Результаты исследования. Абсолютное преобладание Аполлонов (NF) (их примерно в 8 раз больше, чем представителей всех других типов)

Абсолютное преобладание Аполлонов (NF) (их примерно в 8 раз больше, чем представителей всех других типов). Среди них преобладают люди с преобладающим иррациональным началом (P).

Далее с большим отрывом – Прометеи (NT), единичные упоминания – Эпимитей (SJ), и Дионисии (SP).

Определенно, среди модераторов преобладают люди с ведущей интуицией (N), а не сенсорикой (S). Некоторое преобладание эмоционалов над интеллектуалами. Экстраверсия - интроверсия не является значимым признаком.

Каким образом это отражается на проведении фокус-группы?

«Интуит»
++: Способен воспринимать скрытые мотивы поведения людей, прогнозировать ход развития событий. Способен предложить на выбор несколько возможных путей достижения цели.
--: Прогнозы интересуют его больше, чем реальное положение дел. Соответственно, они могут быть не реалистичны, а целый ряд фактов, не вписывающихся в его фантазии, просто игнорируется. Не видит конкретных путей для реализации этих целей.

«Эмоционалы»
+ +: - тонко чувствуют эмоции других людей, находят общий язык, держат эмоциональный контакт, что важно для ведения группы, управления групповой динамикой.

--: оценочность: может проявляться в невербальных реакциях, так и при написании отчета. Логические рассуждения не вызовут у них интереса, контакт с такими людьми затруднен. Возможно приспособление к общепринятым критериям (для экстравертов), или к своим собственным оценочным суждениям, проекция.

«Мыслители»
++: никогда не теряют нить рассуждений, хорошо анализируют материал, их выводы всегда логически обоснованы

--: не восприимчивы к эмоциональному содержанию, «двойному смыслу»; эмоциональные высказывания их раздражают, воспринимаются как «шум». Оценочны с т.зр. общепринятых суждений, логики.

«Сенсорики»
++: безоценочны, воспринимают людей и их высказывания такими, какие они есть, реалисты, не склонны фантазировать; чувствительны к невербальным проявлениям

--: несколько медлительны в общении, что может затягивать группу; не всегда могут логически обосновать свои выводы; наделены некоторым скептицизмом именно в силу реалистичности, могут не видеть путей выхода из кризисных ситуаций.

Читать полный текст выступления >>

Предлагаем вниманию читателей материалы Круглого стола: выступления докладчиков и их обсуждения.

