Обязанность гуманиста состоит в наблюдении за тем, чтобы развитие человека протекало согласованно с его разумной и личностной природой.

Разочарование в разуме, воспетом греческими и римскими мыслителями, создавшем величественный мир античной культуры, но не способный спасти римскую цивилизацию от невежественных варваров привели к болезненному скептицизму и пессимизму, обусловило тягу к мистике в римском обществе. Эти настроения нашили выражение в раннем христианстве, а затем сказались и на развитых в последствии христианскими богословами, философских взглядах, трактовках гуманизма. Христианская культура еще в большей степени, чем античная, расставила акценты на Абсолютном, Любви, Истине, Человеке и Жизни.

Как не парадоксально это выглядит, но даже акт грехопадения свидетельствует о безграничной любви Бога к человеку, не о человеческой трагедии, а о предоставленной человечеству очередной возможности сделать еще один шаг к осмыслению бытия и себя в нем. О нем идет речь в сюжете, описанном в Книге Бытия [2:3]. Если актуализировать образы этого сюжета, подчеркивая их символическое содержание, прежде всего, обращает на себя внимание то, что среди посаженных Богом на земле, в Эдамском саду, деревьев вспоминаются лишь два: дерево жизни и дерево познания добра и зла, которые, как будто бы специально были расположены посередине рая [2:9].

Из них плоды второго дерева были запрещены для первых людей – Адама и его жены. В свете распространенного восприятия Бога как абсолютного владыки вызывает удивление то, что он допустил грехопадение. Запрещенное дерево находилось так близко, было таким доступным для первых людей, что наталкивает на предположение о неизбежности «первородного греха», даже, возможно, о его запланированности, необходимости. Главной причиной грехопадения человека, согласно большинства богословских концепций, считается гордыня, которая и до настоящего времени часто является наибольшим грехом. Обоснование грехопадения как результата гордости человека имеет определенные рациональные основания, т.к. предполагает наличие доброй воли, свободы в процессе принятия решений, а также ответственности за них, что и отразилось в страданиях и смерти.

Таким образом, человеку некого винить в своих проблемах, кроме самого себя. Однако в данном контексте интересным является то обстоятельство, что первые люди не рассматривали возможности нарушить Божественный указ до тех пор, пока не появился змий. Именно он сыграл роль дополнительного, внешнего фактора, подтолкнувшего человека к фатальному поступку. Когда мы говорим о принятии решения, то понимаем под этим определенный акт человеческого сознания. Но решение, которое привело к грехопадению, фактически привело к изменению самого сознания. «И сказал Господь Бог: Вот и стал человек как один из Нас, чтобы знать добро и зло. А теперь, когда бы не протянул он своей руки, и не взял бы с дерева жизни, и чтоб он не съел – и не жил вечно» [3:22].

Если придерживаться логики, продиктованной этим библейским сюжетом, предположить, что человек получил способность «знать добро и зло» только в момент грехопадения, то для нахождения глубинного смысла и значения для нас этих событий необходимо представить себе состояние сознания первых людей до всего этого. Мы не можем утверждать, что Адам и Ева в это время совсем не были способны что-нибудь знать – ведь сказано, что первый человек дал имена животным и должен был ухаживать за Эдамским садом [2: 15, 20]. Вероятно, человеку было известно о существовании смерти, которую следовало бы идентифицировать как «зло», а жизнь – как «добро». Очевидно, что все знания пралюдей происходили только от Бога, авторитетного и единого, поэтому не было необходимости их анализировать – достаточно было просто верить.

Итак, Адам с женой жили в ситуации объективной реальности, в анализе которой у них не было ни потребности, ни возможности. Но с появлением змия эта потребность возникла. Змий фактически выступил альтернативным источником информации (зарождение дуализма), и его аргументы выглядели убедительно. В момент выбора человеку надо проанализировать ситуацию и сформулировать адекватное отношение к ней. Для этого необходимо идентифицировать варианты выбора в категориях ценностей, пусть даже субъективных, т.е. оценить их с позиции, что для человека хорошо, а что плохо. Свобода воли, самостоятельность решения предполагает конкретное желание личности действовать определенным образом, связанное с внутренней мотивацией, основанной на представлениях о ценностях.

