День Кш а хту, Сезон Лезвий. Серые длинные тени прорезали небо от края до края.

 

Серые длинные тени прорезали небо от края до края.

– Дядюшка Эйхм наточил свой топор! – ухмыльнулся Учитель Равновесия и шагнул с балкона в темный провал двери.

А я все стоял и восхищался красотой небесной картины. Мое время. Мои цвета. Как кусочек дома приплыл ко мне издалека. «Так оно и есть», – сказал я сам себе, – «сегодня коридоры между Замком и твоим миром сблизились, поэтому реальность приобретает эти цвета». Я улыбнулся. «Знаю, знаю…» – ответил себе же, – «но как это все‑таки впечатляет!» Серые грозовые полосы, переходящие в черные, с ядовито желтыми проблесками ионизированного до предела воздуха… Что может быть прекрасней? У нас дома всегда было так. Черно‑серое небо с желтизной и ярко‑зеленые, мокрые от повисшей в воздухе влаги, раскидистые деревья. И воздух… Ох, какой дома был воздух… По ночам били молнии. На домах поднимали шесты‑ловушки, хотя и было известно, что в дерево Го, из которых сложены дома, молнии никогда не бьют. Но… как говорится, береженого Бог бережет…

– Дядюшка Эйхм! Ха!… – я сдвинул брови и состроил рожу.

Дядюшку побаивались. Знали, что силен. В Замке он был не то смотрителем, хотя, казалось бы, за чем тут смотреть – один хлам видимый, не то садовником. Садовник здесь был тоже нужен как дракону второй хвост. На крышу Замка никто не допускался, а внизу так и вообще было невесть что, с такой высоты и не разберешься. Если уж в Замке текучесть материальных вещей была повышенной, то, как я думал, над и под ним должна быть совсем уж чехарда. Соваться за пределы стен было равносильно самоубийству. Могло так на атомы разложить, что собирали бы потом по всей вселенной на отправку домой. А там тебя быстро… поленницу в три ряда, огонек – вжих, пепел – в ямку, и сверху кустик Го посадят. Расти, малыш, перерождайся на здоровье. Только на балконы и можно было выходить. А здесь всегда во все стороны одно и то же: небо, небо и еще раз небо. Хоть глаза себе просмотри. Скукота, блин.

Вот и Учитель сделал замечание вчера, застав меня здесь с постной миной.

– Похоже, ты не очень рад красоте того, что наблюдаешь, – не поворачивая головы, сказал он.

– Да уж, это точно, – шумно пропыхтел я.

– Тебе кажется это скучным?

– Что ж тут веселого? Как в молочном супе фрикаделькой плаваешь!

– Ооо… Сравнение неплохое. За поэтичность – балл. Но за понимание предмета обсуждения – увы…

– Оно одно и то же. Изо дня в день. Небо и небо…

– Я, пожалуй, запишу эти твои слова, Локи. Уверен, через пару лет я преподнесу тебе отличный анекдот.

– А может… – начал я, но увидел, что Учитель уже исчез.

– Ну вот, растворился!… – буркнул я, – тоже в молочном супе пропал. Мы тут все в этом супе сгинем…

Скучал я по дому жутко. Прошло всего полгода с момента моего зачисления в Замок, и я понятия не имел, сколько мне тут еще сидеть, и когда и чем все это кончится. Пока проходили общие вещи: гравитацию, энергообмен, психологию и прочую ерунду. Скука и зубреж. Ох уж мне этим практики по психологии! То со стула роняют спиной назад, то возишься с каким‑нибудь типом из Низших (в общем, ни ума, ни фантазии), правишь ему мозги, правишь, а он ни в какую. А потом выясняется, что тебе подсунули пораженного Би‑вирусом, и у него давно все программы мозга зациклены по круговой. Шутки у них такие! Учись, малыш…

Ладно, думаю, пойду йогой, что ли, позанимаюсь, а то пара часов, и темень навалится, тут уж и спать пора. Коли до Мертвой Темноты уснуть не успеешь – всю ночь будешь метаться до утра, все шестнадцать часов. Они своими занятиями по смещению пространств иногда таких тут монстров вытаскивают… Я понимаю, что ночью легче сознание смещать по Слоям снов, но, блин, остальные‑то здесь причем?! Попробовал я для интереса ночку не поспать, как же, чуть с ума от страха не сошел. Все жестко. Шаг вправо – шаг влево, и привет.