Маслова С.В:Добрый день, уважаемые коллеги! Я рада вас приветствовать на нашей встрече. Думаю, что проблема, предложенная для обсуждения, достаточно хорошо всем знакома. С другой стороны, эта проблема очень мало изучена и когда мы говорим о качественных методах, то в первую очередь мы вспоминаем именно о том, что здесь имеет место не субъект-объектное взаимодействие, а субъект-субъектное, что качественные методы нам позволяют как можно больше проникнуть в индивидуальный мир определенного человека и через беседу с ним, через понимание именно его жизненного мира, его смысла - сделать выводы о каких-либо социальных проблемах, о том, как общественные проблемы отражаются в его индивидуальном сознании. То же самое, когда мы проводим политические, маркетинговые исследования - в любом случае мы говорим о том, что здесь присутствует субъективизм. С одной стороны, это огромное достоинство, преимущество качественных методов, но с другой стороны, когда наши оппоненты выступают против качественных методов, говорят об их недостатках – в качестве основного аргумента выступает именно субъективизм. Вопрос в том, каким образом использовать этот субъективный фактор, чтобы он был не недостатком, а преимуществом качественных методов. Мне кажется, что этот вопрос заслуживает самого пристального внимания и самого подробного изучения. Конечно, этот вопрос касается не только социологической, но и психологической проблематики, поэтому сегодня на нашем Круглом столе прозвучат выступления как социологов, маркетологов, так и психологов, которые принимают участие в исследованиях с использованием качественных методов. Теперь давайте перейдем к нашим докладам. Я предоставляю слово кандидату философских наук, доценту, ведущему научному сотруднику этого института Масловой Ольге Михайловне. Тема ее доклада: «Специфика проявления субъективного фактора в фокусированном интервью. К анализу понятий». Маслова О.М.: Спасибо. Сначала два вводных замечания. Не случайно мы собрались для разговора в Центре повышения квалификации социологов. Проблема профессионального общения для социологов продолжает оставаться острой, а этот канал профессионального общения становится устойчивым и для москвичей, и для представителей региональных центров, преподавателей социологии и социологических служб. Его программы привлекательны и актуальны для социологов, его руководство открыто для сверхпрограммных инициатив, о чем свидетельствует и наш круглый стол. И второе - не случайно, что мы обсуждаем метод группового фокусированного интервью. Метод фокус-групп очень популярен сегодня, его методологические основания осмыслены пока слабовато. История метода более или менее известна, а практика закреплена во множестве инструктивных материалов и методической литературе, которые носят учебно-методический характер, и где основное внимание уделяется организации, методике и правилам её применения. Я считаю, что сегодня в рамках нашего целенаправленного обсуждения мы имеем шанс поговорить не только о менеджерской стороне этого метода, не только о накопленном опыте его практического использования, но и, по мере сил, заглянуть в более широкий методологический контекст. Рассмотреть фокус-группы в контексте существующих вариантов метода интервью, уточнить содержание некоторых понятий, поговорить о перспективах развития метода. Например, вопрос о том, относится ли групповое фокусированное интервью к количественным или качественным методам, сейчас представляется решенным, потому что все говорят, что - к качественным. А по каким основаниям, признакам такое отнесение совершается? Прежде всего говорится о том, что принципы формирования групп и получаемые в виде транскриптов первичные эмпирические данные не позволяют говорить о статистической репрезентативности. Математические методы при анализе данных не применяются, транскрипты групповых интервью анализируются традиционными понимающими методами, в интерпретативной методологии. Если учитывать только эту аргументацию, то получается, что метод относится к качественным, потому что он, очевидно, не количественный. Мне приходилось слышать в различных обсуждениях такую мысль, что поскольку мы сравнительно недавно начали осваивать качественную методологию и заимствовали из западного опыта готовые методические решения и процедуры без методологического их обоснования, то пока она и утверждается за счет частицы «не»: мы особые - «качественные», потому что «не количественные». В таких ситуациях очень важно разобраться с определением ключевых понятий, отражающих специфику метода, определить его теоретические основания, посмотреть связи метода фокус-групп с другими вариантами метода интервью, понять специфику исследовательских задач, для решения которых тот или иной вариант метода интервью является адекватным. Без такой методологической рефлексии нам трудно будет исследовать и специфику субъективного фактора в групповом фокусированном интервью. Классическая философия определяет понятие «субъективный фактор» как рациональную, рефлексивную, целеполагающую реакцию субъекта на объективные (не зависящие от его воли) условия его существования и деятельности. Это общее определение, является универсальным для исследования различных социальных процессов и явлений, для многих гуманитарных наук. может быть конкретизировано для уникальных особенностей одной из многих модификаций социологического опроса, о которой мы сейчас рассуждаем? Исходной посылкой поиска ответа на этот вопрос может быть следующее утверждение: для социолога-исследователя всегда актуальна проблема профилактики и контроля возможных смещений (случайных и систематических) в эмпирических результатах опроса. Это же утверждение неявно предполагает, что проявления субъективного фактора могут быть и положительными, а не только негативными. Например, в практике массовых опросов субъективный фактор принято считать потенциальным источником всяких неприятностей, в том числе и названных выше видов ошибок за счет субъективных смещений в восприятии вопросов респондентами, неправильных ответов. Существует проблема «эффекта интервьюера» в его позитивных и негативных проявлениях. Разработаны соответствующие способы профилактики и контроля этих смещений. Рекомендуется также учитывать возможные негативные влияния исследователя и заказчика на формирование исследовательского результата. Этим явлениям посвящены соответствующие разделы учебников и специализированных монографий по проблемам надежности и качества социологической информации. А как обстоят дела в фокусированном интервью, и в частности в групповом? Что там происходит с качеством данных? А как выглядит субъективный фактор в качественной методологии эмпирического уровня? Например, при использовании биографического метода, нарративного интервью? Существующие виды интервью по степени формализации образуют своеобразный континуум на одном конце которого находится максимально формализованное интервью (закрытые вопросы, жестко фиксированный порядок вопросов, детально разработанная инструкция для интервьюера и строгий контроль за её исполнением и т.д.), а на другом конце этого континуума расположено максимально неформализованное интервью, которое начинается тематическим вопросом интервьюера (нарративный-импульс), затем свободный рассказ респондента и эмпатическое слушание интервьюера с аудио/видео-записью рассказа. Фокусированное интервью по степени формализации находится как раз в середине континуума. Эту его позицию обозначили еще в 1967 году французские социологи Р. Пэнто и М. Гравитц в классическом учебнике «Методы социальных наук». (Издан на русском языке в 1972 г.). По этой классификации метод фокусированного интервью относится к группе полуформализованных вариантов интервью. Теперь сделаем небольшое отступление, для определении понятия «континуум по степени формализации интервью». Мне не раз приходилось слышать от коллег сомнения по поводу правомерности употребления понятия «континуум» применительно к такому признаку как степень формализации интервью. Аргументы, которые приводятся при этом, свидетельствую о том, что в отечественном социологическом сообществе преобладают два понимания этого термина. Во-первых, наиболее общее определение: «...любой непрерывный ряд изменений, любая постепенно меняющаяся последовательность значений». (Ребер А. Большой толковый психологический словарь. М.: 2001). Во-вторых, математическое определение: «...переменная с непрерывной основной метрической системой, в которой для любых двух значений существует третье значение, расположенное между ними.» (Там же). Отметим, что в большинстве отечественных социологических словарей и энциклопедий понятие «континуум» вообще отсутствует. А в данном контексте употребляется третье определение этого понятия: «...способ представления социального феномена, по которому существуют многочисленные вариации, являющее собой нечто среднее между двумя противоположными явлениями. Обычно изображается в виде прямой, оконечности которой заняты противопоставляемыми явлениями. Вдоль линии помещаются варианты указанных крайностей, а степень их удаления от той или иной оконечности указывает на преобладание признаков одной из крайностей. (Лоунсон Т., Геррод Дж., Социология. Словарь-справочник. М; 2000; Ребер А. Большой толковый психологический словарь. Т.1, 2001; Социологическая энциклопедия. На рус., англ, нем., франц., чеш. Языках. М; 1998; Кравченко С.А. Социологическая энциклопедия. Англо - русский словарь). Вот с учетом этого последнего определения мы и можем отнести фокусированное интервью к полуформализованным методам и поместить его в середину континуума, подразумевая, что он обладает признаками как формализованного, так и неформализованного интервью, а следовательно отражает некоторые черты и количественного, и качественного подходов. Например, разработка принципов формирования группы и сценария группового фокусированного интервью в маркетинге, учитывает в большей или меньшей степени статистику рынка, данные спроса и потребления. Модератор изначально опирается на некоторую априорную информацию, на основе которой принимаются гипотетические решения о том, формировать ли гомогенную или гетерогенную группу, по каким конкретным признакам формировать ее состав. При этом подразумевается, что каждый участник группы представляет (репрезентирует) некоторые типичные черты потребительского сознания и поведения своей социальной среды. Вопросы для групповой беседы задаются в открытой форме и последовательность их не фиксирована, но они должны быть обсуждены непременно все. Еще одним признаком, «заимствованным» из количественного подхода, является разделение труда в процессе использования методики фокус-групп: модератор, являясь автором общего замысла фокусированного интервью, разработчиком сценария, ведущим группового общения и, затем, интерпретатором и автором отчета, в то же время привлекает организатора (рекрутера) для приглашения участников интервью по заданной модели, а позднее приглашает помощника для ввода в компьютер (транскрибирования) аудиозаписи интервью опять же по заданным правилам. В начале моего выступления я уже называла признаки, по которым групповое фокусированное интервью относится к группе качественных (неформализованных) видов интервью. К ним следует добавить еще одно, на мой взгляд, принципиальное соображение. Каждая фокус-группа по сути своей является изучением отдельного случая (case study). Иногда, в зависимости от задачи, она дает достаточную информацию, а иногда проводится несколько фокус- групп, и тогда их транскрипты образуют единый массив информации, которая анализируется в рамках типично качественной методологии. Таким образом, метод группового фокусированного интервью характеризуется уникальным сочетанием признаков количественного и качественного подходов, которые определяют положение субъектов-участников относительно друг друга и возможности их субъективного влияния (положительного и/или отрицательного) на формирование конечного результата. К сожалению, здесь больше вопросов, чем ответов. Само понятие субъекта, как носителя субъективного фактора, это предмет отдельной специальной дискуссии. Конкретизация понятия субъект в том его понимании, которое я приводила в начале статьи, связана с более популярным сегодня понятием «социальный актор», как участник социального процесса, ситуации. В ситуации фокус-групп мы видим уникальное, по сравнению с другими вариантами метода опроса, коммуникативное взаимодействие носителей различных типов общественного сознания. Носителем научно-исследовательского сознания и соответствующего опыта выступает модератор - социолог или психолог. Носителем профессионально-прагматического сознания и экспертного опыта по поводу обсуждаемой проблемы является заказчик, незримо присутствующий при групповой беседе, наблюдающий за работой модератора и поведением группы, участвующий в обсуждении результатов, а позднее читающий аналитический отчет модератора и/или использующий/ не использующий полученные результаты. И, наконец, носителем обыденного, повседневного сознания и опыта выступают респонденты, которые в этом виде интервью участвуют по отношению к модератору и как индивидуальные социальные акторы, и, в то же время как группа, которой модератор руководит как единым целым, воспринимает и оценивает ее именно в этом качестве: удачная группа, вялая группа, группа устала, активизировать группу и т.