Итак, знание добра и зла становится необходимым для человека с момента встречи со злом или с тем, что может быть расценено как зло. Первые люди, описанные в Книге Бытия, очевидно, ощущали себя свободными, если бы у них не было альтернативы, не было реального выбора между Богом и змием. Тогда они добровольно слушались Бога, и им даже в голову не приходило то, что может быть все иначе. Но когда подобная альтернатива появилась, они уже не были свободными, поскольку для того, чтобы не желать съесть запрещенный плод, они должны были быть просто послушными и покорными воле Бога, но вынуждены знать правду, оценить значимость слов Бога и змия для себя, а это уже пребывало в сфере познания добра и зла.

Таким образом, достаточно сложно говорить о свободе выбора человека перед грехопадением, но есть основания утверждать, что именно в результате этого события он стал способен достичь определенной свободы в выборе между добром и злом. Употребление плодов «дерева познания добра и зла» настолько качественно изменило сознание человека, что для Бога «человек» стал «как бы один из Нас», наполнившись новой, фактически божественной сущностью – способностью распознавать добро и зло.

Как видим, задолго до Ренессанса был открыт гуманизм и выведен на свет человек во всей его полноте. Уважение к человеку проявляется в ситуациях его падения. Сделав выбор в пользу познания добра и зла, человек пожертвовал вечной жизнью, лишившись возможности есть плоды «дерева жизни», оно для него стало недоступным. Очевидно, живя вечно, человек рано или поздно познал бы все земные и неземные истины и стал бы тождественным Богу. Но творение не может быть тождественно Творцу. Этим подчеркивается отличие Бога от человека, «созданного по образу и подобию» [1: 26, 27]. Для Бога возможно все. Он и вечный, и знает добро и зло, человеку можно иметь что-то одно. Он мог есть только с одного дерева. Утративши бессмертие и приобретя вместо него способность познания добра и зла, человек как будто вновь стал подобным Богу, но с другой стороны.

Хотя в наше время есть люди, которые иронизируют по поводу интеллектуальных способностей человека, но есть и те, кто оптимистически заявляет, что интеллектуальные возможности неограниченны. Предположим, что правы и те, и другие. Способности человеческого интеллекта, которые вытекают из исследованного нами библейского сюжета, делают нас похожими на Бога, поэтому вероятно они не ограничены сами по себе. Но они ограничены временем: «херувим охраняет от нас «дерево жизни» [3:24]. Человек не может развить свои возможности до конца, т.к. умирает. Чтобы наши дети стали хотя бы чуть-чуть умнее, чем мы, им необходимо узнать то, что знаем мы, и иметь еще немного времени, чтобы познать чуть больше. Этим объясняется т.н. «цикличность» человеческого знания: каждое последующее поколение заново открывает для себя одни и те же истины, но в трансформированном виде, с учетом опыта предыдущих поколений, и в свою очередь углубляет и обогащает их понимание.

Интересно, что первые люди не ощутили великой радости от приобретенного нового качества. Библия так описывает их действия сразу же после грехопадения: «И раскрылись глаза в обоих, и познали, что нагие они. И сшили они фиговые листья, и сделали повязки себе» [3:7]. Этот поступок символизирует появление у человека способности оценивать с позиций добра и зла не только мир, но и самого себя (совесть), хотя он может показаться странным, поскольку выше сказано, что все, созданное Богом – хорошо [1:26, 31], а люди были созданы им без одежды. Но, когда «раскрылись у них глаза», они расценили свою наготу как что-то негативное и поспешили исправить ситуацию. Возникает вопрос: почему можно видеть зло в том, что объективно есть добром? Вообще желание одеться нельзя считать чем-то недостойным, особенно, если учесть тот факт, что вскоре Господь Сам сделал Адаму и Еве одежду из шкур животных [3:21].

