Том Вулф 25 страницаИ тем не менее!.. в среде торчков Хейт-Эшбери уже поползли слухи. Вернулся Кизи, Ч е л о в е к, тот самый Кастро, который завоевал для них все, что они сегодня имеют. Что посеешь... ...т о и п о ж н е ш ь... В крысином красноприливном Манильо Кизи и Проказники были настолько отрезаны от внешнего мира, что вести из Сан-Франциско до них почти не доходили. Они жили на самом настоящем Острове Дьявола. И имели весьма смутное представление о том, что творится в среде торчков в Хейт-Эшбери. И вот теперь, похоже, не надо даже ни о чем спрашивать. Все сразу бросается в глаза. Это же настоящий карнавал... Единственное, что надо сделать, это подняться в Хейт-Эшбери - и Кизи на свой страх и риск проделывает этот путь... Черт возьми, в Хейт-Эшбери мускулистый тип в ковбойских башмаках и ковбойской шляпе - с виду он... вполне здоров. Копы заняты тем, что пытаются раскусить этих новоявленных в о л о с а т и к о в, этих б и т н и к о в, - психи эти ведут себя куда более странно, чем битники, некогда населявшие НортБич. Они светятся голубизной, точно кинескоп телевизора. Чокнутые хиппи-дриппи... а эти их прически "под Иисуса", мужчины с волосами до плеч и бородой до пуза, все длинные, тощие и вялые, точно... ч а х о т о ч н ы е! Сержант, они сидят возле магазина на Хейт-стрит, неподалеку от той "Психеделической лавки", как будто кто-то шмякнул целую команду чахоточных о витрину и они сползли на тротуар, сидят и пялят на тебя свои огромные глазищи оборотней, пятя - и все. И еще у них полно всякого нелепого дерьма, индейского и индийского: вышитые бисером головные повязки, бусы и церковные колокольчики... есть и ж и в ы е, так те разгуливают по Хейт-стрит, разодетые как на маскарад, к примеру, в мундире, вроде как у швейцара, с галунами и прочей дребеденью, но всегда в синих джинсах и модерновых башмаках... К о п ы! - ах, как все это сбивало их с толку! Пьяниц и наркоманов копы знали как облупленных. с л ы х а л и они и про ЛСД, но вещь, что творилась там... Торчки могли дурачить копов как слепых котят, и копов это выводило из себя. Хейт-Эшбери всегда был уютным и живописным жилым районом на вершине холма, между въездом в город и парком "Золотые Ворота", где мирно соседствовали белые и негры. В Норт-Бич квартирная плата росла, и многие молодые семейные пары начали с богемным энтузиазмом переселяться в Хейт-Эшбери. Переехали туда и некоторые из старых битников. Они околачивались в имении, называвшемся "Голубой единорог". Но что действительно всколыхнуло весь район, так это восьмимесячной давности Фестиваль Полетов. Восемь месяцев! - и вдруг выяснилось, что Кислотные Тесты прижились и дали всходы в душах людей, превративших Тесты в целый образ жизни. Сняли дом в Хейт-Эшбери и "Благодарные Мертвецы", и это уже было не прежнее общинное житье-бытье, когда все кому не лень набивались в один-единственный дом. Они жили в стиле Проказников, как группа с именем и собственной миссией, которая состояла в музыке и психеделическом видении мира... Да... Худой до прозрачности малый с обрамляющими лицо н е в е р о я т н о прикольными волосами и бородой Иисуса, в круглых очках в проволочной оправе, по имени Чет Хелмс, собрал группу под названием "Фамильный Пес". Они также жили в стиле Проказников, в гараже на Пейдж-стрит, 1090, и играли на рок-н-ролльных танцах в окружении индейской символики. Они участвовали в Фестивале Полетов. Хелмс был торчком, но торчком весьма деловым. От него не укрылось, что Фестиваль Полетов несет с собой новую волну. Он затеял постоянный, еженедельный Фестиваль Полетов, с продажей билетов, в танцевальном зале "Аваллон" на углу Ван-Несс и Саттер. Тем же занимался и импресарио первого Фестиваля Полетов Билл Грэхэм, заведовавший проведением Фестивалей в "Филмор аудиториум" - танцевальном зале на углу Филмор и Джири. Еще на первом Фестивале Полетов между Грэхэмом и Кизи вспыхнула ссора по поводу того, кому из них распоряжаться