Студопедия — Выяснение личности
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Выяснение личности






ЧЕГО прикажете сегодня? - говорит он, потирая руки. - Полфунта ветчины?Рыбки копченой? Он явно принимает меня за покупателя; подходя к телефону в госпитале,он часто отвечает: 'Алло, бакалея Томпсона'. - Мистер Томпсон! - восклицаю я. - Вы что, не узнали меня? - Боже, тут так темно - ну я и подумал, что покупатель. А это ты,дружище Питкинс, собственной персоной! Мы с Томом, - шепчет он ужемедсестре, - всегда ходим вместе на скачки. - Нет, мистер Томпсон, вы опять обознались. - Само собой, - отвечает он, не смутившись ни на секунду. - Стал бы Томразгуливать в белом халате! Ты Хайми, кошерный мясник из соседней лавки.Странно, на халате ни пятнышка. Что, не идут нынче дела? Ну ничего, к концунедели будешь как с бойни. 149 Чувствуя, что у меня самого начинает кружиться голова в этом водоворотеличностей, я указываю на свой стетоскоп. - А, стетоскоп! - кричит он в ответ. - Да какой же ты Хайми! Вот ведьвы, механики, чудной народ. Корчите из себя докторов - белые халаты,стетоскопы: слушаем, мол, машины, как людей! Мэннерс, старина, как дела набензоколонке? Заходи-заходи, сейчас будет тебе все как обычно, с чернымхлебом и колбаской... Характерным жестом бакалейщика Вильям Томпсон снова потирает руки иозирается в поисках прилавка. Не обнаружив его, он со странным выражениемсмотрит на меня. - Где я? - спрашивает он испуганно. - Мне казалось, я у себя в лавке,доктор. Опять замечтался... Вы, наверно, как всегда хотите меня послушать.Рубашку снимать? - Совсем не как всегда. Я не ваш доктор. - Хм, и вправду. Сразу заметно. Мой-то доктор вечно выстукивает давыслушивает. Боже милостивый, ну у вас и бородищаВы на Фрейда похожи - ячто, совсем того? Чокнулся? - Нет, мистер Томпсон, не чокнулись. Но у вас проблемы с памятью, вы струдом узнаете людей. - Да, память шалит, - легко соглашается он, - я, бывает, путаюсь,принимаю одного за другого... Так чего прикажете - копченой рыбы, ветчины? И так каждый раз, с вариациями, с мгновенными ответами, часто смешнымии блестящими, но в конечном счете трагическими. В течение пяти минут мистерТомпсон принимает меня за дюжину разных людей. Догадки сменяются гипотезами,гипотезы - уверенностью, и все это молниеносно, без единой заминки, безмалейшего колебания. Он не имеет никакого представления о том, кто я, незнает даже, кто он сам и где находится. Тот факт, что он бывший бакалейщик стяжелым синдромом Корсакова и содержится в неврологическом учреждении, емунедоступен. В его памяти ничто не удерживается дольше нескольких секунд, и врезультате он постоянно дезориентирован. Пропасти амнезии разверзаются передним каждое мгновение, но он ловко перекидывает через них головокружительныемосты конфабуляций и всевозможных 150 вымыслов. Для него самого, заметим, это отнюдь не вымыслы, а внезапныедогадки и интерпретации реальности. Их бесконечную переменчивость ипротиворечия мистер Томпсон ни на миг не признает. Как из пулемета строчанеиссякаемыми выдумками, он изобретает все новые и новые маловразумительныеистории, беспрестанно сочиняя вокруг себя мир - вселенную 'Тысячи и однойночи', сон, фантасмагорию людей и образов, калейдоскоп непрерывныхметаморфоз и трансформаций. Причем для него это не череда мимолетныхфантазий и иллюзий, а нормальный, стабильный, реальный мир. С его точкизрения, все в порядке. Как-то раз он решил проветриться, отрекомендовался в приемной'преподобным Вильямом Томпсоном', вызвал такси - и был таков. Таксист нампотом рассказывал, что никогда не встречал более занятного пассажира: тотвсю дорогу развлекал его бесконечными, полными небывалых приключенийисториями. - Такое ощущение, - удивлялся водитель, - что он везде был, всеиспытал, всех знал. Трудно поверить, что можно столько успеть за одну жизнь. - Не то чтобы за одну, - объяснили мы ему. - Тут речь идет о многихжизнях, о выяснении личности*. Джимми Г., еще один пациент с синдромом Корсакова, о котором я подробнорассказал во второй главе этой книги, довольно быстро 'остыл', вышел изострой стадии болезни и необратимо впал в состояние потерянности,отрезанности от мира (он существовал как бы во сне, принимая за реальностьполностью овладевшие им воспоминания). Но с мистером Томпсоном все былопо-другому. Его только что выписали из госпиталя, куда за три недели доэтого забросила его внезапная вспышка корсаковского синдрома. Тогда, вмомент кризиса, он впал в горячку и * Лурия а 'Нейропсихологии