысходности у пациента, для самозащиты, а также чтобы добиться удовлетворения вполне обычных, объяснимых и законных желаний пациента [1963].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 31, p. 309)

 

Такое непринужденное отношение предлагается для того, чтобы помочь пациенту использовать существующую у него потребность в самоунижении и подчинении, удовлетворяя эту потребность в психотерапевтической ситуации [1937—38].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 55, p. 492)

Используйте сопротивление пациента

Одно из наиболее интересных профессиональных качеств Эриксона состояло в его способности эффективно работать с пациентами, проявляющими высокую степень сопротивления. Большинство психотерапевтов в такой ситуации полного отсутствия сотрудничества со стороны пациента испытывают растерянность и чувство поражения, а Эриксону удавалось принимать сопротивление пациентов и использовать его для достижения максимального психотерапевтического эффекта. Это объясняется вовсе не тем, что он обладал какой-то волшебной силой. Просто Эриксон признавал законное право пациента на сопротивление и затем организовывал внешние обстоятельства так, что при сопротивлении пациент проявлял свою реакцию в форме, оказывающейся полезной для психотерапевтических целей. Он допускал такое сопротивление и даже поощрял его, зная при этом, что это может направить сопротивление в соответствии с терапевтическими целями.

Поскольку негативное отношение было в данном случае преобладающей ментальной установкой, оно более всего способствовало достижению желаемого результата.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 363)

 

Такое сопротивление пациента следует принимать открыто, снисходительно и с благодарностью, поскольку для пациента это жизненно важный способ сообщить психотерапевту о своих проблемах и он часто может использоваться для преодоления защитных механизмов. Этого пациент не понимает [1964].

(Erickson, 1980, Vol. I, 13, p. 299)

 

Сопротивление, составляющее часть проблемы, может быть использовано путем его усиления, позволяя пациенту открыть для себя с помощью психотерапевта новые способы поведения, важные для его выздоровления. [1948]

(Erickson, 1980, Vol. IV, 4, p. 48)

 

Психотерапевт, осознающий все это, в особенности если он владеет техникой гипнотерапии, может легко и быстро трансформировать такие явно не способствующие сотрудничеству с пациентом формы поведения в создание хорошего раппорта*, а также в чувство понимания и в исполненное надежды ожидание успешного достижения цели [1964].

(Erickson, 1980, Vol. I, 13, р. 299)

 

Его враждебные манеры и отношение указывают на безнадежность попыток применения любых традиционных техник [1936].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 26, p. 253)

 

Почему я должен предлагать ей что-то такое, что она будет отвергать? Я думаю, что всегда, когда вы сталкиваетесь с пациентом, проявляющим реакцию отвержения, антагонизм и сопротивление, вам следует признать, что клиенты противодействуют вам. Необходимо иметь возможность использовать данный антагонизм и сопротивление таким образом, чтобы пациенты сами взяли на себя инициативу в отказе от этого антагонизма и сопротивления, достигая желанной релаксации.

(ASCH, 1980, Запись лекции, 2.02.1966)

Используйте симптомы пациента

Симптоматика пациентов, как и все другие аспекты их способа реагирования, также может стать средством психотерапии. Симптомы часто могут быть использованы для того, чтобы вызвать процесс психотерапевтических изменений или же могут быть трансформированы в более полезные и поддающиеся управлению формы реагирования пациента. Тревожность, фобии, мании и другие симптомы оказываются важными и неизбежными чертами переживаний индивида. И вместо того, чтобы пытаться подавлять или переоценивать симптомы, следует научиться использовать их для целей психотерапии. Лежащая в основе данных симптомов психологическая, эмоциональная и поведенческая энергия при ее творческом использовании может становиться источником побудительных импульсов, ведущих к изменению. Даже явно патологические симптомы временами следует принимать как необходимые качества личности данного индивида. И вместо того, чтобы уделять чрезвычайно большое количество времени и энергии реорганизации личности пациента и устранению симптомов, более мудрым будет преобразование лежащих в основе симптомов форм патологии в менее деструктивное поведение. Так, например, перемещение локализации истерического паралича правой руки в паралич третьего сустава мизинца левой руки можно считать вполне удовлетворительным решением проблемы. Ненависть к психотерапевту становится удовлетворительной альтернативой ненависти ко всем людям. Трансформация патологических мыслей, эмоций и форм поведения в те или иные менее значительные проявления также нередко служит наиболее реалистичным решением.

Краткий итог эриксоновского подхода может быть таким: все происходящее во время сеанса психотерапии должно использоваться для стимулирования терапевтического процесса — сопротивление, гнев, выбор пациентом определенных тем разговора, особенности его поведения и даже ошибки самого психотерапевта. Вне зависимости от того, что именно будет происходить, психотерапевт должен быть готовым повернуть это таким образом, чтобы извлечь пользу для процесса психотерапии.