выручкой, и кончилось все паскудным и тягостным мгновением, когда Грэхэм решил пойти на мировую, а Кизи посмотрел на протянутую ему руку и удалился. Однако суть Кислотного Теста Грэхэм ухватил точно. Как в "Филморе", так и в "Аваллоне" Кислотные Тесты проводились по образцу Теста Проказников, со всеми средствами информации - рок-н-роллом, кинофильмами и таинственными амебно-межгалактическими световыми эффектами. В "Аваллоне" учитывались даже такие детали, как стробоскопы и места на танцплощадке, где можно было в лучах невидимого инфракрасного света возиться с краской дневного свечения. Короче, все, кроме... четвертого измерения... Космо... вещи, возникающей в три пополуночи... опыта восприятия, к а й р о с а... "Они знают, где это находится, но не знают, что это такое..." И все же Тесты в обоих танцевальных залах были восприняты как важнейшие события, как парадный вход... в Жизнь. Становились частью общего пирога и вновь возникавшие общины. К примеру, "Диггеры", возглавляемые парнем по имени Эмметт Гроган, чьим кумиром был Кизи. Они занимались проказами. У них была "Система Координат" - огромная, высотой девять футов, рама, которую они ставили на улице, упрашивая прохожих прошагать сквозь нее... "чтобы все мы оказались в одной системе координат". Потом они организовали бесплатную раздачу пищи приезжим, торчкам, алкашам, словом, всем желающим - в четыре часа дня, в дальней части парка. Провизию они выклянчивали у оптовиков, после чего устраивали рекламную шумиху, ну и все такое прочее. Можно было вволю посмеяться, глядя, как они ежедневно раздают направо и налево тушенку из больших молочных бидонов... На углу Фултон и Скотт стоит громадный старый дом в псевдоготическом стиле, известный как "Русское посольство". Там живет новая группа под названием "Общество Каллиопы", возглавляемая актером Биллом Тара. Целое сборище ярких типов вроде Пола Хокена и Майкла Лейтона, который, всегда носит русскую каракулевую шапку, а также Везунчика Джека, смешливого седого ирландца с бородкой как у эрдельтерьера, в фуражке таксиста и мешковатых твидовых брюках, купленных в "Магазине грязноватой одежды"... все они сидят в огромной гостиной, пустой, но сохранившей следы былого великолепия в виде резного дерева и четырнадцатифутовых потолков. Везунчик рассказывает о своей подружке Сандре, молоденькой девочке, которая только что приехала из округа Бакс, штат Пенсильвания: - Я вхожу, - и он делает движение головой в сторону комнаты на верхнем этаже,- и, секите: у нее во рту косяк в о т т а к о г о р а з м е р а, настоящая сигара, старина!.. она балдеет под радио и попыхивает этой своей "Короной", балдеет себе и попыхивает - к р а с о т и щ а! Как это напоминает былые времена! Ну конечно же!.. тайная ностальгия по тем первым дням, когда было сделано открытие, когда марихуана впервые робко приотворила двери разума, а на этой стадии подобные вещи и делаются! - на этой стадии балдеют под радио - п о н я т н о? Красотища! В ХейтЭшбери начинает съезжаться молодежь... в поисках Жизни... это же карнавал! Сад Эдема! Ла-Хонда, перенесенная в большой город! прямо под открытым небом! где все доступно. Деньги носятся в воздухе. Это не проблема. Черт возьми, за три часа попрошайничества можно набрать девять-десять монет. Господи, да стоит добропорядочным обывателям увидеть бородатого парнишку в бусах и цветах, с висящей на шее бляхой с надписью "У меня гордое сердце, но не гордый желудок", как у них мозги набекрень, и они тут же выкладывают мелочь, даже доллары. Нет, это уже перебор. Но ведь на худой конец всегда можно... - Кто хочет честно заработать? - говорит девица по имени Джинни, которая тоже живет в Посольстве. Майкл Лейтон тут как тут, и выясняется, что Джинни по вечерам три или четыре часа подрабатывает Полуголой Чистильщицей Обуви в обувной лавчонке на Бродвее в Норт-Биче, и там требуется зазывала, который должен торчать на тротуаре и убалтывать клиентов. Майкл