Различные подходы к решению проблемы социоантропогенеза. Проблема грани между животными и человеком

Современные теистически ориентированные концепции происхождения человека (П. Тейяр де Шарден, А. Мень и др.) не являются прямым антиподом эволюционистских версий антропогенеза. Они также учитывают последние достижения палеоантропологии, археологии и других наук о прошлом человечества, дают им непротиворечивую трактовку в логике креационизма. Принципиальное различие между эволюционистскими и креационистскими концепциями социантропогенеза обнаруживаются в понимании движущих, направляющих сил этого процесса, его источников (источника), вектора и цели развития.

Христианское учение о природе, сущности бытия, его постоянном развитии коренным образом отличается от языческих и пантеистических представлений о мире как о чем-то неизменном, движущемся по кругу, не имеющем внутренней логики, определенной направленности, вектора развития. Библейская концепция космогенеза, образно, символически изложенная в Книге Бытия, – это восхождение к высшему, от неживой материи к качественно новой стадии развития – живой природе, а от нее – к еще более высокой ступени – человеку, наделенному душой и разумом. Все три сферы бытия имеют единую основу, интегрально связаны между собой и в то же время существенно отличаются друг от друга.

Этим представлениям соответствует и современная научная картина мира, также выделяющая три основных подразделения природы: неорганический мир, органический мир и мир человека, его социальных отношений. Каждое из указанных подразделений природы выражает определенный этап в развитии объективной действительности и характеризует соответствующий уровень организации природы. Все подразделения природы генезисно и функционально связаны между собой общими закономерностями, являясь подсистемами, элементами единой метасистемы. Неживые системы в энтропийном взаимодействии разрушают друг друга, теряют информацию о своих прежних состояниях. В отличие от неорганических, живые системы, осуществляя вещественно-энергетический обмен со средой, при этом не только не разрушаются, но, наоборот, оказываются способными к сохранению и прогрессивному развитию.

Развитие человека, детерминируется не только и не столько биологическими программами поведения, сколько культурой в самом широком смысле этого слова. Натуралистическое отождествление, сближение человека с представителями животного мира, стирает качественное различие между ними. Поднимая негэнтропийные процессы на качественно новый уровень, одухотворяя мир, деятельность Человека знаменует собой победу Логоса над Хаосом. Генезисно связанные между собой природа и человеческое общество есть диалектическое единство качественно различных явлений. Процесс трансформации, перехода от животного к человеку, несмотря на его относительную длительность, явился единым грандиозным скачком в развитии Вселенной.

Такая трактовка прерыва постепенности в процессе социоантропогенеза представляется более удачной, нежели встречающаяся в антропологической литературе теория «двух скачков». Под первым скачком здесь понимается переход от ранних представителей гоминид – австралопитековых к древнейшим формирующимся людям – архантропам, означающим появление принципиально новых социальных закономерностей, сфера действия которых постепенно расширяется, соответственно уменьшается роль биологических закономерностей, в частности, естественного отбора. Второй скачок в человеческой эволюции, совершившийся на грани раннего и позднего палеолита, знаменует собой полное господство социальных закономерностей, переход от стадии формирующихся людей к готовому человеку – неоантропу. Поскольку «первый» и «второй» скачок имеют общую основу, они представляют собой не что иное, как начало и завершение одного единого процесса: становления общества, человека и присущей ему деятельности как способа бытия.

Деятельностная парадигма социоантропогенеза (наиболее известна разрабатываемая в ее рамках трудовая теория происхождения человека) в настоящее время является господствующей в комплексе наук, исследующих процесс становления общества. Под деятельностью следует понимать не всякое проявление активности человека, а лишь осознанные, целеполагающие, заранее спланированные действия включенного в социальную систему субъекта, осознающего свои внутренние мотивы и достигающего общественно значимого результата посредством создания предметной структуры. Растворение всех форм активности человека в понятии «деятельность» снижает эвристическую ценность последнего.

Активность человека представляет собой сложный сплав деятельностных и поведенческих актов, влияющих друг на друга и сохраняющих при этом специфические черты. Поведенческие акты при определенных условиях могут переходить в деятельностные; возможен и обратный переход по мере стереотипизации деятельностных актов.