Знают ведь, коли совесть чиста, сердце чисто, и нет отрицательных эмоций, боли там… страха… зависти – заснешь как младенец, и весьма быстро. А коли заснуть не можешь – стало быть, камень за пазухой притаил. Вот и на тебе! – не спи на здоровье. Рискуй головушкой.

Вот интересно, а дядюшка Эйхм спит по ночам? Он ведь совсем шарахнутый на голову… Таскается вечно то с рубанком каким‑то, то с пилой, то с метлой, то с топором… Да попроси ты любого Мастера, он тебе за полсекунды и пол выметет, и табурет из воздуха соберет и двери зачистит и покрасит. И все это, не шелохнув руками. Нет ведь, Эйхму нравилось все самому, руками… Динозавр, блин. Ладно мы, неучи маленькие… А он‑то не промах, только дурака валяет. Как‑то раз хлопнул кто‑то дверью перед его носом, не заметил, что дядюшка Эйхм идет, так тот сквозь дверь, не моргнув, как нож сквозь масло прошел и не поперхнулся. Даже не заметил. А все метелкой по полу пыль гоняет, пройдоха!

А самое главное, что прав был Учитель Равновесия. Эйхм как примета ходячая был. Глядишь, начал пыль выметать – завтра Летучий Песок нагрянет, в окна шарахать будет. А коль топор точит – так гроза. Я так думал, что вряд ли Эйхм чувствует заранее перемены. Ведь Замок стоял на пересечении Линий Миров, и в таком месте реальность практически граничила с Хаосом. Стало быть, сам вызывает. Вот колдун‑то… шутник…

Оглянулся я на родное грозовое небо, да и пошел к себе. Прошел через три зала с растяжками для воздушной акробатики, свернул в Стеклянный Коридор. Пришлось повозиться. Комбинацию из тридцати трех шагов с места в карьер не осилишь. Тут и спокойствие нужно и сноровка. Коридор хоть и казался обычным, да вот только пол в нем был ложный, обманный. Не было его, если точнее, вовсе. Были только разбросанные прозрачные площадки над бездной, по которым пройти можно было, только заучив наизусть их расположение заранее. Потратил какое‑то время… А тут и гул большого гонга прокатился по стенам. Предупреждение. Темнота надвигается…

 

 

Несколько кратких историй из жизни дядюшки Эйхма:

 

1. Однажды на просьбу дядюшки Эйхма один из учеников ответил: «Потом сделаю». На что Эйхм ответил: «Потом – это будущее, это – там. А ты – здесь и сейчас. Поэтому ты и „потом“ – понятия несовместимые. Ты не можешь быть в будущем. Никогда. Поэтому принимай решение и делай то, что я попросил, или не делай вовсе».

2. Однажды дядюшка Эйхм спросил у Ученика: «Где ты оставил тот шар, что я дал тебе третьего дня?» И ученик ответил: «У того же самого камня в конце коридора, где мы стояли вчера». Эйхм тогда сказал: «Даже камень не может быть тем же, что был вчера. Чтобы найти тот же самый вчерашний камень, мне придется вернуться во вчера».