 

Автор неоднократно подчеркивал важность использования симптомов пациента и его общих паттернов поведения в процессе психотерапии. При таком подходе любые усилия, направленные на изменение и трансформацию симптоматики пациента, оказываются необязательными для изменения отношения пациента к тем принципиально важным для него проблемам, с которыми он сталкивается при заболевании. Данные проблемы вызывают искажение мышления пациента, его чувств и общего паттерна жизни, приводя к потребности в психотерапии [1973].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 38, p. 348)

 

Психотерапия должна быть основана на полном принятии симптомов пациента, что приводит затем к избавлению от этих симптомов.

(Erickson, 1954d, p. 117)

 

Так задача психотерапии сводится к проблеме преднамеренного использования невротической симптоматики в соответствии с индивидуально неповторимыми потребностями каждого пациента. Такой подход помогает удовлетворить навязчивое желание пациента создавать невротические препятствия, позволяет не бороться с ограничениями, возникающими в процессе психотерапии, в связи с различными внешними факторами и, что еще более важно, обеспечивает адекватную и конструктивную адаптивную оценку, которой само невротическое поведение помогает, а не мешает.

(Erickson, 1954d, p. 109)

 

Это использование невротического поведения путем изменения тех личностных целей, которым оно служит, без попыток изменения самой симптоматологии.

(Erickson, 1954d, p. 112)

 

Так, недееспособность, возникшая у пациента в результате невроза, в процессе психотерапии может замещаться каким-то иным расстройством, сходным по типу, не ведущим к недееспособности и симптоматически удовлетворяющим пациента как конструктивно функционирующую личность.

(Erickson, 1954d, p. 112)

 

Использование невротической иррациональности поведения пациента для подтверждения и расширения его невротической фиксации освобождает его от бессознательной потребности в защите своей невротичности от любых нападок [1965].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 20, p. 218)

 

Для обоих пациентов использование чувства тревожности на протяжении достаточно длительного времени и его трансформация создает психотерапевтическое разрешение, выражающееся в нормальных эмоциях, позволяющих пациенту адекватно приспосабливаться к окружающим условиям.

(Erickson, 1954d, p. 116)

Психотерапия была осуществлена с помощью систематического использования тревожности пациента, которую необходимо было перенаправить и трансформировать.

(Erickson, 1954d, p. 116)

 

Вы пытаетесь дать пациенту возможность проявить свою амбивалентность для его (и вашей) пользы.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 4)

Используйте свои собственные наблюдения

Психотерапевт, оказываясь в ситуации психотерапевтического сеанса, должен обладать достаточно большим запасом опыта наблюдений за поведением своих пациентов. Есть ряд общих паттернов внешних раздражителей и ответных реакций на них, которые будут справедливыми по отношению к большому контингенту, и, соответственно, могут применяться к каждому отдельному пациенту. Это знание должно использоваться психотерапевтом всегда, когда это возможно, чтобы вызвать предсказуемую ответную реакцию, которая будет способствовать психотерапевтическим изменениям у каждого из пациентов.

Психотерапевт должен тщательным образом наблюдать каждого пациента. Так же тщательно ему необходимо наблюдать повседневное поведение других людей, чтобы выявить общие типы реакций на различные ситуации, слова и события. Это общее знание может быть позже использовано для того, чтобы направить внимание и переживание пациента в желаемом направлении. Наблюдения Эриксона, приводившиеся в первой части настоящей книги, могут послужить отправной точкой для дальнейших наблюдений психотерапевта. Большая часть данных, приводимых в исследовательской литературе по психологии, также может служить этой цели. В конечном счете психотерапевт должен принять на себя личную ответственность за тщательность проведения наблюдений и за достоверность накопленной информации, полезной для него и значимой. Такие наблюдения должны, конечно же, проводиться оперативно и квалифицированно.

Стимулирование психотерапевтических изменений при эриксоновском подходе предполагало использование умений, которые в некотором смысле могут быть названы механическими. Эти довольно сложные, комплексные умения требуют обширных наблюдений и большого опыта. В сущности, всю психотерапию можно считать равносильной своего рода нажатию некоторых перцептивных, эмоциональных и поведенческих кнопок, с помощью чего психотерапевт с уверенностью достигает желаемых изменений у пациента и обретения новых навыков. По мере накопления опыта работы психотерапевт становится настолько хорошо знакомым с общими типами человеческих действий, со специфическими типами мотивации и паттернами ответной реакции, слов и действий пациентов, что своими словами и действиями в самом деле может просто “нажать на кнопку”, вызывающую такой опыт, который будет создавать желаемую реакцию.

 

При всех попытках психотерапевтического воздействия необходимо применять понимание, лежащее в основе общего паттерна повседневной жизни, адаптируя это понимание к индивидуально неповторимым нуждам каждого пациента.