Как деятельность, так и поведение необходимо рассматривать в единстве внешнего и внутреннего аспектов: вовне выраженные действия, обеспечиваются внутренними психическими процессами. Именно благодаря анализу внутреннего плана активности можно отличить деятельность от поведения, внешние проявления которых (деятельности и поведения) могут быть похожими. Рациональный, осознанный целеполагающий характер деятельности отличает ее от сложных поведенческих актов, внешне напоминающих деятельностные.

Различение в рамках человеческой активности деятельности и поведения оказывается особенно плодотворным в генезисных исследованиях (термин генезисный, генезисный подход представляется более удачным, чем используемый в настоящее время в литературе для обозначения этого подхода биологический термин «генетический»), позволяя проследить процесс возникновения человеческой деятельности из сложных форм биологического поведения.

Такое разведение понятий «деятельность» и «поведение» делает возможным рассмотрение как их синхронной связи в границах активности сформировавшегося «готового» общественного человека, так и генезисной связи между ними в ходе трансформации биологического поведения в человеческую деятельность. Возникшая деятельность, необходимым элементом которой является сознание, преобразует и поведение человека, делая его качественно отличным от биологических форм активности, но не утрачивающим при этом характерных черт поведения.

Поведение человека в отличие от поведения животного детерминируется главным образом социальными, а не биологическими факторами (даже удовлетворение биологических потребностей осуществляется в социально опосредованных формах), но и поведение человека осуществляется как реагирование на определенную ситуацию, а не как заранее спланированная система действий, достигающих цели посредством создания предметной структуры, что характерно только для деятельности.

На современном этапе развития науки, когда особенно отчетливо проявляется тенденция к интеграции научного знания, необходимо очень продуманное использование понятий и терминов, с тем, чтобы максимально облегчить контакт между различными научными дисциплинами и, по-возможности, избежать «споров о словах».

В этой связи представляется весьма интересной предпринятая Э.С. Маркаряном разработка понятия деятельности как общенаучной категории [12,13], чрезвычайно важным средством формирования человека, его сознания, развития форм коммуникации и накопления социальных значений, символов, культурных ценностей, конституирующих общество и стимулирующих его развитие.

Однако функция понятия-интегратора, позволяющего выделить общие моменты активности живых систем, может быть закреплена за понятием «поведение», которое рассматривается как активность, осуществляемая биологическим индивидом любого уровня организации и направленная на поддержание своего существования.

Такая трактовка понятия «поведение» позволяет ему выполнять функцию общенаучного понятия, которое может плодотворно использоваться биологическими и социальными науками.

Что же касается понятия «деятельность», то это, прежде всего, философско-социологическая категория. Она может быть определена как включенная в систему социальных отношений и определяемая ею активность субъекта, опосредованная искусственной средой, характеризующаяся предметно-преообразующим отношением к миру, имеющая осознанный, целеполагающий характер.

Переход от биологической жизнедеятельности, сложных форм поведения высокоорганизованных биологических систем к собственно человеческой деятельности и составляет основу социоантропогенеза. Качественно новый способ отношения к окружающему миру – человеческая деятельность – возникает как средство решения проблемной ситуации социоантропогенеза, заключающейся в противоречии между стремлением некоторых высокоорганизованных биологических систем адаптироваться к изменившимся неблагоприятным для них условиям среды и недостаточностью биологических средств адаптации. Весь процесс социоантропогенеза в широком смысле слова есть не что иное, как выработка универсального средства адаптации к постоянно меняющимся условиям внешней среды, начатая антропоидами третичного периода, морфологическая структура, стадная организация, поведение которых формировались в течение миллионов лет по линии арогенеза (магистральной линии развития биологического мира, избегающей тупиков специализации) и продолженная гоминидами плейстоцена.

Относительная биологическая слабость антропоидных предков человека – как неспециализированного вида, заключающаяся в их «тихоходности», отсутствии мощных клыков и когтей как орудий защиты и нападения, расшатанность инстинктов – при наличии у них развитого головного мозга, свободных дифференцированных конечностей, способных к манипулированию различными предметами (как следствие ортоградности, прямохождения), развитых стадных отношений вынуждала их у усилению биологических средств за счет применения орудий, осуществляемого в условиях коллектива. Попытки адаптироваться к новым условиям за счет наращивания физической силы, мощи (гигантопитеки, мегантропы) приводили к неудаче. В конечном счете, такая специализация в постоянно меняющихся условиях приводила к гибели представителей этого вида.