Это позволяет нам поднять проблему критерия оценки действительности. По поводу существования такого критерия в наше время продолжается дискуссия, главным образом по вопросу его происхождения. Для верующих людей аксиоматичным есть утверждение, что его дал сам Господь; люди, придерживающиеся позиций светского гуманизма, обычно думают, что человечество в процессе жизнедеятельности выработало эти критерии, а это в свою очередь дает повод сомневаться в их абсолютности и неизменности. Даже если согласиться с первой точкой зрения, придется признать, что в момент совершения первородного греха у людей такого критерия не было.

Определенными мерилами добра и зла можно считать закон, заповеди, которые народ Божий получил от Бога через Моисея, пророков и других выдающихся библейских личностей, и особенно через Иисуса Христа. В связи с этим невозможно отрицать, что осмысление их происходило в течение ни одного поколения. Ценность того, что с точки зрения Бога или Слова Божьего является добром, осознавалось человеком постепенно и довольно медленно, а человечеством – еще медленнее.

В то же время с момента своего «познания добра и зла» человек должен использовать критерии, чтобы определиться, как ему следует поступать. И он получил их в результате самостоятельного исследования мира. Здесь, на наш взгляд, уместно поставить следующие вопросы: было ли познание добра и зла в принципе возможным для человека, если бы он имел вечную жизнь, т.е. до грехопадения? Стал бы человек питаться и особенно добывать еду, даже если бы это было легко, зная, что и без нее он не умрет? Стал бы он сооружать себе жилище, если бы холод ему тоже не мог навредить? Стали бы мы тратить столько усилий на такие важные в нашей жизни вещи, как самореализация, творчество, утверждение собственной значимости, зная, что у нас впереди – вечность? В чем смысл познания природы, от которой не надо защищаться, и в освоении которой нет никакой потребности? Основные наши проблемы, которые мы считаем чем-то негативным и в процессе преодоления которых формируем свое представление о добре и зле, связаны с добыванием ресурсов для жизни. Практически все, что оценивается каждым человеком, как зло, есть лишь тем, что угрожает жизни и благосостоянию, прежде всего его собственному. Даже если он нацеливает свою жизненную стратегию на ценности, которые кажутся ему вечными, вневременными, более значимыми, чем его жизнь, в конечном счете, все они призваны служить сохранению жизни человека, как в земном, так в потустороннем мире.

Таким образом, с момента осознания человеком своей смертности главной ценностью для нее стала жизнь.

Интересно, что временной промежуток, в течение которого смертный человек живет на земле, с самого начала обесценивается – в Библии его сравнивают с одним днем: «И сказал Господь Адаму: в день еды твоей с него (дерева познания добра и зла) ты, наверное, умрешь» [2:16, 17].

