Глава 6 Новый Учитель

 

Наш новый Учитель отодвинул в сторону кафедру и сел перед нами в позе лотоса, возвышаясь на небольшой платформе, которая име­лась во всех тибетских классах. Такие возвышения были и в столовых. Во время приема пищи на них всегда кто-то сидел и читал нам. Так мы продолжали наполнять головы идеями даже тогда, когда наши желудки наполнялись тсампой. У нас считалось неправильным есть и думать о пище. Обычно все Учителя проводили занятия, стоя за кафедрой, и поэтому мы высоко оценили тот факт, что наш новый Учитель сидел перед нами. Это означало, что он не походил на других.

— Только что, — сказал он, — вы ознакомились с представлением о правильном мышлении. Я надеюсь, что вы сейчас находитесь в пра­вильном состоянии сознания. Пожалуйста, не забывайте, что именно в сознании кроются причины многих человеческих несчастий. Физичес­кие желания могут доставить вам много неприятностей, особенно в монастыре, где все дали обет воздержания. Таким образом, необходимо научиться управлять сознанием, а этого можно достичь лишь с по­мощью правильного мышления. Только так мы можем избежать всех тех бед, которые появляются, когда мы жаждем чего-то, заранее зная, что не можем это иметь.

— Вы знаете, Будда всегда учил, что человека очень часто вводят в заблуждение зрительными впечатлениями. Обычные мужчины склон­ны идеализировать женщин.

Он посмотрел на одного довольно взрослого парня и, улыбнув­шись, сказал:

— Я знаю одного молодого джентльмена, похожего на тебя. Он часто сопровождает старших монахов на рыночную площадь и при этом иногда вполне заслуживает клички «косящие глаза». Но Будда учил, что такие поступки не подобают монаху, потому что страсть вле­чет за собой действие. Плохие мысли заставляют человека делать то, что он сам считает неправильным.

— Мы должны, — он оглядел всех нас и улыбнулся, — придержи­ваться Серединного Пути, не стремясь быть ни слишком хорошими, ни слишком плохими. Я расскажу вам историю об одном страннике, кото­рый шел по дороге, увидел очень красивую молодую девушку и захотел с ней познакомиться. К несчастью, ему пришлось на некоторое время зайти в кусты по причине, которую мы не станем здесь обсуждать. Выйдя на дорогу, он понял, что упустил девушку. Тут ему на глаза попался старый монах-буддист, проходивший мимо. Странник остано­вил его и спросил:

— Скажите мне, благородный Мастер, не встретили ли вы по доро­ге прекрасную девушку?

Монах безучастно посмотрел на него и ответил:

— Прекрасную девушку? Я не могу тебе точно сказать. Я находился в состоянии правильного мышления, и поэтому могу сказать тебе только то, что некоторое время назад я видел, как мимо меня прошло нечто. Однако я не знаю, кто это был, женщина или мужчина. Это не интере­совало меня.

Тут лама рассмеялся.

— Эту историю можно назвать пародией на правильное мышление, — сказал он. — Тем не менее давайте разберемся с этим предметом, который многие часто не понимают.

Он рассказал нам, что цель Благородного Восьмеричного Пути сос­тоит в том, чтобы дать возможность человеку достичь нирваны. Нирва­на означает прекращение стремлений. Достигая состояния нирваны, че­ловек побеждает свои желания. Избавление от жадности и других страс­тей позволяет мужчине или женщине достичь состояния блаженства.

Нирвана — это освобождение от тела, освобождение от страстей и желаний плоти. Но она ни в коем случае не подразумевает прекращение всех переживаний; она не сводится к прекращению жизни. Неправиль­но утверждать, что нирвана означает существование в состоянии не-бы-тия. Это обычная ошибка, которую совершают невежественные люди, рассуждая о вещах, которые недостаточно хорошо понимают.

Нирвана — свобода от вожделения и других пороков. Это не бла­женное созерцание, а полноценная жизнь, наполненная духовным зна­нием и свободой. Находиться в нирване означает находиться в чистом состоянии, в котором нет никаких следов привязанности к чему-то материальному. Но даже достигнув нирваны, человек должен продол­жать духовное совершенствование и развитие на других уровнях бытия.