Применение естественных предметов в качестве орудий для защиты от хищников и добывания пищи становится все более систематическим, разнообразным и постепенно приводит к изготовлению искусственных орудий.

Рубежом, отделяющим гоминид от их антропоидных предков, очевидно, следует считать тот момент, когда спорадическое изготовление искусственных орудий превращается в необратимый процесс, когда возникает возможность с помощью этих орудий передавать информацию следующим поколениям. Орудие, в котором овеществлены, материализованы трудовые навыки формирующихся людей, является той «эстафетной палочкой», с помощью которой внегенетическим путем передается накопленная информация от поколения к поколению, обогащаясь на каждом последующем этапе.

Опыт, приобретаемый биологической особью в процессе онтогенеза, может передаваться другим членам сообщества на базе механизмов подражания, обеспечивая высокую пластичность их поведения, но способов фиксирования, закрепления и накопления этого опыта в рамках биологической жизнедеятельности нет. С помощью систематического изготовления искусственных орудий, в которых и фиксируется накапливаемый опыт, преодолевается ограниченность биологических способов передачи информации. Возникает принципиально новая форма социального наследования, открывающая безграничные возможности дальнейшего развития. Изготавливаемые искусственные орудия содержат и аккумулируют в себе способы деятельности с ними. Следует подчеркнуть, что социальное наследование не может осуществляться вне системы общественных отношений, которая, в свою очередь, невозможна без общественных предметов. Последние есть форма, в которой реализуются общественные связи, символы социальных значений. Социантропогенез есть ни что иное как процесс становления развивающейся системы, аккумулирующей в себе способы деятельности с общественными предметами, способы их распространения и опредмечивания, способы отношения людей к миру, друг другу и самим себе. Человек живет не только и не столько в физическом мире, сколько в мире символическом, постоянно развивающемся и усложняющемся. Весь мир человека есть мир символический, в связи с чем Эрнст Кассирер определял человека не столько как «рациональное животное», сколько как «животное символическое».

В настоящий момент теория социоантропогенеза, по признанию многих специалистов, переживает переломный период, связанный с открытиями последних десятилетий в Восточной Африке (в зоне рифтового разлома, характеризующейся повышенным уровнем естественной радиоактивности). Эти открытия позволили исследователям по-новому взглянуть на многие вопросы, связанные с древнейшим прошлым человечества, заставили пересмотреть уже ставшие традиционными представления о времени возникновения человека на Земле, с особой остротой поставили вопрос о сущности человека, его качественном отличии от своих животных предков.

В свете современных научных данных подвергается пересмотру долго бытовавшее представление о том, что переход к двуногому прямохождению является рубежом, отделяющим древнейших людей от животных предков. Оказалось, что прямохождение не может служить такой границей. Оно возникло еще в миоценовом периоде задолго до появления древнейших людей.

Процесс гоминизации, очеловечивания антропоидов подготавливался в миоцене в течение нескольких миллионов лет. Резкие физико-географические и климатические изменения, происходившие в это время, привели к значительному сокращению, а в ряде мест к полному уничтожению лесов, положили тем самым начало адаптивной радиации верхнетретичных антропоидов.

Многие виды высших обезьян, не сумев приспособится к новым, весьма неблагоприятным для них экологическим условиям, вымерли. Часть антропоидов мигрировала и пошла по пути специализированного приспособления к древесной жизни, часть перешла к наземному существованию, что повлекло за собой необходимость выработки двуногого прямохождения и освобождения передних конечностей. Возникновение ортоградности вызывалось необходимостью расширения пищевого рациона за счет включения в него мясной пищи, что было возможным благодаря всеядности антропоидов; необходимостью расширения кругозора видения и использования внешних предметов для добывания пищи.

Охота, как и прямохождение, также не может являться рубежом, отделяющим древнейших людей от их животных предков. Данные этологии, сравнительной психологии и палеонтологии доказывают существование охотничьего поведения у антропоидов на дочеловеческой стадии.

