САМОСОЗНАНИЕ В МИРЕ СОЗНАНИЯ

Обсуждение проблемы мира, или миров, сознания необходимо для того, чтобы обосновать необходимость и достаточность выделенных в структуре сознания компонентов, его образующих. В классической парадигме "сознание в мире сознания" вопрос о его образующих, а соответственно и о его структуре, не возникал. В более новой парадигме "сознание в мире мозга" при всей рафинированности экспериментальных методов исследования само сознание понимается вполне житейски, вне философских и психологических традиций его понимания. Ведь сами ученые, в том числе и те, которые занимаются сознанием, являются носителями, а то и жертвами, массового сознания.

Попытаемся условно выделить презентированные ему миры и соотнести с ними выделенные в структуре сознания компоненты. Мир идей, понятий, житейских и научных знаний соотносим со значением как образующей рефлексивного слоя сознания. Мир человеческих ценностей, переживаний, эмоций, аффектов соотносим со смыслом как следующей образующей рефлексивного слоя. Мир производительной, предметно-практической деятельности соотносим с биодинамической тканью движения и действия как образующей бытийного слоя. Наконец, мир представлений, воображения, культурных символов и знаков соотносим с чувственной тканью как следующей образующей бытийного слоя сознания.

Конечно, сознание нельзя свести ни к одному из выделенных миров, как нельзя свести ни к одному из его компонентов. В то же время сознание рождается и присутствует во всех этих мирах. Оно может метаться между ними: погружаться в какой-либо из них, инкапсулироваться в нем, менять, переделывать, претворять его и себя самое, подниматься или витать над всеми ними, сравнивать, оценивать, восхищаться, страдать, судить их. Поэтому-то так важно, чтобы все перечисленные миры, включая и мир сознания, были открыты ему. Если же этого нет, то мы называем сознание узким, ограниченным, неразвитым, несовершенным. Вся эта жизнь сознания может разыгрываться на предложенной структуре, когда тот или иной ее компонент приобретает доминирующую роль, что происходит за счет развития других компонентов структуры. Структура может развиваться и более гармонично, что, впрочем, не обязательно влечет за собой ее равновесности. Тем не менее при вовлечении- в деятельность сознания всех компонентов оно приобретает бытийный и рефлексивный опыт и соответствующие ему черты. Потенциально оно может стать надмирным и подлинно творческим.

Выделение миров сознания и образующих его компонентов, установление соответствия между мирами и образующими сознания при всей своей полезности все же не дает ответа на · вопрос, а чти такое сознание. Здесь нужно оговориться, что этот вопрос не совпадает с вопросом о сущности сознания. Последний вообще выходит за 1 рамки психологии. В настоящей статье идет речь не о сущности, а о существовании сознания. Как это ни странно, но для понимания бытия сознания полезно вернуться к классической парадигме "сознание в мире сознания". Если мир сознания нам известен, известны и его образующие, то, может быть, имеет смысл модифицировать эту парадигму следующим образом: "самосознание в мире сознания". Эпицентром: сознания и самосознания является сознание собственного Я. Без его включения в жизнь сознания не только остается непонятным, что же такое сознание, но и отсутствует субъект, нуждающийся в ответе на этот вопрос. Можно привести следующую аналогию. Нам известны анатомия, морфология, физиология нашего телесного организма. Но сам этот организм не может быть сведен ни к одному из своих органов или процессов, которые в нем протекают. Организм как таковой должен определяться в другой системе понятийных координат, поскольку организм есть целое.

Допустим, нам известны анатомия, морфология, синтаксис, семантика деятельности духовного организма. Мы знаем, что в нем поселилось сознание, которое, как и организм, является целостным. Значит, для определения того, что же есть сознание, недостаточно указания на органы или деятельности, осуществляющиеся в духовном организме. Необходимо обращение к другой системе координат. Это могут быть координаты типа Я-концепции, или координаты "самопознание личности", или какие-либо другие. В любом случае для облегчения понимания необходима не только объективация структуры сознания, но и персонификация сознания. Последняя представляет собой своего рода форму, вне которой сознание не может существовать. Мало того, как говорил М. К. Мамардашвили, так или иначе понимаемое сознание открывает философу возможность его личностной реализации в виде не просто достигнутой суммы знаний, а именно реализованной мысли и способа бытия [21; 3]. Нужно надеяться, что сказанное относится не только к философу. Едва ли можно представить себе самореализацию личности, лишенной сознания. Такое встречается только в психологии личности. Без персонификации сознание может раствориться или утонуть в собственной структуре, хотя интуитивно ясно, что оно мажет подниматься над собственной структурой, рефлектировать по поводу нее, освобождаться или разрушать ее, строить или заимствовать новую. Об определенной автономии души (и сознания!?) от телесного организма хорошо писал Н. Гумилев:

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души - не тела.

Можно предположить, что определенной автономией от духовного организма и от сознания обладает само- сознающее Я, выступающее в отношении собственного сознания в качестве деятеля, или наблюдателя, или того и другого вместе. Отсюда идеи о существовании сверхсознания, сверх-Я, сверх-человека, приобретающего власть не только над сознанием, над самим собой, но и над собственной волей. Как заметил М. Хайдеггер: "Сущность сверх-человека - это не охранная грамота для действующего произвола. Это основанный в самом же бытии закон длинной цепи величайших самоопределений..." [28; 167]. Такие самоопределения составляют основу самостоянья человека, которое, по словам А. С. Пушкина, залог величия его.

Персонификация сознания - это не редукция сознания к Я. Это лишь методический прием, с помощью которого можно лучше понять жизнь и свойства сознания, стремление человека к свободе, понять волю и путь к власти над самим собой.

Но пока человек слаб. Сознание его ограничено, далеко от совершенства и целостности, взаимоотношения души и тела далеки от гармонии, самосознающее Я не может властвовать в полной мере ни над душой, ни над телом, оно мечется между ними в поисках если не гармонии, то более удобного жилья. Все это, с одной стороны, печально, а с другой, придает смысл научным поискам в сфере деятельности, сознания, личности, дает шансы понять их взаимоотношения. Совершенный человек, если таковой существует, - это предмет восхищения, а не научного исследования. Несовершенно и самосознающее Я, чем, видимо, можно объяснить трудности, связанные с локализацией его в телесном и духовном организме, в том числе и в предложенной структуре сознания.

Эти трудности не случайны. Дело в том, что культурно-историческая традиция в изучении психики и сознания оставила за пределами своих поисков проблему телесности. Несколько схематизируя, можно сказать, что Л. С. Выготский был занят проблемой преимущественно духовного Я. С точки зрения общей психологии в высшей степени интересно расширение традиционной проблематики сфер сознания и самосознания, которое предпринимается психологами-практиками, в частности патопсихологами, психотерапевтами (см. [3], [8], [25] и др.). В этих исследованиях детально рассматривается проблема физического Я, распространяется культурно-исторический подход на сферу телесности. Последняя влияет на сознание и самосознание личности порой в значительно большей степени, чем сфера духовная. Производят большое впечатление описания случаев, когда самосознание, напряженно работающее в поисках смысла жизни, судьбы или причин заблуждений и крахов, замыкается или погружается в телесность собственного Я. Происходит смещение центра сознания. Оно ищет смысла не во внешних предметностях, не во внутренних деятельностях, а в переживаниях собственной телесности. Сознание и самосознание покоряются телу, лишаются свободы в своем развитии. Е. Т. Соколова приоткрывает читателю, как телесность может вытеснить бытийные или рефлексивные слои сознания, показывает не только ее формирующую, но и драматическую деформирующую роль в становлении сознания и самосознания личности. Тело становится не только внешней формой, но и полновластным хозяином духа. На экспериментальном и клиническом материале это выступает как контраверза между реальным и идеальным Я (последнее, как правило, заимствуется у другого) и их телесными и духовными переживаниями. На одно и на другое могут надеваться защитные или разрушительные, иногда самоубийственные, маски.

Мы специально обращаем на это внимание в контексте данного параграфа, чтобы показать возможности развития и расширения изложенных в статье представлений о мирах и структуре сознания, возможности их жизненной верификации, оживления достаточно абстрактной структуры. Конечно, мы далеки от решения вопросов о том, как самосознающее Я живет и ориентируется в широком мире сознания, как потенциально бесконечное широкое сознание сжимается до точки физического Я индивида. Мы хотели лишь показать, что об этих сложнейших проблемах человеческого бытия и бытия сознаниям можно размышлять и так, как это сделано в статье.