Они почему-то их совершают.
К.
*Солнце спугнуло луну...* - Высказал К. про себя, рассматривая оживающий город внизу, город вредных привычек – если бы суета была дурным тоном.
Время тянулось по улицам слоем густой карамели. Сахарный снег таял в солнечном соке, как бывает в разгар зимнего дня, вопреки небу и холоду.
Счастливцы из тех, что могли ещё спать, те, кого лень обошла стороной, приготовились к празднику заранее – ёлка, подарки – и проснулись задолго до тех, кто решил, что рождество, принадлежит им самим. К. принадлежал ко вторым - *Не нужно быть готовым к празднику заранее, иначе, это уже не праздник, а скучная тягость* - размышлял он на прошлом досуге. Но, если его об этом спросить, он скажет обратное: - Рождество? Конечно, я готовлюсь, столько проблем навалилось, хочу поехать к родителям, давно у них не был. Моя мама готовит утку с персиками, и яблочный пирог, у нас такая традиция, мама всегда готовит утку на рождество…. – К. врал, прежде всего, самому себе, и понял это именно сегодня, когда проснулся в доме родителей, лишённым тепла и заботы. Он ворочался ещё с полу часа, смакуя последние остатки уходящего сна. Ему совсем не хотелось вставать, завтракать, наряжать ёлку, и встречать рождество…. Утро не кончалось, пока он случайно не увидел часы на стене. *14:40*. К. открыл глаза, и ещё раз посмотрел на часы, но уже глубоким, вдумчивым взглядом *Успею* - подумал он. *Время ещё есть. Так, сначала поем, потом этот шкаф передвину, что там ещё в записке было? А, купить ветчины, сыра с плесенью, и шампанского. Скатерть, тоже не забыть. С другой стороны – куда спешить? Только ёлку нарядить, и продуктов купить. В душ позже схожу*. Он просидел ещё несколько минут на кровати, плавно выпрямил спину, набрал воздуха и непроизвольно зевнул. Тёплая вода на лице. Сухое махровое полотенце – начало положено. Он посмотрел на своё отражение в зеркале, которое не удосужилось предсказать, что сегодняшним днём рождество обойдёт этот дом, что К. будет плакать лёжа в кровати, и ненавидеть свершившийся день. К. достал бутылку воды из холодильника, подошёл к раме окна, заглянул в декабрьский полдень, и сложил приходящие на ум слова - * Солнце спугнуло луну….* - так начался его день.
На диване с прошлого вечера оставался лежать пульт от телевизора. К. выбрал канал наугад, вспыхнула белая нить, на секунду, чтобы сразу исчезнуть, и предстать зрителю полной картинкой. Новости. В последнем выпуске уходящего года – красных ленточках по углам декораций, и румянце ведущей, угадывалось скромное настроение праздника. - Добрый день. В студии П. Д. Итак, коротко о главном…. – видеоряд быстро сменял раскадровку сюжетов, в разрез нагнетающих комментариев диктора. По другую сторону экрана, К. изображая недовольного исходом войны полководца – выкладывал на стол необходимые для позднего завтрака продукты из холодильника. Он засыпал кофе в кофейник, нажал кнопку запуска, и поставил сковородку на слабый огонь. Его ветвистую спину рассматривала зеленоглазая брюнетка из телевизора, тараторившая под нос сводку политических будней. К. удостоил заэкранную кокетку попеременным вниманием. Теперь он стоял грудью к открытой настежь гостиной, следя за движением своих рук - он насыпал три равные порции сахара в папину кружку. - ….Вчера Премьер Министр Бельгии…. – говорила она. *Привет. А я вот тут завтрак готовлю….* - К. разговаривал про себя с телеведущей, он не слушал её, она не слышала его. - ….долгосрочном сотрудничестве обоих государств. – К. выключил телевизор, бросил сосиски на горячую ожиданием сковороду, и подкинул к ним за компанию несколько айсбергов сливочного масла. К. провожающим взглядом следил за таявшими кусочками масла, как за бумажными корабликами, уходящими вдаль по чёрному своду речного протока. Он работал редактором на этом канале, и, был лично знаком с этой девушкой в берёзовой блузке. Он часто провожал её до стоянки, имел право стоять за спиной, с пачкой информационного блока, вписанного на страницы, а теперь, таинственная магия рождества отдалила их на миллионы шагов – они были так близко, и так далеко. Он не слышал её, она не могла видеть его. Оба делили пространство квартиры, но были друг для друга прозрачны – как может случаться в мире людей.
Кофейник притих после кипения, разнося аромат жареных зёрен по стене к потолку. К. сделал громче огонь, и плюхнул на золотистое блюдо трио куриных яиц. Вокруг жёлтых шариков стали расти белые пятна – отпечаток присутствия зимнего утра. Голод сбивал ещё слабые мысли…. К. наполнил чашку всё больше горячим напитком, и сел за тем же столом, подсаливая желанный обед круговым движением рук. Ровные прямоугольники сыра – хлеб, яйца, глоток сладкого кофе, снова сыр – яйца, и быстрые мысли перед глазами…. Время спустя, когда сковорода оказалась в раковине, залитая двумя порциями воды – зазвонил телефон. К. поставил чашку с кофе на стол, перед собой, и: - Алло. - Привет, слушай, ой, в общем, так * Мы с папой…* - про себя складывала она. - Ты покушал? - Да, только что. - Там в холодильнике яйца, сосиски, можешь сделать омлет, или Весёлого Моряка – перед глазами К. промелькнул утренний завтрак, ему 11 лет, мама ставит перед ним тарелку с яичницей в форме глаз, и сосиской внизу, в виде улыбки…. - *Весёлого моряка. Очень смешно* - Нет, я покушал, спасибо. - Давно приехал? - Вчера вечером. - Записку нашёл? - Да. Уже всё сделал, ещё вчера. - А шкаф? - И шкаф. - *В общем, мы с папой останемся….* Мы с отцом в аэропорту, поднялся туман, и наш рейс отменили – наконец выпалила она, таким тембром, которым доносят плохую весть – быстро, и не задумываясь. - В смысле? Вы что не приедете? - Ну, в общем, да. Завтра тоже будет трудно вылететь. Мы с папой останемся здесь до конца недели. Только ты никуда не уезжай. Дороги тоже замело, мало ли что. Да, и вообще, у тебя же здесь было много друзей, позвони кому-нибудь. - Нет, я здесь не останусь. Я потратил пол дня на дорогу, чтобы встречать праздник один? - Ну, мы же не виноваты что, выпало столько осадков. - Я никого не виню. Вот, что мне теперь делать? - Позвони кому-нибудь, встретьтесь, повеселитесь…. - Кому?! - Ну не знаю, кому-нибудь. Дома не сиди. Пойди, проветрись, приготовь что-нибудь. - Спасибо за совет. - Только не обижайся. Всё. Я вечером позвоню. - Хорошо. - Всё целую, пока. - Пока. - Пока. К. сменил телефон на кружку, его взгляд стремился через гостиную, сквозь стеклянные преграды окна, на занавески квартиры напротив. Он делал глотки, и смотрел. К. разложил сегодняшний день на отдельные промежутки, чтобы сфокусироваться на каждом отдельно. * Родители не приедут. Сейчас начало второго. Я один. Сегодня рождество. Навязаться кому-то в гости. Или, пригласить к себе. Может поехать домой? Была бы машина…. *. К. допил остатки кофе, и вернулся в покинутую ранее гостиную. Окно занимало верхнюю половину стены. Он приоткрыл окно, достал семнадцатую сигарету из пачки, и…. выдохнул ещё серый воздух из лёгких. *Позвоню Р., он скажет: «Приходи», - Он, по-моему, женился, или нет. Там всё в кругу семьи, бабушка, родители, я представляю - «Как дела К., работаешь….?» * *Да кто сейчас один будет праздновать? Нет, лучше дома останусь, посмотрю телевизор, отдохну по-человечески….* - было важным себя в чём-то уговорить, и следовать новому указателю до следующего перекрёстка событий. К. сделал последнюю затяжку, и закрыл окно, по стеклу расплылась голубая пелена – если бы свежий воздух имел собственный цвет. Он пошёл на кухню – выбросил окурок, и начал незаметно скучать. Не заметно для самого себя. Был блокнот, он лежал на столике в гостиной, рядом с другим телефоном. В него когда-то он записал телефон худенькой девушки из студенческого профсоюза. Она умела молниеносно стирать фрагменты из драмы, где К. её бросил, и уехал в столицу, а она, три ночи проплакала в занавеску, сидя возле окна своей спальни.