д. На уровне здравого смысла науки ясно, что у каждого из этих социальных акторов будут различаться и, может быть, весьма существенно, такие необходимые признаки субъекта как рациональность, рефлексивность, и целеполагание, но при этом все они объединяются в данном виде коммуникации в рамках единого проблемного поля, определяемого производством, распространением и потреблением результатов какой-либо сферы жизнедеятельности общества (культурного, политического, производственного и др.). Все они обладают активным, хотя и различающимся, опытом участия в этой сфере. Центральной фигурой этой коммуникации является модератор, который своим мастерством обеспечивает социально обусловленную коммуникацию поэтому является самым очевидным носителем субъективного фактора, который может влиять на конечный результат фокус-группы. Не удивительно, что к роли модератора в первую очередь привлечено внимание исследователей. Существующие учебники, инструкции и методические рекомендации для модераторов обобщают, как правило, практический опыт, и выглядят как полезные советы старших по опыту для начинающих. Но специализированные исследования субъективного влияния модераторов на результаты фокус-групп мне не известны. Представляются интересными попытки сформировать социо-психологические портреты-типы модераторов на основе стиля их общения с группой и представления предмета обсуждения. Отсюда, на мой взгляд, совсем недалеко до исследовательских неформализованных интервью с модераторами, по поводу которых мы уверенно указываем, что и как они «должны делать», но забываем выяснить, каково их субъективное восприятие этих требований и норм, что они сами считают удачами или неудачами, как они типологизируют группы, ренспондентов, заказчиков и друг друга. Воистину - сапожник без сапог! Субъективные влияния рекрутеров доступны контролю и профилактике так же как и работа интервьюеров в массовом опросе. Об опыте такой работы в западных центрах упоминается в учебниках. Очень интересна для исследователя фигура заказчика, поскольку его ролевая позиция в фокус группе уникальна по отношению к другим модификациям метода опроса - он непосредственный свидетель формирования первичной эмпирической информации о его целевой аудитории и пользователь получаемых результатов. Но образ заказчика в учебной и методической литературе написан с прагматических позиций социолога-исследователя. Это значит, что речь идет о том, где его найти, как убедить в необходимости провести маркетинговое исследование, как составить договор и контролировать его исполнение. Сознание заказчика, его представления, ожидания по поводу предстоящего исследования, эмоциональные и рациональные реакции на полученные результаты, образы маркетинговых исследований в его сознании, этические аспекты этих исследований и многое другое также не являются предметом специализированных исследовательских усилий. А что же респонденты? В учебной литературе приводятся типологии участников фокус групп с точки зрения модераторов, называются психологические приемы решения проблемных ситуаций, возникающих в процессе общения. Но методы построения этих типологий, анализ практики их использования, мнения самих респондентов о фокус-группах, примеры анализа транскриптов фокус-групп, проблемы интерпретации полученных результатов - это задачи будущих авторов методологов. Тема специфики субъективного фактора находится сегодня в процессе осмысления богатого эмпирического опыта использования группового фокусированного интервью. Если же говорить о методах этого осмысления, то нужно признать, что это интуитивное обобщение опыта и его систематизация, чаще всего основанная на опыте отдельных фирм и центров. Фокусированное групповое интервью возникло в процессе дифференциации социального знания на пересечении нескольких общественных наук и поэтому развивалось как сильное интегрирующее начало. Этот метод вызван к жизни не кабинетными фантазиями ученых, а прагматикой комплекса социально значимых задач, для решения которых потребовались знания экономики, социологии, психологии, социальной психологии, политологии, маркетинга и некоторых других. Осмысление богатого практического опыта, связанного с использованием этого метода позволяет ожидать возникновения частно-научных теорий, которые послужат стимулом для развития более «старших» теорий коммуникации, методологии обществознания. Маслова С.В.:Пожалуйста, какие есть вопросы к Ольге Михайловне? Вопрос из аудитории:А что Вы думаете о возможности разработки критериев и показателей для оценки качества фокус-групп и оценки достоверности их информации? Маслова О.М.: Это отдельная большая тема. Она связана, как я упоминала, с развитием жанра специализированных методологических исследований. И здесь большой простор для всех методов сбора и анализа данных, которые нам всем известны: это и сравнительные исследования одного предмета разными методами. Например использование различных вариантов метода опроса, или в разных типах групп: гомогенных и гетерогенных. Возможны методы видео-наблюдения, изучение невербальной информации. Очень перспективны, мне кажется, лейтмотивные интервью всех участников (социальных акторов) фокус-групп в жанре «интервью об интервью», чтобы понять когнитивный, эмоциональный, психологический контекст этой коммуникации. Говорить о конкретных критериях и показателях оценки качества фокус групп и достоверности информации сегодня можно только по поводу отдельных аспектах фокус групп. Это могут быть, и уже есть, какие-то организационные, внешние критерии - время, стоимость, активность группы и т. п. Комплексные показатели надежности информации также возможны сегодня в исследования с оперативным обратным контролем полученных прогнозных данных: сделали прогноз для эффективности рекламного ролика. Он оправдался или нет. Маслова С.В: Хорошо, переходим к следующему докладу. Сейчас я предоставляю слово кандидату социологических наук, сотруднику института сектора методов и методологии Савинской Ольге Борисовне. Савинская О.Б: Мое сообщение называется «Социальные причины субъективности: исследовательский процесс в пространстве властных отношений». И, прежде всего, я хотела бы подчеркнуть, что наша дискуссия междисциплинарная, здесь собрались психологи и социологи. Такой состав позволяет нам четче выделить социальные и психологические аспекты субъективности качественного исследования, показать комплексность и сложность такого явления как субъективность. В своем выступлении я хотела бы говорить о социальных основаниях субъективности, и предполагаю, что следующие докладчики будут говорить о психологических основаниях, что даст нам возможность увидеть особенности и пресечения двух дисциплинарных подходов. Социальные основания субъективности основаны на тех социальных позициях и социальных статусах, которыми обладают все участники исследовательского процесса. Они принимают разные роли, начиная от заказчика и до «читателя» или человека, который воспринимает полученный в ходе исследования продукт. Субъективность качественного исследования - это неотъемлемая составляющая качественного исследования. Если взять для примера учебник В.В. Семеновой «Качественные методы: введение в гуманистическую социологию», то можно увидеть, что цель качественного исследования определяется как систематический поиск субъективных смыслов. То есть, исследователей-качественников интересует, прежде всего, субъективизм, которым делятся респонденты в процессе интервью. Однако, почему же субъективность, которая в традиционной логике научного исследования воспринимается как нечто негативное, так привлекает исследователей-качественников? Для ответа на этот вопрос, я предлагаю проследить развитие понимания субъективности в социальном исследовании, и понять, как эта составляющая исследовательского процесса стала полезным инструментом изучения социального мира. Я хочу выделить три понимания или измерения субъективности. Предполагая при этом, что может быть и больше пониманий и что можно предлагаемую классификацию дополнять или дробить. Частично, мои определения пересекаются с определением Н.Н.Козловой, процитированной О.М.Масловой в своем выступлении. Во-первых, «субъективность» можно понимать как характеристику, противоположную «объективности». С точки зрения позитивистского подхода «субъективность» является той характеристикой, которая показывает, что оценки и мнения, которые даются респондентами, невозможно сопоставлять, сравнивать, измерять одной и той же шкалой. То есть, каждый из респондентов предлагает какой-то свой субъективный смысл, который невозможно подвергнуть количественному сравнению. В результате не возникает объективной истины, которая понимается как обобщение, основанное на статистическом выводе. Понятно, что при такой логике исследовательского процесса, субъективность оценивается как негативная характеристика, вносящая в исследовательский процесс «шум» и снижающая уровень научности выводов. Второе понимание субъективности – субъективность как индивидуальность. Здесь постулируется, что каждый опыт индивидуален и именно благодаря тому, что он индивидуален, исследователь имеет возможность получать новые и новые идеи, новые смыслы, новые обозначения исследуемого объекта, феномена и пр. В этом смысле, субъективность – это тот ресурс социального исследователя, который позволяет выявить и зафиксировать многообразие жизненного опыта и социального мира. Теоретическим основанием здесь выступает понимающий подход Вебера и работы представителей феноменологической социологии. Именно такое понимание субъективности стало основанием для развития философии или основных принципов качественного исследования. Эта характеристика субъективности воспринимается исследователями как позитивная, поскольку она позволяет нам обогащать наш исследовательский процесс и обогащает наши результаты. И третье понимание «субъективности» – это субъективность как «субъектность». Субъективность как характеристика, присущая некоторому субъекту, субъекту действия, который имеет определенную позицию, имеет определенный опыт, с точки зрения которого он говорит, и таким образом, наделен некоторыми властными полномочиями «говорить от лица своей позиции». И, исходя из своего субъективного опыта и знания, у него сформирована некая мотивация к разговору. А его позиция задает некоторый вектор разговора, дискурс если хотите, некоторую волю к разговору как социальному действию. Эта характеристика субъективности является позитивной для качественного исследования, поскольку она позволяет исследователям увидеть и зафиксировать некоторую позицию для оценок, позицию, которая позволяет формировать отношение к исследуемому феномену и именно такого рода субъектность нам позволяет говорить о том, что участники исследовательского процесса в процессе разговора формируют некоторые действия. Там, где есть позиция, где есть некоторое отношение и позиция, имеющая под собой определенный жизненный/профессиональный опыт, только она нам дает возможность говорить, что здесь действительно формируется действия. Именно субъектность дает нам возможность говорить о речевом дискурсе. И именно субъектность дает нам возможность предположить и проследить, как речь согласуется с поведением людей, с социальными практиками, в которых они участвуют. И это свойство субъектности используется в различных прогностических исследованиях (маркетинговых, политических, исследованиях в области социальной политики и других).