Буддисты верят в Колесо Перевоплощений. Они считают, что чело­век рождается на Земле, живет на Земле и, умерев, возвращается на Землю в другом теле. Нам суждено перерождаться, чтобы повторно выучивать уроки, пропущенные в прошлых жизнях.

Нирвана — это не место, которое можно найти на карте. Это состо­яние сознания, которое имеет последствия и в обычной жизни. Так, внимательность — это одна из главных добродетелей буддиста, кото­рый не приемлет безрассудства.

Нирвана не означает утрату индивидуального сознания при прекра­щении земной жизни, совсем наоборот. За нирваной следует другое состояние, которое по-индийски называется паринирвана.

Настоящий буддист — это действительно счастливый человек, ко­торый заботится о других и помогает им. Настоящий буддист никогда не признает кастовых различий, которые существуют, например, в Индии.

Человек не может быть счастливым только потому, что ему от родителей досталось большое наследство. Принц может быть несчас­тным, тогда как нищий — счастливым. Происхождение не дает чело­веку сил сокрушить страдания, и даже состояние родительского ко­шелька не может в этом помочь. Единственный путь найти освобожде­ние от пагубных страстей состоит в следовании по Восьмеричному Пу­ти, на котором человек познает себя, а счастья может достичь лишь тот, кто познал себя.

— Должно быть, вы знаете, — продолжал лама, — что буддизм имеет большое число последователей. Иногда даже говорят, что буддис­тов в мире больше, чем последователей какой-либо другой религии. Это не совсем верно, поскольку в настоящее время только одна пятая часть населения Земли является буддистами. Буддисты есть в Таиланде, на Цейлоне, в Бирме, Китае, Японии, Корее, Тибете, а также в Индии. Существует много разновидностей буддизма, но все они произошли из одного источника. Таким образом, ясно, что между ними не должно быть разногласий, ведь у всех одни и те же корни. Каждый волен пони­мать буддизм по-своему. Позднее мы коснемся значимости буддизма, а сейчас я хотел бы рассказать вам о так называемых Убежищах. Он продекламировал:

Есть три Убежища:

Я нахожу убежище в Будде,

Я нахожу убежище в Учении,

Я нахожу убежище в Общине.

— Вы должны повторять эти слова каждый день, просыпаясь ут­ром и отправляясь спать вечером. Они должны проникнуть в ваше подсознание. Эти слова можно назвать Великим Самоотречением, на которое пошел когда-то и сам основатель буддизма. Ведь он покинул дворец и надел монашескую мантию. Вы должны отречься от соблазнов плоти. Вы должны стать молодыми людьми с хорошей репутацией, хорошими намерениями и чистыми мыслями.

Тяжелые дни могут прийти в нашу любимую страну. Это могут быть дни печали, горя и ужаса, и в эти дни такие люди, как вы, должны будут уйти в дальние страны, спасая нашу культуру от исчезновения. Ваше поколение должно изучить и очистить себя, потому что те, кто старше, не смогут последовать за вами, и вам придется все делать самим.

На своем пути вы встретите дзэн-буддистов. Вас может удивить их суровость. Для дзэн-буддистов все учителя и учения — книги и священ­ные писания — это всего лишь указатели, которые напоминают палец, указывающий в сторону правильного пути. Обратите внимание» что когда человеку указывают на что-то, он прежде всего смотрит на указы­вающий палец. Несведущий всегда уделяет больше внимания пальцу, чем тому объекту, на который этот палец указывает.

Все это прекрасно знают последователи буддийской секты Дзэн. Они утверждают, что реальность может быть постигнута только путем глубоких личных переживаний. К истине невозможно прийти, слушая слова других или читая книги. Каждый должен постичь истину сам.