Лейтон соглашается на эту, ну да, честную работу и стоит там по вечерам в цилиндре и смокинге, коршуном налетая на тоскующих по полуголым девицам зубных врачей, которыми кишмя кишит Норт-Бич. Они заходят в лавчонку, усаживаются на место клиента, ставят ноги на подставку и полторы минуты, пока Джинни чистит им туфли, наблюдают, как трясутся и раскачиваются ее сиськи, а рядом стоит мрачноватый здоровенный негритос с рукой в непосредственной близости от свинцовой пивной бутылки, предназначенной для оглоушивания наглецов и сексуальных маньяков, а потом все выходят с одной и той же фразой: "Самое смешное, что она чертовски здорово чистит обувь!" -...Ну, я и глотнул чуточку кислоты, так сказать, для остроты восприятия, - рассказывает Майкл Лейтон, - и тут подходят два морских пехотинца, один - здоровый такой сержант и с ним еще один, с нашивками на рукавах, вот до сих пор. Во мне к тому времени росту уже восемь футов, а они - м у р а в ь и да и только, так меня растащило, ну, я и ору прямо им в хари: "Если вы прекратите войну, ребята, то останетесь без работы!" А сержант как рявкнет: "Ч т о - о - о - о?!" - и тут, старина, все вроде как переворачивается - теперь уже в них восемь футов росту, а я - муравей! и... Ну чем не карнавал?.. причем в его словах не было никакой политики, одна сплошная проказа, потому что политическая вещь, со всеми этими Новыми Левыми, в сан-францисской системе людей с понятием вроде как к о н ч и л а с ь, кончилась она даже в Беркли, этой цитадели студенческой революции и всего такого прочего. В один прекрасный день появляется некий малый, на участке которого в демонстрации в защиту сборщиков винограда, а то и в таких опасных вещах, как борьба за права негров в штате Миссисипи, всегда можно было рассчитывать,- и все тотчас же видят, что он заделался торчком. Он отрастил длинные христовы волосы. На нем маскарадный костюм. Но самое главное - он стал терпимо, а значит, и пренебрежительно относиться к тем, кто все еще ведет активную политическую борьбу за гражданские права, против войны во Вьетнаме, против нищеты, за свободу народов. Он видит, что их силком затащили в старые "политические игры", что они невольно содействуют угнетателям, играя в их же игру и пользуясь их же тактикой, в то время как он с помощью психеделических препаратов исследует безграничные области человеческого сознания... Пол Хокен, тот, что живет в Посольстве,- в 1965 году он был знаменитым активистом - спортивный свитер, синие джинсы и пиджак с застежками из тесьмы, - участвовал в марше из Селмы, работал фотографом в Организации борцов за гражданские права в Миссисипи, рисковал жизнью, снимая на пленку условия труда негров, ну и так далее. Теперь же на нем огромный гусарский мундир с золотыми аксельбантами. Волосы его спадают на лоб и вьются вокруг шеи потрясающе черными миконосскими кудрями. - Сдается мне, ты уже не так тесно связан с борьбой за гражданские права? В ответ он только смеется. - А как же все, чем ты занимался в прошлом году? - Все переменилось. Жаль, ты не видел, как они направлялись в Сакраменто. - Речь идет о калифорнийских студентах, которые направлялись из Беркли в Сакраменто проводить демонстрацию. - Ага,- вставляет Тара. - Сплошь студенческая братия в спортивных рубахах, с короткой стрижкой, собственными автомобилями и разноцветными лозунгами навроде тех, что малюют художники-ре кламщики. В это дело вбухали кучу бабок. - Ага,- подтверждает Тара,- и все талдычат про к а на л ы. Мол, они намерены сделать то да се через с у щ е с т в у ю щ и е к а н а л ы, а вот то-то и то-то они через существующие каналы сделать не смогут, все талдычат про каналы. - Ну да. - говорит Пол, - и грозят кулаками, - он поднимает сжатый кулак и принимается, посмеиваясь, потрясать им в воздухе, - грозят и приговаривают: "Мы направляемся в Сакраменто протестовать, вместе со своими подружками!" Да, все переменилось. Теперь это сплошь студенческая братия