Кто же является носителем субъективности в социальном исследовании? (Дальше я буду говорить о втором и третьем понимании субъективности как пониманиях позитивных, видящих в субъективности источник уникальной информации). Чаще всего мы говорим о субъективности информанта, который нам предлагает свой уникальный индивидуальный опыт или который дает нам новую информацию. И поскольку он есть представитель определенной социальной группы, то он будет демонстрировать близкую этой социальной группе позицию. То есть люди, наделенные определенным социальным статусом, скорее всего, будут исходить из одной жизненной установки, из одной социальной позиции и, скорее всего, будут развивать какого-то одного типа дискурс. Еще раз отмечу, это все говорится про исследуемых – участников фокус-групп или интервьюируемых в ходе индивидуальных интервью.

Однако мне хотелось бы подчеркнуть, что это - не единственные участники. Ольга Михайловна уже отметила, что сам дискурс исследовательского процесса и условия, в которых он формируется, начинаются с определения заказа исследования. И если говорить о заказчике, то можно воспринимать его в достаточно широком понимании – заказчиком может быть не только какая-то коммерческая фирма (как например, в случае маркетингового исследования), это может быть и государство, которое формирует социальный заказ, и общество, которое, трансформируясь порождает такие необычные, интересные противоречия, которые ждут своего решения исследователями. И это могут быть и фонды, научные фонды – государственные и частные, которые определяют темы исследовательских конкурсов, над которыми впоследствии начинают работать исследователи. То есть, на мой взгляд, субъективность исследовательского процесса начинается с момента определения самого заказа.

Исследователь, который подхватывает эту идею, которую предлагает заказчик разного типа, он уже начинает работать в том поле, которое предложено заказчиком, и развивает уже предложенный заказчиком дискурс. Но не стоит понимать позицию исследователя слишком безвольной. Участвуя в процессе развития выбранной темы и исследуя ее, он начинает вносить свое, индивидуальное/субъектное мнение, поскольку исследователь исходит из другой социальной группы, имеет другой профессиональный и жизненный опыт, нежели «заказчик». И тогда тематический дискурс начинает трансформироваться, расширяться.

И только на этапе сбора информации к развитию дискурса подключается респондент. То есть, несмотря на то, что ситуация интервью предполагает полное творчеоство респондента, на самом деле он «подключается» к уже сформированному смысловому пространству. И тут мне также хотелось бы показать различия респондентов в стратегиях влияния на результат исследования. Влияние разного типа респондентов оказывается достаточно широким. Если респондент представляет самую обычную группу - молодежь, средний класс, рабочих – то чаще всего с ними не заключается каких-то особых соглашений. После того, как закончился процесс сбора, они никак не влияют на то, как эти результаты будут дальше трансформироваться, как они будут вливаться в текст, который в результате будет представлен читателю. В противоположность этому, можно привести пример исследований, которые проводятся с вип-персонами, чаще всего это бывают эксперты либо люди, занимающие высокое профессиональное положение. С ними обычно заключаются какие-то дополнительные договора, в которых указывается конфиденциальность сказанного, то есть, все, что выходит в публичное пространство, должно с ними сверяться. Отношения, утвержденные на этапе интервью, оказываются решающими и на этапе анализа данных, и на этапе написания результирующего текста.

Если исследователь работает с результатами полевых исследований, которые были проведены с «обычными» информантами, то после окончания интервью отношения с информантами/респондентами заканчиваются. Исследователь уже работает самостоятельно либо включается в сообщество других исследователей, с которыми оценивает, что было сказано информантом, со своей точки зрения, с позиции исследователя, принадлежащего определенному социальному слою, субкультуре. Если же исследователь работает с высоко статусными фигурами, то они остаются участниками исследовательского процесса и на этапе анализа и продолжают, так или иначе, влиять на окончательный результат.

Итак, на этапе анализа данных влияние информанта значительно ослабевает, хотя он и продолжает говорить через окно «цитат», размер, «рамки» и контексты этим цитатам выбирает исследователь. Более того, если детально исследовать статьи российских исследователей, написанных на основе качественных данных, парадигмальные модели, гражданские позиции и прочие контексты интерпретации данных сильно различаются. Еще одни важный участник, который влияет на ход исследования с самого начала, но обретает все большую силу к этапу представления данных – это потенциальный читатель. Даже если мы будем говорить об исследовательском процессе в академических структурах, исследователь всегда ориентируется на то, как он представит эти данные для своего академического сообщества, как их представит читателю.

Таким образом, предлагаемый краткий обзор влияний и ролей каждого из участников социального исследования показывает, что на каждом этапе исследовательского процесса происходит постоянное столкновение разных позиций, разных точек зрения. Аксиоматическое представление о том, что исследователь абсолютно открыт к высказываниям информанта и представляет их в своем тексте в неизменном виде, скорее остается идеальным правилом, записанным в учебниках. Однако, именно осознание факта постоянных столкновений интересов, рефлексия и искренняя фиксация позиций каждого из участников – практический шаг к контролю субъективизма в исследовании.

Маслова С.В.: Спасибо. Пожалуйста, вопросы к докладчику.

Вопрос из аудитории: Расскажите, пожалуйста, о Вашем опыте проведения фокус-групп с теми респондентами, которых Вы упомянули в своем докладе.

