Дети — будущее речи. Русские слова вежа и вежливость имеют военное происхождение

Русские слова вежа и вежливость имеют военное происхождение. Вежливость —это непременное условие караульной и сторожевой службы. От их латинского наименования vigilia и пошла русская вежливость.Сначала надо спросить, кто идет, потом, не получив ответа, переспросить и дать предупредительный выстрел. А потом, столкнувшись с невежливостью, уже вежливо бить на поражение. Без предупреждения стрелять можно только на войне и на охоте. На войне право на вежливость имеют офицеры-центурионы и генералы-легаты,[124] на охоте — лесничие и следопыты (егеря, из нем. jäger — охотник; из лат. jugum,[125]иго),надзиратели за хозяйством в охотничьих угодьях.

Римляне уходили на Восток пользуясь словами corbis, корзина, corbula, корзинка, посудинка. Это слово позволяет уточнить путь возвращения коробов иванов с серами с Востока на Запад.[126] Огромен был список кораблей будущих славян, вряд ли меньше чем у Гомера в «Илиаде». «Нет ни одного славянского наречия, в котором это слово не было бы своим… слово korab, korabi — живет как народное».[clxxvii]

В русских сказках лягушонка Василиса (от греч. βασίλισσα, царица) едет к Ивану в коробченке.[127]Значение судна, посудины, короба есть и у болг. кораб, чешск. korab, польск. korab, серб. кораб. Латинское слово, став славянским, русским кораблем, вернется в византийский греческий: κάραβος =карбас и в позднюю латынь: carabus;[128]исп. carabella, порт. caravella, араб. караб и гураб. Со временем это устаревшее слово будет вытеснено новым: лодья (лодка), которое обычно для балтийских славянских языков: чешск. lod, lodi, польск. lodzia, вендск. lodia, поморо-люнебургск. lîda. Слово корабль сохранится лишь в торжественной речи вплоть до времени, когда Петр I создаст новый флот. Ныне, когда Русский флот вышел в океан,[clxxviii] устаревшим нам кажется слово ладья.[clxxix] Слово лодья вошло в шведский (lodia) и финский (lotia)[129] языки.[clxxx]

До указа обожествленного Гая Августа не существовало запрета на вступление легионеров в законный брак. У невозвращенцев было почти полвека, чтобы наплодить законное, легитимное (от lex, закон) потомство. На Востоке латынь жила и оказала огромное влияние на новые языки, преобразившись в славянских языках. Дети начинают учить язык еще в утробе матери.[clxxxi] Слушая речь матери, малыш познает и создает после рождения язык.[clxxxii]

Дети творят язык. Это понимает и один из столпов революционной психолингвистики А. А. Леонтьев, по-товарищески как И. В. Сталин Н. Я. Марру, немного пеняя Л. В. Щербе, но в целом снисходительно одобряя его мысли о детском языковом изобретательстве: «Это хорошо понимал Л. В. Щерба. Он говорил, что «дети владеют всеми грамматическими категориями своего родного языка... Здесь надо лишь, не мудрствуя лукаво и не насилуя ни своего, ни детского языкового чутья, налепить ярлычки на существующие у них категории, которые таким образом и будут приведены к сознанию», [clxxxiii] а не «классифицировать слова по каким-либо ученым и очень умным, но предвзятым принципам». [clxxxiv] Л. В. Щерба недооценивал, однако, того, что на одну и ту же категорию можно налепить разный ярлык, [130] ибо между «языковой способностью» носителя языка (тем, что Щерба называл «психофизиологической речевой организацией») и системой языка, моделируемой в нашем описании языка, нет одно-однозначного соответствия. [131] Поэтому предлагаемый им путь отнюдь не приводит к автоматическому решению вопроса о частях речи, что хорошо видно на примере спора о природе значения части речи». [clxxxv] Со смертью Щербы «лепка ярлыков» малообразованными учеными и начальниками в СССР ускорилась необычайно, что было совсем небезобидным делом именно в государстве, сплоченном великоросским языком.И. П. Павлов заметил, что «русский ум не привязан к фактам [данности]. Он больше любит слова и ими оперирует. Что мы действительно живем словами». [clxxxvi]

Просто и понятно о детской речи написал книжку «От двух до пяти»[clxxxvii]К. И. Чуковский.[132]В случае с римскими отцами-невозвращенцами случился самый грандиозный в памяти человечества пример детского языкового творчества. Языки, порожденные потомками римских отцов, ныне именуют индоевропейскими.

Раннее детство мальцы проводили с матерями, приобретая первые навыки понимания приходящих к матерям отцов. Что-то помогали понять и юные тётки-титьки, лишившиеся новорожденных.

Дети умирали часто. Когда пацаны подросли их неудержимо потянуло к папашам. Стайками и поодиночке дети сопровождали отцов на работы, наблюдали за строящими дороги лагерниками, провожали до лагеря. Это вошло в привычку. Со временем дети осмелели, поняли, что убивать их никто не собирается. Понимание, сложившись с детским бесстрашием, стало раздражать пленных. Они пугали и прогоняли отвлекающих их детишек; их римские черты и повадки смущали, пугали [133].

Но убить — не поднималась рука. Подкормить, подхарчить сорванцов, поговорить с ними, посмеяться с ними, хотелось каждому. Ребятня схватывала латынь на лету лучше матерей. Но все равно, слушать их речи было так... Сердца каменели в глотках от детского:

— Atta (рус. отче)! [134]

Детей прозвали злом, лат. malum, рус. малый, малой. [clxxxviii]

Все изменилось, когда лагерники узнали, что к малым стали прицениваться еврейские и греческие торговцы. Легионеры знали, что ждет карапузов. Без ужасных сцен не обошлось. С той поры малых или мальчишек [135], [clxxxix] как ласково переделали римское malum их матери, римляне признали за своих. Не по закону, по закону эти дети были рабами. А по понятиям они были детьми. [cxc]

Римские отцы-atta стали богами у своих потомков тюрок: киргизов, бурят, телеутов, монголовetc. Восклицания «О татай!» и «Ат татай!» [136] до сих пор живы в их языках. [cxci]

Римляне долго не разбирались в различиях родов и племен своих женщин. Своих детей они отличали по своей породе, она была заметна тогда, заметна и сейчас. Ораву признанных и непризнанных сыновей надо было учить. С усилением отцовских и сыновних привязанностей у римлян пробуждалось любопытство к новым родственникам и их укладу. Отцы рассказывали сыновьям байки о Риме, те —о своей Родине. Подобное столкновение египетского, греческого и латинского языков в Египте изучено.[cxcii]Дети росли в двуязычной среде, причем влияние омертвевшей в литературе на Западе латыни уменьшалось от поколения к поколению.

В новое время наблюдалась похожая языковая(речевая) картина. М. Бергельсон, А. Кибрик и У. Лиман обнаружили и описали остаточный (реликтовый) диалект (наречие) русского в деревне Нинильчик на Аляске на восточном берегу залива Кука. «Сейчас насчитывается не более двадцати человек, в той или иной степени владеющих нинильчикским диалектом. Все они не моложе 75 лет.

Местная разновидность русского уникальна еще и тем, что она по меньшей мере сто лет не имела никаких контактов с материнским языком. [137] Средний род существительных в диалекте утрачен. Частично утрачен и женский род, например: мой дочь пришел, краснай смародина, евонай мать весь ночь television караулил (его мать всю ночь смотрела телевизор). Эта черта появилась здесь не в результате распада языка, а, видимо, была свойственна тому варианту русского, который использовался в XIX в. среди русских и креолов Аляски. [cxciii]

Более 70% слов нинильчикского диалекта — обычные русские слова (с точностью до фонетических изменений): агорот, бутилка, бабачка, чотка (тетка), остраф, мишок, скаска. Некоторые русские слова в Нинильчике сохранились с измененным значением: шайка (ночной горшок), дёсна (челюсть), башка (череп), крупа (рис). Сохранились и слова, встречавшиеся в русском языке XIX в.: струш (рубанок), вишка (второй этаж), чухня (финн), чихотка (туберкулез). Есть слова, встречающиеся в других русских диалектах: шикша (ягода водяника), пучка (дикий сельдерей). Некоторые слова немного изменили свою форму: калишок (кошелек), вомарак (обморок), мужиканиц (музыкант). В языке сложился ряд образных названий: дедушка камар (крупный комар), марской чайка (рыба скат — так как машет плавниками, подобно птице). Быт и облик Нинильчика описан в книжке Agrafena's Children [cxciv]». [cxcv]

Если перенести этот пример на происходившее в Центральной Азии, то русские говоры в нем соответствуют италийским. Наблюдение А. И. Доватура о разнице греческого и латинского языков позволит продлить в прошлое наблюдения за пожиранием языка речью:

— Греческий язык, — женский язык, потому что его грамматика изобилует особенностями, между тем как грамматика латинского языка подчинена строгим правилам, исключения здесь немногочисленны; латынь — это язык мужчин. [cxcvi]

Языковые следствия речевого общения разноязыких дают причудливые сочетания. Известен, например,кяхтинский пиджин, русско-китайский диалект, наречие:[cxcvii] «Лексика кяхтинского языка была преимущественно русской, грамматический строй — китайским: слова не изменялись, глаголы употреблялись в форме императива, существительные и местоимения в препозиции становились определениями — следовательно, было утрачено различие между личными и притяжательными местоимениями, и т.д. Знаменита фраза «моя твоя понимай нету». В Китае одно время этот язык преподавался чиновникам, торгующим с Россией, издавались учебники и существовали экзаменационные комиссии (обычно составители пособий при этом называли кяхтинский пиджин русским языком; насколько искренним было такое представление, не вполне ясно)». [cxcviii]

Еще В. фон Гумбольдтписал, что язык бесконечным образом использует конечные средства.[138]А. Н. Хомский и С. А. Пинкер доказывают, что способность сознания к языку у людей врождённая.Хомский отметилдве главных языковых данности. Во-первых, каждое предложение, которое человек произносит или понимает, это принципиально новое сложение слов, впервые возникающее в истории вселенной. Во-вторых, дети от рождения несут в себе знаниезакономерности осмысленного речевого строя, общего для грамматик всех языков, единую грамматику,[139] которая подсказывает им, как выделять образчики словосочетаний в речи родителей.[cxcix] Еще до лепета у малышей наблюдаемо так называемое гуление, гулят даже глухонемые от рождения, однако лепетать начинают только слышащие, отвечая так на речь родителей.[cc]

«По мнению Л. В. Щербы, возможны случаи, когда оба языка (родной и иностранный) «образуют две отдельные системы ассоциаций, не имеющие между собой контакта», что наблюдается у людей, «выучивших иностранный язык от иностранных гувернанток, с которыми они могли говорить только на иностранном языке с исключением всякого другого. Поэтому им никогда не представлялось случая переводить с иностранного языка на свой родной и обратно… Поэтому оба языка образуют в данном случае две самостоятельные области в мышлении лиц, ставших двуязычными таким путем». [cci] С другой стороны, Щерба говорит о результатах освоения второго языка в особых условиях, где с начала и до конца обучения не могло быть переводных упражнений, а само научение было сродни овладению родным языком — в условиях ситуативно обеспеченного общения». [ccii] Обучающийся ребенок ясно понимает, какой язык принадлежит хозяину, а какой —слуге.Таким двуязычным был мальчик А. С. Пушкин, научившийся иностранному языку от французских рабов. Воспитание его мало заключало в себе русского: он слышал один французский язык; гувернер его был француз, человек не глупый и образованный; библиотека его отца состояла из одних французских сочинений.[140]

Отмеченное не противоречит известной Платонумысли, что «никакое имя не существует по природе, но все — по установлению». В жаргоне лингвистов для этой простой мысли установлено наименование «конвенционалистической теории языка». Речь развивает язык от жестов к словам, как средству обозначения предметов.[cciii]

«Ученик и главный оппонент Н. Хомского Дж. Лакофф опровергает идею «синтаксис über alles» и утверждает, что семантика — главная составляющая языка, а основа мышления — метафора. С теорией метафор связана его мысль, что человек мыслит в концептуальных рамках и неосознанно адаптирует поступающую информацию о мире так, чтобы втиснуть ее в эти рамки». [141]

Заимствования из языков италиков объединяют аккадский, хурритский и урартский языки. Это сходство их словарей было замечено после появления в сети книги «Римские невозвращенцы: утешение дырой».[cciv] Аккадский язык является семитским, на памятниках хурритского языка различают шесть диалектов, не считая говоров Аррапхи и Алалаха.[ccv] Взаимное родство языков семитских теснее, чем индоевропейских (индогерманских, арийских).[ccvi] Принятое в языкознании деление языков на индоевропейские и семитские хорошо описано и отражает разные способы мышления их носителей. Воздействие семитского языкового мышления на речь господ привело к явлению, которое заметил А. Шлейхер, разделивший языки бывших рабовладельцев на синтетические (сохранившие падежные окончания имён) и аналитические (утерявшие падежные окончания).[ccvii] Синтетические (флективные)[142]языки (русский, малоросский, белорусский, литовский и т. д.) сохранили в себе больше общего с языком римских господ-праотцов, чем осемиченные аналитические[143] (английский, болгарский и т. д.).

Аристотель заметил: «Сколькими способами говорится, столькими же способами означает себя бытие». [ccviii]С этой его мыслью на свой лад согласились Б. Уорф и повторяющие его психолингвисты В. А. Звегинцев и И. Н. Горелов: «Утверждение, что мышление является материалом языка — это неверное обобщение более правильного образа, что «мышление является материалом различных языков. Именно эти различные языки суть действительные явления». [ccix]В этом смысле весьма существенна разница между флективными и аналитическими языками. «В аналитическом языке нет вариантов [144], поэтому здесь можно либо что-то сказать, либо ничего не сказать.

Совершенно иное положение во флективных языках. Здесь налицо вариативность (изменчивость), которая быстро растет к астрономическим значениям с увеличением числа связанных в предложение знаменательных слов. Выраженная этим числом средняя длина предложения русской письменной речи превышает 10, т. е. пишущему приходится в среднем выбирать один из 10! (3628800) вариантов оформления одного и того же.

Отсутствие вариантов в аналитическом языке позволяет отстранить от результата говорящего (или пишущего), снять проблему (труд) выбора, реализации (осуществления) одной из множества возможностей: в аналитических языках эти трудности даже не осознаются. Когда же речь идет о флективном строении речи, говорящий, как источник порядка, снятого выбора, неустраним: порядок здесь вносится извне через осознанный или неосознанный выбор говорящего, что и делает его виновником именно этого, а не какого-то другого порядка». [ccx]

Эпикур учил, что язык (речь) имеет естественное происхождение, его мысль об этом попытался переложить на новый лад природный грузин И. В. Сталин. Лукреций Кар, издавший свою книжку Dererumnatura («О природе вещей») незадолго до ухода тысяч своих читателей вместе с М. Крассом на Восток, установил строгое соответствие не только между звуками и чувствами, но и между звуками и предметами, которые действуют на чувства: «Наконец, что такого удивительного в том, что человеческий род… помечал вещи в соответствии с разными чувствами различными звуками (provariosensuvariaresvocenataret [ccxi])». [ccxii]