Попытки провести разграничительную линию между животным и человеком по морфологическим признакам не привели к положительным результатам, как, например, не решила проблемы так называемая теория «мозгового рубикона», по которой объем головного мозга, равный 700-750 кубическим сантиметрам, служит границей, разделяющей древнейшего человека и его антропоидного предка.

Грань между животным и человеком невозможно провести по одному отдельно взятому признаку (даже такому важному как изготовление искусственных орудий). Говорить о возникновении (пусть и в зачаточном состоянии) принципиально новой системы социальных отношений, а значит, и трудовой деятельности, можно лишь с учетом целого ряда моментов, являющихся элементами целостностной метасистемы, в которую включены те или иные системы. Характер активности последних определяется характером той метасистемы, в рамках которой и происходит их функционирование. Так, например, деятельность людей даже без применения каких-либо искусственных орудий труда (например, при ручном сборе фруктов) носит социальный характер, в то время так изготовление и использование обезьяной орудий не выходит за рамки биологических форм поведения, не превращает их в трудовую деятельность. Зарождение общественного по своему характеру труда индивидов было обусловлено возникновением (пусть и в зачаточном состоянии) структуры человеческого общества.

Грань между животным и человеком следует представлять не в виде линии, а виде своего рода зоны, в пределах которой происходила трансформация сложных форм биологического поведения в человеческую деятельность, где возможность передачи информации внегенетическим путем – с помощью искусственных орудий труда, в которых овеществлены, материализованы навыки совместной орудийной деятельности и социальные потребности системы, – превращалась в действительность.

В качестве критериев, позволяющих отличить формирующуюся трудовую, социальную по характеру деятельность становящихся людей от орудийного поведения антропоидных предков человека, которые могли доходить и до спорадического изготовления искусственных орудий, можно предложить следующее:

- постоянство изготовления орудий;

- комплексность – наличие комплекса разнообразных, достаточно дифференцированных орудий, характер жилищ, свидетельствующий об уровне развития материальной культуры и стадной организации формирующихся людей и др.;

- массовидность созданных предметов. Единичные случаи изготовления искусственных орудий не могут еще свидетельствовать о возникновении принципиально нового способа отношения к окружающему миру – человеческой деятельности, поскольку развитие всегда есть процесс массовидный; переход к массовому изготовлению искусственных орудий должен был совершиться одновременно во многих, имеющих широкий ареал обитания популяциях антропоидов, независимо друг от друга.

Известный французский философ, палеонтолог, антрополог П. Тейяр де Шарден считал человека самым загадочным, таинственным и сбивающим с толку объектом науки. Он появился бесшумно и шел так тихо, что когда мы замечаем его по нестирающимся следам каменных орудий, выдающих его присутствие, он уже покрывает весь Старый Свет – от Южной Америки до Китая. «Первый человек» живет группами, систематически пользуется искусственными орудиями, но отличить его от «последней обезьяны», «последнего животного» по внешним, морфологическим признакам невозможно, поскольку в этом отношении они практически идентичны. Разница между ними, очевидно, заключалась в структуре головного мозга, зафиксировать которую методами палеоантропологии чрезвычайно сложно. Переход осуществлялся через внутренние изменения, не оставляющие заметных следов. Этот подход разделяется многими специалистами в области социоантропогенеза. Трансформация биологического в социальное – не в возникновении особой переходной, «смешанной» формы «обезьяночеловека», а уходе вовнутрь, в самость, в субъективацию внешних проявлений жизнедеятельности. Отсюда и отсутствие эмпирически фиксируемого «промежуточного, недостающего звена» в эволюции человека, поиски которого безуспешно велись, начиная с XIX века.

«В нашей эволюции многое непонятно», – считает крупный специалист в области физиологии высшей нервной деятельности Н.П. Бехтерева, отмечая, что поистине гигантские возможности головного мозга человека используются им лишь в незначительной мере. Большая часть их в земных условиях оказывается просто невостребованной. По этой причине, полагает Бехтерева, нельзя исключать варианта инопланетного происхождения человека, его сознания. Однако и в этом случае проблема происхождения разумной жизни требует логичного объяснения, к тому же современная наука весьма скептически оценивает возможность обнаружения собратьев по разуму во Вселенной.