(Erickson, 1954c, p. 261)

 

Предписание восьмичасового сна основано на том, что нам известно из повседневной жизни. Когда вы видите во сне какую-либо ситуацию, часто это помогает вам действительно разрешить ее.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 325)

 

В том, что я делаю, нет ничего волшебного — это просто признание того образа мысли, который уже существует у Кэти *, — образа мысли и понимания, возникшего на основе ее повседневной жизни. Женщина, выросшая в такой культуре, в этом возрасте будет иметь определенный тип обучения уже просто потому, что она живет.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 137)

Выводы

Проблема, с которой сталкиваются психотерапевты, состоит в необходимости найти ответ, как сделать или сказать нечто такое, что будет способствовать возникновению у пациента полезного для него опыта. Цель состоит в том, чтобы воссоединить пациента с его скрытыми возможностями, не используемыми вообще или используемыми неправильно, и таким образом подтолкнуть его к переоценке своих убеждений и изменению неуместных форм поведения. Вне зависимости от того, какие именно аспекты реальности требуют более объективной реакции, задача психотерапевта состоит в том, чтобы дать пациенту возможность обрести опыт, который будет способствовать его росту в том поведенческом, эмоциональном или интеллектуальном направлении, в котором до того он не мог или не желал идти.

Способ решения данной проблемы, предложенный Эриксоном, состоял в его готовности принимать и использовать формы ответной реакции, являющиеся для пациента типичными и нормальными. Он пытался использовать все установки, интересы, эмоции или симптомы пациента. Если у пациента преобладало чувство гнева, Эриксон использовал гнев. Если пациент проявлял чувство гордости, необходимо было использовать это чувство. Если пациент интересовался садоводством или путешествиями, Эриксон использовал и эту его особенность. Он использовал даже манеру речи клиентов. Таким образом, Эриксон позволял своим пациентам самим определить преобладающие характеристики психотерапевтического контекста, а затем использовал эти характеристики для порождения психотерапевтического опыта.

Нельзя недооценивать уровень творчества, необходимого для трансформации всех проявлений пациента для целей психотерапии. Фактически это та же проблема, которая часто используется в тестах на творчество — например: “Как лучше выполнить задачу при использовании этих инструментов”. Поэтому особое значение приобретают тщательные наблюдения за поведением пациентов для выявления их основных мотивов и потребностей, так же как и концептуальная гибкость психотерапевта, необходимая для принятия точки зрения пациента и его языковых паттернов. Психотерапевтическое вмешательство требует сочетания всех этих способностей: творческого подхода, наблюдательности, гибкости, а также практического опыта и готовности идти на риск.

Опытные преподаватели бывают особенно искусны в подаче информации в контексте, который имел бы личностную значимость и важность для студентов, позволяя им непосредственно пережить то, что прямо и неоспоримо свидетельствует об истинности того, что говорится. Хороший учитель умеет сделать личностно значимой любую тему, подавая материал в форме, создающей мотивацию. Параллели с психотерапией совершенно очевидны, в особенности если вспомнить тенденцию Эриксона говорить о психотерапевте в роли учителя. Пациенты не “лечатся”, а обучаются вещам, имеющим для них психотерапевтическое значение. Эриксон не раз говорил о психотерапии как о процессе обучения. И может быть, если мы начнем воспринимать самих себя как учителей, то утилизационные техники Эриксона, так же как и лежащий в их основе подход, станут для нас более понятными и применимыми.

Часть III

Гипноз и гипнотерапия

Большая часть публикаций, лекций и практических семинаров Эриксона была связана с гипнозом и гипнотерапией. По этой причине почти все цитаты, собранные в предыдущих главах, связаны с дискуссиями о процессе гипнотерапии, где эти высказывания Эриксона приводились, чтобы прояснить его общий подход, в рамках которого должен пониматься и обсуждаться гипноз.

Эриксон считал, что гипноз и гипнотерапия — это темы, которые не могут изучаться отдельно от исследования как природы человека, так и природы процесса психотерапии. Он рассматривал гипноз как естественное, хотя временами и удивительное проявление человеческого функционирования, подчеркивая, что исчерпывающее объяснение гипноза и гипнотических техник зависит от того, как понимать нормальное и ненормальное в человеческом поведении. Более того, он не раз отмечал, что гипноз — только инструмент психотерапии, средство достижения желаемых результатов более быстрым и эффективным образом, чем это могло бы быть сделано иными способами. Гипноз может быть использован как для создания психотерапевтической атмосферы, так и для проявления потенциальных возможностей, существующих в бессознательном. Он может использоваться различными способами для обретения важного опыта научения и для усиления способности человека получать пользу от данного опыта. Однако гипноз — это, в сущности, просто другой способ сделать то же, что психотерапевт пытается сделать иными средствами. Поэтому достаточно глубокое понимание принципов и целей психотерапии, как понимал их сам Эриксон, является важным предварительным условием для эффективного использования гипноза в психотерапии. Если пренебречь такими принципами и целями, то не может быть и речи об эриксоновской гипнотерапии, так же как и о понимании того, что говорил о гипнозе Милтон Эриксон.