3. Однажды дядюшка Эйхм подметал дорожки, ведущие к террасам. Пыль, остатки чьей‑то шерсти и перьев, волосы… все это взлетало в воздух и оседало на два‑три шага впереди метлы. Проходящий ученик остановился и замер, завороженный этим зрелищем, а потом неожиданно воскликнул: «Эх, дядюшка Эйхм, ты бы видел, как красиво кружится пыль в свете солнца, поднимаемая твоей метлой! Особенно вот то перышко…» Эйхм улыбнулся, обернувшись, и быстро спросил: «Это?», и указал на опускающееся на пол впереди перышко птицы Иам, – «Наслаждайся же им! Дарю!». И тут ученик увидел, что перышко, почти опустившись на пол, вдруг оказалось в верхней точке своего полета и опять начало оттуда падать… Прошло несколько периодов времени, а перышко все падало и падало раз за разом, словно вырезанное из общей картины, и луч одного из солнц все так же играл на нем переливами. А Эйхм осторожно обогнул его и пошел мести пыль дальше. Прошло множество смен Сезонов, но любой, кто придет в этот уголок Замка, все так же увидит раз за разом падающее перо. «Истинное наслаждение всегда приятно приправить вечностью» – говаривал дядюшка Эйхм…

4. Дядюшка Эйхм шаркал по пустому залу (безусловно, шаркал он для удовольствия, ибо, когда нужно было, мог ходить бесшумно как Пи‑тиу‑тоу в лесах), и уж собирался встать в круг перемещения секторов, как вдруг заметил ученика, сидящего в углу на корточках. Не обращая внимания на столь явно выраженную позу «защиты‑отчуждения», Эйхм подошел ближе. Ученик явно недавно плакал.

«Случилось?» – выпало невзначай из потрескавшегося сморщенного рта. Ученик насупился и еще сильнее обнял руками колени.

«Ну?» – давая понять, что это последнее, что он произнесет, пробурчал Эйхм и полуразвернулся спиной.

«Да голова разболелась – никак не справиться самому. (Да уж, просить помощи в таких вещах для ученика – позор.) А завтра сдавать Относительность, а я в ней толком ничего не понимаю!»

«Хм…» – только и сказал Эйхм, а потом с размаху опустил свою палку‑посох на ногу ученика. Ученик сначала взвыл от боли в ноге, но вдруг замер, и лицо его просветлело.

«Спасибо!» – воскликнул он, вскочил и убежал к себе. Так Эйхм решил сразу обе его проблемы.

5. Из класса выходили ученики и восторженно обсуждали демонстрацию сиддхи (магического свойства) Учителем. Один из них выделялся из толпы товарищей унылым видом и опустошенностью. Палка дядюшки Эйхма внезапно преградила ему дорогу. Эйхма любили все, как обычно дети любят старого сторожа, который вроде и взрослый, но тоже не прочь поозорничать и поделиться секретами.

«Мне никогда не достичь такого!» – вздохнул ученик.

Дядюшка Эйхм поднял бровь.

«Я про Учителя Воды» – объяснил ученик. – «Мне никогда не стать таким как он»!»

Эйхм закашлялся по‑старчески, кряхтя от самой середины груди, а потом сказал: «Ну‑ка повтори…»

«Я об Учителе…» – начал было опять ученик.

«Да нет. Повтори то, что сделал сейчас я» – прокряхтел дядюшка Эйхм.

Ученик попробовал кашлянуть.

«Плохо», – огорчился Эйхм. – «а если очень постараешься?»

Но как ученик не напрягался, глубокого старческого кашля так изобразить и не смог.

«Дааа…» – изрек дядюшка Эйхм, – «мной тебе тоже не стать!»

И ученик вдруг все понял и улыбнулся, просияв.

«Птица летает высоко, а ползает змея все же лучше» – любил брякнуть невпопад дядюшка Эйхм.

 

 

Г.

 

– Много раз прыгал? – спросил Сан Саныч, развалясь на травке.

– Раз пять‑шесть за последние дни, – ответил я.

– Сильно смещался?

– Да нет. Старался самую малость. Даже цвет домов не терял.

– Близко подбирался? – поставив ударение на последнее слово, хитро сощурился Сан Саныч.