О. Б. Савинская. С вип-персонами фокус–групп обычно не проводят. Я знаю на своем опыте, когда я проводила индивидуальные интервью с директорами сейчас уже закрывшегося фонда «Открытое Общество». Там предполагалось заключать с каждым из респондентов некоторый договор о конфиденциальности данных. Хотя они говорили о простых вещах, но их статус позволял им говорить, что я буду разговаривать только после того, как мы условимся о конфиденциальности. И на этапе предоставления данных необходимо было сверять и ними то, как эти данные будут представлены. То есть они смотрели, что идет до и что после их цитат. И таким образом они уже могли влиять, говорить – нравится ему это или не нравится, или предложить изменить что-то. «Эту часть я хотел бы поменять». Либо: «в вашей интерпретации Вы совсем ушли от того, что я говорил». То есть интервьюируемый вступает в диалог уже на этапе анализа, то, чего обычно не бывает с простыми респондентами. И поскольку эти люди говорят о том, что я их не правильно поняла, вполне возможно, что и другие респонденты могли также сказать. Могла бы возникнуть вторичная ситуация – обсуждение того, что написано. Может, это было бы и интересно с методической точки зрения, собрать всех заново в группу и посмотреть, как все информанты будут реагировать на текст, просто фиксирующий их речь.

Реплика из аудитории: Я думаю, что тогда бы работа была совершенно не возможна, потому что все респонденты сказали, что все должно быть совершенно иначе.

О.Савинская. Согласна. Я рассказала эту гипотетическую ситуацию только для того, чтобы обозначить проблему. Вряд ли можно найти методы, которые могли бы быть практичными и при этом полностью учитывать интересы всех участников исследования.

Реплика из аудитории: В некоторых сферах просто не возможно показывать текст. И есть такие случаи, когда информант не воспримет все это в силу разницы понимания.

Реплика из аудитории: С точки зрения этики, считается лучше показывать респондентам текст, хотя это очень затрудняет нашу работу.

Реплика из аудитории: Я читаю книгу о социальной идентичности в контексте социального происхождения. Там говориться, что мы имеем право выносить на обсуждение общественное какие-то цитаты только после того, как они будут показаны информанту. Это изначальная установка психолога, который ориентирован на спокойствие человека, прежде всего, а во вторую уже очередь, на просвещение научного сообщества. В отличие от точки зрения социологов.

О.Савинская. Я хочу привести пример - Кодекс европейского общества социологов. Там как раз говорится, что необходимо согласовывать на каждом этапе исследования мнения информантов. Там есть блок по этике. Он вносится как некий предлагаемый норматив. И еще я хочу вспомнить учебник Стефана Квале, он там говорит о репрезентативности, и о валидности и о надежности, как они понимаются в качественных исследованиях. Он там выделяет «коммуникативную валидность». И как раз он говорит, что коммуникативная валидность заключается в том, чтобы исследователь точно передавал, транслировал знание информанта. Тогда это знание будет считаться с коммуникативной точки зрения валидным, если оно будет транслировать именно те смыслы, которые вложил информант. И это критерий профессионально сделанного качественного исследования.

Реплика из аудитории: В случае с фокус–группами есть определенная техническая сложность, потому что по транскрипту не понятно кто что говорил. Идут мнения 8 – 10 человек. То есть в случае с интервью это легче делать, а в случае с фокус – группами – сложнее. Если спросить каждого участника, он мог сказать: я имел в виду совсем не это, и не известно, что имели в виду все остальные. А даже если всю группу опять собрать, это не факт, что они будут говорить опять то же самое. То есть в случае с фокус–группами все гораздо более спорное, чем в случае с индивидуальным интервью.

Реплика из аудитории: Что интересно, когда договариваешься с респондентом о том, как публиковать интервью, то мнение на протяжении интервью меняется. Я обычно задаю этот вопрос дважды: в начале и в конце (или ближе к концу). Я обычно предупреждаю, что когда мы с вами закончим интервью, мы еще раз вернемся к этому вопросу. И у меня почти всегда бывает так, что сначала информант соглашается. Возможно здесь мотивация такая: «я не скрываю, я не боюсь, я все говорю честно, и так уж и публикуйте». А в конце мотивация меняется, потому что он сам меняется в процессе беседы и начинает осознавать, что он говорил вещи, которые бы в другой ситуации не сказал бы. Происходит динамика восприятия друг друга и ситуации в целом. В конце интервью информант уже другой. И потом он говорит: «нет, лучше вы сами придумайте фамилию, без моей фамилии лучше». Из моей практики интервьюера, я меняю все фамилии, у меня рука не поднимается их оставить. Я понимаю, что сначала им хочется быть героями: «А ежели государя императора встретите, так ему скажите, что живет в городе N Добчинский». А потом, когда публикуются уже нарративы, начинаются всякие казусы, люди недовольны интерпретацией, они уже иначе выглядят сами. Мне кажется, сам социальный статус респондента в интервью превращает его в господина N из Павел Ивановича Допчинского.

Реплика из аудитории: Если даже не говорить о фокус – группах, там существует масса различных подходов в степени свободы интерпретатора и информации. Есть такие публикации, где просто почти без интерпретации все публикуется, а в других случаях от интервью остается только то, что хочет интерпретатор. И все эти подходы совершенно допустимы в современной науке, в академической традиции.

Реплика из аудитории: Но есть же этика.

Реплика из аудитории: Этика тоже вещь достаточно гибкая. Этика разная бывает. Я не знаю, насчет этого кодекса, насколько он принят и для кого он принят.

О. Савинская. Он предложен и находится в стадии разработки. Он висит на сайте, его можно читать, предлагать свои замечания. Можно соотносить свою практику с тем, что на сайте висит, можно дискутировать по этому вопросу дальше. Мы все субъективны и вряд ли можем от этого избавиться, и вряд ли нужно от этого избавляться. Но, конечно, мы в своей субъективности должны отдавать себе отчет, и как можно лучше понимать, в чем же наша субъективность состоит.

Маслова С.В: Вопрос об этике социолога, исследователя-качественника - это, действительно, тема очень актуальная и она тесно связана с нашей темой субъективного фактора. Но сейчас настало время следующего доклада. Я предоставляю слово Исуповой Ольге Генриховне. Ее доклад называется «Погружение в новую реальность: респонденты фокус-групп как представители «потребительских субкультур».

Исупова О.Г: Работая в институте социологии, я имею достаточно большой опыт проведения исследований в академической традиции качественной методологии. С другой стороны, у меня большой опыт работы в маркетинговых исследованиях. В связи с этим я постоянно сталкиваюсь с противоречием - следуя академической традиции, я привыкла считать, что самое главное то, о чем вы сейчас говорили, то есть наиболее важной можно считать необходимость как можно лучшего понимания информанта, понимания смысла, который он сам хочет внести в коммуникацию. А в маркетинге ситуация совершенно другая. Там степень воли и свободы интерпретатора гораздо меньше, кроме того, он исходит из несколько других задач, которые, как бы то ни было, тоже имеют право на существование. Они связаны с темой исследования и с тем, чего хочет его заказчик, не в смысле получения в результате исследования того образа самого себя, который, с его точки зрения, был бы наиболее благоприятным, а в отношения стремления заказчика к решению некой конкретной проблемы своей маркетинговой политики. И эту проблему он и пытается решить с помощью фокус-группы.