Материал, предлагаемый в настоящей части книги, не является руководством для обучения, а также не ставит цели дать подробный обзор техник гипнотерапии. Однако внимательное чтение приводимых далее цитат позволит усовершенствовать свой подход тем, кто уже знаком с применением гипноза, а тем, кто только начинает работать с гипнотерапией, предлагает такое ее понимание, которое будет способствовать более быстрому обретению ими умения применять гипноз на практике.

Поэтому основная задача материала этой части книги состоит в том, чтобы дать такое описание гипноза, которое приводил сам Эриксон в своих работах, а также его общие рекомендации для эффективного создания и гипнотического состояния и его использования. Узкоспециальным техникам уделяется минимальное внимание. Так же, как и при обсуждении сущности психотерапевтического процесса, в центре нашего внимания будет создание необходимых умственных установок и того общего похода, который необходим каждому, кто хотел бы понять эриксоновский стиль использования гипноза.

8. Понимание природы гипноза

Прежде чем психотерапевт начнет обучаться тому, как наиболее эффективно вызывать гипнотический транс или как использовать гипнотические феномены в процессе психотерапии, ему необходимо обрести достаточно глубокое понимание сути гипноза. Без такого понимания, направляющего его поведение, он сможет лишь механически повторять стандартизированную процедуру наведения гипноза.

Понимание Эриксоном гипноза носило чисто описательный характер. Он не предлагал никаких тщательно разработанных теоретических определений гипноза, избегая физиологических и психологических объяснений. Он просто отмечал, что научное понимание гипноза в настоящее время разработано недостаточно. Поэтому цитаты, приводимые в данной главе, предлагают описание гипнотического процесса и поведения загипнотизированных субъектов, а не какие-либо теории гипноза. Цель Эриксона, предоставившего эти описания, состояла в том, чтобы показать отличие гипнотического состояния от нормального, повседневного состояния сознания. Обретение понимания феномена гипноза, основанное на наблюдениях Эриксона, обеспечивает основу для эффективного использования гипноза, в том числе для успешного наведения гипнотического транса, последующего психотерапевтического воздействия и даже получения психотерапевтом прямого личного опыта погружения в гипнотическое состояние.

Транс включает в себя сосредоточение внимания

В отличие от обычного состояния сознания, которому свойственно постоянное изменение фокусировки внимания, гипнотическое состояние связано с устойчивым сосредоточением внимания и исключением всего, что отвлекает внимание. Однако это отнюдь не забвение или отсутствие реагирования, как это бывает во время сна, а особое состояние, в котором нормальная “гиперактивность” сознания снижается, а внимание направлено на отдельную совокупность или категорию стимулов.

 

Гипноз — это устранение множественности фокусов внимания.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 187)

При гипнозе отсутствует реагирование на не относящиеся к делу внешние раздражители.

(Erickson & Rossi, 1981, р. 188)

 

Транс — это сосредоточение на чем-то одном... отбрасывание всех периферических объектов фокусировки внимания, а также сужение внимания лишь до одной точки фокусировки.

(Erickson & Rossi 1979, р. 369)

 

Психотерапевтический транс — это максимальное сосредоточение внимания для достижения целей пациента.

(Erickson & Rossi 1979, р. 130)

 

Я не позволяю беседе перескакивать на посторонние вещи. Да, транс — это сосредоточение на чем-то одном. Уоткинс написал статью, в которой описывает транс как отбрасывание всех периферических объектов фокусировки и сужение внимания на одной точке. Я полностью согласен с ним.

(Erickson & Rossi, 1979, р. 369)

 

Когда индивид подвергается воздействию гипноза или находится в гипнотическом трансе, он думает, действует и ведет себя по отношению к идеям и реальным объектам так же адекватно, как обычно, а иногда еще более эффективно, чем в обычном состоянии сознания. Вероятнее всего, эта возможность связана с повышением интенсивности внимания при его сужении до одной конкретной задачи, в результате чего происходит освобождение от присущей обычному состоянию сознания тенденции постоянно ориентироваться на отвлекающие моменты, не имеющие никакого отношения к делу.

(Erickson, 1970, p. 995)

 

Субъекты сами говорят, что вхождение в гипноз “похоже на интроспекцию и концентрацию” [1964].

(Erickson, 1980, Vol, I, 1, p. 10)

 

Утрата множественных точек концентрации внимания в измененном состоянии сознания подобна той ситуации, когда вы поглощены чтением книги, и когда жена обращается к вам, вы не сразу откликаетесь.

(Erickson & Rossi, 181, p. 188)

 

Один пациент говорил: “Вопрос не в том, что мы не осознаем внешние раздражители, а в том, что мы уделяем все наше внимание определенным раздражителям или их аспектам, не воспринимая в то же время другие” [1944].

(Erickson, 1980, Vol, II, 4, p. 34)

 

Я сказал им, что субъект в гипнотическом состоянии может работать так же эффективно, как в обычном бодрствующем состоянии сознания или даже еще лучше по причине отсутствия отвлекающих факторов.