Человек может читать и изучать Писания, внимательно слушать и понимать слова мудрых. Но все написанное и напечатанное служит лишь топливом для человеческого сознания. Только пройдя через соот­ветствующие глубинные переживания, человек может связать их с той истиной, о которой говорят другие. Те вещи, которые вы никогда не сможете понять, оставаясь теоретиками, откроются вам, когда вы ста­нете практиками. Общеизвестно, что одно изображение лучше тысячи слов. По аналогии с этим можно сказать, что одно глубинное пережива­ние лучше тысячи изображений.

Он на мгновение запнулся и, отвернувшись, выглянул в окно. Мое сердце затрепетало. Я подумал что он, возможно, видит моего Настав­ника, возвращающегося в Поталу. Но нет, он опять повернулся к нам и сказал:

— Я собираюсь рассказать вам нечто, что, безусловно, шокирует вас и наведет на мысль о том, что дзэн-буддисты — необразованные дикари. Не так давно в Японии жил очень известный Учитель. Его почитали за высокие идеалы, за глубокие знания и аскетический образ жизни. К нему приходили люди из многих стран Запада, что бы по клониться ему и стать его учениками.

Однажды он читал лекцию в величественном храме, в котором было много умело вырезанных из экзотических пород дерева статуй Будды. Учитель буквально очаровал слушателей своим красноречием. Но вдруг он остановился посреди лекции. Все ученики замерли, потому что Учитель имел вполне заслуженную репутацию очень эксцентрично­го человека.

Затем этот мудрый человек подошел к деревянной статуе Будды и бросил ее в огонь. Слушатели в ужасе вскочили. Через мгновение из аудитории послышались протесты: слушатели неодобрительно разма­хивали руками и топали ногами. Но Учитель был спокоен, стоя спиной к огню, в котором пылала статуя Будды. Когда суета утихла, он сказал, что такими статуями заполнено сознание каждого человека. Различные оправдания, идеалы и прочие ненужные мысли занимают место в соз­нании каждого человека так же, как статуи будд, расположенные в храме. Таким образом, единственный путь к развитию — сжечь весь этот хлам, уничтожить все то, что мешает совершенствованию. Великий Учитель обернулся и, касаясь пальцами самой высокой статуи, сказал ученикам: «Это грязный образ Будды, но нет ничего хуже грязи в соз­нании. Давайте сожжем всех идолов, разрушим все ложные идеалы, которые живут внутри нас. Пока человек не вычистит свое захламлен­ное сознание подобно тому, как люди иногда наводят порядок на зах­ламленном чердаке, он не сможет развиваться и совершенствоваться на Пути».

Лама засмеялся, увидев, что на наших лицах застыл ужас. Он сказал:

— О! Да вы, оказывается, настоящие консерваторы. Ну что ж, погодите, скоро вы попадете в другие монастыри и встретитесь там с новыми людьми. Вы поймете, что изучение религии — довольно беспо­лезное занятие. Вы встретите людей, которые полощут рот перед тем, как произнести имя Будды. Они делают это для того, чтобы рот был чист при упоминании священного имени. Но все это крайности — нельзя ни превращать религию в фетиш, ни утверждать ее бесполезность. Религия — это метод, с помощью которого человек, используя здравый смысл и умеренность, становится на Серединный Путь и тем самым решает свои проблемы.

Мне показалось, что я издал какой-то звук или сделал движение, которое привлекло внимание Учителя, потому что он запнулся на мину­ту, а затем медленно подошел и, остановившись передо мной, посмот­рел вниз.

— Лобсанг, — сказал он, — твой взгляд выражает удивление. По-моему, тебя что-то беспокоит, но дело здесь, по-видимому, не в моем рассказе и даже не в том, что не вернулся твой Наставник. Расскажи мне, что с тобой.

Я хотел провалиться сквозь землю, потому что он был прав — мое внимание было занято необычными мыслями. Грубо говоря, меня тош­нило, потому что я осознал, как нелепо проходила моя жизнь. Я поду­мал, что настала пора разобраться со всем этим.