* О! - позвоню П. ….* К. набрал его номер, пошли ожидательные гудки…. Он передумал, и положил трубку. *Позвоню, когда приду* - утвердил К. про себя, и облачился в костюм случайного прохожего – брюки, пальто, чёрный шарф – комнатный город вышел на улицу.
Кто-то рассыпал под ноги печенье, от края левой стороны улицы, до конца края правой, по всей дороге. Хруст стоял именно такой. И каждый прохожий его слушал, некоторые даже слышали, передвигаясь в такт лопающихся под ногами снежинок. *…. то есть, угол направленности взгляда, когда ты один. Если смотреть вниз, мысли обретают тусклость, потому что, земля, пол, мебель, стены – это материальный мир. Он постоянно меняется, перестраивается, но оставляет нас там, где мы были вчера. В небесном коктейле снова был виден осадок, именуемый здесь облаками. Как и десятки лет ранее, небо - то, перламутровое, то, оранжевое….* - наедине с собой К. был другим человеком, с другими мыслями и задатками. В этот раз он заметил, что не малую роль играет то, на что обращён взгляд при ходьбе, или когда над чем-то задумываешься. Чем выше взгляд, тем выше настроение. Потому что земля, не такая бесконечная, как небо – имел в виду он. Это было одним из классических правил одиночества - проникать в секреты простых невидимых истин. Одиночество для обычного человека – это просто сумма возвращений с работы, и ночь, переходящая в утро. К. шёл на остановку, шарф создавал нужную толщину между шеей и подбородком, необходимую, чтобы, взгляд был невольно направлен вверх, рассекая крыши домов, где-то посреди облаков и призраков звёзд - он смотрел вверх, и его мысли, неизбежно - приобретали свежий характер. Он думал о том, что - *По сути, в какой-то степени, человеку подвластно время* - в доказательство этому, К. представил, как снова стоит возле окна, и курит: он снова не может решить, кому следует позвонить – а тот самый, нынешний К. наблюдает за этим со стороны, стоя у себя за спиной. Он смотрит, как сокращается спина при новой затяжке, как серая пелена дыма, течёт вверх, обволакивая шею, а за ней и затылок – эта картинка была мимолётной. И. К. снова оказался на улице, в реальности, где шёл на остановку, шагая умеренными расстояниями. Мимо, также неорганизованно шли другие прохожие, количествами от 1 до 5. Снежки. Разговоры. Сумки с продуктами. К. закурил, горячий дым протянулся по лёгким, доставляя удовольствие и непоправимый урон организму. Минута другая - приехал автобус идущий в сторону мегацентра. В пассажирах чувствовался дух рождества. Дети рисовали пальцами на окнах снеговиков, К. немного им подыграл, нарисовал домик с дымоходом и коротким забором, те ответили ему гримасой, приложили к вискам растопыренные пальцы, высунули языки, а затем - отвернулись. Отвернулись, чтобы узнать, находится ли их волшебство в безопасности. К. выжидал, контролируя процесс боковым зрением. Один из них повернулся из любопытства посмотреть, тогда К. ему подмигнул, и театр любительских пантомим снова поднял красный занавес. Оставшуюся половину пути К. прибывал в затерянном детстве. Пока остановка не стала настолько близка, чтобы снова стать взрослым. Шины сцепились с асфальтом, и автобус остановился, покатив колёсами ещё 2 коротких отрезка. Двери зашипели, выгоняя воздух под давлением, вакуум нарушился, пассажиры задвигались к выходу.
К. поднимался по эскалатору, снимая перчатки. Для охранника, стоявшего этажом выше он появиться через секунду – будто из небытия – макушка тёмных волос, лицо, узкие плечи, и так до полного роста. Охранник быстро запишет его внешность на память, и переключит внимание на другой персонаж мегаценрта. К. был полупрозрачен, отражаясь в витринах, как призрак - мимо бегали люди, каждый спешил встретить праздник – словно знатного гостя, или партнёра по бизнесу – с шампанским и угощениями, чтобы контракт на счастливую жизнь был непременно подписан. К. шёл между ними, спокойной походкой. Он замечал под уставшими лицами предвкушение, и представлял как очередной из прохожих – привозит те сумки, что бьют сейчас по коленям – домой, его встречают родные, квартира пропитана запахом ужина, праздник медленно движется, на ёлке мигает гирлянда, стол покрывают тарелки, нужная музыка создаёт антураж торжества.
*Что я здесь делаю? Что я вообще делаю в этом городе? Кому я туту нужен? Знал бы заранее, что так получится, не приехал бы. Но откуда я мог знать. А там тоже было бы некем встречать. Хотя с Д. могла посидеть. Или с Н. в частном доме, как люди. Может с кем-нибудь, да и переспал. Нет. Ладно, в принципе – посижу дома. Куплю пива. Тихо, нормально. Кино. Может взять какой-нибудь фильм в прокате?* - К. направился сторону видео магазина, что попадался ему на глаза в начале пути. *Может действительно к кому-нибудь навязаться? Шампанское с собой прихвачу, и подарок не нужен. А что? Так и скажу – остался один, только приехал, а дома никого нет. Или ещё лучше к себе кого-нибудь приглашу. Может познакомиться с какой-нибудь девушкой?* - К. ощущал запах женских духов, но каждый раз, когда он примерял к себе проходящую девушку – наблюдалась причина несовместимости с ней, она имела разные формы, и телосложения. Иногда это был толстый флегматик, или *заменитель любви* – таким названием К. нарекал каждого, кто в его глазах не заслуживал права держать за руку симпатичную девушку.