В результате сама манера ведения фокус-группы такова, что дискуссия идет крайне быстро, динамично, главным условием является необходимость уложиться в определенное время, а вовсе не получить всю информацию, которую информанты готовы предоставить на заданную тему. Еще более недопустимыми считаются разговоры на «посторонние» темы, в академической традиции представляющиеся важнейшим источником дополнительной информации. С точки зрения того академического подхода, позиция которого является мне наиболее близкой, каждое интервью не только может длиться совершенно различное время, но и быть совершенно разным по характеру и стилю, определяемыми личностью интервьюируемого, что считается положительным фактором. В то же время, в маркетинге это скорее недостаток.. Здесь все унифицировано и авторитарно, стиль модератора должен быть авторитарным по определению, он должен достаточно жестко вести группу за собой, что совсем не является обязательным в академическом интервью, где ведущий подчас совершенно сознательно предпочитает «отдаваться на волю» интервьюируемого.

Как бы то ни было, сегодня я хотела говорить о другом, уйти от темы авторитарных особенностей маркетинговых исследований, а остановиться, напротив, на неизбежно присутствующих и в этой области моментах субъективных, на роли субъективности, ее проявлении в различных фокус-группах. Меня поразило, насколько по-разному могут проявлять себя одни и те же люди в контексте разговора на разную тему. Например, иногда, в результате ошибок рекрутирования, одного и того же человека приглашают к участию в фокус-группе сначала как врача, а через некоторое недолгое время - как потребителя, допустим, молочных продуктов. Насколько же по-разному в контексте этих двух групп он себя ведет!

Таким образом, на мой взгляд, можно говорить о фокус-группах как о субкультурах, а о процессе их проведения – как о погружении в различные потребительские или профессиональные субкультуры. Речь идет как о различной субъективности информантов, так и о различиях проявления субъективности одного и того же модератора при проведении разных групп. Для модератора это подразумевает необходимость, с одной стороны, во всех этих контекстах выглядеть также погруженным в ту реальность, которую в данном случае представляют участники, но в то же время и неопытным новичком, чтоб как-то мотивировать людей тебе открыться и что-то новое, интересное рассказать. С другой стороны, выглядеть совсем уж неопытным профессионалом в некоторых случаях, например, в исследованиях банковского дела, или проводя дискуссии с врачами, невозможно, поскольку в этом случае участники ничего не смогут рассказать модератору. Чтобы получить от них необходимую информацию, надо хотя бы в некоторой степени владеть их профессиональным языком.

Тут необходимо очень тонкое чувство меры, помогающее модератору в каждом конкретном случае определить для себя демонстрируемую им позицию на шкале новичок-профессионал, и следовать ей. Такая позиция всегда будет различной, что создает достаточно трудные условия работы для модератора, который, в конце концов, все-таки тоже всего лишь человек.

Я хотела бы рассмотреть здесь еще одну, связанную с предыдущей, проблему профессиональной жизни модератора, а именно необходимость частого погружения в совершенно разные сферы знания, изучения присущего им языка, терминологии. Чем лучше модератор сможет это сделать, тем лучше он потом проведет группу по данной теме, и получит более полную и адекватную информацию. При этом техника ведения беседы на разные темы совершенно различная, ведь, как уже было отмечено выше, если пригласить врача дискутировать на профессиональную тему, и потом его же пригласить на обсуждение какого-то общедоступного товара, он поведет себя совершенно иначе, выглядеть будет так, как будто это совершенно разные люди. То есть, если вы хотите говорить о молоке, это один стиль беседы, достаточно расслабленный, повседневный, если о лекарствах, гораздо более строгий, деловой, профессиональный.

Таким образом, проявляется необходимость стать как бы «ассоциированным членом» потребительского или профессионального сообщества. Не полноправным членом, который разбирается в теме очень хорошо, а немножко сторонним, «вольнослушателем», но все же «членом», не чужаком, «своим».

Пол и возрастной состав группы, конечно, тоже влияют на субъективный стиль ее проведения, это общие требования, касающиеся необходимости соблюдать определенные пропорции в отношении состава группы, например, предпочтение отдается одновозрастным группам, участники которых ближе друг к другу по ценностям и стилю жизни. Иногда, конечно, возникает необходимость объединения в одной группе 18-и летних и 40-ка летних, но это обычно приводит к тому, что кто-то из них не будет говорить свободно: как правило, младшие молчат. Кроме того, из этих же соображений поддержания гомогенности группы, предпочтительным является «выравнивание» уровня дохода и образования участников. Кстати, самым трудным для большинства модераторов оказывается проведение фокус-групп с мужчинами-рабочими. Это связано с присущими данной группе проблемами вербализации, в связи с чем их очень трудно «разговорить», изложить хотя бы с минимальными подробностями свои представления и предпочтения, и в особенности их причины. Как правило, такие участники предпочитают ограничиваться простыми «да» и «нет» в ответ на предложенные Вами вопросы. В этой ситуации также очень важны персональные свойства модератора, способность переключаться с одной темы и с одной социальной реальности на другую, и до какой-то степени даже способность наслаждаться этим процессом, потому что способность делать это адекватно является основой его профессионализма.

Важным субъективным аспектом работы модератора является также чувство вопроса. «Хороший» модератор чувствует на субъективном уровне, какой вопрос из гайда лучше задать именно в этот момент именно в этой конкретной группе, а какой можно и вообще не задавать. Это очень важный аспект, особенно в свете типичного конфликта между заказчиком и исполнителем исследования, поскольку заказчик всегда стремится включить в исследование как можно больше вопросов и решить как можно больше своих проблем в данном конкретном исследовании, но, при этом, групповая дискуссия не должна длиться больше 2-х часов, иначе возрастет стоимость работы. Одновременное соблюдение таких несовместимых требований обычно бывает совершенно нереальным, поэтому модератор обязательно должен понимать и чувствовать, какие вопросы можно опускать, а какие нет, и как получить ответы на самые главные вопросы, которые в исследовании заложены, за отведенное короткое время.

Таковы особенности проявления субъективного фактора в работе модератора. Как его оценивать, хорошо это или плохо, и можно ли всему этому научиться? В любом случае, модератору очень важно научиться выстраивать иерархию между важным и не важным.

Можно еще остановиться на особенностях включения «типовых» вопросов в контекст разных групп. Существуют совершенно одинаковые вопросы, которые в ходе маркетинговых фокус-групп задаются всегда. Насколько же по-разному они звучат при разговорах на разные темы! Например, мы всегда спрашиваем о восприятии рекламы. И настолько по-разному люди об этом говорят: например, если речь идет, в принципе, о лекарствах, то участники скажут, что реклама - это, в принципе, аморально, поскольку лекарства рекламировать нельзя, поскольку это может заставить человека принять не то лекарство, которое ему нужно. Если речь идет о соках, то разговор о рекламе будет гораздо более спокойный, позитивный.