— Благородный Мастер, — сказал я с некоторым волнением, — вы правы, что мне сейчас не по себе. У меня в сознании царит смятение, а мысли путаются, потому что я оказался в плену у потока событий, которые не совсем согласуются с моими собственными желаниями. Я очень обеспокоен всем этим. Когда я сидел на Золотой Крыше, борясь с ветром и думая, что пришло время умереть, эта мысль радовала меня, потому что мне казалось, что при этом я избавлюсь от своих проблем.

Учитель посмотрел на меня с явной симпатией. Он подобрал свою мантию и сел рядом со мной, скрестив ноги в позе лотоса.

— Лобсанг, — сказал он, — давай поговорим о твоих проблемах. Я полагаю, что будет полезно обсудить их всем классом, потому что схо­жие проблемы, несомненно, беспокоят и других ребят. Я тоже провел детство в Потале и поэтому полагаю, что твои проблемы похожи на те, которые донимали в прошлом и меня.

— Благородный Учитель, — ответил я, — у меня не было выбора, когда я узнал, что должен покинуть свой богатый дом. Я был направлен сюда своими родителями — влиятельными людьми. Мне сказали, что я должен воспитываться в этом монастыре. Поскольку я пришел из бога­той семьи, в течение первых месяцев я перенес много испытаний и невзгод. Я многому научился, однако немало страдал. Недавно я нечаян­но получил сильный ожог левой ноги. Затем я сломал обе ноги, свалив­шись с крыши во время бури. Но несмотря на свою хромоту и на то, что я испытываю постоянную боль, я должен посещать занятия. Уважае­мый Учитель, я никогда не хотел быть монахом, но меня никто не спрашивал, чего я хочу. Меня просто отдали в монастырь. Религия ничего мне не дает.

Лама посмотрел на меня с полным пониманием и сказал:

— Но, Лобсанг, еще не время делать выводы. Религия поможет тебе, когда ты осознаешь Серединный Путь и закономерности перевоп­лощений. Тогда ты обретешь спокойствие и лучше поймешь, что пред­ставляет собой эта жизнь. Интересно, кем бы ты хотел быть?

— Сидя на Золотой Крыше, я увидел лодочника на Счастливой Реке и подумал о том, какая хорошая у него жизнь. Наверное, приятно пла­вать туда-сюда по реке, которую все любят, и встречать интересных людей. Эти люди приезжают из Индии и Китая или направляются в горы, чтобы вернуться оттуда с новыми знаниями и впечатлениями. А пока я всего лишь мальчик, привязанный к этому месту и вынужденный подчиняться дисциплине. Я не могу делать то, что хочу. Я всегда должен исполнять приказы и изучать то, что не интересует меня. Мне постоян­но говорят, что жизнь моя будет трудна, и что я должен посвятить ее достижению какой-то особой цели, выполнению особой задачи.

Я остановился, вытер лоб рукавом и продолжил:

— Почему я постоянно должен переносить эти трудности?

— Жизнь напоминает этот класс, — сказал учитель, положив руки мне на плечи. — Вы собрались здесь — кто с неохотой, кто с радостью — для того, чтобы чему-то научиться. Поэтому вы должны узнавать новое и работать, полагаясь на свои собственные силы. Никто, включая учителей, не может заставить вас совершенствоваться. Если вы сами не работаете, все ваши знания окажутся бесполезными. Вы должны разви­ваться в присущем вам темпе, быстро или медленно, — все зависит от ваших способностей и стремления к знаниям.

Жизнь — как класс. Сначала вы приходите в класс. Когда же после занятий вы его покидаете, это напоминает прекращение земной жизни, это похоже на смерть. Возможно, завтра вы окажетесь в другом классе, и это будет походить на новое рождение в другом теле при других условиях и обстоятельствах. Вы не понимаете, чему вас хотят научить учителя. Вы не понимаете, зачем они хотят вас этому научить. Но когда через много лет вы выйдете в огромный мир, находящийся за граница­ми наших гор, вы обнаружите, что знания, которые вы приобрели в этом классе и во многих других классах, помогают вам в обстоятель­ствах, которые вы сегодня даже не можете себе вообразить.