Говоря о последствиях грехопадения, религиозные моралисты обращают внимание на «грешную» природу человека, его «природную тягу к злу» и т.д. Следует уточнить, что «познание добра и зла» в момент грехопадения очевидно не получило какого-то завершенного, окончательно выраженного, не смотря на то, что знание само по себе является значимой ценностью. Став таким, «чтобы знать добро и зло», человек всего лишь приобрел способность познавать добро и зло, распознавать или выявлять их в процессе своей жизнедеятельности. И хотя это стало необходимой предпосылкой его выживания, этот процесс он начал с нуля. Смертность, уязвимость тела подталкивают человека к пониманию того, что удовлетворение его потребностей и сохранение его жизни оказывается главным предметом его беспокойства. Стремление продлить и улучшить качество своей жизни стало инстинктивным стремлением. То, что благоприятствует этому, оценивается как «добро», то, что препятствует, - как «зло». Эгоцентризм становится фундаментальным критерием оценки всех жизненных явлений и ситуаций. Но достижение цели возможно только лишь путем потребления ресурсов, благ, и чем больше, тем лучше. Для того, чтобы выжить и хорошо жить, необходимо беспокоиться о себе, о своих благах, даже если при этом придется забирать что-то у других людей. Стремясь быть обеспеченным полностью, тем самым всесторонне гарантировать себе и своим близким сохранение собственной жизни, человек стал рассматривать это как показатель своего превосходства (тут же снова появляется гордыня). Красочной иллюстрацией эгоцентризма человека и его себялюбия является образ фарисея в притче о фарисее и мытаре [Лк. 18:9-19]. С одной стороны, можно утверждать, что фарисей искренне стремится быть воплощением добра и верить, что он именно такой, но все-таки осуждается в глазах Бога. Очевидно, что его оценки неправильные. При вдумчивом прочтении притчи оказывается, что основным показателем своего морального преимущества над мытарем фарисей считает то, что является признаком его социального статуса. В глазах людей ресурсы постепенно приобретают статус доминирующей ценности, даже большей, чем сама жизнь (как своя, так и чужая), которая иногда приносится в жертву ради благ в широком понимании этого слова, т.е. не только материальных, но и нематериальных.

Средства начинают ценить больше, чем цель. Потребление превращается в потребительство. Если проанализировать детально то, что изложено в Библии как Заповеди Божьи, то становится очевидным, что все они направлены именно на преодоление потребительского характера человеческой морали. Суть их состоит в стремлении ограничить желание человека присваивать то, что ей не принадлежит или не является для нее жизненнонеобходимым.

Окончательное возвращение к пониманию фундаментальной ценности жизни по сравнению с объективно второстепенной ценностью благ происходит только в Новом Завете. Заповеди Любви, провозглашенные Христом, важнее и наиболее значимы, чем все заповеди Закона [Мр. 12:30-31]. Именно в них подчеркивается значимость человеческой жизни как таковой, независимо от статуса личности. Особенностью заповедей Христа (например, в Нагорной Проповеди [Мт. 5-6] является их наставнический характер, а основные аспекты морали рассматриваются в этической плоскости. Христос понимает, что Он – единственный, кто может дать людям истинное видение добра и зла – противоположно их потребительскому видению, поэтому Он не просто рассказывает, а проповедует, наказывает. Самое главное то, что как понимание, так и реализация моральных примеров возможны для человека только в процессе взаимодействия с другими людьми. Пример наивысшей моральности, который воплотил сам Христос, - это абсолютное преодоление потребительства, признание чужой жизни приоритетной ценностью для себя, самоотрицание Человека ради людей.

Обратим внимание: людей, а не идеи, веры, чести, славы, других важных вещей, даже не ради Бога Отца. Конечно, абсолютный альтруизм не способствует выживанию среди недоброжелательно настроенного мира. Но это угроза только земной жизни. Вместо него в Евангелии предлагается вечная, непреходящая, наиценнейшая Жизнь! Что и говорить, человеку было сделано такое предложение, от которого трудно было отказаться. Приняв такое предложение, человек должен был пожертвовать своим эгоизмом.

С другой стороны, вечная жизнь не предлагается «грешникам». В этом есть своя логика: зачем она людям, которые рассматривают жизнь как тотальное потребление?

Один из мифов, распространенный в христианском богословии, - это утверждение того, что в результате грехопадения человека, который был создан для счастья и радости, пал в бездну горя и страданий. Это не подтверждается не только практикой жизни, но и многочисленными положениями Библии.

Так, в Евангелии от Иоанна говорится, что радость приходит через грусть: «Грустить вы будете, но грусть ваша обернется радостью…» [Ин. 16:20-22]. Органичное объединение негативного и позитивного опыта, имманентно присущего человеческой жизни, здесь выражено через символическую аналогию с женщиной, которая рожает ребенка: неизбежность страданий компенсируется радостью от появления новой жизни [Ин. 16:21]. В этом контексте обращает на себя внимание также достаточно известная евангельская притча о возвращении блудного сына [Лк. 15:11-32], которую иногда очень точно называют притчей о милосердном отце. Ее поучительность обусловлена многими конструктивными выводами, к которым она подталкивает.