(Zeig, 1980, p. 227)

 

Если бы мой водитель должен был везти меня по опасной дороге, я бы погрузил его в глубокий транс. Я бы хотел, чтобы он уделял все свое внимание дорожному движению, чтобы его не отвлекали никакие посторонние вещи и кроме управления машиной ничто не занимало бы его сознание.

(Zeig, 1980, pp. 227—228)

 

Гипноз — это не сон и не утрата сознания, а особое состояние сознания, для которого характерна повышенная восприимчивость к идеям, а также готовность к пониманию и реагированию на воспринимаемое как позитивным, так и негативным образом [примерно 50-е годы].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 2. p. 224)

 

На физиологическом уровне оказывается гораздо больше общего между гипнозом и состоянием бодрствования, чем между гипнозом и сном.

(Erickson, 1980, Vol, IV. 2, p. 16)

 

Гипнотическое состояние — это особое психологическое явление, никак не связанное с физиологическим сном и зависящее от сотрудничества гипнотизера и гипнотизируемого субъекта.

(Erickson, 1941, p. 14)

 

Гипноз связан с особым, очень специфическим состоянием сознания и типом восприятия. Загипнотизированных субъектов ни в коей мере нельзя назвать находящимися в бессознательном состоянии. Скорее можно сказать, что они прекрасно осознают огромное количество различных вещей и могут не воспринимать столь же большое количество иных вещей. Способность при этом направлять и фокусировать свое внимание, произвольно изменяя направленность данной фокусировки, значительно превосходит такую же способность в бодрствующем состоянии, напоминая чем-то состояние сна, который также является особым видом деятельности мозга. Субъекты способны делать то, что они делают в обычном бодрствующем состоянии, но часто более целеустремленным и управляемым образом.

(Erickson, 1980, Vol. II, 33, p. 347)

Реальность в трансе становится менее важной

В норме восприятие и реагирование поддерживают ориентацию на внешнюю реальность. Обычному состоянию сознания присущи ограничения, налагаемые на него реальностью, что служит целям адаптации и выживания. Когда субъект входит в состояние гипнотического транса, он все меньше и меньше уделяет внимание внешней реальности, попыткам наблюдать и интерпретировать происходящие вовне события, а связь с внешними событиями становится все менее значимой. Затем субъект перестает прилагать усилия, необходимые для поддержания этой связи, и погружается в глубокий транс.

 

При менее глубоких стадиях гипноза контакт с внешней реальностью сохраняется, но сама она кажется “менее важной”, “не настолько реальной”... По мере того как транс становится более глубоким, внешняя реальность становится менее реальной, “не существующей”, и субъект как бы “забывает” о ней [1967].

(Erickson, 1980, Vol, I, 2, p. 62)

 

И вам нет необходимости тратить умственную энергию на восприятие внешней реальность.

(Erickson, Rossi & Rossi, 1976, p. 243)

 

Погружение в транс подобно “уходу”, так как вы при этом отдаляетесь от внешней реальности.

(Erickson, Rossi & Rossi, 1976, p. 97)

 

Для гипнотического состояния характерно появление небольших пауз в активности субъекта, выражающих отвлечение внимания от внешней реальности; кроме того, специфический остекленевший взгляд с расширенными зрачками и утратой фокусировки; состояние каталепсии*, фиксированности, сужение внимания, устремленность к цели, явное уменьшение контакта с окружающей средой и снижение способности реагировать на внешние раздражители [1941].

(Erickson, 1980, Vol, I, 19, p. 390)

 

При гипнозе наблюдается не просто преобладание какой-то одной идеи, а игнорирование всех многочисленных объектов сосредоточения внимания: стол, колода карт на нем, пение птиц, шум автобуса...

(Erickson & Rossi, 1981, p. 187)

 

Каждый пациент сам определяет для себя, как относиться к этим спонтанным изменениям, позволяя себе все глубже и глубже погружаться в транс. Так они учатся, все больше и больше отказываться от общей ориентации на реальность (Shor, 1959).

(Erickson & Rossi, 1979, p. 133)

Внимание в трансе обращено вовнутрь

В то время как события внешней реальности постепенно утрачивают свою значимость и им уделяется все меньше внимания, сознание все больше обращается к внутренним событиям, таким как образы, ощущения, мысли и т.п. Поглощенность этими внутренними переживаниями — основная характерная черта состояния транса. Со временем внимание субъекта полностью обращается к внутренним явлениям, в то время как внешние события полностью выпадают из сферы восприятия до тех пор, пока гипнотизер намеренно не направит на них внимание субъекта.

 

В некоторой степени состояние транса можно сравнить со спонтанно проявляющимся общим сужением сознания, возникающим в состоянии интенсивной концентрации внимания, при задумчивости или при неудачных попытках воспринять что-либо очевидное из-за того, что ожидалось нечто совершенно другое... [1944].

(Erickson, 1980, Vol, II, 4, p. 49)

 

Когда вы обращаетесь к внутренней реальности, вы забываете и о моей лекции, и обо всем, что вас окружает. Такой опыт есть у каждого.