— Именно это всегда говорил мне Наставник, — ответил я, — но я все же не понимаю, как мне примириться с тем, что делает меня несчас­тным.

Учитель огляделся, чтобы посмотреть, чем заняты остальные. Все сидели, поглощенные нашей беседой. Она была интересна всем. Каза­лось, все они озабочены проблемами, похожими на мои собственные. Нас всех отдали в монастырь, не считаясь с нашими желаниями (я, например, поступил сюда, когда мне было семь лет). И теперь эти ребята внимательно слушали. Мы все походили на горстку людей, сгрудивших­ся в полной темноте в ожидании спасительного луча света, который мог бы указать нам путь.

— Вы должны понять, какие пути открыты для вас, — продолжил учитель. — Ты, Лобсанг, можешь остаться в монастыре и стать мона­хом, можешь уйти и стать лодочником, можешь мастерить воздушных змеев или путешествовать по землям за горами. Ты должен решить, кем ты собираешься быть. Если ты хочешь быть лодочником, уходи из монастыря и больше о нем не думай. Не вспоминай о монашеской мантии. Но если ты собираешься стать монахом — а именно в этом твоя судьба, — тогда забудь о будущем лодочника и посвяти все свои мысли монашеству, направь все стремления на то, чтобы стать хорошим мона­хом. И чем больше ты будешь думать над этим, тем легче тебе будет.

Вдруг один из учеников перебил наш диалог:

— Но, благородный Учитель, — сказал он очень возбужденно, — меня тоже принудили поступить в монастырь. Я хочу отправиться жить в Непал. Я думаю, мне будет хорошо в Непале.

Наш Учитель серьезно посмотрел на него. Он, казалось, отнесся к этой реплике как к делу чрезвычайной важности, хотя мог бы посмеять­ся над детьми, которые не понимают толком, о чем говорят.

— А хорошо ли ты знаешь непальских жителей? — сказал он серьез­но. — Имеешь ли ты какое-то представление о них, не считая тех нем­ногих, которых встречал? Знаком ли ты с низшими сословиями непаль­цев? Если нет, если ты не имел возможности часто бывать в их домах, ты не должен говорить, что они тебе нравятся.

Я хочу сказать, что если ты хочешь остаться здесь в Тибете, то все твои мысли должны быть посвящены Тибету. Если же ты собираешься отправиться в Непал, ты должен покинуть Тибет немедленно и не ду­мать о нем больше. Тот, кто дробит свои мысли, дробит и свои силы. Мы можем владеть мощным потоком мыслей и энергии, а можем рассы­паться по большой территории бесполезными каплями дождя. Каждый из вас должен решить, чем он хочет заниматься и кем хочет стать. Решив это для себя один раз, человек должен сконцентрировать все свои силы на достижении своей цели.

Если вы одной половиной сознания будете стремиться в Непал, а другой — оставаться в Тибете, вы будете постоянно находиться в состо­янии нерешительности и никогда не достигните спокойствия ума и уравновешенности. Это один из основных законов, который вы должны помнить. Определите врага, и вы победите его. Оставайтесь целостными — и враг рано или поздно будет побежден. Врагами могут быть нереши­тельность, страх или неопределенность.

Мы смотрели друг на друга и удивлялись, как хорошо этот Учитель понимает нас. Было приятно осознавать, что существует человек, кото­рый является человеком. Ему можно было обо всем рассказать, и он мог ответить. Мы думали об индийце и о том, каким надменным он был. Я спросил:

— Благородный Мастер, почему некоторые ламы очень жестоки, тогда как другие чрезвычайно отзывчивы и добры?

Учитель улыбнулся и сказал:

— Уже слишком поздно начинать обсуждение этого вопроса. Я обещаю тебе, что мы поговорим об этом позже. Мы поговорим также о пользе и бесполезности религии. Но сегодня, мне кажется, мы уже дос­таточно поработали. Теперь давайте займемся каждый своим личным делом.