– Ага. В последние раза два я почти уж увидел его самого. В последнюю секунду пришлось автобус на другую улицу свернуть со всем содержимым.

– Так‑так… выговор по работе… рассеянность… явка к врачу…

– Да ничего шоферу не будет! Я ему просто на скорую руку фантом слепил. Прямо перед автобусом и поставил.

– Ушибы? Травмы?

– Сан Саныч… Обижаешь… у меня по Законам Кармы всегда были «шестерки».

– Знаю я ваши липовые «шестерки»…

– Сами знаете, за «проход» то все равно платить придется. А где пол‑литра, там и на посошок полтинник погоды не делает.

– Бравады в тебе много… ну да ладно… Мне тут сорока на хвосте принесла, что переводить тебя будут.

– Куда это?

– Не надейся – ухмыльнулся Сан Саныч, – в Нижние.

– У меня лимит скоро выходит.

– Дык прямо оттудова к начальству и прыгнешь. А там, в Замке, оформишься и домой, отдыхать. Потом уж к нам, в расположение Двора.

– Меня ж в Нижних покромсают сходу!

– Ну, не в самое пекло же тебя кинут, не бойся. Там хоть и туго с осознанием у местных, но тебе впасть в их вертеп совсем уж не дадут. Не беспокойся, присматривать будут. Да и я все равно по работе буду рядом с тобой, как ни крути. Я ведь, как и ты, частенько выполняю поручения Ее Величества.

– Да уж, только я этого замечать не буду.

– Издержки производства, сам понимаешь. Служба, так сказать…

– Вот блин! Я‑то уж думал, здесь придется до конца сидеть. Настроился… Тут всю дорогу местные о Конце Света твердят… Думал, вот посмотрю разок как Система рушится. Салют, наверно, масштабный.

– Это же мифология, Локи. Эпосы, сказки, пугалки да страшилки… Ты же знаешь, как это бывает… хлоп – и все.

– Ну, будучи Андреем, я ж в это верить буду…

– И еще успеешь этим насладиться, если все пройдет гладко.

– В Нижние‑то меня куда?

– Откуда считать? (Сан Саныч спрашивал систему отсчета данных, ведь не имея прямого доступа к Высшему Языку, он мог объясняться сейчас со мной, используя только данные моего человеческого ограниченного мозга).

– В Ведической, например…

– Патаналока.

– Ой‑е! Влип…

– Погоди расстраиваться. Приказа еще не было. Все только на обсуждении.

– Мы не умеем расстраиваться, ты ж знаешь. Я ж так… играю… Надо – значит надо.

– Ты лучше других показал себя, потому тебя и предложили.

– Да… в самое пекло.

– Ну не совсем в самое… – ухмыльнулся Сан Саныч.

– Угу… дальше только подвалы Вселенной…

В воздухе вдруг возник легкий аромат сирени и чего‑то тонкого экзотического.

Запах наверняка не заметил бы никто из людей, но мы с Сан Санычем мгновенно переглянулись.

– Ли! – выдохнул я, узнав запах. – Сейчас явится…

И точно. На аллее среди деревьев появилась Ли в сопровождении молодого человека. В тишине утреннего парка было хорошо слышно, как Ли бессовестно охмуряла юношу.

– Вы такооой галантный… – тянула на деревенский манер Ли.

– Ну что вы, Елена, просто вы сами…

– Нет‑нет… Вы действительно душка! – щебетала Ли.

Сан Саныч поморщился: «Боже, где она этих словечек набралась‑то?»

– У нас это называется ПТУ, – заметил я.

Спектакль меж тем приближался к нам. Ли в нашу сторону даже не поворачивала головы.

– Жорик, вы – чудо! Я буду думать и размышлять о вас всю долгую ночь…

Сан Саныч скривился в улыбке: «Меня сейчас стошнит».

– Елена…

– Павловна, мой хороший.