Так, отец дает возможность сыну сделать самостоятельный, свободный выбор в жизни и не осуждает его за то, что выбор был неправильный. Очевидно, ошибка была необходимой для того, чтобы сознательно прийти к верному решению, и тогда сын возвращается к отцовскому дому. В притче есть образ старшего сына, что подтверждает высказанную нами мысль: близость к отцу, ценность его любви не была осознана и осмыслена им так глубоко, как младшим.

Таким образом, процесс, который мы можем назвать «познанием добра и зла», в Библии выступает неотъемлемой частью человеческого бытия, способностью выявлять позитивные ценности, предпосылкой не только морального падения, но и духовного возрождения. Без этого невозможна сама жизнь, т.к. невозможно и ее осмысление. Именно поэтому нам стоит «реабилитировать» наших прародителей, а в определенной степени и самих себя.

Грехопадение, независимо от того, в какой форме оно происходило, в историческом плане было неизбежно и необходимо. Только пройдя через испытания, страдания и смерть, человечество может выработать правильное понимание жизни как высшего блага, максимального добра. И каждый человек делает свой вклад в этот процесс «познания добра и зла».

Центральным аспектом программы христианского гуманизма (также как и восточного, античного) есть проблема отношений Абсолютного и конечного (в религиозной терминологии: отношений Бога и мира), которая является одной из основных в классическом философском дискурсе. Понимание Абсолютного – одно из центральных в учениях Платона, неоплатонизма, гностицизма, каббалы, софиологии и, конечно, христианства.

Заметим, что современный философский словарь дает следующее определение понятию «отношения»: «отношение – способ сопричастного бытия вещей как условие выявления и реализации скрытых в них свойств.

Отношение возникает в таких процессах сопряжения предметов – во взаимоотнесении, сближении и приобщении их друг другу, когда единение различных рождает кооперативный эффект» [c. 624][43]. Это определение может быть приложимо к связи как минимум двух (или более) различных сущностей, которые могут представлять собой как субъекты (сущности, наделенные личностным бытием), так и объекты (предметы, вещи, явления, сущности безличные).

В первом случае отношения будут называться взаимоотношениями, во втором, соответственно, - соотношениями. Отношение внутри одной и той же сущности (отношение самого себя к самому себе) может быть представимо только как отношение ее частей друг к другу (себя к своему иному). Отношение же сущности в целом к самой себе (также в целом) может измеряться только самотождественностью или идентичностью.

Таким образом, этот род отношений не будет являться отношением в полном смысле слова. Два вида отношений (соотношение и взаимоотношение) имеют ряд характерных особенностей и различий, обусловленных, прежде всего, характерными особенностями и различиями самих участников отношений: субъектов или объектов. Так как отношение не является само по себе сущностью и субстанцией, оно не существует отдельно от своих участников; а, следовательно, вопрос о том, кто или что вступают в отношения, определяет и особенности этого отношения самого по себе.

Личность является «внутренним определением единичного существа в его самостоятельности, как обладающего разумом, волей и своеобразным характером, при единстве самосознания» [c. 245][44]. А это значит, что личность, как самостоятельное, разумное и волящее существо, является, прежде всего, свободной в принятии решений, характеризуется самообусловленностью, самоопределением теоретическим (личность как существо, знающее или осмысливающее свое собственное бытие) и практическим (установка на определенную деятельность).

Следовательно, и отношения, основные личностями, будут характеризоваться, прежде всего, свободой, т.е. они могут осуществляться, могут не осуществляться, могут в любой момент начаться и прекратиться по желанию участников и будут обусловлены именно внутренним устремлением субъектов. А так как в отношениях участвуют как минимум два субъекта, то эта устремленность должна быть обоюдной или взаимной, что отражено в самом понятии «взаимоотношение.