И, наконец, последнее, не всегда приятное проявление субъективности в области маркетинговых исследований, заключается в своеобразном «подчинении» человека товарной категории, которой он занимается, в процессе анализа, написания отчета. Почему-то получается так, что, когда ты занимаешься соками, ты начинаешь пить гораздо больше соков, или молока, если ты занимаешься молоком. Доходит до того, что болезни у себя начинаешь находить именно те, которые связаны с исследуемыми тобой лекарствами. И тут необходима какая-то техника защиты от чуждой реальности, которая подчас очень небезобидна: я знаю людей, которые начали курить оттого, что очень много занимались фокус-группами по сигаретам. От этого надо защититься и как-то дистанцироваться. Но может быть, психологи расскажут, как это сделать, потому что я этого не знаю. Я знаю, что интуитивно, к сожалению, техникой защиты становится для модераторов создание негативного образа респондента, дистанцирование от них как от «этих дураков», которых нам «сегодня нагнали». Хотелось бы что-то другое изобрести, чтобы техника защиты позволяла продолжать относиться к участникам как к людям, как к полноправным партнерам по социальному взаимодействию.

Маслова С.В: Спасибо. У меня небольшой комментарий по поводу этих психологических защит. Действительно, в психологии, психотерапии существуют такие методы и этому учат. Конечно, социологов-качественников тоже надо этому учить, и я далеко не первый раз об этом слышу, особенно когда речь идет о каких-то социальных проблемах: это тяжело слушать, модератору просто плохо становится от такого количества негатива. У психологов есть методы, позволяющие дистанцироваться, соблюдать дистанцию, уважая «границы» респондентов, чувствовать их проблемы, но не отождествлять себя с ними. Пожалуйста, какие есть вопросы, комментарии к выступлению?

Радионова М.С: Можно еще продолжить эту тему защиты. Один из типичных способов защиты - это супервидение, то есть возможность получит обратную связь от коллег, рассказав им какой-то случай, который произошел. Это делается на Западе регулярно, один раз в неделю, например, в профессиональных сообществах психологов, психотерапевтов. У нас это обстоит более вольно, по мере необходимости. Но психологи, понимая для себя угрозу такого профессионального «сгорания» при работе с тяжелыми клиентами, организуют такие встречи, заботятся об этом. А у психиатра нет таких возможностей, но у них изначально более отстраненное отношение к тем людям, с которыми они работают. Это, видимо, заложено в их естественнонаучном мышлении.

Исупова О.Г: Специфическая субъективность.

Маслова С.В: Они предпочитают к ним как к идиотам относиться, так легче.

Радионова М.С: Супервидение - это особая техника, которая включает в себя представление случая перед коллегами, здесь можно воспользоваться аудио или видео записью, где описана канва случая и идет потом проработка его, разыгрывание по ролям, например, обсуждение спорных ключевых моментов, сложных моментов. Если человеку сложно отстроиться, то ролевое проигрывание очень много дает здесь.

Реплика из аудитории: Здесь проблема входа, чтобы сначала найти общий язык с группой, а потом проблема выхода, да?

Исупова О.Г: На практике это быстро загружается тем, что тебя сразу бросают на какое-то другое поле. Но это все накапливается. И я вижу именно у успешно работающих модераторов, что со временем у них появляется масса психологических проблем. И тут нужна какая-то психологическая помощь.

Реплика из аудитории: Когда мы смотрим на свою работу как на научное исследование или техническую работу по сбору сведений, статистики, мы тем самым тоже дистанцируемся.

Маслова С.В: Знаете, это, с одной стороны, может стать спасательным кругом, но надо, чтоб это не было тем, что не решает проблему, а просто отодвигает ее дальше на какое-то время. Теоретизирование, если это идет только на рациональном уровне, может стать формой защиты, такой как рационализация. На самом деле, есть то, что действительно было бы решением проблемы. С одной стороны, я сразу вспоминаю, что есть техника психодрамы и там люди вживаются в определенную проблему, что-то проигрывают, а потом это завершают, прощаются с этим. Там есть такая процедура, как вхождение в роль и затем выход из роли. То есть, для модератора, социолога-качественника, который входит в какое-то сообщество, чтобы стать его членом и стать «своим» для них на какое-то время, тоже было бы полезно делать на уровне осознания, на уровне вхождения не только теоретического, но и эмоционального, полного вхождения в роль, что сейчас я вхожу в сообщество врачей например, а потом я из него выхожу. И проделать что-то типа ритуала выхода, прощания с этим исследованием.

Вопрос из аудитории: А как конкретно это может происходить?

Маслова С.В: Конечно, не случайно, в каждой культуре были придуманы ритуалы. Это как две составляющие части культуры - миф и ритуал, а у нас сейчас остались одни мифы, а ритуалы ушли.

Реплика из аудитории: Я научилась брать игрушку, мишку, на фокус–группы, а потом его убирать, когда кончаю исследование. Получается, что как бы мишка ведет эту группу.

Исупова О.Г: А какие именно ритуалы возвращения к себе, что тут может помочь? На уровне конкретики какие-то примеры, пожалуйста.

Маслова С.В: Вместе с коллегами, например, вы проводите группу с курильщиками, вот, курильщики, они такие-то и такие-то, мне, чтобы стать членом их сообщества нужно стать такой-то и такой-то. Попробовать изобразить, сыграть этого курильщика. Попробовать прочувствовать его состояние, почему он относится к этому сообществу курильщиков. А потом, когда вы завершили исследование, например, в психодраме это делается так: ведущий говорит вам, что больше ты не такая-то и такая-то, не чайник, а теперь ты - Оля, тебе столько-то лет, такие-то дети. И тут важно просто психологически проговорить это и прочувствовать, что сейчас я уже не этот, а другой человек, к чему вы возвращаетесь. Это - одна из тех вещей, которые легче показать, чем рассказать.

Реплика из аудитории: Очень тяжело дистанцироваться от живых историй, живых проблем. Мне кажется, что прежде, чем выпускать человека в поле, должна проходить какая-то психологическая тренировка.

Маслова С.В: Конечно. Еще хороший способ выйти из этой роли - это так называемое эмоциональное отреагирование. Когда вы просто вечером обсуждаете свой опыт, делитесь переживаниями, размышлениями с коллегами и друзьями, это - тоже терапевтический шаг.

Хорошо. Теперь мы постепенно переходим к психологической проблематике, я предоставляю слово Радионовой Марине Сергеевне, кандидату психологических наук, тоже причастной к качественным методам в социологии и маркетинге. Тема ее выступления: «Фактор субъективности в классической психологии, психотехнике и в социологии».

Радионова М.С: Моя кандидатская работа была связана с исследованием материнства вообще и женщин, которые отказывались от детей, в частности. Потом я постепенно вовлекалась в различные социологические качественные исследования, проводила глубинные интервью и сотрудничала с некоторыми маркетинговыми фирмами.