в собственных "мустангах". С п л о ш ь с т у д е н ч е с к а я б р а т и я в с о б с т в е н н ы х "м у с т а н г а х"! В интеллектуально-хипповом мире Калифорнии невозможно представить себе более язвительного определения. С п л о ш ь с т у д е н ч е с к а я б р а т и я в с о б с т в е н н ы х "м у с т а н г а х". Нет, каково? О, Марио, Дилан и Джоан Баэз, о, Свобода Слова и Движение против войны во Вьетнаме, - ни одному здравомыслящему человеку и приснтъся не могло, во что это выльется всего за двенадцать месяцев - что все это превратится в супермаркет и достанется вздорным наследникам - с т у д е н ч е с к о й б р а т и и в "м у с т а н г а х", - а ведь все, как это ни невероятно, происходит именно так, как предсказывал провокатор Кизи, когда дудел на своей треклятой гармонике и приговаривал: "П р о с т о у й д и т е п р о ч ь и с к а ж и т е: н а с р а т ь н а н е е..." Замшелые люди с понятием! Богемные бойскауты! да и замечательные митинги в Беркли, привлекавшие некогда десять тысяч человек, теперь собирают в лучшем случае тысячу. Все переменилось! Даже в отношении чернокожих. Негры оказались вдруг за пределами мира людей с понятием, если не считать нескольких торговцев наркотиками вроде Супернегритоса да двух-трех типов вроде Гэйлорда и Хэви. Публика, сплотившаяся вокруг Хейт-Эшбери, объясняет это тем, что неграм не по вкусу ЛСД. В мире людей с понятием самым ценным качеством чернокожих всегда считалась так называемая х о л о д н о с т ь. А ЛСД насквозь прошибает этот свинцовый заслон под названием х о л о д н о с т ь, заставляет действовать совершенно открыто, вызывает заскоки, пунктики и все такое прочее. Кроме того, чернокожие не испытывают особого восторга от н о с т а л ь г и и п о г р я з и, столь свойственной всем белым молодым людям из семей среднего достатка, людям, которые съезжаются в места вроде Хейт-Эшбери, толпами набиваются в тесные норы и живут прикольной простой жизнью, вы же понимаете, спят на полу на засаленных тюфяках, каких не сыщешь и у самого чумазого негритоса, хлещут содовую воду, прикладываясь поочередно к одной бутылке, запросто пускают ее по кругу и, нимало не заботясь о старинных водопроводно-гигиенических традициях Америки, плюют даже на тех гнусных средневековых паразитов, что возникают в каждом паху, - на л о б к о в у ю в о ш ь!.. ты же знаешь, как это бывает, старина, глянешь вдруг на низ живота и видишь что-то похожее на крошечные ш р а м и к и, какие-то мелкие с т р у п ь я, малюсенькие такие, стервозы, отдираешь один, выковыриваешь его с корнем, а он начинает п о л з а т ь! Черт подери!.. и тут уже ползают все, а ты принимаешься исследовать лобок и яйца, и выясняется, что они живые. Это похоже на невиданные доселе джунгли в твоей собственной промежности, в жестких твоих завитках, и там кипит жизнь, как в прикольных средневековых баснях про зверей, ведь эти стервочки, похожие на крабиков с мягким панцирем, и вправду могут отплясывать на булавочной головке, ты давишь их одну за другой, а потом смотришь и видишь, как по степям и саваннам ползут еще в о с е м ь, ты до с л е п о т ы вглядываешься в маленькую Африку у себя между ног, а это значит, что настало Время А-200, старина, - А-200! Жгучая жидкость единственное лекарство - тот самый з е л е н ы й п у з ы р е к, старина! не забудь! и так далее... - Н о с т а л ь г и я п о г р я з и!.. Это и есть... ...