- Каждой девушке кто-нибудь нужен. И если она по каким-то причинам не может быть рядом с тем, кого любит, то она находит любого болвана, лишь бы рядом кто-нибудь был. - Это точно. – Соглашался с ним П., разделяя общество К. в кафе для студентов.
Усталой походкой К. дошёл до бистро. Очередь у линии касс тянулась в несколько человек. Заметив комнату отдыха, он занял очередь, и предупредил человека стоящего перед ним, что скоро вернётся. Таким образом, К. добрался до мягких диванов, стоящих напротив бистро, и сел. Оттуда он наблюдал за продвижением своего потока людей, выжидая, когда придёт его время, вернуться в эту толпу, экономя события праздника. Он расслабил мышцы спины, облокотился на мягкую спинку, вокруг два пустых кресла, стол, пачка журналов, люди, бродящие за спиной. За 34 минуты нахождения здесь, он так и не сделал вложений, его руки были пусты от покупок, а мысли полны огорчения. Он представлял, как через час или два он приходит домой, снимает пальто, ставит шампанское в холодильник, и заходит в гостиную. В майке и брюках он развесит игрушки на ёлку, украсит её шею гирляндой, и установит на верхушку звезду. Этот процесс заберёт около часа, а фон, доносимый по радио, укроет глубину рассужденья. Так, без забот, он приготовит несколько блюд, примет душ, и кому-нибудь позвонит. И не тревожась о дальнейшем исходе событий, период которых перевалит за десять часов – К. сознательно переборщит со спиртным, и тогда уже будет не важно, где и с кем он встречал новый год. Очередь медленно исчезала в начале, и появлялась в конце. Через 4 минуты – К. встанет из кресла, подтянет штаны, и встанет на законное место, третьим по отношению к кассе. А до тех пор – он рассматривал в памяти облик своей бывшей жены, навеянный девушкой в нижнем белье на огромном плакате.
- Просыпайся. - Можно я ещё поваляюсь? - Сколько можно, давай. Пей чай, одевайся, надо ехать. - Давай не поедем? Дома останемся, я что-нибудь приготовлю, телевизор посмотрим…. - Телевизор я могу в любой день посмотреть, а рождество один раз в году. – В огромной компании, среди голосов и бутылок – они в прошлом году потеряли друг друга, и спустя ровно год, среди хоровода подобающих голосов – К. последний раз за год, вспомнит о ней, и её роскошной причёске.
- Два кусочка пиццы с грибами, и кофе обычный, чёрный. – К. выбрал столик, расстегнул полупальто, и сел в задней части бистро, где особенно проще скучать и курить. Горячая, хрустящая пицца быстро закончилась, с кофе было сложнее, оно было очень горячим, и пилось небольшим глотками. Людей было не много, большинство из которых зашли сюда только перекусить. К. не спешил, он закурил сигарету, и принялся наблюдать за людьми. Он начал осмотр кафе с поиска женских лиц, ловко деля их на - хорошенькие, и - не очень. Выделив лучших, К. спонтанно фокусировал взгляд на одной, и делал её заложницей воображения. Вот так просто, инкогнито, он позволял себе больше обычного зрителя, но старался не злоупотреблять своею фантазией, дабы мужские инстинкты и чистота побуждений не притупились от похоти, под влиянием сиреневых грёз. *Сейчас я приду домой, закрою входную дверь, и останусь наедине с пустотой. Люди, посмотрите вокруг вас тоже, везде пустота, просто вы не хотите её замечать. Убери эти стулья, столы, вывески, и всё, вы ничего не останется, кроме вас, и сплошной пустоты. Поэтому вы и тянетесь, друг к другу поближе, чтобы общим присутствием вытеснять пустоту*. – К. докурил сигарету, и заметил в другой части зала плывущий поднос в руках привлекательной девушки. Пустой стул сам выбрал её, она села спиной, и остальные минуты К. будет рассматривать то лицо, что успел захватить кротким взглядом. *Может к ней подойти?* - К. снова начал курить, не выпуская из виду её затылок и шею. *Просто заговорю. Скажу не привет…. Скажу что-нибудь необычное, что-нибудь постороннее. И всё. И просто поговорю. А вдруг она меня отошьёт? Что я как маленький, мне уже 27, а всё ною и ною. Ну, скажет – Нет. - И что с этого? Всё равно уже хуже некуда. Она всего лишь женщина, а я всего лишь мужчина, и всё. Просто спрошу как дела, а там как получиться*. – К. торопился, предполагая, что скоро, разобравшись с обедом, она покинет территорию мегацентра, и потерянная возможность осядет бременем неудачи на вечер и без того уже полный обид. Полный решимости, К. направился к её столику – 28 коротких шагов. По пути он переиграл в голове начало знакомства, в пользу непредсказуемости - *Если я попрошу разрешения сесть, она разрешит, и не пойдёт на контакт. Сочтёт меня за простого прохожего, и уткнётся в свой телефон, или тарелку. Так. Нужно что-то оригинальное, чтобы это её зацепила. Какая-нибудь провокация, чем наглее, тем лучше*. Не успевая додумать последнюю мысль, К. зашёл слева, и медленно сел прямо напротив неё, не поднимая глаза, и без единого звука. Он тут же почувствовал на себе вопросительный взгляд, и произнёс что-то очень простое, и очень спасительное: - Привет. - Привет. - Как кофе? - Не плохой для эсперссо. - Я ищу ответ на один вопрос - *Отлично, теперь можно передохнуть. Какой же придумать вопрос?*. - Я вам могу чем-то помочь? - Да. Вы единственная, кто вызвал у меня доверия в этом кафе. - *Так, нужно ещё чуть-чуть поиграть*. - Надо же. А что за вопрос, вы, наверное, заблудились в этом лабиринте, я сама часто здесь путаюсь, смотрите, выход вон… - Нет-нет, у меня более сложный вопрос. – К. старался замедлять ход своих слов, растягивая промежутки, а иногда ускоряя процесс. Это придавало более естественный вид его речи. - Скажите, я могу вам доверять? - Да, конечно. Я слушаю - *Что ему нужно. Клеится? Или серьёзно?*. - Только обещайте надо мной не смеяться. - Нет-нет, ну что вы, я слушаю вас, что за вопрос? - *Наверно с ним что-то случилось. Но как я ему помогу? Может он хочет какой-то совет?*. - Как вы думаете, существует ли рождество на самом деле? - *Ух ты, ничего себе. А не плохо звучит*. – Она изменилась в лице, на секунду могло показаться, что это был промах, и ему лучше поскорее уйти. Но. Положительные и отрицательные эмоции рождаются в одном чреве, и потому не различны на начальных этапах развития. Девушка расплылась в улыбке – если бы радость была океаном. -Думаю, существует – сказала она – Иначе бы все эти люди сегодня не мчались по магазинам, не покупали бы ёлки, подарки. - А может быть, вся эта суета возникает из ничего. Людям просто нравиться что-то выдумывать, как приукрашать свою жизнь, обкладывать себя лишними хлопотами. - Наверно. Почему бы и нет. А вы что сами не празднуете? - Праздную, только, похоже – К. вдруг поник, на лице появилась прежняя грусть – Похоже я сегодня останусь один. - Один, как, неужели вам не с кем встречать рождество? *Может, пригласит его ко мне? Там всё равно придет, кто попало. Он вроде бы ничего. Нет, мало ли кто она там есть, может придурок какой-нибудь*. – Её привлекал подбородок и скулы на его бледном лице. Очки в чёрной оправе тоже сыграли нужную роль. В целом ей нравился этот харизматичный, высокий и странный молодой человек. - Нет. Конечно, мне есть с кем встречать, просто не с тем, с кем хочу, и не так, как хотелось бы. - Знаете, я думаю, подобную проблему переживает большинство человек. Но что поделаешь, если за три с лишнем тысячи лет, мы так и не научились лавировать пространством и временем? - Да уж. – К. была симпатична её простота. Ей было с ней так легко, будто они каждый день приходят вдвоём в это кафе, и философствуют на разные темы. Кофе в её стаканчике прижимался тонким слоем ко дну, остатки салата прилипли к тарелке – разговор неизбежно кончался. - Ладно, спасибо вам за общение. Вы часто вот так просто разговариваете с незнакомыми людьми? - Нет, только сегодня. - Я пойду, мне ещё встречать не настоящее рождество. - Может быть, я вас провожу, я всё равно тоже уже ухожу. - Ну, хорошо, давайте. - Отлично. Кстати, я совсем забыл вам сказать своё имя. Меня зовут К. - Очень приятно, меня М. – Она спустились к парковке, где стояла машина принадлежащая ей. - Может вас подвести? - Нет, я спасибо, я сам доберусь. – На него обрушился стыд. Объяснять, что его машина находится в другом городе - не было времени, и К. пришлось стерпеть острую боль от удара по самолюбию. Он решил заговорить минуты ракового позора: - Может, я как-нибудь вам позвоню, после праздника, мы ещё поболтаем о рождестве, или о чём-то другом? - Ну, если только поболтать…- Она оставила номер своего телефона, и уехала, оставив на весь последующий вечер свой ветреный образ в его подсознании.
К. затаил у лица сигарету. Дым тянулся серой нитью у основания, распыляясь в нескольких метрах от своего начала. Кто-то тянул эту нить, распутывая сигарету словно клубок, виток за витком, сигарета, теперь становилась просто выжженным дымом, бессильным, чтобы сопротивляться огромному озеру воздуха, плывущему с неба. На остановке, посреди толпы, с пустыми руками, такой же каким сюда приезжал – он думал о людях, что стоят перед ним, и так же устало, ожидают прибытие транспорта. Он просился домой, снять обувь, скинуть пальто, сесть, и просто сидеть. *Уже 7 часов* - думал он - *Рождество можно сказать уже началось, многие из них сейчас приедут домой, и начнут праздновать, разбирать сумки с покупками, укладывать подарки под ёлку, бегать по комнатам, переодеваться…. А я один приеду домой, и буду просто смотреть телевизор. Именно сегодня, в такой день…* - К. посмотрел вверх, на растущее облаками синеющее полотно. Внутренний голос казался разорванным, всё потому что его, разделяли возникающие линии образов – дом, ступени, телефон, он наливает шампанское в бокал, кто-то завёт его по имени, он поворачивается, дальше сюжет начинается сызнова, где он стоит один у окна, под которым, гуляют очереди празднующих в хоровом пении лиц. Эта череда представлений была такой же наивной, как и общий сюжет небольших серий транслируемых в его голове всю последующую дорогу домой – Открывается дверь. К. снимает туфли в прихожей, и видит пару новых, других туфлей – они принадлежали мужчине, и не стояли на этом месте в тот момент, когда он покидал обитель квартиры. Рядом с мужскими туфлями появились и женские: - К. это ты? – спросил его женский голос, доносимый из кухни. - Да! – К. поторопился скинуть пальто, нащупал тупой конец крюка на стене, и повесил на него свой костюм пассажира автобуса. Он зашёл в двери кухни, приподнимая очки на носу – его мама стояла у печки, полубоком к нему, она поправляла края возможного пирога, ещё пока ожидавшего своего путешествия через духовку, тарелки, губы, желудок…. - Привет – выдавил К. – А вы давно приехали? - Около часа назад. Пойди с отцом поздоровайся, он в гостиной, волновался - думал ты ушёл встречать рождество к старым друзьям. - Нет. Я ещё никому не звонил. А как вы добрались? – К. почувствовал лёгкий подвох, и напрягся в лице. - А мы никуда и не уезжали. Мы ночевали в шкафу, пока ты спал, и готовил еду. Папа ели сдержался, хотел позавтракать вместе с тобой, но я его удержала, так мы и сидели, пока ты не пришёл, хотели сделать тебе сюрприз – вдруг, фантазия рассеялась, кто-то толкнул его сзади плечом. К. вернулся к реалиям, люди сгущались вокруг остановки, кульки прижимались к ногам, дым не потухших окурков коброй всполошился над обувью. Автобус подъехал к остановке, люди жадно бросились к дверям, каждый, представляя себя на том или ином сиденье, которое можно арендовать на несколько километров. Дорога крутила колёса, небосвод становился прозрачным, снежные облака явились на землю в форме таких же белых и чистых сугробов. К. рассматривал снежную панораму в окне, что беглым пунктиром домов уносила его в дремоту. Затылок, покрытый шёлковой пеленой волосков – чуть колыхался, как поплавок, когда в окно, у которого плыл его сон – постучали. Всего 2 прерывистых стука, но К. не услышал, он продолжал свой беззвучный полёт. Тогда, будто бы по случайности - автобус остановился, перед красным огнём светофора. Пассажиры приняли это за привычное обстоятельство, ведь заранее, никто не мог знать, что светофоры, дорожные фонари и погода - подчиняются власти особых явлений. Одно из таких, только что, незаметно проникло в автобус, через открытую форточку, чтобы найти свою жертву. То была – меланхолия, гроза оптимистов. Терпкое и прозрачное облако, оно пропустило вниманием стариков, детей, и уже поражённых. Принюхиваясь к остальным пассажирам, теряя слюну, оно вскарабкалось по стене, пересекло потолок, и резким прыжком сигануло за шиворот К., скопившись под рёбрами. К. сразу проснулся. Что-то случайное выгнало сон. Он слегка приоткрыл один глаз, и узнал, что проехал свою остановку. Снежная стружка клубилась на воздухе, слово гонимая огромной метлой. К. передвигался угнетённой походкой. *Что-то не так* - думал он. *Вроде ничего страшного нет, можно вообще кому-нибудь позвонить. Только, всё равно, что-то нет так. Чего-то не хватает. Только чего?*. Держа руки в карманах, он перечислял на ходу - необходимые меры, для устранения неполадок рождественского механизма, и чувства непонятной тревоги. Пожиратель хорошего настроения, будет высасывать его силы до самой полуночи, до тех пор, пока организм предвещая опасность, не выгонит варёное тело пройтись по гостям, где благополучно избавиться от паразита, и тогда, меланхолия перекинется на более живого носителя. К двум часам ночи – К. будет спасён.
Вернувшись в квартиру, К. снял пальто, туфли, включил согреваться холодную воду в электрическом чайнике, и сел на диване в гостиной. Мягкий свет ночника затруднял поиски пульта в находящейся комнате, пока он не выдумал встать, и посмотреть под собой. Ожидания были оправданы. К. включил главный канал, шоу быстро успело наскучить, тогда он выискал фильм, потом другой фильм…. Разменяв 3 канала, он нашёл MTV, музыка всегда была музыкой. Сделав погромче, К. перебрался на кухню, там он выделил 15 минут рождества на еду и сигарету, после чего, направился в тёмную комнату, где на полке, среди толстых книг, он отыщет бутылку коллекционного виски, и вернётся на кухни. - Хороший запах. Лучше, без льда. – Сделав первый глоток из стакана, К. вдруг припомнит, что собирался позвонить П. - *Здесь всё равно делать нечего*. К. метнулся в гостиную, нашёл блокнот с телефонами, дошёл кончиком пальца до нужной буквы – и набрал телефонный номер…. Он терял себя в телефонных гудках. Сбивалось дыхание, колени выгоняли мандраж, К. вспомнил, как точно также нескольким раннее – он ходил из комнаты в комнату, прижив к щеке телефон. Ему снова 20 – он один на вокзале, поезд вот-вот проберётся из неизведанных дебрей пространства, по стальным ниточкам рельсов. К. вручает билет для проверки, подбирает багаж, и, оглядываясь на чужие шаги – он украл не себе предназначенный взгляд, и споткнулся на трёхступенчатой лесенке. До новой жизни осталось четыре с лишним часа – идеальный период, чтобы раскрасить мечты.
Наконец гудки прекратились, их оборвал голос, тянущийся по ту сторону кабеля. Действительность стала опять актуальной. - Алло. - Привет, это К. - К.? Привет. Давно приехал? - Вчера ночью, поздно. - Почему не позвонил? - Занят, рождество, сам понимаешь, подарки…. - Ну, приходи, здесь много наших, давно тебя не видели…. - Кто это там? – донеслось вдали от их диалога. Там давно начался праздник. Хотелось попасть на него как можно скорей, не смотря на присутствие незнакомых людей, когда, если не сегодня К. мог бы применить усилие стать своим – по назначению? - Да это К., помнишь, я говорил, что он приезжает? – ответил П. ещё постороннему для К. человеку, и перешёл к главному разговору. - Аллё, так ты когда придёшь? - Куда? – К. тянул время, соединяя ход разговора с намеченным планом. - К нам, уже все почти подошли, и Л. уже здесь, дать ей трубку? - Нет, не нужно, потом сам с ней поговорю, передай ей пока привет. – П. отвёл трубку в сторону. - Тебе привет - Ему тоже – сказала она. - Ты не увиливай от вопроса. Ты собирался встречать рождество с родителями, а потом к нам, помнишь, ты говорил? Так, когда ты придёшь? В 2? В 3? – К. быстро спросил себя, как же быть *Может сказать, что я остался один? Что здесь постыдного? Каждый может остаться один*. - Я позвоню тебе, как соберусь приходить. - Хорошо. - * А, какая разница?* - сказал он себе, и сказал всё, как есть. - Знаешь, на самом деле, я встречаю рождество один. - Как один? А почему ты молчал? Ты же хотел с родителями? - Они не смогли приехать. Дорогу замело, они остались у бабушки. - Понятно. Тогда приходи к нам прямо сейчас. - Хорошо, сейчас соберусь и приду…. Его растворяли 8 лет, пропущенных через себя, неуловимым, чуть слышным ветром, дуновение которого трудно заметить, и ухватить его направление, каким бы чувствительным не был твой парус. Воспоминания иногда сбивались случайными вспышками – в них он то возвращался домой с подружкой на одну ночь, студенткой параллельного курса, совершенно не имеющей отношения к его будущему, или теперь уже прошлому. То, пытался вздремнуть на занятиях, укладываясь на мягкие части предплечий. Особенно явно всплывали каникулы, вечера прогулок с друзьями, и рождество, каждое из которых было другим. К. блуждал из кухни в гостиную, по коридору, в темноте немых лампочек. Уличные фонари разливались по стенам комнат. До прихода нового года оставались часы. Ёлка, без единой игрушки, и блеска гирлянд, медленно умирала от безразличия. Жертвую пышной молодости ради этого праздника, лишённая почвы и солнца – она стала обычным кустом. Когда К., обуваясь в прихожей, напоследок посмотрит ей в след – его взору предстанет скелет из зёлёных иголок. Праздник лишится одного из связных. Виски тлело в стакане. Телевизор был выключен. Тишина оседала на плечи. В разговоре часов было отчётливо слышно половину девятого. К. понемногу сдавался - *Не праздника, не будущего*. Он сидел на диване поддаваясь отчаянию, брови стали сгущаться, подбородок неметь, щёки незаметно подрагивать – из глаз потянулись тонкие струи, он сидел и искренне плакал. Плакал за время, которое сдерживался, чтобы не плакать: Получая диплом. Возвращаясь уволенным с первой работы. Когда переехал от родителей, когда предоставил себя обстоятельствам города с противным характером – в этих событиях он сдерживал слёзы, чтобы было чем плакать в особо нелепые случаи.
Проходили минуты, эмоции постепенно стихали, обращаясь в малые всхлипы. К. утомился сидеть склонившись лицом над коленями, он повернулся к подушке, и лёг на живот. Снег медленно таял, небо темнело – сон расплывался по мягкой постели.
- Иди я тебя поцелую…. С новым годом сынок…. Мать тянулась к нему, К. сидел за столом, наклоняя бокал, что бы дотянуться щекою до матери – в телевизоре сменялись картинки - отец надел пуховую куртку, чтобы выйти на улицу, и увидеть салют. - К. пойди с ним сходи, я не пойду. - Почему? – он почувствовал похожую грусть, обуявшую его днём, во время звонка от родителей. Отец шёл впереди. К. обувался, его мама стояла в другом конце коридора, в серой накидке, невысокая круглая женщина – она стала подходить ближе к нему, напевая знакомую песню. К. перенёсся на белую, снежную улицу, он оказался в толпе незнакомых людей, в шапках и куртках – люди пели ту самую песню всё громче:
….снег ещё не растает. Мы бокалы наполним, Когда полночь настанет…
Он слушал слова, они становились громче, и отчётливей, строка за строкой, он представлял летнюю улицу, шествующий город, танцующие девушки в светящихся красками платьях, мужчины с трубами и барабанами. Это толпа проходила мимо него, стоящего в проулке между домов, как вдруг - начался взрыв, первый сопровождался вторым, так громко, что К. подскочил на кровати, и стал просыпаться, при виде играющей перспективы на улице. *Что такое?*. За окнами били салют. Он начал осознавать себя - как заснул здесь, на этой кровати, ёлка, залитая лунным светом напомнила о рождестве, которое должно быть, успело давно наступить. *Сколько время…?* Он выглянул на кухню, не покидая гостиной, чтобы посмотреть на часы, и в прежней позе сел на всё тот же диван, измятый от недавнего сна. *Половина первого!* - Я всё проспал. Всё проспал! - К. гладил колени ладонями, чтобы хоть как-то снять напряжение. Ещё влажные от плача глаза блестели в свете уличного фонаря, попадавшего в комнату, всё это длилось только секунду. Раздался очередной залп салюта, толпа ревела от радости, он начал понимать, что происходит, и откуда доносятся крики. К. подошёл ближе к створу окна, открыл его настежь. Холод пробрался во внутрь, фосфоресцирующие шарики цветными фонтами раскрасили ночь – К. застал праздник врасплох.
Поток людей раскачивал улицу. Лунный свет сопротивлялся мерцанию ровно уложенной глади свежего снега. Проявляющиеся вдалеке вспышки бенгальских огней меркли под раскатом горящего неба. Кольца салюта делили пространство на части растворяющейся темноты и плеяды размашистых огненных красок – если бы пламя имело устойчивый цвет. К. взял очки со стола. Проверенный способ – наблюдать за людьми, обновляя лжепредставление. Пары шли подруки, дети обкидывались рассыпчатым снегом, окна домов горели ненасыщенным светом. Все, кроме одного. Чёрный квадрат пустого окна – квартиры напротив – привлекал любопытство. К. усмехнулся - *У кого-то сегодня то же нет рождества*. Он попытался представить дом из пятнадцати этажей, находящийся перед ним - без передней стены: Здание стало похожим на пчелиные соты, в каждой ячейке своя труппа актёров. Представлять было не трудно, с учётом людей видимых в окнах. Сначала он посмотрел на верхний ряд окон. За каждой стеной развивался маленький фильм, а он был дрянным посторонним мальчишкой, крадущий из зависти чужое добро. Он воображал лица людей, блюда с закусками, тосты, созвездия тянущихся к центру бокалов, танцы, разговоры в укутанных холодом спальнях, и кухнях – пары искали свободы, приятели - темы для разговоров. В каждом возникшем квадрате писалась живая история, будто бы соревнуясь в оригинальности – люди были неповторимы, и при этом неразумно похожи. Особенно отличимым было окно без света и занавесок, то самое, наиболее странное, замеченное им несколько ранее. К. задался вопросом – Что же сейчас происходит в этой квартире? *Может все спят? Наверное, дома нет никого. Почему?*. Он сразу отверг предположение, что хозяева просто уехали, и начал глубже вдаваться к размышлениям, перебирая самые изысканные варианты. Ему приглянулась фантазия – где двое подростков разного пола катаются по полосу в гостиной, озаряемые своё тело чередой поцелуев. Таким было его маленькое хобби, сохранившееся у него с того времени, как он стал интересоваться писательским ремеслом и упражнять дедуктивный метод. Балуя свой интеллект результатом таких процедур – со временем К. стал невероятно внимательным, собранным и крайне печальным.
- Уже без десяти минут час. – К. ходил по квартире, выполняя простые технические операции – открывал и закрывал двери, включал свет на кухне, заглядывал в холодильник, потом выключал свет, и направлялся в гостиную…. Его хаотичные движения замедлились у секретера. Он открыл деревянную дверцу. Между виски и вермутом теснилась бутылка шампанского. К. отыскал на кухне бокал, и уселся за стол, выдавливать пробку из горлышка. Глаза заслезились от газов, когда он сделал первый глоток алкогольной шипучки. * Вообще-то, ещё не поздно ему позвонить. * - Так и скажу, что проспал. А что здесь такого? К. покусывал губы, держа телефонную трубку в левой руке, потому как, правой рукой было удобней вертеть зажигалку, прокручивая в мыслях опоры предстоящего разговора. На одном из концов телефонной сети подняли трубку. К. продолжал кусать губы, кровь приливала к краям, придавая кончикам рта бордовый оттенок. - Алло? - Привет, это опять я. - Кто я? - К. - Кто!? - К.! - А К.. Привет, слушай, мы тебя ждали, думали ты занят, и не звонили, решили, сам позвонишь. Ты что там делал так долго? - Да, решал не предвиденные проблемы. - Ну, понятно. Ты, похоже, уже, не один что ли? *Как ему это удаётся?*. - Нет, почему, я один? Просто, был занят. - Ясно. - Вы ещё там, я переоденусь, и ….? - Да¸ приходи, можешь не один, здесь полно места. - Хорошо. *Найду кого-нибудь по дороге*. - Отлично, приходи. - Хорошо. Всё пока. – К. повесил трубку, и пошёл разбирать дорожную сумку, в поиске *рубашки, и каких-нибудь брюк* - подходящей одежды. - Может, белую надеть? – Он вытащил все рубашки наружу, и стал рассматривать каждую, расправляя её навису. Выбор остановился на самой любимой – светло-голубой рубашке, к ней подошли чёрные брюки, и свитер тёмного тона.
*Совсем другой человек* - К. стоял у зеркала, поправляя воротник, оставался последний штрих – протереть стёкла очков, и можно начинать веселиться. Кончик ещё не заправленной рубашке скользил по гладким линзам – он ещё раз примерил очки, и вышел без них. Его зрение упало к двадцати трём годам, когда приходилось просиживать часы за компьютером, и таким молодым – без очков и с растрёпанными волосами, ему сейчас больше всего хотелось казаться. Он захлопнул пальто, взял со стола сигареты, и выкурил одну по дороге….
Время спустя К. стоял у дверей двухэтажного дома, когда холод и свежий воздух растратил последние капли выпитого шампанского – трезвость вернулась к нему, а с нею скованность и уязвимость. Дверь открыл П. - друг детства, из богатой семьи – тот же картофельный нос, тупость в глазах, что и 20 лет прежде. - Привет, я думал, ты уже не придёшь! Пойдём в дом, выпьем с нами. – К. не успел вставить свою череду слов, как уже покинул стены прихожей, и стоял в окружении незнакомых людей. - Привет, выпьешь чего-нибудь? Меня зовут Р. - Привет, спасибо. К.. – представился он. - Как? - К.! – Его подводила мелодия, доносимая из чёрных колонок. - Приятно познакомится. – Ему вручили бокал, и жестами намекнули присесть за общий стол, выполняющий функцию огромной подставки для бутылок, нежели мебельной атрибутики. - Это К., мы ходили с ним в одну школу. К., познакомься – это Б., мы вместе работаем…. К. пожал руку взрослому мальчику, не выпускавшему из объятий худощавую девушку с большими глазами. - Очень приятно, К. – говорил К. уставшим от праздника лицам. Он пожимал им руки, они говорили свои имена, которые он всё равно не запомнит: - Б. - Г. - М. – отвечали ему хмельным тоном, и снова переходили к частным беседам, и шуткам. - Это Е. – продолжал плеяду знакомств П., указывая рукой на того, о ком в данный момент говорил – так, каждый смог получить по небольшой дозе общего внимания. Круг знакомств остановился на Л., младшей сестре П., с которой ему выпадет честь встретить остатки своевременного торжества.
Стены дома расширялись от разгульного поведенья гостей. Комнаты обрели популярность. В общей комнате, именуемой гостиной осталось 5 человек - К., сестра П. - уделявшая внимание бутылке с крепким вином, Р. - старый знакомый К., сохранивший со школы привычку переговорить собеседника пустой ерундой, чтобы подняться над ним в глубине своих дум. И, наконец влюбленная пара, не решившаяся отвоевать для себя укромное место. Для них был действителен только снег, и течение пузырьков - покидающего бокалы шампанского.
- Ты решил, что умнее других? - Почему? - Не звонишь. Вот сегодня, даже не сказал что придёшь. Ты давно прилетел? - Вчера вечером. Я думал, ты не захочешь со мной говорить. Думал, ты на меня обиделась. - Я? За что? - Не знаю. - Ты стал курить. - Откуда ты знаешь? *Я же ещё не курил*. - Пачка! – указала она на карман его брюк, где чёрная обтягивающая ткань выделяла контуры правды. - Да, точно. – К. положил руку на пачку, оба рассмеялись, и пошли в сторону окна, на подоконнике которого тлели брошенные в пепельницу окурки. К. повернул ручку окна до щелчка, и закурил, щуря глаза против холодного ветра. Он покончит с очередной сигаретой, отвечая на вопросы той, на кого падал весь дым. Л. не улавливала начала обиды, которая заставляла её задавать именно эти вопросы: - А где ты сейчас живёшь…? - …. - ….у тебя интересная работа, тебе там нравиться….? - …. - ….Ни за что бы не поверила, кстати, ты ещё не женился….? - …. Насколько К. мог быть тактичен, в развороте сложившегося дня, он так и не разглядел красной линии главного для неё вопроса о сигаретах. Ему тогда было 21, ей несколько меньше….
- Будешь? - Нет, не хочу. – Л. закурила, упёршись руками о перила балкона. К. натянул джинсы, сел на горячий диван, и продолжил беседу, чтобы выгнать забродившее пиво из головы. - Больно не было? – Л. намерено засмеялась. Ему стало стыдно. - Это у меня был не первый раз. - Вот как. *Понятно* – К. нащупал пуговицы на рубашке, поправил носки, и спустился на первый этаж. Вечер выдался жаркий, и мокрый край на висках, показался для остальных само собой разумеющимся. Август медленно тлел, забирая с собою последствия. Впредь, К. не выделит даже минуты внимания Л., будет её избегать, и придумает мир, в котором её не бывает. Он станет реже видеться с П., купит машину, и серую кошку. Уехав из города – он трижды в год будет в него возвращаться, и ни разу ей не позвонит.
- А, давно ты начал курить? - Нет, в прошлом, или позапрошлом году. – К. прищурил глаза, её лицо расплывалось, без очков он мог только видеть смутный овал подбородка, волосы, и край сигареты. Над ними повисло молчание, которого было вполне достаточно, чтобы он вспомнил ту самую сцену обиды, многолетней длины. Л. смотрела на него, он на умирающую сигарету. Было не уместным что-то говорить, ещё более не уместным было молчать. К. понял её прямое намерение вопроса - *Что же ты теперь скажешь?* - подумала она про себя. - Я скажу вот что…. Я начал курить не из-за нервов, как это делают многие. Мне просто это нравиться. Это доставляет мне удовольствие, иногда успокаивает. А ты что, бросила? * Зачем я это спросил?*. - Да, давно. Я рано поняла, как это глупо - сознательно портить своё здоровье. К. вдавил окурок в пепельницу, и закрыл окно. Ему показалось, что Л. на глазах взрослеет, но не стареет, а скорей прозревает. Кажется теперь, можно сказать ей то, что она сможет услышать. - Я был полный болван. И не жалею, что у тебя ничего не получилось со мной. Я не звонил, чтобы не возобновлять отношения. – Она засмеялась. Для него этот смех означал одну из двух параллель – либо она действительно прозревает – либо время настроено против неё, и с каждой минутой она всё глупее, то есть – совсем не меняется, и тем самым, стареет душой. Сейчас только от него зависело – какой она может стать. Конечно, он выбрал, чтобы она повзрослела, к тому же странное чувство усталости, и пустоты, постепенно куда-то ушло, а сама Л. теперь всё больше казалось покинутой, и несколько жалкой. Меланхолия перекинулась на неё. - Чего это ты улыбаешься? - Да так, просто. Я думала, ты забыл. - Что забыл? - Как я тогда закурила, когда мы…. Ну, в общем…. - Нет, не забыл, видишь, теперь я курю. Наверно, полюса изменились. – К. стал представлять её вместе с собой, в физическом уединении. Он примерял комнаты, в которых особенно возбуждался, но не исключал, что они могут быть заняты. - Давай присядем, все куда-то ушли. - Давай. Выпьешь чего-нибудь? - Вина. – Они подошли ближе к столу. Выбор имел место быть. Воображение Л. стянула одежду с него и с неё, со стола полетели бутылки, он опускался всё ниже…. - Может коктейль? – спросил К., подхватив правой рукой бутылку Martini. - Да, если не трудно. – Сока вокруг не оказалось. Заметив эту проблему, Л. махнула рукой, сказав про себя - *Тогда, просто со льдом*. К. налил вермут в бокал, подвинул ближе ведёрко со льдом, нарезанный лимон лежал в блюдце неподалёку….
Прошло около часа.
Они разговаривали о будущем, скорее частном, чем общем. Л. больше отдавалась вопросам карьеры – она успела стать рекламистом, в разгаре сексуального бытия. К. парил в материальном мире. Деньги. Машина. Квартира. Деньги. - Ну ладно, что мы всё про меня. Расскажи о себе, я тебя не видела после твоего переезда, расскажи, как у тебя там всё сложилось. – К. сидел напротив неё, в комнате то появлялись, то исчезали люди, забегавшие за выпивкой, новым топливом для своих разговоров. Л. облокотилась на спинку кресла, расставив каблуки в удобном для ног положении, так, чтобы К. смог узреть в этой осанке свою будущую позицию. Как и несколько лет назад, она предполагала – К. даже не догадывался, что через несколько минут, его непродолжительный рассказ разовьётся в яркий, розовый контраст поцелуев.
- Я приехал на вокзал, поймал такси, помню, как будто это было только что. И деньги у меня никто не украл. Всё это бред полный. - Ну, понятно…. – она кивала, соглашалась, хотела слушать, чтобы он там не говорил. - Хорошо помню, как въехал в квартиру, помнишь, я говорил ещё тогда, до отъезда, что у меня брат на телевидении работает, я поеду там пока у него поживу. - Да, он тогда ещё быстро по карьерной лестнице пошёл, стал заместителем главы отдела, или что-то вроде того. Ты ещё любил шутить, что он вот-вот должен вести метеоновости, но…. - Но пока ещё не научился из-за спины наблюдать, куда переместился циклон. - Точно! Я помню. Было очень смешно. - Ещё шампанского? - Да, спасибо.
Л. достались истории въездов и переездов на новые квартиры, карьерные повышения, глупые казусы, и кулинарные этюды его холостяцкой жизни, которой в прошлом году стукнуло 5 лет, если не считать кратковременный брак. Самые важные предложения - К. уместил в сорока минутный абзац, сопровождаемый как и положено кивками и договорками собеседника. - ….И представляешь, он показывает на камеру кулак, а в этот момент у него подкашиваются ножки стола и он начинает падать назад – вот так…. – К. стал наклоняться на стуле, Л. показалось, что он сейчас упадёт, она дёрнулась к нему, наоборот, подтолкнув его ещё сильнее - в охапке они упали на пол. Спинка стула вдоль пола. К. придерживает её плечи напротив своих. Её тело становиться невесомым. Оба видят себя в отражении глаз. Дыхание краситься в тот самый - розовый цвет. - *У него должны быть презервативы. У меня в сумочке есть. Нет. Ну не здесь, а в прочем…*. - *Наплевать, если кто-то зайдёт. Это нормально…. Нет, никто уже не зайдёт*. По комнате пробежал запах вяленой рыбы, и сухого, избитого солнцем песка – если бы пошлость имела свой аромат.
К. заканчивал походку лёгким встряхиванием туфлей – сбивая прилепистый снег. Он доходил до конца улицы, когда Л. устала смотреть ему вслед, через двойные стекла окна, после чего отвернулась. Расстояние между ними росло, было трудным предугадать, что они увидятся снова только через 6 лет, на похоронах её дедушки, мокрым ноябрьским утром. Он был один в зимнем городе, один, из тех, кому вздумалось выйти на улицу в половину шестого утра, когда время остановилось, когда год сменяет другой, и каждый рискует не стать тем безумцем, что строят планы на следующий год. Пока К. шёл до дома, его грели мысли о прошлом. К. перегонял фразы, что говорил о себе, они снова имели развёрнутый вид, желтоватый оттенок тепла и летнего сквозняка, когда он выезжал на отпуски к морю, тратя деньги и самого себя на минутные прихоти. Ему вспомнилась М. - *Наверно празднует с кем-то, или греется в чьих-то объятьях. Может ей позвонить. Уже поздно. Куда мне…?*. Он шёл пешком по рябящей от снега дороге, у кроёв тротуара, словно цветные игрушки на ёлке - уснули машины, солнце свет подменяли огни фонарей, и тускнеющих окон. Когда-то давно, может быть в прошлой жизни – он вот так же задумчиво шёл по дороге, с двумя сумками багажа.
Осень ещё не бралась заявляться. День выпадал на субботу. К. в сером свитере добирался по лестнице, к новой квартире, где его ждали двоюродный брат со своею подругой, больше похожей на дуру, чем на роскошную леди, как сказал бы тогда о ней К., если бы начал писать мемуары. К. позвонил в звонок, за дверью послышались стуки, гудки пылесоса, брат открыл дверь, показал новую комнату, а потом разбил чашку, пока заваривал чай – так начался первый год новой жизни. Суета, обиды, и пиво. Он нашёл работу, когда перестал с ней бороться. Именно то, что искал. Он был лингвистом, плюс взгляд прозаика. - Слушай К., у нас требуется наборщик текста, так, чтобы без ошибок, тебе будут подсказывать – справишься? – Спросил как-то брат. - А сколько платят? – так К. начал работать на телевидении. Это продолжалось с неделю, пока не возник спор с режиссером. Инициатором спора была злополучная шутка, прозвучавшая из адреса К. в адрес королевства горящих экранов. Он поправил ведущего, ели слышно – там, за кулисами, в студии, где назидал технический персонал. Остро и точно, как обычно представляется правда. На неё можно кричать, и её невозможно забыть, а тем более обмануть. К. не обманул. И за это заслужил штраф, поруганье, и должность помощника главного редактора, что было выше прежнего места, и необъяснимо, даже для самого режиссёра – человека, из уст которого и прозвучало новое назначение. *А что? Может ты и придурок, но в тебе будет толк* - успел он подумать, когда хлопал К. по плечу. Эта возможность перечеркнула другие, и К. съехал на собственную съёмную площадь, со старым балконом, кухней и маленькой спальней. Теперь это было ему по карману, он на долгое время поссорился с братом, и с его на этот раз - сексуальной подружкой – причиной раздолья.
Также устало, полтора года спустя - К. поднялся по лестнице, держа путь к единоличной квартире. Он открыл свою новую дверь, бросил сумки на пол, и уселся на табуретку – нужно было подумать. Он просидел так 20 минут. Мечта не поспевала за бытом, нужно было догнать текущее время, осознать всю тайну момента, и забежать немного вперёд – пустой холодильник, может он станет главой телевиденья, а возможно даже – когда-нибудь, у него будет своя передача – если удастся. Это самое если – и не позволит ему продвинуться дальше главного редактора, поста, который ему достанется спустя несколько лет. Несколько лет – это двух летний роман с подружкой, текущий не залпом, а скорей переменами, с каждым новым моральным скачком, отдаляющий их обоих, на безвозвратные расстояния. В свои полных 24 – К. обладал близорукостью, и очками в черной оправе, красноречием, худощавой фигурой, и затаенной обидой на то, что это всё не то золото, что он искал, когда ехал сюда. Время текло - пиво сменили гантели и хорошая музыка, изгибы женской спины, куриное мясо, и бесполезные посиделки в кафе по ночам, имеющие кислый привкус смолы, по утрам – если отведать беспечность на вкус. В 26 – он хотел бросить всё, и начать всё с нуля. Так и случилось в 27 – он всё-таки бросил себя, и остался с нулём. Словно мышь, заблудившаяся в лабиринте – К. вернулся на то самое место, с которого начал извилистый путь. Перед ним была дверь того самого дома, где прошло его детство. Дверь, знакомая с розовым юношей - он повернул ручку, такую твёрдую, и такую холодную – спустя годы скитаний, она, как благородный товарищ, подала ему руку. Добрый союз был вновь восстановлен. *Спать. Раздеться и спать* - думал он. Рубашка не поддавалась. Он был всё ещё пьян, раздражён. Только брюки его понимали, под тяжестью бляшки ремня, они спустились с колен, словно шторы карниза. К. высвободил ступни, оголил торс, и лёг под одеяло. Свет перестал его беспокоить, глаза наполнились тяжестью не вытекших слёз. Он плакал, стыдясь о той мысли - будто за ним наблюдают, может даже он сам. Он плакал растирая ладонями слёзы по скулам, чтобы не чувствовать щекочущих щёки потёков – не казаться слабым мальчишкой перед сидящим внутри мужиком. К. стал зарываться под одеяло, словно крот в плюшевой грядке. Комната начала впитывать сон, пол возле кровати околдовывала печать лунного света, посылаемого через окно. На электронных часах мигало красное двоеточие. Две коробки с подарками, лежавшие на секретере были нетронуты, и не подарены. Электронная бритва для папы, тостер для мамы. Горячие сэндвичи, гладкие щёки – не сегодня - *через 2 дня, скорее всего, если мама приедет* - а пока, этажом ниже уснула собака, вернувшись со званного пира объедков и косточек. Этажом выше уснула любовница и пожилой ресторатор. Здесь, в комнате смертных – спал любитель кроссвордов.
Таким выдалось его рождество.
|