Поскольку отношения между субъектами могут в любой момент прекратиться, то, следовательно, они не идут сами собой, а нуждаются в постоянной поддержке. Такие отношения могут трансформироваться, изменяться, становиться более интенсивными или ослабевать. Их можно охарактеризовать как динамичные. Они эволюционируют с изменением субъектов, их устремлений.

Так как такие отношения предполагают движение, оно может представлять собой как деградацию, так и развитие. Развитие в силу свободы и самостоятельности личностей может быть как детерминированным, так и целеполагающим. Последнее же предполагает какой-либо идеал, к которому стремятся данные субъекты в отношениях друг с другом. Сам идеал также не является конечным состоянием субъектов в отношениях, потому что, в силу указанных характеристик, также нуждается в постоянной поддержке и дальнейшем движении, либо развивающем, либо деградирующем. В характеристике отношений между предметами, явлениями (объектами) внутреннее устремление, как у субъектов, невозможно. Отношения характеризуются соединенностью внешним образом. Она же является и условием, которое необходимо для того, чтобы отношения имели место. Отношения между предметами также характеризуются взаимным влиянием друг на друга, обоюдным изменением и развитием, но в силу сущностных характеристик это развитие может быть только детерминированным. Вообще отношения между предметами характеризуются отсутствием свободы, т.е. являются необходимыми.

Итак, для осуществления отношений любого рода необходимы, как минимум, две различные сущности. Эти сущности могут быть субъектами или объектами. От их сущностных характеристик зависит характер отношений между ними. Основной чертой любого отношения является динамичность, т.е. отношение – это процесс. Кроме того, отношения бывают непосредственные и опосредованные. Последние можно считать родом отношений между более чем двумя сущностями, при отсутствии самоценности промежуточных сущностей, а в некоторых случаях и самостоятельности. В таких отношениях они выступают в роли посредников. Условием для опосредованных отношений является включенность всех сущностей в одну общую систему. Абсолютное и конечное как участники отношения вносят свои коррективы в его понимание. Само бытие мира и человека является сопричастным. Ни человек, ни любая вещь в конечном итоге не находится в вакууме. Представляется бесспорным следующее положение: все в бытии относится ко всему. Событие – это форма бытия человека и всего конечного мира в целом. Тем не менее, это не умаляет свободы человека в осуществлении отношений. Человек как существо разумное и свободное может выбирать в каждой конкретной ситуации и с каждым конкретным участником отношения, может искусственно создать «вакуум».

Отношения конечного и Абсолютного – это уже другой уровень. Здесь человек должен в какой-то мере преодолеть свою конечность, в какой-то мере выйти из конечного мира, стать причастным Абсолюту, чтобы отношения осуществились. Здесь также не уменьшается значение свободы человека. Один из основополагающих условий для осуществления отношений является его свободный выбор.

Большая различность онтологических характеристик Абсолютного и конечного, большая их удаленность друг от друга придает их отношениям следующие особенности. Во-первых, изначально нет близких, непосредственных отношений. Такие отношения выступают здесь как цель, идеал. Во-вторых, возникает проблема выхода к Абсолюту или проблема начала отношений, а также проблема различных методов обращения к Абсолютному. В-третьих, большая удаленность, онтологический разрыв между Абсолютным и конечным при определенной интерпретации рождает идею необходимости посредства между ними. В-четвертых, конечные субъекты и объекты изменяются, развиваются с развитием отношений, Абсолют же остается неизменным, т.к. он совершенен по определению, а изменение является свойством несовершенного сущего. В отношениях Абсолют-человек изменяется только человек. В-пятых, Абсолют доминирует в отношениях с человеком. Он задает тон и направленность отношениям, поэтому все изменения, которые испытывает человек в этих отношениях касаются прежде всего степени его близости к Абсолюту, «похожести» на Него (при определенной интерпретации речь может идти и об их слиянии друг с другом). Однако при всей специфичности этих отношений к ним также применимо основное определение. Во-первых, человек становится сопричастным Абсолюту. По вопросу о степени сопричастности, по сущности, по энергии традиции во мнениях расходятся. Во-вторых, именно в отношениях с Абсолютом человек получает знания о Нем, а также познает самого себя и мир в целом, его назначение и смысл.