Жизнь... Даже в таком месте, как Ла-Холла, в северном Сан-Диего, самом шикарном курорте на всем тихоокеанском побережье, - один из замечательных молодых любителей серфинга Т. появляется в один прекрасный день на трехколесном мотоцикле с багажником, вроде тех, на которых разъезжают рассыльные при аптеке, заворачивает в каждый закоулок, парни выходят из дома, и - у г о щ а й т е с ь! - у него при себе все мыслимые и немыслимые таблетки и капсулы плюс пакетики с травой, и... начинается Жизнь. В Жизнь вплывают даже группировки, целиком посвятившие себя серфингу, к примеру. "Бригада насосной станции" - таинственное море и прочая дребедень! - и некоторые направляются в глубь побережья, прочь от насосной станции, подальше от наскучившей ч е р е д ы созданных для серфинга бурунов, которых они ждали раньше с нетерпением фригийских могильщиков, прочь от насосной станции, на автостоянку, где они сидят в машинах с особыми стеклами цвета аметиста и впитывают в себя лучи щедрого тихоокеанского солнца, проникающие сквозь таинственные окна, а копы удивляются, какого черта они торчат в машинах и не идут на пляж, копы выволакивают их из машины, устраивают обыск и ничего не находят, но предупреждают: М ы з н а е м, ч т о в ы п ь е т е з д е с ь п и в о... Пиво!.. Один из главарей "Бригады насосной станции" Арти приезжает в Хейт-Эшбери - ведь во всех школах Калифорнии это место уже слывет подпольем Жизни, хотя и ни разу не упоминалось в газетах... ХейтЭшбери!.. на слуху уже вся новоиспеченная легенда, начиная с Аузли, известного ныне как Белый Кролик, параноического гения кислоты... Арти приезжает в ХейтЭшбери, идет среди бесконечных ступенчатых домов с окнами-фонарями, среди живописных трущоб, а на Хейтстрит сидит на краю тротуара, не кто иной, как Джей со светлой памяти насосной станции, сидит себе с большой хозяйственной сумкой под боком. "Привет, Джей!" Джей лишь на миг вскидывает глаза и говорит: "А, здорово, Арти",- как будто это так естественно - что оба они в Хейт-Эшбери, как будто они здесь уже не первый год, а потом прибавляет: "Возьми пакетик", - и он лезет в хозяйственную сумку и протягивает Арти полный пакетик травы, свободно, совершенно открыто... Арти наведывается в коммунальную берлогу Анчоуса. Анчоус, который во времена серфинга был мало кому известен в Ла-Холле, так как серфингом не увлекался, в Хейт-Эшбери превратился в чудесного человека и доброго пастыря для всей понаехавшей из Ла-Холлы молодежи. Арти совершает обход Хейт-Эшбери, и это сплошной... карнавал! - все дивными способами работают на Дирекцию, получают из раздаточных автоматов ЛСД Аузли, курят траву, глотают метедрин, ебутся и бесятся где и когда вздумается, фактически прямо на улице... Спустя некоторое время Анчоус устраивает на территории университетского городка в Сан-Диего вечера любви под названием "Транслюбовные авиалинии", где все до прикольного бреда накуриваются травой под самый громкий рок-н-ролл в истории, все курят траву в непроглядном з е л е н о м о б л а к е, мало того, они снимают все это на пленку для... а р х и в о в, они уже связаны с настоящими людьми, Классными Ребятами, мотоциклетной бандой, известной как Гробовщики, местный вариант Ангелов Ада... гм-гм... и Арти прислоняется спиной к дереву и выкуривает косяк, набитый обыкновенным табаком "Булл Дурам", потому что надо постоянно выглядеть так, будто ты целиком погружен в вещь... однако это и в самом деле уже перебор... Не менее девяти различных полицейских подразделений организуют массовую облаву с целью выжечь каленым железом всю эту наркотическую чуму в школах округа Сан-Диего, они вламываются в "Ла Колония Тихуана", что значит "Трущобы Тихуаны", как именуются в подполье Ла-Холлы меблированные комнаты неподалеку от пляжа, где этим летом живут одной Жизнью многие люди, - в результате арестованы некоторые добрейшей души ребята с насосной станции, но такова Жизнь, мир делится на серфинг-торчков и серфинг-дурачков... К тому же можно было со смеху лопнуть, глядя на рожи копов, когда они узрели потолки в "Ла Колония Тихуана", сплошь увешанные кружевами сцепленных колец от пивных банок, волнуемых бесподобной серебристой рябью экстазных бликов... Условное Поколение! Не Потерянное Поколение и не Поколение Блаженных, не Молчаливое Поколение и даже не Поколение Цветов, но Условное Поколение, - детишки, которых вяжут направо и налево по всему побережью за траву, и все на первый раз получают условный срок и выходят на поруки - "П о д у м а е ш ь, у