памяти' (1976) рассказывает очень похожуюисторию, в которой зачарованный таксист не понимает, что его экзотическийпассажир болен, до тех пор, пока в качестве платы за проезд тот не подаетему свой температурный листок. Только тогда становится ясно, что этаШехерезада, этот сказитель тысячи и одной истории - один из 'странныхпациентов' Института нейрохирургии. (Прим. автора) 151 перестал узнавать родных, однако и сейчас еще в нем бурлил неудержимыйконфабуляторный бред* - он весь кипел в беспрестанных попытках воссоздатьускользающий из памяти, расползающийся мир и собственное 'Я'. Подобное неистовство может пробудить в человеке блестящуюизобретательность и могучее воображение - истинный гений вымысла, посколькупациент в буквальном смысле должен придумывать себя и весь остальной миркаждую минуту. Любой из нас имеет свою историю, свое внутреннееповествование, непрерывность и смысл которого составляют основу нашей жизни.Можно утверждать, что мы постоянно выстраиваем и проживаем такой 'нарратив',что личность есть не что иное как внутреннее повествование. Желая узнать человека, мы интересуемся его жизнью вплоть до мельчайшихподробностей, ибо любой индивидуум представляет собой биографию,своеобразный рассказ. Каждый из нас совпадает с единственным в своем родесюжетом, непрерывно разворачивающимся в нас и посредством нас. Он состоит изнаших впечатлений, чувств, мыслей, действий и (далеко не в последнююочередь) наших собственных слов и рассказов. С точки зрения биологии ифизиологии мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, но во времени - внепрерывном времени судьбы - каждый из нас уникален. Чтобы оставаться собой, мы должны собой обладать: владеть историейсвоей жизни, помнить свою внутреннюю драму, свое повествование. Длясохранения личности человеку необходима непрерывность внутренней жизни. Идея повествования, мне кажется, дает ключ к болтовне мистера Томпсона,к его отчаянному многословию. Лишенный непрерывности личной истории истабильных воспоминаний, он доведен до повествовательного неистовства, иотсюда все его бесконечные выдумки и словоизвержения, все егомифотворчество. Он не в состоянии поддерживать реальность и связностьвнутренней истории, и * Такое состояние иногда называют 'корсаковским психозом', хотя насамом деле психозом это не является. (Прим. автора) 152 потому плодит псевдоистории - населенные псевдолюдьми псевдонепрерывныемиры-призраки. Как он сам реагирует на свое состояние? Внешне мистер Томпсон похож наблестящего комика; окружающие говорят, что с ним не соскучишься. Его талантымогли бы послужить основой настоящего комического романа*. Но кроме комедииздесь есть и трагедия, ибо перед нами человек в состоянии безысходности ибезумия. Мир постоянно ускользает от него, теряет фундамент, улетучивается,и он должен находить смысл, создавать смысл, все придумывая заново,непрерывно наводя мосты над зияющим хаосом бессмысленности. Знает ли об этом сам мистер Томпсон, чувствует ли, что произошло?Вдоволь насмеявшись при знакомстве с ним, люди вскоре настораживаются и дажепугаются. 'Он никогда не останавливается, - говорят все, - будто гонится зачем-то и не может догнать'. Он и вправду не в силах остановиться, посколькубрешь в памяти, в бытии и смысле никогда не закрывается, и он вынуждензаделывать ее каждую секунду. Его 'мосты' и 'заплаты', при всем их блеске иизобретательности, помогают мало - это лишь пустые вымыслы, не способные низаменить реальность, ни даже приблизиться к ней. Чувствует ли это мистер Томпсон? Каково его ощущение реальности?Страдает ли он? Подозревает ли, что заблудился в иллюзорном мире и губитсебя попытками найти воображаемый выход? Ему явно не по себе; натянутое,неестественное выражение лица выдает постоянное * Такой роман действительно был написан. Вскоре после публикацииистории 'Заблудившийся мореход' (см. главу 2) молодой писатель по имениДэвид Гилман прислал мне рукопись своей книги 'Парень, стриженный подбобрик'. В ней повествуется об амнезике, неистощимо, как мистер Томпсон,изобретающем новые личности, - о наделенном колоссальным воображением генииамнезии. Этот человек описан с поистине джойсовской яркостью и силой. Я незнаю, издана ли книга, но уверен, что она того стоит. Особенно занимает менявопрос, не был ли мистер Гилман знаком с таким 'мистером Томпсоном';хотелось бы также знать, не основан ли удивительно напоминающий мнемонистаЛурии борхесовский Фунес на впечатлениях от личной встречи автора спрототипом героя. (Прим. автора) 153 внутреннее напряжение, а временами, хоть и нечасто, - неприкрытое,жалобное смятение. Спасением - и одновременно проклятием мистера Томпсонаявляется абсолютная 'мелководность' его жизни, та защитная реакция, врезультате которой все его существование сведено к поверхности, пустьсверкающей и переливающейся, но все же поверхности, к мареву иллюзий, кбреду без какой бы то ни было глубины. И вместе с тем у него нет ощущения утраты, исчезновения этойнеизмеримой, многомерной, таинственной глубины, определяющей личность иреальность. Каждого, кто хоть ненадолго оказывается с ним рядом, поражает,что за его легкостью, за его лихорадочной беглостью совершенно отсутствуетчувство и суждение, способность отличать действительное от иллюзорного,истинное от неистинного (в его случае бессмысленно говорить о намереннойлжи), важное от тривиального и ничтожного. Все, что изливается в непрерывномпотоке, в потопе его конфабуляций, проникнуто каким-то особым безразличием,словно не существенно ни что говорит он сам, ни что говорят и делаютокружающие, словно вообще ничто больше не имеет значения. Один пример хорошо иллюстрирует его состояние. Как-то днем, посрединескончаемой болтовни о только что выдуманных людях, мистер Томпсон, неменяя своего возбужденного, но ровного и безразличного тона, заметил: - Вон там, за окном, идет мой младший брат Боб. И как же я был ошеломлен, когда минутой позже в дверь заглянул человеки представился: - Я Боб, его младший брат; кажется, он увидел меня через окно. Ничто в тоне или манере Вильяма, в его привычно бурном монологе ненамекало на возможность... реальности. Он говорил о своем настоящем брате вточности тем же тоном, каким описывал вымышленных людей, - и тут вдруг изсонма фантазий выступила реальная фигура! Но даже это ни к чему не привело:мистер Томпсон не проявил никаких чувств и трещал не переставая. Он неувидел в брате реального человека и продолжал относиться к 154 нему как к плоду воображения, постоянно теряя его из виду в водоворотебреда*. Такое обращение крайне угнетало бедного Боба. - Я Боб, а не Роб и не Доб, - безуспешно настаивал он. Некоторое времяспустя в разгаре бессмысленной болтовни Вильям внезапно вспомнил о своем старшем брате, Джордже, изаговорил о нем, как всегда употребляя настоящее время. - Но ведь он умер девятнадцать лет назад! - в ужасе воскликнул Боб. - Да-а, Джордж у нас большой шутник! - язвительно заметил Вильям - ипродолжал нести вздор о Джордже в своей обычной суетливой и безжизненнойманере, равнодушный к правде, к реальности, к приличиям, ко всему на свете -даже к нескрываемому страданию живого брата у себя перед глазами. Эта сцена больше всего остального убедила меня, что Вильям полностьюутратил внутреннее чувство осмысленности и реальности жизни. Как когда-то по поводу Джимми Г., я обратился к нашим сестрам свопросом: сохранилась ли, по их мнению, у мистера Томпсона душа - или жеболезнь опустошила его, вылущила, превратила в бездушную оболочку? На этотраз, однако, их реакция была иной. Сестры забеспокоились, словно подозреваличто-то в таком роде. Если в прошлый раз они посоветовали мне, прежде чемделать выводы, понаблюдать за Джимми в церкви, то в случае с Вильямом этобыло бесполезно, поскольку даже в храме его бредовые импровизации непрекращались. Джимми Г. вызывает глубокое сострадание, печальное ощущение потери -рядом с искрометным мистером Томпсоном подобного не чувствуешь. У Джиммисменяются настроения, он погружается в себя, он тоскует - в нем есть грустьи душевная глубина... У мистера Томпсона все по-другому. В теологическомсмысле, сказали сестры, он, без сомнения, наделен бессмертной душой,Всевышний ви- * Как отличалось это от редких, но глубоко трогательных встреч ДжиммиГ. со своим братом (см. главу 2), во время которых наш пациент обретал себя! (Прим. автора) 155 дит и любит его, однако в обычном, человеческом смысле что-то страшноепроизошло с его личностью и характером. Именно из-за того, что Джимми потерян, он может хоть на время обрестисебя, найти убежище в искренней эмоциональной привязанности. Пользуясьсловами Кьеркегора, можно сказать, что Джимми пребывает в 'тихом отчаянии',и поэтому у него есть шанс спастись, вернуться в мир реальности и смысла -пусть утраченный, но не забытый и желанный. Блестящий же и поверхностныйВильям подменяет мир бесконечной шуткой, и даже если он в отчаянии, то самэтого отчаяния не осознает. Уносимый словесным потоком, он безразличен ксвязности и истине, и для него нет и не может быть спасения - его выдумки,его призраки, его неистовый поиск себя ставят непреодолимую преграду на путик какой бы то ни было осмысленности. Как парадоксально, что волшебный дар мистера Томпсона - способностьнепрерывно фантазировать, заполняя вымыслами пропасти амнезии, -одновременно его несчастье. О, если бы, пусть на миг, он смог уняться,прекратить нескончаемую болтовню, отказаться от пустых, обманчивых иллюзий -возможно, реальность сумела бы тогда просочиться внутрь, и нечто подлинное иглубокое ожило бы в его душе! Память мистера Томпсона полностью разрушена, но истинная сущностьпостигшей его катастрофы в другом. Вместе с памятью оказалась утраченаосновополагающая способность к переживанию, и именно в этом смысле онлишился души. Лурия называет такое отмирание чувств 'эмоциональным уплощением' и внекоторых случаях считает это необратимой патологией, главной причинойкрушения личности и внутреннего мира человека. Мне кажется, подобноесостояние внушало ему ужас и одновременно бросало вызов как врачу. Онвозвращался к нему снова и снова, иногда в связи с синдромом Корсакова ипамятью, как в 'Нейрофизиологии памяти', но чаще в контексте синдрома лобнойдоли, особенно в книге 'Мозг человека и психические процессы'. Описанные тамистории болезни сравнимы по своему эмоциональному воздействию с 156 'Историей одного ранения'. В некотором смысле они даже страшнее.Несмотря на то, что пациенты Лурии не осознают случившегося и не тоскуют обутраченной реальности, они все равно воспринимаются как безнадежнооставленные, забытые Богом. Засецкий из 'Потерянного и возвращенного мира' представлен как боец,понимающий свое состояние и с упорством обреченного сражающийся завозвращение утраченных способностей. Положение мистера Томпсона гораздохуже. Подобно пациентам Лурии с поражением лобных долей*, он обреченнастолько, что даже не знает об этом: болезнь-агрессор захватила неотдельные органы или способности, а 'главную ставку', индивидуальность,душу. В этом смысле мистер Томпсон, при всей его живости, 'погиб' в гораздобольшей степени, чем Джимми: в первом сквозь кипение и блеск никогда непроглядывает личность, тогда как во втором отчетливо угадывается реальныйчеловек, действующий субъект, пусть и лишенный прямой связи с реальностью. Для Джимми восстановление этой связи, по крайней мере, возможно, илечебную задачу в его случае можно подытожить императивом 'установитьчеловеческий контакт'. Все же попытки вступить в настоящее общение смистером Томпсоном тщетны - они только усиливают его конфабуляции. Правда,если предоставить его самому себе, он уходит иногда в тихий садик рядом снашим Приютом и там, в молчании, ненадолго обретает покой. Присутствиедругих людей тревожит и возбуждает его, вовлекая в бесконечную светскуюболтовню; призрак человеческой близости снова и снова погружает его всостояние лихорадочного поиска и воссоздания себя. Растения же, тихий сад,ничего не требуя и ни на что не претендуя, позволяют ему расслабиться иприостановить бред. Всеобъемлющая цельность и самодостаточность природывыводит его за рамки человеческих порядков, и только так, в глубоком ибезмолвном причащении к естеству, может он как-то успокоиться и восстановитьощущение собственной реальности и бытия в мире. * См. следующую главу. 157







Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 408. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Йодометрия. Характеристика метода Метод йодометрии основан на ОВ-реакциях, связанных с превращением I2 в ионы I- и обратно...

Броматометрия и бромометрия Броматометрический метод основан на окислении вос­становителей броматом калия в кислой среде...

Метод Фольгарда (роданометрия или тиоцианатометрия) Метод Фольгарда основан на применении в качестве осадителя титрованного раствора, содержащего роданид-ионы SCN...

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ САМОВОСПИТАНИЕ И САМООБРАЗОВАНИЕ ПЕДАГОГА Воспитывать сегодня подрастающее поколение на со­временном уровне требований общества нельзя без по­стоянного обновления и обогащения своего профессио­нального педагогического потенциала...

Эффективность управления. Общие понятия о сущности и критериях эффективности. Эффективность управления – это экономическая категория, отражающая вклад управленческой деятельности в конечный результат работы организации...

Мотивационная сфера личности, ее структура. Потребности и мотивы. Потребности и мотивы, их роль в организации деятельности...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.008 сек.) русская версия | украинская версия