– Да‑да… Елена Павловна. Вы если вдруг захотите, так что сразу и звоните, я подъеду и…

– Конечно, Жорик, все было так чудесно! Но ныне и теперь, Жора, я вынуждена вас покинуть. Я договорилась с подругой встретиться здесь, и вы понимаете, будут вопросы… объяснения…

– Конечно, Елена Павловна, что вы… Я все понимаю. Жду вашего звонка, Елена…

– Павловна, мой рыцарь… Павловна…

– До свидания!

Ли послала Жорику воздушный поцелуй и в позе «загрустившая о вечном Мерлин Монро» застыла на берегу пруда, аккурат спиной к нам.

– Брависсимо! – шепнул я и бесшумно похлопал в ладоши.

– Финал особенно удался режиссеру – прошептал Сан Саныч, делая вид, что поправляет невидимое пенсне, и мы оба хрюкнули от смеха.

Простояв в романтической паузе еще минут пять, Ли рассеянно оглянулась.

– Хвоста нет – изрек Сан Саныч.

– Вижу! – раздался между его и моим ухом громкий шепот Ли.

Я от неожиданности чуть не подскочил. Ли все еще стояла шагах в тридцати от нас. Я изумленно взглянул на Сан Саныча.

– Она, все‑таки, еще совсем ребенок – покачал головой тот, – использовать Эфирные Коридоры для подобных шуток…

Посмотрев на меня, он понял по моему озадаченному виду, что я все еще не в курсе происходящего.

– Она – Мастер Времени, не забывай, – покачал головой Сан Саныч, – она просто переворачивает пространство во время и наоборот. И делает это виртуозно. В данном случае она просто заставляет двигаться звук своей речи в виде радиоволн на заданное расстояние.

Я, конечно, рот прикрыл, но фокус меня впечатлил и особенно понятней не стал. И вот почему:

Мои знания об Эфирных Коридорах начинались с курса «Время. Его природа и свойства» на первых трех ступенях обучения в Замке. Конечно, теорию я знал отлично. И то, что время – производная ума. И то, что время не имеет никаких точных параметров, как любая относительная вещь. И то, что время теоретически может превращаться в объекты (таким образом оно и хранилось в Зале Игр). И конечно, то, что время и пространство – это суть одна медаль с двумя взаимозаменяемыми сторонами. Но практически…

Практически, как Проводнику, мне не требовалось управление временем на высоком уровне. Проводники использовали достаточно грубую форму воздействия и преобразования, а именно звук. Определенные сочетания форм и качеств звука позволяли трансформировать природу времени. Оно становилось тем или иным своим свойством, в зависимости от настройки Проводника. Но как всякое грубое воздействие, оно порождало грубый результат.

Однажды попав в серьезную передрягу в одном из Верхних Миров, Проводник решил вывести своих клиентов из очага нападения. Прямо посреди оживленного города, встав на площади (форма пространства, окружающая в этот момент «взывающего» очень важна), он воззвал к Узору мантрой, бросив таким образом все имеющиеся Силы на создание Эфирного Коридора. Огромная «дура» диаметром в пятьсот шагов грохнулась прямо с неба на глазах изумленного населения, и отрезала как ножом все, что попало внутрь ее пределов. А затем Проводник задал координаты, и эта штуковина швырнула кусок города со всем содержимым через четверть планеты и установила посередь джунглей аж двести восемьдесят оборотов планеты ранее времени возврата.

И три квартала домов оказались посреди живого агрессивного леса, при этом отброшенными на два с половиной века назад. Просто Проводнику не хватило спокойствия и Сил правильно проследить траекторию Коридора. Всего ничего…

К тому же, на месте образования и смыкания Эфирного Коридора образуется энергетический рубец, который долго и болезненно заживает в невидимом обычному глазу спектре. Он стягивает на себя энергию близлежащего пространства, выворачивая его наизнанку (то‑то интересные сны снились жителям Юго‑Западного района Петербурга в 1991‑94‑ом годах двадцатого столетия).