с л о в н ы й с р о к!" - когда не за горами золотой век, а ведь так оно и есть, потому что эту вещь уже ничем не остановишь. Она подобна катящемуся с холма валуну - вы можете смотреть на него и говорить о нем, орать и чертыхаться, но вам нипочем его не остановить. Вопрос лишь в том, когда он исчезнет. В данный момент в ХейтЭшбери он может исчезнуть двумя путями. Один - буддистское направление, вещь Лири. Есть серьезные торчки вроде Майкла Боуэна и Гэри Голдхилла, которые намерены основать здесь Лигу Духовного Развития, объединить все движение в лоне одной церкви, придать ему конкретность и даже юридический статус. И ради своей мечты они отказались от многого. Голдхилл - замечательный торчок! Он - англичанин, и в Англии писал для телевидения разную экспериментальную ахинею, вот БиБи-Си и направила его в Штаты с просьбой о крупной стипендии, Гуггенхеймской или еще какой, а он провел каникулы в Мексике и в Сан-Мигель-де-Альенде случайно встретил нескольких американских торчков, которые сказали: "Старина, ты должен вернуться сюда с наступлением сезона дождей и отведать волшебных грибов", и послали-таки ему, черти, телеграмму в Гвадалахару или куда-то еще: "ДОЖДИ НАЧАЛИСЬ ГРИБЫ ВЫРОСЛИ", - он из любопытства вернулся, отведал грибов, точно так же, как в свое время Лири, обнаружил существование Дирекции, махнул рукой на все, на всю эту игру в телеби-би-си, и посвятил себя Жизни... А Боуэн имеет квартиру с обоями из индийской набивной ткани, кушетками, чайниками и чашками индийской ручной работы и тремя кусочками хрусталя, подвешенными к потолку на почти невидимых нитях и впитывающими свет подобно парящим в вышине драгоценностям, - жилище, свободное от всего технического дерьма современной пластмассовой Америки, ведь, как сказал Лири, жить следует в обители чистоты, куда сам Гаутама Будда, войдя из 485 года до нашей эры, почувствовал бы себя как дома. Ибо когда-нибудь на улицах непременно в пасторальной чистоте будет вновь расти трава, ведь жизнь - это дерьмо, сплошной гнет дурных карм, нескончаемая борьба с катастрофами, которые в конечном счете можно предотвратить лишь полнейшим очищением души. полнейшей покорностью, при которой человек превращается в н и ч т о... и становится сосудом В с е г о... Всеединства... ...в отличие от направления Кизи, которое в Хейт-Эшбери превратилось в господствующий образ жизни... з а п р е д е л а м и к а т а с т р о ф ы... и состоит в том, чтобы торчать от всего, что работает и движется, от каждой накаленной проволочки, каждой лампы, каждого лучика, вольта и децибела, от яркого света и горения украшенной развевающимися американскими флагами разноцветнонеоновой Америки, и доводить все это до некоей мистической крайности, откуда недалеко и до самого западного порога восприятия... Д е н ь... приближался, но движение нуждалось в одном-единственном великом вожде и пророке, способном покорить сердца масс и вдохнуть в них новые надежды. Лири был слишком стар, под пятьдесят, да и окопался далековато - в Милбруке, штат Нью-Йорк. Что же касается Кизи, считалось, что он увяз в болоте эмиграции и сидит в каком-нибудь кишащем аллигаторами мексиканском убежище... И все же из Мексики возвращаются в Сан-Франциско своим собственным курсом Веселые Проказники... "Общество Каллиопы" предоставляет им на месяц свой склад на Харриет-стрит - помещение, которое Тара намерен оборудовать под театр, - старый гараж под заброшенной гостиницей в районе злачных мест, где некогда тренировался в специальном амфитеатре с покатым деревянным полом Джек Демпси и где ныне безраздельно властвуют пьянчуги и прочий сброд, - но Р а з н о ц в е т н а я М о щ ь!.. и цветной светящийся автобус с Проказниками подкатывает к зданию, и в цветном светящемся полумраке начинают собираться серьезные торчки вроде Телепата, который принимает невысказанные сообщения - н а м н у ж н ы к р о в а т и, - а потом поднимается по приставной лестнице и начинает сооружать