(Erickson, Rossi & Rossi, 1979, p. 47)

Их внимание не было направлено вовне, отвлекаясь таким образом от мира переживаний, а оставалось фиксированным на внутренних процессах [1964].

(Erickson, 1980, Vol, I, 13, p. 329)

 

Мой голос звучит как фон везде, где бы я хотел, чтобы он был. Он звучит на фоне ее собственных переживаний, находящихся в центре внимания пациентки.

(Erickson & Rossi, 1979, p. 291)

 

Вы можете назвать это явление как хотите. Я называю его гипнозом, релаксацией и другими терминами. Мне нравится называть это комфортным самоосознаванием, и я пытаюсь обучить своих пациентов такому комфортному самоосознаванию. И я бы хотел, чтобы все вы время от времени могли испытывать состояние подобного осознавания, возникающего некоторым образом внутри вас.

(ASCH, 1980, Запись лекции, 16. 07. 1965)

 

Медитация — это размышление о самом себе, размышление легкое и свободное; удивление перед тем, что “Я” предлагает самому себе.

(Erickson & Lustig, 1975, Vol, 2, p. 5)

 

Хаксли описывает легкий транс как “переключение интереса от вешнего мира к внутреннему”. При этом меньше внимания уделяется внешнему, а больше — внутренним субъективным ощущениям. Внешнее тускнеет, становится скрытым; начинают преобладать внутренние субъективные ощущения, пока не достигается состояние некоторого равновесия, в котором у субъекта возникает чувство, что он понимает внешнюю реальность, но без мотива взаимодействовать с ней [1965].

(Erickson, 1980, Vol, I, 3, p. 90)

 

Поле сознания сужается, и все внешние раздражители, за исключением предлагаемых гипнотизером, утрачивают свою значимость. Постепенно субъект полностью утрачивает контакт с внешним миром, сохраняя его только лишь с оператором.

(Erickson, 1934, p. 612)

Гипноз создает связь с внутренней реальностью

По мере того как субъекты успешно отказываются от прежней ориентации на внешнюю реальность и сосредоточиваются на внутренних событиях, они начинают все меньше и меньше зависеть от свойств внешней реальности, обычно создающей контекст для восприятия и реагирования, придающий им свое значение и структурирующий их. Так, соображения, связанные с внешней реальностью, постепенно замещаются обретаемым на внутреннем уровне субъективным пониманием того, что именно является реальным. Эти внутренние конструкции могут создаваться гипнотизером путем специфических внушений или же самим субъектом в результате их собственных идиосинкразических представлений о том, чем является гипноз. В сущности, во время гипноза возникает новый контекст переживаний и поведения, после чего все реакции субъекта будут проявляться в пределах данного нового контекста. Что именно является реальным для субъекта, теперь определяется только на внутреннем уровне и не зависит более от внешних событий или обстоятельств. Это подобно тому, как будто загипнотизированный субъект вступает в новый мир, в котором обычные правила и события реальности более не могут применяться, замещаясь новыми законами, создаваемыми во внутреннем мире.

 

Реагирование при гипнозе имеет совершенно иной характер. Ситуация, в которой происходит сеанс гипноза, является своего рода “экстраполированной реальностью”, иногда зависящей исключительно от переживаний субъекта и имеющей весьма незначительное отношение к объективной реальности [1958].

(Erickson, 1980, Vol. II, 19, p. 192)

 

Пока человек не вошел в состояние транса, он не утрачивает в полной мере ни осознавания окружающей реальности, ни общего контекста мысли и речи. Если же это частично происходит, он “приходит в себя”, объясняя (обычно без всякой просьбы): “На мгновение я полностью забыл обо всем, кроме того, о чем думал”, как будто они говорят это кому-то, находящемуся вне их. Но фактически они тем самым вновь ориентируют себя на окружающую реальность.

Иначе бывает с глубоко загипнотизированными субъектами, находящимися в сомнамбулическом состоянии — даже если они в первый раз подвергаются действию гипноза и глаза у них могут быть широко отрытыми, а внушение могло производиться с помощью вербальных ритуализированных техник или же с помощью иных методов, которые могут быть записанными и потом использованными для исследования скрытого значения применяющихся слов. Все воспринимаемое постепенно утрачивает свою ценность за исключением образа самого экспериментатора как части гипнотической ситуации, а раздражители, связанные с внешней реальностью, замещаются в поведении субъекта образами его памяти, не связанными с действительной ситуацией [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, 2, pp. 40—41)

В гипнотическом состоянии субъектам достаточно одного взгляда на ситуацию, чтобы сориентироваться в ней. У них нет необходимости проверять и перепроверять реальность происходящего. Они понимают ситуацию и знают, что какие бы изменения ни происходили в их ориентации, они смогут осуществить соответствующие изменения [1960].

(Erickson, 1980, Vol. II, 31, p. 321)

 

Пациентка была неспособна реагировать ни на что, не связанное с гипнотической ситуацией [1941].