Он поднялся, и все поднялись вслед на ним. Лама увидел, что я замешкался. Он склонился надо мной, обнял меня и помог подняться. Он проделал это так легко и спокойно, словно поступал так всю жизнь.

— Пойдемте, ребята, — сказал он, — я провожу вас, иначе кто-то обязательно споткнется и упадет в темном коридоре, а я не хочу, чтобы кто-нибудь еще повредил себе ноги.

Ученики помчались по коридору, довольные тем, что занятия за­кончились раньше чем обычно. Перед тем как выйти, Учитель повер­нулся ко мне и сказал:

— Лобсанг, твой Наставник вернется завтра утром. Я сомневаюсь, что ты увидишь его раньше полудня, потому что он должен будет сде­лать доклад перед Высочайшим и членами Высшего Совета. Он отпра­вил послание, в котором упоминал о тебе, а Высочайший в ответном послании рассказал ему, что остался очень доволен тобой. Кстати, Лоб­санг, твой Наставник везет кое-что для тебя.

Сказав это, он улыбнулся мне, легко похлопал меня по плечу, по­вернулся и вышел. Некоторое время я стоял, не понимая, чем я понра­вился Высочайшему. Ведь я был весь изуродован и побит. Кроме того, в глазах других я — причина постоянных неприятностей. Еще мне было очень интересно, что же мой любимый Наставник везет для меня. Я не мог даже предположить, что это могло быть, потому что никогда в жизни не видел подарков, предназначенных лично для меня. Я вышел из класса и столкнулся с входящим уборщиком. Это был старый монах. Он дружески поприветствовал меня и участливо поинтересовался сос­тоянием моих ног. Я сказал, что они потихоньку заживают.

— Я сегодня убирал в той части монастыря, где живут Ламы, и слышал, как они говорили, что Его Святейшество очень доволен тобой.

Я обменялся с ним несколькими словами, помогая зажигать масля­ные лампы, а затем пустился в путь по коридору. Мне с трудом удалось пройти мимо кухни, но все же я не зашел туда. Я направлялся в один из маленьких храмов. Мне хотелось побыть одному для того, чтобы за­няться размышлениями о прошлом и созерцанием будущего.

В монастыре было немного мест уединения для послушника — точнее, челы. Если кто-то из нас был переполнен тоской или не мог справиться со своими проблемами, то единственным местом, где можно было побыть одному, были небольшие храмы, в которых мы прятались за какой-нибудь Священной Фигурой, где никто не мог нас потрево­жить. Я вошел в тускло освещенный храм. Масляные лампы шипели. Должно быть, кто-то вместе с маслом налил в них воды. Лампы шипели, выпуская клубы черного дыма, который оставлял следы на стенах и на танках.*

Я прошел мимо дымящих ламп и, подойдя к своей любимой статуе, сел в ее тени. Вдруг я услышал урчание. Черная голова слегка ткнулась мне в спину, а затем огромные пушистые лапы оказались у меня на коленях. Мурлыкание становилось все громче.

Некоторое время я поиграл с котом, поглаживая его шерсть, потя­гивая за хвост и трогая уши. Все это время он не переставал мурлыкать. Вскоре его голова склонилась на бок, и он уснул у меня на коленях. Я сложил руки и подумал о всех происшествиях и трудностях моей жизни.

Я размышлял о настоящем, думая, как легко людям говорить ба­нальности о религии, говорить о правилах праведной жизни. Но как непросто быть маленьким мальчиком, который вынужден делать то, чего не хочет, как трудно быть тем, кого готовят к выполнению каких-то непонятных для него задач. Размышляя об этом, я, должно быть, прова­лился в сон — мы часто спали сидя. Спал старый кот. Спал я. Время шло.

Удлиняющиеся тени становились все темнее. Солнце, пройдя свой путь по небосклону, исчезло за горизонтом. Вскоре из-за горных вершин выглянула луна, и во всех окнах Лхасы зажглись мерцающие масляные лампы. Я и старый кот шали в тени Священной Статуи.

* Танка — тибетский ритуальный рисунок на ткани, напоминающий христианскую икону. — Прим. ред.