Мой доклад более общего характера, я рассматриваю его как первые шаги в сравнении социологии и психологии с точки зрения отношения к субъективному фактору. Эти науки достаточно близки, они изучают людей, их привычки, мнения, личностные особенности и личные предпочтения. Но чем глубже я погружалась в предмет, тем сложнее мне представлялось это сравнение. Потому что и психология, и социология крайне не однородны, в социологии тоже есть два глобальных направления – количественное и качественное. Мой доклад структурирован в виде нескольких пунктов, тем рассмотрения. Первый пункт, это объективность и субъективность в науке. Вначале нужно определить, что такое субъективность. Из словаря С.И.Ожегова: субъективность - это личное, пристрастное отношение к чему-либо. Размышляя в дальнейшем об этом предмете я провела несколько интервью с коллегами-психологами, и попыталась более точно определить, что такое субъективность. Здесь выделяются несколько компонентов. Во-первых, эмоциональный, что, собственно, и С.И.Ожеговым подчеркнуто; во-вторых, когнитивный, который так же присутствует в субъективности, потому что у каждого человека есть некие ограничивающие его убеждения, которые он даже не всегда осознает. Третья категория, связанная с субъективностью, это категория опыта. Можно сказать, что опыт в себе объединяет эмоциональные и когнитивные составляющие. Опыт я определила как сумму значимых впечатлений, знаний и переживаний, лежащих в основе субъективности. К субъективности можно относиться совершенно по-разному, и это зависит от того, на каких позициях мы стоим. Можно считать это неким благом, а можно пытаться ее минимизировать или отрицать. Вообще субъективность чаще всего рассматривается как то, что противоположно объективному знанию и объективной реальности. Но тем не менее можно говорить о том, что субъективность присуща любому научному исследованию и может проявляться на всех его этапах. Она может проявляться в виде некой оценочности, пристрастности суждений, как некое индивидуальное восприятие материала. Например, когда человек выделяет фигуру из фона (эксперимент в гештальтпсихологии), то какую фигуру он выделит, зависит от очень многих факторов, в том числе и от его личного опыта, его субъективности. И встает вопрос: может ли вообще быть объективное знание? Из опроса коллег-психологов выяснилось следующее.

В.К.Зарецкий, к. психол. н., доцент факультета психологического консультирования МГППУ, считает, что объективное знание невозможно, та или иная субъективность всегда присутствует. Субъективность, по его мнению, это фундаментальная характеристика знания, и позиция исследователя всегда субъективна. Если реальность у нас одна, картин реальности, ее моделей может быть масса. И встает вопрос: почему их много? Потому что есть некие субъективные мнения. Кроме того, наука всегда опирается на недоказуемое, на некие гипотезы и аксиомы, на то, что принимается на веру. И даже сам процесс получения знаний всегда конвенциален. Все это принято в определенной какой-то традиции. Здесь уже не только наша субъективность присутствует, а то, что принято в определенной научной школе, научной традиции.

Согласно мнению А.А.Пузырея (из лекций по Экспериментальной психологии, прочитанным на факультет психологии МГУ в 1992 г.) проверить теорию нельзя, ее можно только опровергнуть. И развитие науки происходит взрывообразно, с помощью смены парадигм и чаще всего не под влиянием эмпирики, то есть новых фактов, которые мы получаем, а под воздействием новой идеи. Еще Аристотель считал, что истину нельзя узнать, поскольку мы не можем отделаться от наших субъективных ощущений. А Пуанкаре говорил, что истина это условность, в отношении которой все люди согласны.

Теперь я хочу перейти к психологии. Психология как наука особого типа. Известный физик Л.Ландау делил науки на естественные, сверхъестественные – математика и неестественные, к последним он причислял и психологию. Вообще, психология изначально строилась как классическая наука по образцу естественных наук. И как писал в свое время П.Я.Гальперин, настоящая психология это объективная наука о субъективном мире человека и животных. Специфика предмета психологии такова, что очень сложно исследовать человека. И для того, чтоб его как-то исследовать, его нужно было «расчленить».

Стремление психологии стать объективной наукой достаточно драматично. Об этом писали многие отечественные психологи: В.П.Зинченко, Б.С.Братусь и др. Ей нужно было отказаться от целостности человека, отказаться от души, для того, чтоб исследовать психику человека, разделив ее на определенные функции и процессы. Известнейший психолог А.Р.Лурия писал, что «под психологией принято понимать науку, изучающую сознание, душевные явления, внутренний мир. Однако современная научная психология ничего общего с этими проблемами не имеет». Правда, это он писал в 1927-м году. За это время психология приблизилась к каким-то субъективным вещам. Но можно говорить, что для изучения психики потребовалась определенная редукция психического к различным конструктам, человек как машина, просто мозг человека, или поведение, или деятельность или социальные отношения или какие-то логико-математические структуры. И тем не менее психология опиралась всегда на Галилеевский идеал науки, то есть эксперимент выступал как главный метод познания. И сейчас многие исследователи считают, что идея изучить психику, расчленяя ее, была не реализуемой, поскольку субъект и объект познания, фактически, слиты в психологии. Кроме того, существуют значительные этические ограничения в области психологического эксперимента. Об этике уже шла речь сегодня в отношении социологии, то же относится и к психологии. Например, изучая экспериментально гнев исследовательница Татьяна Дембо должна была вызывать гнев у тех, кого она подвергала этому эксперименту. А насколько это этично? Это к тому же небезопасно. И постепенно в психологии стали утверждаться качественные методы исследования, хотя количественный подход всегда оставался приоритетным, как некий символ научности. Для того, чтоб как-то фиксировать субъективный фактор, который все равно воспринимался очень негативно, вводились определенные процедуры исследования, например, ведение протокола исследования, чтобы зафиксировать любое вмешательство экспериментатора в ход исследования, сделать его некоторой контролируемой переменной. А в некоторых экспериментах вмешательство экспериментатора даже предписано, это обучающий эксперимент, который в рамках патопсихологии существует. Завершая рассмотрение этого пункта, хотелось бы сказать, что отечественная психология была достаточно сильно идеологизирована и, конечно, это ограничивало рамки мышления исследователя.

Теперь я хочу перейти к психологии как к практике. Здесь ситуация еще более сложная, потому что обычно под практикой понимают психологическое консультирование, психотерапию, различные формы психологической помощи и диагностику. Это настолько еще молодая область в психологии, что здесь постоянно идут столкновения исследователей. Одной только семейной психотерапии существует больше 200 форм и теорий. Когда такое многообразие, как можно говорить о некой истине? Когда каждая из школ претендует на свою истину. Психотерапевт экзистенциального направления Альфрид Ленгле дает такое определение психотерапии: «психотерапия – это научно обоснованный и эмпирически проверенный вид деятельности, направленный на помощь людям, в их психических, психосоматических, социальных проблемах, использующий для этих целей психологические средства. Только то следует называть психотерапией, что использует четко определенный инструментарий и подлежащие проверке средства, оставаясь в рамках конкретных теоретических представлений о человеке в эмоционально-поведенческой сфере». Можно сказать, что это одна из позиций в отношении практической психологии. Субъективность вообще психологом - практиком не отрицается, но она должна быть спрятана за научностью метода. То есть, если четко выполнять процедуры, которые нам предписывает метод, тогда мы получим некоторый результат, который может быть эмпирически проверен, эффективность этого метода может быть проверена и подтверждена на нескольких сравниваемых группах.

В области психотерапии существует довольно много проблем. В частности, если каждая школа претендует на истину и исключительность, встает вопрос: а есть ли некая объективная истина? Есть ли какая-то эффективная психотерапия. От этого вопроса отталкиваются многочисленные исследования в области эффективности психотерапии. Есть такая метафора, что у каждой школы есть свое видение истины. Представим себе, что несколько слепых людей осматривают слона и каждый оказался у какой-то его части. И каждый вынес некое свое видение слона. И для того, чтобы как-то синтезировать образ слона надо перейти к некоему принципу не взаимного противоречия, а взаимного дополнения.

Еще одна проблема касается различного отношения к психотерапии, как к искусству или как к науке. Если считать психотерапию искусством, то субъек