Пробивать подобные Коридоры было делом очень тяжелым и крайне плохо контролируемым. У меня вообще не получалось удержать размеры «голодной трубы» (как мы ее называли в Замке) меньше пятнадцати‑двадцати шагов, поэтому то и дело я захватывал с собой совершенно ненужный хлам и мусор, иногда и в виде людей, что порождало очередные сказки и помогало творению местной мифологии.

И то, что Ли с легкостью и изяществом контролирует такую мощь, меня вогнало в краску.

«Птица летает высоко…» – вспомнился мне дядюшка Эйхм. Хм, ну как же, помню…

Ли рассеянно оглядывалась, словно рассматривая деревья. Кроме нас с Сан Санычем в парке было еще человек десять… Пара на травке, подобно нам, растянулась в теньке шагах в ста от нас. Молодая мама с коляской у пруда читала книгу, покачивая малыша… Пожилой джентльмен с пятнистым спаниелем, бредущий вдоль живой изгороди дорожки…

– Гляди, – заметил Сан Саныч, – сейчас будет демонстрация для тебя. У всех девчонок мира одно на уме – выпендриться перед парнем. У Ли – тем более.

И только он это произнес, Ли, медленно нагнувшись, подняла с дорожки среднего размера камень, прищурилась на солнце и метнула его, всем корпусом развернувшись, словно пружина. Только старый джентльмен уловил и понял ее движение, но и его взгляд был схвачен и увлечен вслед летящему предмету. Стремительный треск сшибленных веток, и вот уже с громким криком срываются птицы… Я мысленно считаю… «двадцать один, двадцать два, двадцать три…»

Три секунды, и все вернулось на круги своя. Парочка на траве стала что‑то обсуждать, молодая мама уткнулась обратно в книгу, пожилой мистер с собакой удивленно вертел головой в поисках исчезнувшей из‑под его носа хулиганки. Тщетно… Ли уже сидела около нас, отгородившись широкой спиной Сан Саныча от хозяина спаниеля. И только слегка изумленные глаза собаки, все еще смотревшей в нашу сторону, выдавали Ли с головой. Да… пса такими трюками не обманешь. Только его собачий взгляд, расфокусированный от природы, успел среагировать. Пес, мгновенно обернувшись, увидел, как девушка в платье, сделав прогиб назад, пружиной оттолкнула ногами землю и, примерно за двенадцать переворотов с ног на руки и обратно, покрыла расстояние до нас прежде, чем отвлеченные шумом люди вернули свое внимание на место.

– Дите! – изрек Сан Саныч и нахмурился.

– Тренироваться полезно всегда – парировала Ли, ничуть не запыхавшись.

Дядечка с собакой поравнялся с нами, и ей пришлось немного сместиться глубже за спину Сан Саныча.

– Вот‑вот. Всегда чуть что, Глиук прикроет… – театрально надул он щеки.

– О чем шла речь? – поинтересовалась она, косясь по сторонам.

– Локи приходится часто смещаться в последнее время.

– Причина?

– Наш неутомимый недруг. Он крепко вцепился в хвост. То ли ему, то ли нам с тобой, Принцесса.

– Взять? – навострила уши Ли.

– Его?! Он без страха в одиночку преследует Проводника! Нет, Ли, извини, эти экстремальности не по мне…

– А его параметры?

– Есть кое‑что, – протянул я, встревая в беседу, – похоже, из черного диапазона.

– То есть, пришел с Нижних? – скорее утвердительно заметила Ли.

– Вроде бы… А вот второй цвет, цвет принадлежности к сущности, понятен смутно. То ли синий, то ли фиолетовый…

– Разлет большой…похоже на семейку рептилий или ящеров…но может быть и насекомое…

– У меня созрело предложение тут одно, но не уверен, что вы примете его с радостью – я покосился на Глиука.

– Ну?… – мрачно выдавил он.

– Прямой контакт.