(Erickson, 1980, Vol. 1, 19, p. 402)

 

Автор не знает, как измерить происходящее в физической реальности, которую подвергающийся гипнозу субъект видит так же ясно, как человек в обычном бодрствующем состоянии, хотя при этом он реагирует на происходящее с точки зрения гипнотической реальности [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, 2, p. 50)

 

Тот способ, которым пациент делает свои фантазии частью реальной жизни, связан с естественной эволюцией его спонтанной поведенческой реакции на реальность. Он не проистекает ни из терапевтического внушения, ни — пусть даже косвенно — из чего-то другого, помимо реакций пациента на его реальность. Более того, поведение субъектов переживется ими как возникающее внутри них в ответ на их потребности в конкретной ситуации.

(Erickson, 1954d, p. 283)

 

При гипнозе проявляется особый тип реальности, с которым индивид сталкивается в ярких сновидениях, — реальности, в действительности которой у индивида не возникает сомнений. Субъект полностью принимает эту реальность без каких-либо вопросов на интеллектуальном уровне, без конфликтующих противоречий, возражений и сопоставления оценок. При этом субъективно переживаемое принимается им как субъективно и объективно истинное [1965].

(Erickson, 1980, Vol. I, 3, p. 102)

 

Реакция клиента может быть ограничена прямыми раздражителями, присутствующими в самой гипнотической ситуации, без влияния привычных ассоциаций и типов реагирования [1938].

(Erickson, 1980, Vol. II, 10, p. 82)

 

Они становятся в своем поведении настолько автоматичными, поглощенными ситуацией и ограниченными в своих реакциях на окружающую среду, что существует малая вероятность — и не возникает потребности — сохранения сознательных установок и паттернов поведения. Вместо этого сохраняется возрастающая отстраненность от сиюминутных обстоятельств [1941].

(Erickson, 1980, Vol. I, 19, p. 403)

 

В состоянии транса возникает новая, совершенно иная реальность [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, 2, p. 59)

 

Субъекты как бы покидают реальный мир, в котором они идентифицируют себя как члены общества, входя в иной мир, реальность которого определяется исключительно их собственным жизненным опытом [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, 2, p. 76)

 

Ответы субъекта неизменно выражаются в том специфическом понимании реальности, которое обретается в состоянии транса и не совпадает с обычным пониманием. Очевидно, что такое понимание субъектом реальности явно принадлежит к иному типу опыта, чем опыт, получаемый в привычном бодрствующем состоянии [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, 2, p. 56)

 

Загипнотизированный индивид воспринимает окружающую реальность иным образом, совершенно не соответствующим действительности, но кажущимся для него наиболее реальным [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, 2, p. 76)

 

Эта гипнотическая реальность ограничена тем, как субъект понимает требования гипнотической ситуации. При этом индивид не реагирует на объективную реальность, исключая ее как нечто неуместное или просто как случайное стечение обстоятельств [1958].

(Erickson, 1980, Vol. II, 19, p. 192)

 

Гипноз настолько сильно может изменить осознание индивидом окружающей среды, что в своих реакциях он обращается к своему опыту, чтобы реализовать эти действительно феноменальные изменения [1970].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 6, p. 75)

Гипноз способствует созданию раппорта

Во время гипноза внимание субъекта обращено прежде всего во­внутрь, и единственным контактом с внешней реальностью является голос гипнотизера. Эта тенденция реагировать только на слова гипнотизера, который в результате может направлять внимание субъекта почти на что угодно, называется раппортом.

 

Обычно субъект спонтанно реагирует только на стимулы, исходящие от гипнотизера, который по своему желанию управляет состоянием сознания индивида [1954]

(Erickson, 1980, Vol. III, 3, p. 22)

 

При создании раппорта субъект реагирует только на голос гипнотизера и не способен слышать, видеть или ощущать что-либо другое, если это не предусмотрено инструкциями гипнотизера. Это следствие концентрации внимания субъекта на гипнотизере и осознавания только его голоса и тех вещей, которые гипнотизер включает в трансовую ситуацию. Раппорт создает эффект отрешенности субъекта от всего остального [1944].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 2, p. 19)

 

Автор считает характерным признаком состояния транса то, что он называет “раппортом”; ригидность поведения, такую, как при каталепсии и других изменениях физического состояния; а также отрешенность от реальности, диссоциацию и идеомоторные и идеосенсорные проявления, которые являются важными, хотя и не всегда обязательными признаками сомнамбулического состояния. Другая характерная черта состояния транса — явная неспособность осознавать реальные явления и стимулы, не имеющие отношения к трансу или к активизируемым системам отсчета [1967].