Таким образом, существование отношений подтверждает как знание об Абсолютном, так и метафизическое знание о самом человеке и о конечном мире в целом.

В основу каждого учения, пытающегося обосновать (или опровергнуть) возможность отношений Абсолютного и конечного, ставится то или иное понимание Абсолютного. Абсолютному принадлежит главенствующая роль в отношениях. Абсолютному принадлежит главенствующая роль в отношениях. Абсолют как создает либо те или иным образом способствует возникновению такого конечного бытия, которое будет готово вступить в отношения с Ним, так и инициирует само возникновение этих отношений, открывается человеку как стремящемуся к коммуникации с ним. Вообще всякое знание об Абсолюте исходит от самого Абсолюта. И дано человеку может быть не иначе, как в откровении, а значит, через общение (отношения) с ним. Таким образом, Абсолют задает саму возможность отношений с конечным.

С другой стороны, наличие множества учений об Абсолютном, совершенно различных теорий и практик, говорит о том, что человек свободен в выборе той формы, в которой он будет реализовывать эти отношения и будет ли стремиться к их реализации вообще.

Выбор той или иной формы реализации отношений зависит от того, как человек понимает, что представляет собой Абсолют, и от того, как он понимает свой собственный статус в конечном бытии и статус конечного бытия вообще. Так как отношение не является само по себе сущностью и субстанцией, определение и характер отношений, как было показано выше, зависит в первую очередь от его участников. Следовательно, и условия возникновения отношений связаны с характерными особенностями его участников, а тем более это касается формы реализации отношений.

Понятие об Абсолютном является центром и основой каждого учения, религиозного и философского. Абсолют представляет собой нечто принципиально не ограничиваемое, т.е. не умещающееся в какие-либо определения, неопределимое. Тем не менее, сам процесс называния, присвоения какой-либо сущности названия представляет собой определенное ограничение, т.к. определение – это по сути дела задание пределов: чем является, а чем не является какая-либо сущность. Другой же путь познания для человека невозможен. Таким образом, определения и понятия Абсолюта могут быть названы таковыми только с большой степенью условности, поэтому речь, чаще всего, идет о понимании Абсолютного: что имеется в виду, когда говорят об Абсолюте.

Если в системе Платона Абсолютным можно назвать, причем достаточно условно, только идею Блага, самую высшую во всей иерархии идей, к которой сводятся все существующие идеи и из которой они проистекают. Н.В. Мотрошилова в работе «Рождение и развитие философских идей» замечает, что «Благо, по Платону, выше пределов сущности: оно придает познаваемым предметам не только способность быть познаваемыми, но и способность существовать. Благо особенно ясно символизирует то, что мир идей есть мир бытия как такового, подлинного, т.е. вечного и неизменного Бытия» [c. 212 – 213][45].

Сама по себе идея Блага не отделена от других идей. Все строение идеального мира у Платона может быть представлено в виде пирамиды, в которой идея Блага занимает самое верхнее положение. В конечном счете, именно она объединяет этот идеальный мир, да и все мироздание в целом в нечто стройное, единое, в систему. Она является фундаментальной основой его построения, в соответствии с которой состоят все формы и образцы для вещей конечного мира, для оформления материи.

Таким образом, мир идей «… толкуется как мир первооснований, первопричин, но и как мир своего рода идеалов, первообразцов, т.е. мир истинного первобытия» [c. 213][46].

Мир идей является подлинно существующим, существование же конечного мира является, с одной стороны, как бы неистинным, ненормальным, неестественным соединением идей и материи, однако, с другой стороны, и в нем есть красота, истина, которая обусловлена наличием формы или причастностью материальных вещей идеям.

Поэтому и возможно для человека преодолеть свою конечность и достичь бессмертия. В диалоге «Федон» Платон говорит о том, что «… единственный путь, каким возникает любая вещь, - это ее причастность особой сущности, которой она должна быть причастна…» [с. 60][47]. Саму по себе же «занебесную» область или мир идей Платон в диалоге «Федр» описывает так: «… ее занимает бесцветная, без очертаний, неосязаемая сущность, подлинно существующая, зримая лишь кормчему души – уму» [с. 156][48].

Система Платона может быть описана как одна из немногих мировоззренческих концепций, в которых Абсолют не является совершенно непознаваемым. Это Благо, принцип гармоничности, стройности, систематичности сущего, главным образом, подлинно сущего мира идей, которое может быть постигнуто с помощью диалектики. В.Ф. Асмус в работе «Платон» раскрывает платоновское понимание, что «диалектика есть метод восхождения от данных предположений ко все более высоким основаниям, пока, наконец, ум не дойдет до наивысшего основания. Метод этот есть, согласно Платону, метод чистого умозрения. Это движение, которое осуществляется в мышлении, отрешенном от всего чувственного…»[с. 97][49].

В неоплатонизме Абсолют также не является личностью. Плотин называет Его – Единое. Единое неопределимо, неименуемо, сверхбытийно, о Нем нельзя ничего однозначно ни утверждать, ни отрицать. Оно точно также есть, как и Его нет. Р.В. Светлов в работе «Гнозис и экзегетика» говорит, что «… мы не можем утверждать, что Единое есть, но мы не можем и говорить, что его нет. Единое же выше определенности (впрочем, как и неопределенности), его неуловимость есть признак его вездеприсутствия, а не отсутствия» [с. 284][50]. При Его описании Плотин пользуется апофатическим языком. Единое – неисчерпаемый источник, бесконечно изливающийся в мир, недоступный, до конца не познаваемый. Но в то же время в системе Плотина Единое трудно назвать трансцендентным, потому что Оно эманирует, порождая Ум, Душу и, в конце концов, весь чувственный космос. Плотин в «Космогогии» пишет: «… как выговариваемое вслух слово есть образ внутреннего слова души, так и Душа есть выговоренное слово Мыслящей Первопричины или его осуществленная вовне энергия» [с. 16][51]. В Едином в неразличенном, слитом состоянии содержится весь космос и все его вещи. Тот же Р.В. Светлов замечает, что «Единое содержит в себе целокупное бытие, но только в неразличенном, слитом виде, будучи творческой, производительной потенцией» [с. 286][52].

В неоплатоническом понимании основным свойством Абсолюта является простое единство. В нем нет никакой сложности и разделенности. А.В. Ситников в статье «Философия Плотина и патристика о происхождении космоса» пишет, что «в Едином не может быть никакой двойственности, никакого различия, ничего кроме единства. Поэтому первому началу не принадлежит мышление, т.к. оно вносило бы в него многообразие» [с. 119][53]. Это свое свойство единства Он сообщает и всем эманировавшим из него сущностям, являясь принципом объединения и единства всего сущего. «Каждый уровень реальности и невозможно объяснить без существования высшего уровня: единство тела необъяснимо без единства оживляющей его души; жизнь души – без жизни освещающего ее Высшего Ума; а жизнь самого Ума – без плодотворной простоты абсолютного Божественного начала, являющегося в некотором роде самым сокровенным его проявлением» [с. 21 – 22][54]. Единое настолько же близко к космосу и каждой его вещи, насколько и удалено от них, т.к. космос существует не только потенциально, но и актуально, а для его актуализации необходима иерархия посредников, которая разделяет Единое и космос. Тем не менее, «Единое полностью присутствует в каждом сегменте бытия, являясь принципом его единства» [с. 241][55].