– Я положу его во втором раунде! – задорно подскочила Ли.

– Ли, не забудь, нам нужно быстрее отсюда выбраться. И даже твое Мастерство нам не поможет, если с Локи что‑то случится. Нужно быть максимально осторожными. Прямой бой с неопознанным существом может выдать нас с головой, да и результат предсказать нельзя заранее. К тому же, пока я здесь, я за тебя отвечаю.

Ли послушно склонила голову и села, расслабившись. Я тоже приуныл. Как‑то я и не подумал о безопасности. Навыки восстанавливались весьма постепенно. Случись что со мной, и эти двое будут обречены на заключение в стенах этой Системы вплоть до смены физического тела, то есть до момента биологической смерти.

И даже если бы их обнаружили, и возникла конфликтная ситуация, Глиук и Ли могли десятилетиями путать следы, используя хотя бы те же Эфирные Коридоры. Но выйти за пределы этой конкретной Системы они б не смогли. А так как время течет везде по‑разному, никто не знает, через сколько сотен лет на Амбионе (к которому примыкал и Замок, где я учился) сообразили бы, что в данной Системе с Проводником что‑то случилось.

Здесь нужно пояснить, что Эфирными Коридорами можно было пользоваться только в границах одной какой‑то Системы (одного мира), где были временные и пространственные потоки, направления. Но Системы между собой не были связаны материей. В определенном поясе между любыми двумя Системами был участок, в котором не было ни того, ни другого. Здесь не было времени вообще, так как масса вещества равнялась практически абсолютному нулю, переходя в направленное осознательное состояние. Это было идеальной защитой Вселенной. Ничего из существующего на свете не могло перейти из Системы в Систему, сохраняя сущность и качество. Перескочить мог только сам дух, сознание, да и то, если он был освобожден из‑под сетей Закона Кармы, либо по срабатыванию последнего мог быть перемещен, куда следует.

Долгое время оставалось загадкой, как же все‑таки преодолеть барьеры между мирами разных Систем. Многие Мастера уже давно знали о существовании других Систем миров рядом с их собственной, но совершить этот прыжок не представлялось возможным. Пока не нашелся Первый Проводник. Замок на пересечении миров, в Амбионе, стоял уже тогда, и уже тогда существовала школа Мастеров, где детей, одаренных разными талантами, воспитывали в соответствии с их данными.

И вот однажды проводился урок Синтеза. На этаж школы Видящих («Смотрящих сквозь») пригласили одного из учеников Мастера Равновесия (данное направление школы дошло даже до этой «Солнечной» Системы в виде ее теоретической части. Здесь ее называют Даосизм). Ученик этот давно болтал о парне, с которым был знаком еще до отправки в Замок, в своем мире. И тот, по его словам, брал его несколько раз с собой в странное путешествие. Он заставлял танцевать и повторять его движения. Порой это было смешно и забавно. Но в какой‑то момент тело переставало слушаться и само начинало вырисовывать какие‑то фигуры, прыгать, затем ползать по полу, говорить непонятные слова… А затем оно исчезало, и исчезало все вокруг. И тогда этот парень захватывал находившегося рядом в себя, в свою голову, и слипался с ним, с его сознанием. А потом шагал внутрь себя. И они оказывались в том, чего никогда не было, и которое было всегда. Сознание любого, кто побывал там, переходило в состояние пассивного ожидания, что‑то типа «сейчас что‑то случится, и вот тогда…» или «еще чуть‑чуть, и что‑то сдвинется». Но это «что‑то» и это «чуть‑чуть» не происходили. Это было за границами времени. И только этот парень сохранял каким‑то образом свое личное самоосознавание‑во‑времени. И перед ним разворачивалась Большая Система. Система Систем. Миллионы миров, спроектированных в совершенно других параметрах, имеющих совершенно другие приоритеты и задачи… Он просто шагал в одну из этих Систем сквозь самого себя, неся в себе еще одно сознание, сознание «пассажира».