(Erickson, 1980, Vol. I, II, pp. 37—38)

Гипноз способствует повышению чувствительности

Гипнотическое состояние способствует созданию пассивности и раппорта, которые могут быть использованы для усиления внушаемости субъекта и стимулирования его реагирования. По мере того, как у субъекта возрастает чувство доверия к гипнотизеру, его способность к реагированию возрастает автоматически; эту тенденцию необходимо тщательно поощрять и культивировать. Повышение степени реагирования на идеи или внушения, предлагаемые гипнотизером, весьма желательно, потому что именно это позволяет гипнотизеру руководить использованием субъектом его воспоминаний, а также не использованных ранее (или использованных неправильным образом) способностей, обычно и приводящих к возникновению гипнотического опыта и других сопутствующих явлений.

 

В гипнотическом состоянии, так же как и в обычном состоянии сознания, вы уделяете внимание происходящему, но делаете это избирательно, сосредоточиваясь на отдельных идеях, которым оказывается открыт ваш ум. В гипнотическом состоянии субъект более восприимчив к идеям и принимает их с большей готовностью [1959].

(Erickson, 1980, Vol. II, 4, p. 28)

 

Гипноз — это состояние, в котором прежде всего повышена восприимчивость к любым идеям.

(Erickson & Rossi, 1981, p. 3)

 

В качестве попытки теоретического объяснения гипнотический транс можно определить как состояние повышенного осознания и реагирования на идеи [1958].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 15, p. 174)

 

Функционирование на этом особом уровне осознавания характеризуется состоянием повышенной восприимчивости, в котором внутреннее научение, основанное на переживаниях, может иметь ценность, сравнимую с той, которая обычно придается внешней реальности.

(Erickson, 1970, p. 995)

 

Он стал гораздо более восприимчивым к идеям и способен воспринимать внушения и проявлять большую готовность действовать в соответствии с ними, чем в обычном состоянии сознания [1957].

(Erickson, 1980, Vol. IV, 5, p. 49)

 

Наведение транса, достаточно глубокого для клинических целей, приводит к возникновению особого психического состояния пассивной восприимчивости, в котором субъект автоматически принимает любые внушения и действует в соответствии с ними, проявляя соответствующие формы поведения [1960].

(Erickson, 1980, Vol. II, 29, p. 301)

 

Необходимо признать, что общая склонность погруженного в гипноз субъекта быть пассивным и восприимчивым является проявлением внушаемости и, таким образом, оказывается прямым результатом внушений, использованных для наведения гипноза, а не функцией самого гипнотического состояния [1944].

(Erickson, 1980, Vol. II, 4, p. 35)

 

Дальнейший и гораздо более трудный шаг лежит в использовании пассивной восприимчивости субъекта для обеспечения спонтанного проявления паттерна поведения, вызванного проведенными внушениями [примерно 60-е годы].

(Erickson, 1980, Vol. II, 29, p. 302)

 

Гипноз может применяться для того, чтобы вызывать чисто реактивное поведение, воспоминания и переживания субъекта таким образом, который позволяет наблюдать различные формы гипнотического поведения; он может также применяться для того, чтобы с помощью внушения вызывать спонтанно развивающиеся формы поведения, сравнимые с теми, которые обычно возникают под воздействием внешней реальности [примерно 60-е годы].

(Erickson, 1980, Vol. II, 29, p. 303—304)

 

Внушаемость является, конечно же, главным признаком гипнотического состояния и всегда присутствует. Однако, хотя сама по себе внушаемость действительно необходима, для достижения серьезных целей этого недостаточно и субъекту необходимо предлагать такие внушения, которые соответствовали бы его желаниям и пониманию, тогда как в эстрадном гипнозе могут даваться смешные и недостойные внушения.

(Erickson, 1941, p. 15)

Субъекты создают внутреннюю реальность

с помощью “оживления”

Как уже упоминалось ранее, когда внимание субъекта сконцентрировано и обращено вовнутрь, оно оказывается полностью поглощенным внутренними событиями и направлено на субъективную реальность, создаваемую этими событиями. Внутренние мысли и образы оказываются настолько всепоглощающими и убедительными, что становятся нео







Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 355. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Понятие о синдроме нарушения бронхиальной проходимости и его клинические проявления Синдром нарушения бронхиальной проходимости (бронхообструктивный синдром) – это патологическое состояние...

Опухоли яичников в детском и подростковом возрасте Опухоли яичников занимают первое место в структуре опухолей половой системы у девочек и встречаются в возрасте 10 – 16 лет и в период полового созревания...

Способы тактических действий при проведении специальных операций Специальные операции проводятся с применением следующих основных тактических способов действий: охрана...

Краткая психологическая характеристика возрастных периодов.Первый критический период развития ребенка — период новорожденности Психоаналитики говорят, что это первая травма, которую переживает ребенок, и она настолько сильна, что вся последую­щая жизнь проходит под знаком этой травмы...

РЕВМАТИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ Ревматические болезни(или диффузные болезни соединительно ткани(ДБСТ))— это группа заболеваний, характеризующихся первичным системным поражением соединительной ткани в связи с нарушением иммунного гомеостаза...

Решение Постоянные издержки (FC) не зависят от изменения объёма производства, существуют постоянно...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия