Эмоциональный 29 страницаПытаясь найти основные принципы, я следую примеру Экмана и других, рассматривая эмоции с точки зрения семейств или характеристик и беря главные семейства — гнев, печаль, страх, наслаждение, любовь, стыд и так далее — как относящиеся к рассматриваемому вопросу, чтобы показать бесконечные нюансы нашей эмоциональной жизни. Каждое из этих семейств имеет в своей основе главное эмоциональное ядро, из которого расходятся волнами бесчисленные мутации родственных форм эмоций. Дальше от ядра пульсируют настроения, которые, говоря техническим языком, более приглушены и длятся дольше эмоции (хотя человеку случается относительно редко, к примеру, целый день пылать гневом, он не так уж редко пребывает в сердитом, раздраженном настроении, в котором легко возникают более короткие вспышки гнева). За настроениями следуют темпераменты — готовность вызвать обусловленную эмоцию или настроение, которые делают людей подавленными, застенчивыми или оживленными. А еще дальше этих эмоциональных диспозиций помещаются настоящие эмоциональные расстройства, такие как клиническая депрессия или непрерывное состояние тревоги, в которых человек чувствует себя постоянно втянутым в токсическое состояние.
Приложение Б. ПРИЗНАКИ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО УМА
Лишь в последние годы появилась научная модель эмоционального ума, объясняющая, каким образом очень многое из того, что мы делаем, может делаться под влиянием эмоций, — как мы можем быть такими разумными в какой-то один момент и такими неразумными в следующий, — и смысл, в котором эмоции обладают собственным здравым смыслом и собственной же логикой. Пожалуй, две лучшие оценки эмоционального мозга предложены независимо Полом Экманом, руководителем лаборатории по изучению взаимодействия людей в Университете штата Калифорния в Сан-Франциско, и Сеймуром Эпштейном, психологом из Университета штата Массачусетс. Несмотря на то что и Экман, и Эпштсйн тщательно рассматривали различные научные факты, вместе они предлагают базовый список качеств, которые выделяют эмоции из остальной ментальной жизни.
Быстрая, но неточная ответная реакция
Эмоциональный ум гораздо быстрее, чем рациональный, бросается действовать, не мешкая ни секунды и не останавливаясь, чтобы подумать, что он, собственно, делает. Его проворство мешает неторопливому аналитическому размышлению, являющемуся признаком мыслящего ума. В процессе эволюции эта быстрота скорее всего касалась самого главного решения — на что обратить внимание и что надо сразу насторожиться, скажем, сталкиваясь с другим животным и мгновенно принимая решения вроде «Я его съем, или оно сожрет меня?». Тем организмам, которым нужно было слишком долго размышлять над ответами на эти вопросы, вряд ли было суждено иметь многочисленное потомство, которому они передали бы свои медлительные гены. Поступки, продиктованные эмоциональным умом, отмечены особенно сильным чувством уверенности — побочный результат отлаженного упрощенного способа смотреть на вещи, который может приводить в полнейшее недоумение рациональный ум. Когда страсти улягутся или даже посреди ответной реакции, мы ловим себя на мысли, «Зачем я это сделал(а)?». Это служит признаком пробуждения к этому моменту рационального ума, правда, не такого быстрого, как у эмоционального ума. Поскольку интервал между возникновением того, что запускает эмоцию, и ее вспышкой может быть фактически мгновенным, аппарат, производящий оценку восприятия, должен обладать высоким быстродействием даже с точки зрения времени «срабатывания» мозга, исчисляемого тысячными долями секунды. Оценка необходимости действовать должна производиться автоматически и так быстро, что она никогда не переходит на уровень сознаваемой осведомленности. Это множество наспех «сварганенных» эмоциональных реакций охватывает нас фактически до того, как мы полностью поймем, что происходит. Этот скоростной режим восприятия жертвует точностью ради скорости, полагаясь на первые впечатления, реагируя на общую картину или на самые впечатляющие аспекты. В нем вещи воспринимаются сразу как целое, а реакция не требует времени для вдумчивого анализа. Яркие элементы могут определить это впечатление, перевесив тщательную оценку деталей. Огромное преимущество заключается в том, что эмоциональный ум считывает эмоциональную реальность (он сердится на меня; она лжет; это его огорчает) в одно мгновение, вынося простые интуитивные суждения, которые подсказывают нам, к кому надо относиться настороженно, кому верить, кто страдает. Эмоциональный ум — это наш радар для обнаружения опасности; если бы мы (или наши предки в процессе эволюции) стали дожидаться, чтобы рациональный ум вынес кое-какие из этих суждений, мы не только ошиблись бы — мы могли бы стать покойниками. Обратной стороной медали является то, что эти впечатления и интуитивные суждения в силу того, что они выносятся в мгновение ока, могут оказаться ошибочными или вводить в заблуждение. Пол Экман полагает, что та быстрота, с которой эмоциям удается овладеть нами, прежде чем мы полностью осознаем, что они уже пришли в действие, необходима для обеспечения их высокой адаптивности: они мобилизуют нас для реагирования на требующие ответных действий события без потери времени на обдумывание, надо ли реагировать и если да, то как. С помощью разработанной им системы обнаружения эмоций по едва уловимым изменениям выражения лица Экман может прослеживать микрореакции, которые мелькают на лице менее чем за полсекунды. Экман и его сотрудники установили, что внешние проявления эмоций начинают обнаруживать себя изменениями в мимической мускулатуре в течение нескольких тысячных долей секунды после события, запускающего реакцию, и что физиологические изменения, типичные для данной эмоции, например, резкий отток крови и учащенное сердцебиение, также занимают всего лишь доли секунды. Такая быстрота особенно оправдана при сильной эмоции, такой как страх или внезапный испуг. Экман утверждает, что, формально говоря, полный разгар эмоций занимает очень короткое время, продолжаясь всего лишь секунды, а не минуты, часы или дни. Он рассуждает так: если бы какая-то эмоция надолго завладевала мозгом и телом независимо от изменения обстоятельств, то речь уже шла бы о плохой адаптации. Если эмоции, вызванные одним-единствен-ным событием, неизменно продолжают владеть нами и после того, как это событие миновало, и независимо от того, что дальше происходит вокруг нас, то чувства служили бы нам плохими советчиками. Чтобы эмоции дольше сохранялись, пусковой механизм должен срабатывать непрерывно, фактически снова и снова вызывая эмоцию, как, например, потеря любимого человека заставляет нас все время горевать. Если чувства упорно нас не покидают, как правило, это — настроения, приглушенная форма эмоций. Настроения определяют аффективный тон, но они в меньшей степени формируют наше восприятие и поведение, чем накал всех эмоций.
Сначала чувства, потом мысли
Поскольку регистрация и ответная реакция у рационального ума занимает чуть больше времени, чем у эмоционального, то «первое побуждение» в ситуации, возбуждающей сильные эмоции, исходит не от головы, а от сердца. К тому же существует и второй вид эмоциональной реакции, более медленной, чем живой отклик, которая сначала «закипает» и «варится» в наших мыслях и только потом приводит к переживанию. Этот второй путь к запуску эмоций более взвешен, и мы, как правило, вполне отдаем себе отчет в мыслях, которые к нему ведут. В этом виде эмоциональной реакции присутствует более длительная оценка; наши мысли — познавательная способность — играют ключевую роль в решении о том, какие эмоции будут возбуждены. Стоит только нам произвести оценку — «Этот водитель такси обманывает меня» или «Этот ребенок просто прелесть», — как тут же следует подходящая эмоциональная реакция. При этой более медленной последовательности процессов чувству предшествует более полно сформулированная мысль. Эмоции посложнее вроде смятения или опасения по поводу приближающегося экзамена следуют этим длительным маршрутом, на развертывание которого уходят секунды или минуты, — это те эмоции, которые проистекают из мыслей. В противоположность этому при последовательности процессов быстрого реагирования чувствование, видимо, предшествует мысли или возникает одновременно с нею. Такая скоропалительная эмоциональная реакция торжествует в ситуациях, связанных с необходимостью примитивного выживания. Положительная сторона подобных быстрых решений заключается в том, что они в мгновение ока мобилизуют нас, чтобы мы могли справиться с чрезвычайными обстоятельствами. Наши самые сильные чувства представляют собой непроизвольные реакции, и мы не можем знать, когда они прорвутся. «Любовь, — писал Стендаль, — подобна лихорадке, которая возникает и исчезает независимо от воли». Не только любовь, но и все наши раздражения и страхи охватывают нас, вовсе не являясь нашим выбором. Поэтому они могут послужить нам неким алиби. «Дело в том, что мы не выбираем эмоции, которые у нас возникают», — замечает Экман, что позволяет людям оправдывать свои поступки тем, что они были во власти эмоций. Точно так же, как есть два пути возникновения эмоций — быстрый и медленный — один через непосредственное восприятие, другой через осмысление, — есть еще и эмоции, которые возникают по требованию. Примером тому служат актерские приемы с намеренным вызыванием чувств вроде слез, которые наворачиваются на глаза, когда для достижения этого эффекта призываются на помощь печальные воспоминания. Однако актеры просто больше, чем остальные люди, поднаторели в умышленном использовании второго пути к эмоциям — чувствования через посредство размышления. Несмотря на то что мы не можем выбрать, какие именно эмоции запустит та или иная мысль, мы очень часто можем выбрать, и действительно выбираем, о чем нам думать. Так же, как какая-нибудь сексуальная фантазия может привести к переживанию сексуальных чувств, так и счастливые воспоминания приводят нас в хорошее настроение, а грустные мысли погружают в задумчивость. Но рациональный ум обычно не решает, какие эмоции мы «должны» испытывать. Вместо этого чувства, как правило, приходят к нам как fait accompli[38]. Что рациональный ум обычно контролирует, так это протекание этих реакций. За несколькими исключениями мы не решаем, когда нам впадать в ярость, печалиться и т.д.
Условная, по-детски невинная реальность
Эмоциональному уму свойственна ассоциативная логика; он воспринимает элементы, которые символизируют реальность или вызывают воспоминание о ней, чтобы быть таким же, как эта реальность. Вот почему сравнения, метафоры и образы обращаются непосредственно к эмоциональному уму, точно так же, как и искусство — романы, фильмы, поэзия, песни, театр, опера. Великие духовные учителя, такие как Будда и Иисус, трогали сердца своих учеников, говоря на языке эмоций, обучая их с помощью притч, преданий и сказок. И в самом деле, религиозные символ и ритуал не имеют почти никакого смысла с рациональной точки зрения; они выражаются на языке сердца. Эта логика сердца — эмоционального ума — хорошо изложена Фрейдом в его концепции мышления по типу «первичного процесса»[39]; логика религии и поэзии, психоза и детей, сна и мифа (как сформулировал Джозеф Кемпбелл, «сновидения — личные мифы; мифы — разделенные сновидения»). Первичный процесс — ключ к пониманию смысла таких произведений, как «Улисс» Джеймса Джойса: при мышлении типа первичного процесса свободные ассоциации определяют течение повествования; один объект символизирует другой; одно чувство вытесняет другое и представляет его; целое конденсируется в частях. Времени не существует, нет никаких законов причины и следствия. В первичном процессе нет даже такого понятия, как «Нет»; возможно все. Отчасти психоаналитический метод представляет собой искусство расшифровывать и разгадывать смысл этих заменителей. Если эмоциональный ум следует этой логике и ее правилам, заменяя один элемент другим, то вовсе не обязательно определять вещи с помощью их объективных особенностей: какое значение имеет то, как они воспринимаются; вещи таковы, какими кажутся. То, что что-то нам напоминает, может оказаться гораздо более важным, чем то, что это «есть на самом деле». В эмоциональной жизни отличительные черты фактически могут походить на голограмму в том смысле, что одна-единственная деталь заставляет вспомнить целое. Как указывал Сеймур Эпштейн, в то время как рациональный ум устанавливает логические связи между причинами и следствиями, эмоциональный ум не проводит различий, соединяя вещи, которые просто-напросто имеют сходные, привлекающие внимание черты. Эмоциональный ум по своей простоте во многом напоминает детский ум, и, чем сильнее эмоции, тем больше сходство. Одна похожая черта — это категорическое мышление, где все либо черное, либо белое и нет места полутонам; у кого-то расстроенного бестактностью, наверное, возникает мгновенная мысль: «Вечно я говорю что-то не то». Еще одним признаком такого детского образа мышления является персонализованное мышление, когда события воспринимаются с ошибкой, связанной с собственной личностью, как у водителя, который после аварии объяснил, что «телефонный столб двигался прямо на меня». Этот детски непосредственный образ действий есть самоутверждение, подавляющее или игнорирующее воспоминания или факты, которые разрушают убеждения, и улавливающее те, что его поддерживают. Убеждения рационального ума носят ориентировочный характер; новый факт может опровергнуть какое-нибудь убеждение и заменить его новым — он мыслит объективными данными. А эмоциональный ум считает свои убеждения абсолютно верными и поэтому не принимает в расчет никакие свидетельства в пользу обратного. Вот почему так трудно убедить в чем-нибудь человека, пребывающего в эмоциональном расстройстве: разумность ваших доводов с логической точки зрения не имеет для него никакого значения, они не пользуются никаким влиянием, если не совпадают с его текущим эмоциональным убеждением. Чувства оправдывают себя сами с помощью набора представлений и «доказательств» сплошь собственного «производства».
Прошлое, навязанное настоящему
Если какая-то особенность события кажется похожей на эмоционально окрашенное воспоминание о прошлом, эмоциональный ум откликается на это включением чувств, которые возникали вместе с воскресшим в памяти событием. Эмоциональный ум реагирует на настоящее так, как если бы это было прошлое. Беда в том, что — особенно когда оценка производится быстро и автоматически — мы, возможно, не осознаем, что положения дел, которое было когда-то, теперь уже не существует. Тот, кто научился реагировать на сердитый взгляд сильным страхом и отвращением, до некоторой степени сохранит эту реакцию даже и во взрослом состоянии, когда сердитый взгляд уже не будет заключать в себе никакой угрозы. Если чувства сильны, то реакция, которая запускается, очевидна. Однако, когда чувства неопределенны или трудноуловимы, мы не вполне понимаем, какая эмоциональная реакция у нас возникает, даже если она слегка окрашивает нашу текущую реакцию. Мысли и реакции в этот момент примут окраску мыслей и реакций того времени, пусть даже и покажется, что реакция обусловлена исключительно нынешней обстановкой. Наш эмоциональный ум будет использовать рациональный ум для своих целей, поэтому мы придумаем объяснения — логические обоснования — для наших чувств и реакций, оправдывая их с точки зрения настоящего времени и не осознавая влияния эмоциональной памяти. В этом смысле мы не можем иметь никакого представления о том, что происходит на самом деле, хотя, возможно, и бываем абсолютно убеждены, что совершенно точно знаем, что происходит. В такие моменты эмоциональный ум уже настроил рациональный ум, используя его в своих интересах.
Реальность, характерная для состояния
Функционирование эмоционального ума является в значительной степени специфичным для состояния, диктуемого конкретным чувством, преобладающим в данный момент. То, что мы думаем и как поступаем, испытывая романтические чувства, совершенно не похоже на то, как мы ведем себя, когда бываем подавлены или разгневаны; в механике эмоций каждому чувству присущ определенный собственный репертуар мыслей, реакций и даже воспоминаний. В моменты, когда мы испытываем сильные эмоции, эти специфичные для конкретного состояния репертуары начинают доминировать. Одним из признаков активирования такого репертуара служит селективная память. Часть отклика ума на ситуацию, вызывающую эмоции, состоит в перетасовке воспоминаний и вариантов выбора действий, так чтобы самые необходимые оказались в верхней части иерархии и их можно было бы легко разыграть. И как мы уже знаем, у каждой основной эмоции есть своя биологическая «подпись» — печать, схема радикальных перемен, которые настраивают организм по мере того, как эта эмоция становится господствующей, и единственный в своем роде набор сигналов, который организм автоматически передает, пребывая в ее власти.
Приложение В. НЕВРАЛЬНАЯ СХЕМА СТРАХА
Центральная роль в страхе принадлежит миндалевидному телу. Когда редко встречающаяся болезнь мозга разрушила миндалевидное тело (не затронув никакие другие структуры мозга) у пациентки, которую неврологи называют СМ., из ее ментального репертуара исчез страх. Она утратила способность распознавать выражения страха на лицах других людей и придавать такое выражение своему лицу. Как определил это ее невролог, «если бы кто-нибудь приставил пистолет к голове СМ., она умом бы понимала, что напугана, но не испытывала бы страха, как, например, вы или я». Неврологи составили схему страха, вероятно, в мельчайших подробностях, хотя при современном положении дел полная схема ни одной эмоции до конца не изучена. Страх — подходящий пример для понимания невральной динамики эмоций. В процессе эволюции страху отводится особая, выдающаяся роль: он, возможно, в большей степени, чем любая другая эмоция, имеет решающее значение для выживания. В нынешние времена неуместные страхи, конечно, отравляют повседневную жизнь, заставляя нас страдать от раздражения, беспокойства и заурядных волнений или в крайнем — патологическом — случае от панических атак, фобий или расстройства в виде навязчивого невроза. Допустим, как-то поздним вечером вы сидите один дома, читаете книгу и вдруг слышите грохот в соседней комнате. То, что произойдет в вашем мозге в следующие несколько мгновений, «открывает окно», через которое можно взглянуть на невральную схему страха и на роль миндалевидного тела, как системы тревожной сигнализации. Первая из входящих в схему мозговых цепей просто воспринимает этот звук как грубые физические волны и преобразует их в язык мозга, чтобы заставить вас насторожиться. Эта цепь тянется от уха к мозговому стволу и далее к таламусу. Оттуда расходятся две ветви; меньший пучок выростов ведет к миндалевидному телу и соседнему гиппокампу; другой, более крупный проводящий путь ведет в слуховую зону коры головного мозга в височной доле, где сортируются и понимаются звуки. Гиппокамп, местонахождение главного хранилища памяти, быстро классифицирует этот грохот сравнивая его с другими похожими звуками, которые вы слышали, чтобы проверить, знаком ли вам этот звук — является ли этот грохот тем, который вы мгновенно узнаете? Тем временем слуховая зона коры головного мозга выполняет более сложный анализ звука, пытаясь определить его источник — это кошка? Ставень, хлопнувший на ветру? Вор? Слуховая зона коры головного мозга предлагает свои гипотезы — быть может, это кошка сбросила лампу со стола, но это может быть и вор — и посылает это сообщение в миндалевидное тело и гиппокамп, которые быстро сравнивают его с похожими воспоминаниями. Если вывод успокаивает (это всего лишь ставень, который вечно хлопает, как только становится слишком ветрено), то сигнал общей тревоги не усиливается и не переходит на следующий уровень. Однако если вы все еще не уверены, другая секция схемы, многократно отражающая звук между миндалевидным телом, гиппокампом и предлобной зоной коры головного мозга, продолжает усиливать вашу неуверенность и фиксировать внимание, заставляя вас еще больше беспокоиться об установлении источника звука. Если этот дополнительный тонкий анализ не дает никакого удовлетворительного ответа, миндалевидное тело включает сигнал тревоги, его центральная область активирует гипоталамус, мозговой ствол и вегетативную нервную систему. Превосходная структура миндалевидного тела, как центральной системы тревожной сигнализации, становится очевидной в этот момент опасения и подсознательной тревоги. У каждого из нескольких пучков нейронов в миндалевидном теле есть определенный набор выростов с рецепторами, предназначенных для разных нейротрансмиттеров, что-то вроде тех компаний, обслуживающих домашние системы тревожной сигнализации, в которых операторы всегда готовы послать вызов в местное пожарное депо, полицию и соседу, когда бы домашняя система безопасности ни подала сигнал тревоги. Разные отделы миндалевидного тела воспринимают различную информацию. К боковому ядру миндалевидного тела подходят выросты таламуса и слуховой и зрительной зон коры головного мозга. Запахи через обонятельную луковицу поступают в кортикомедиальную зону миндалевидного тела, а вкусовые ощущения и сообщения от внутренних органов направляются в центральную зону. Эти входящие сигналы превращают миндалевидное тело в вечного проверяющего, который тщательно исследует каждый сенсорный опыт. Выросты миндалевидного тела достают до каждого крупного отдела головного мозга. Из центральной и медиальной зон ответвление идет к зонам гипоталамуса, которые секретируют вещество, обусловливающее реакцию организма на критическую ситуацию, — кортикотропин-рилизинг-гормон (КРФ), который мобилизует реакцию типа «сражайся или спасайся» с помощью последовательного ряда других гормонов. От базальной (т.е. расположенной в основании) области миндалевидного тела отходят ответвления в направлении полосатого тела, встроенные в систему головного мозга в качестве связей для управления движением. Через посредство соседнего центрального ядра продолговатого мозга миндалевидное тело посылает сигналы вегетативной нервной системе, активируя широкий спектр реакций дальнего радиуса действия в сердечно-сосудистой системе, мышцах и желудочно-кишечном тракте. Из базолатеральной зоны миндалевидного тела отростки идут в поясной кортикальный слой и к волокнам, известным как «центральное серое вещество», клетки, контролирующие большие мышцы скелета. Именно эти клетки заставляют собаку рычать, а кошку выгибать спину дугой, угрожая тому, кто посягает на ее территорию. У людей те же самые цепи вызывают напряжение голосовых связок, издающих пронзительный вопль ужаса. От миндалевидного тела еще один проводящий путь ведет к «голубоватому месту» (locus ceruleus) в мозговом стволе, которое, в свою очередь, вырабатывает норэпинефрин (называемый также норадреналином) и распределяет его по всему головному мозгу. Действие норэпинефрина проявляется в том, что он усиливает общую реактивность получающих его зон головного мозга, повышая чувствительность сенсорных цепей. Норэпинефрин заполняет кору головного мозга, мозговой ствол и собственно лимбическую систему, приводя головной мозг в напряженное состояние. И теперь даже обычный скрип двери или половицы в доме может заставить вас задрожать от страха. Большинство таких изменений проходит на подсознательном уровне, так что вы не успеваете осознать, что чего-то испугались. Но когда вы действительно начнете испытывать страх, то есть когда тревога, которая прежде была подсознательной, станет осознанной, миндалевидное тело подаст команду на широкомасштабную реакцию. Оно даст сигнал клеткам мозгового ствола изобразить на вашем лице испуг, заставить вас резко и быстро вздрогнуть, застопорить не имеющие отношения к делу начавшиеся движения мышц, увеличить частоту сокращений сердца, поднять кровяное давление и замедлить дыхание (вы, возможно, заметили, что при внезапном испуге задерживаете дыхание, чтобы лучше расслышать, что же именно вас напугало). Но это только одна составляющая обширного тщательно скоординированного комплекса изменений, производимых миндалевидным телом и соединенными с ним отделами, когда они ставят мозг «под ружье» в критический момент. Тем временем миндалевидное тело вместе с соединенным с ним гиппокампом дает соответствующие указания клеткам, которые передают команду главным нейротрансмиттерам, к примеру, «включить» секрецию допамина, в результате чего ваше внимание переключается на причину страха — в данном случае на странные звуки, — а мышцы приводятся в состояние готовности отреагировать надлежащим образом. В тот же самый момент миндалевидное тело сигнализирует сенсорным зонам зрительного восприятия и внимания о необходимости убедиться в том, что глаза выискивают наиболее вероятный источник опасности. Одновременно проводится «перетряхивание» кортикальных мнемонических систем, чтобы как можно быстрее вызвать знания и воспоминания, максимально соответствующие конкретному эмоциональному порыву, которые получают приоритет перед менее важными для данной ситуации мыслями. После того как все эти сигналы отправлены, вас охватывает вполне сформировавшийся страх: вы ощущаете характерную тяжесть под ложечкой, сердце колотится, напрягаются мышцы вокруг шеи и на плечах или дрожат руки и ноги; тело, «окаменев», застывает на месте, пока вы, обратившись в слух, пытаетесь уловить хотя бы еще один подозрительный звук, а разум мечется в поисках возможных скрытых опасностей и способов ответной реакции. Вся эта последовательность — от удивления к неуверенности, потом к мрачному предчувствию и, наконец, к страху — может уложиться примерно в секунду. (Более подробная информация содержится в книге Джерома Кейгана «Пророчество Галена».)
Приложение Г. КОНСОРЦИУМ У.Т. ГРАНТА: ДЕЙСТВУЮЩИЕ КОМПОНЕНТЫ ПРОФИЛАКТИЧЕСКИХ ПРОГРАММ
Главные компоненты эффективных программ включают:
Умение справляться с эмоциями • Идентификация и называние чувств • Выражение чувств • Оценка силы чувств • Управление чувствами • Отсрочка удовольствия • Контролирование побуждений • Ослабление стресса • Выяснение разницы между чувствами и поступками
Когнитивные способности • Разговор с собой — ведение «внутреннего диалога» как способ справиться с темой или проблемой или подкрепить собственное поведение • Считывание и толкование социальной информации, например, осознание влияния социума на поведение и рассмотрение себя с точки зрения более крупного сообщества • Осуществление шагов в направлении решения проблем и принятия решений, например, сдерживание побуждений, постановка задач, определение альтернативных действий, прогнозирование последствий • Понимание точек зрения других людей • Понимание правил поведения (какое поведение приемлемо, а какое нет) • Позитивное отношение к жизни • Самоосознание, например, выработка реалистических ожиданий в отношении себя
Поведенческие навыки • Невербальные — общение посредством зрительного контакта, выразительности лица, тона голоса, жестов и так далее • Вербальные — четкое формулирование требований, действенное реагирование на критику, сопротивление негативным влияниям, умение выслушать других, помощь другим людям, участие в положительных во всех отношениях группах равным по положению
Приложение Д. КУРС ОБУЧЕНИЯ ПОЗНАНИЮ САМОГО СЕБЯ
Главные компоненты:
• Самоосознание: наблюдение за собой и осознание своих чувств, создание словаря для чувств; выяснение связей между мыслями, чувствами и реакциями • Личное принятие решений: рассмотрение своих действий и выяснение последствий этих действий; выяснение вопроса о том, что управляет принятием решения — мысль или чувство; практическое использование результатов этого анализа в таких областях, как секс и наркотики • Умение владеть чувствами: мониторинг «внутреннего разговора» для того, чтобы отлавливать негативную информацию, такую как резкая критика самого себя; осознание того, что скрывается за чувством (например, обида, которая лежит в основе гнева); нахождение способа справиться со страхами и тревогами, гневом и печалью • Умение справляться со стрессом: осознание полезности тренировки, методов управляемых представлений и релаксации • Эмпатия: понимание чувств и забот других людей и разделение их точки зрения; правильность восприятия различий в отношении людей к одним и тем же вещам • Коммуникации: результативные обсуждения чувств: научение хорошо слушать и задавать вопросы; умение проводить различия между тем, что кто-то говорит или делает, и вашими реакциями на это или суждениями об этом; вместо осуждения говорить «А я бы сделал так...» • Самораскрытие: умение ценить искренность и создавать доверительные взаимоотношения; умение выбрать момент, когда можно без всякого риска обсудить ваши сокровенные чувства • Проницательность: выявление моделей вашей эмоциональной жизни и реакций; распознавание аналогичных моделей у других людей • Личная ответственность: умение брать на себя ответственность; осознание последствий своих решений и поступков; принятие своих чувств и настроений; доведение дел до конца согласно обязательствам (например, в отношении учебы) • Уверенность в себе: умение заявлять о своих заботах и переживаниях без раздражения или небезучастно • Групповая динамика: сотрудничество; понимание, когда и как надо вести за собой, а когда быть ведомым
|