Когда же он вместе с пассажиром вываливался в одном из миров другой Системы, то как бы отрыгивал сознание второго, и они оба пересобирали физические тела в соответствии с параметрами этой Системы, и следуя Схеме Сознания каждого из них.

Много позже, когда в Замок доставили этого парня, выявились некоторые детали происходящего. Проводник во время «прыжка» в другую Систему никуда не исчезал из своей собственной. Он как бы впадал в транс, и хотя тело его теряло свойства материального объекта, он все же сохранял здесь свою индивидуальную форму.

Тогда за дело взялись Мастера. За долгие годы поисков обнаружились еще три подобных существа. Они были объявлены «Находящимися Под Защитой», и со временем число поступающих сигналов о нахождении подобных увеличивалось. Мастера сумели довести Проводников до высокого уровня владения своим талантом.

По сути, Проводник, не вставая с кресла, мог разделяться на две‑три отдельные сущности и находиться в разных местах одновременно. Своим физическим телом он оставался в Замке, и в то же время мог пребывать в качестве полноценного жителя одной из соседних Систем, дублируя себя как файл в компьютерной сети. Его «Я» в этот момент играло в своеобразное перетягивание каната от одной личности к другой, но, как правило, Проводники без труда удерживали себя в дубле, а их настоящее тело оказывалось, таким образом, материальной базой, куда любой из двойников мог вернуться.

Специально обученные существа Тин‑Т о нгу, отличающиеся тонким чутьем и интуицией, следили за жизнеобеспечением матричных тел Проводников, которые находились в специальных капсулах внутри сферы под куполом одной из башен Замка. Но даже они не могли почувствовать в стабилизированном состоянии Проводника какие‑либо изменения в вибрациях энергии.

Если дубль Проводника, будучи им самим, погибал где‑либо за границами внутренней Системы, тело продолжало функционировать, лежа в Сфере. Но вот сознание такого Проводника уже не возвращалось в него, он был обречен странствовать среди Систем, не имея материальной формы до той поры, пока не срабатывали импульсы внутри его ума. Таким образом, Проводник просто перерождался заново в спонтанно выбранном им месте и времени. Естественно, следовала полная потеря информации, и такой индивид начинал все заново, с нуля.

Нечто подобное происходило и всякий раз, когда Проводник открывал и закрывал «шлюзы» между Системами для переброски клиентов. Сам момент переброски и все, что с ним было связано, стиралось из его памяти само по себе, автоматически, чтобы перестройка сознания не вызвала смертельный шок. А вот клиенты, будучи «прицепленными» существами, могли сохранять свою информацию внутри своего разума, ибо трансформации не подвергались.

Об этом всем я и вспомнил, глядя на Сан Саныча и Ли. Теперь я вспомнил и игру «тянучку», которой обучался с целью перебрасывать сознание в разные точки. Я медленно, но неуклонно начал складывать внутри себя сложную головоломку понимания ситуации.

– Я ведь не здесь – медленно произнес я.

– Не понял – удивился Сан Саныч.

– Я настоящий не здесь?

– Ах, вот ты о чем… Э‑э… собственно, затем мы тут и находимся…

– Чтобы я перебрался туда?

– Он о «тянучке»! – радостно подхватила Ли.

– Чтобы ты на короткое время очнулся там, – спокойно продолжил Глиук.

– В Замке?

– Да.

– Но почему там?

– Там нулевая точка отсчета на пересечении Силовых Полей, рядом с Амбионом. Оттуда мы сможем попасть на…

Сан Саныч умолк на мгновение, и потом подмигнул Ли.

– Вот сюда! – сказала Ли и положила мне на лоб свою ладонь.

И я провалился в темноту, а потом я стал падать спиной сквозь звездные карты, слой за слоем, спиной чувствуя Нижний Предел Веретена.

«Веретено!» – полыхнуло у меня в мозгу название Системы, где мы сейчас находились.