помосты на театральных подмостях... а в это время отовсюду съезжаются Проказники: Отшельник - после таинственных приключений в долине Напо; Стюарт Бранд и Лоис Дженнингс - вернувшиеся из юго-западных штатов; Пол Фостер - из Индии... все присоединяются к шайке бывалых мексиканцев Кэссади, Бэббсу, Гретхен, Горянке, Фэй с детьми, Шомполу, Хейджену, Пейджу, Дорис Копуше, Чуме, Черной Марии... Такова была подоплека подпольной встречи в верхах - встречи Кизи и Аузли. Более безумной обстановки не придумаешь. Начнем с того, что проходила встреча в квартире Марго Сент-Джеймс, и, судя по этой квартире, Марго однажды прочла исторический роман о древнеримском пиршестве. Встреча сразу же начала принимать форму дискуссии. Здесь сидел Аузли, Белый Кролик, а там сидел Кизи, Беглец. Аузли выглядел как торчок с окраины длинные волосы, дуэльная рубаха с пышными рукавами, куртка-безрукавка, узкие брюки и сапоги, а на груди бусы, амулеты и мандалы. На Кизи была его рубаха с начесом, узкие брюки из рыжего вельвета и красные башмаки Проказника, купленные в Гвадалахаре, - и он то и дело фыркал и глупо хихикал. Помимо Марго, вокруг стояли многие из Проказников, торчки Хейт-Эшбери, торчки Сан-Францисского университета, торчки Беркли и двоетрое Ангелов Ада, включая Терри Бродягу. Кизи выкладывает свою теорию выхода за Пределы Кислоты. Под кислотой ты находишь то, что хотел найти, но пора начать делать это без кислоты; нет смысла открывать дверь, входить, а потом каждый раз выходить обратно. Мы должны подняться на следующую ступень... Само собой, подобная точка зрения не может не прикалывать Аузли. Он то и дело срывается на крик: - Бред собачий, Кизи! Все это делают н а р к о т и к и. Только наркотики, старина. Без наркотиков ничего бы не было...- и так далее. Кизи наклоняет голову в сторону, хихикает на провинциальный манер и говорит: - Нет, дело не в наркотиках. Более того,- фырканье, хихиканье,- я всем намерен сказать, чтобы они начинали делать это без наркотиков... - и так далее. Собравшийся в комнате народ принимается следить за этой пикировкой, как за теннисным матчем, вертя головами то в одну сторону, то в другую. Один горемыка из Сан-Францисского университета на свою беду оказывается во власти этого наваждения, стоя всего в какомнибудь футе от Терри Бродяги. Постепенно он, мотая головой, подбирается еще ближе, потом еще, пока не останавливается прямо перед Терри Бродягой, закрывая ему весь обзор, что уже весьма нехорошо, но потом ему приходит в голову вынуть сигарету и закурить, и все это фактически под носом у Терри Бродяги, а может, и в пределах двух футов, но для Терри разница невелика. От сигареты малыша поднимается первое облачко дыма, и Терри Бродяга говорит: - Эй, старина, сигареткой не угостишь? Он говорит это тоном, уразуметь который можно, лишь хорошенько вслушавшись. Это патентованный тон Ангелов Ада, тон нежно-улыбчивой угрозы, таким тоном охранник подзывает своего сторожевого пса: "Иди ко мне, дру-жок... (И Я ПРОЛОМЛЮ ТЕБЕ БАШКУ КИРПИЧОМ)". Он произносит это тихо, но вся комната замирает, точно часы бьют полдень. - Эй, старина, сигареткой не угостишь? Малыш чует, что пахнет катастрофой. Ее наступление отмечает все его существо, от солнечного сплетения до дрожащих, как черви, губ. Но пока еще он не понимает, в чем дело. Он просто спешно лезет в карман рубашки, достает сигареты, вытрясает из пачки одну и протягивает ее Терри Бродяге, который берет ее и кладет в карман. После чего с пробивающейся сквозь бороду нежно-угрожающей улыбкой говорит: - А как насчет еще одной? Малыш запинаясь бормочет, мол, конечно, пожалуйста, лезет в карман и вытрясает из пачки еще одну сигарету, а Терри Бродяга берет ее и кладет в карман. Малыш тем временем уже парализован, как кролик под взглядом пантеры. Он понимает, что пора валить, но не в силах сдвинуться с места. Он до смерти перепуган и одновременно загипнотизирован собственной неминуемой гибелью. Похоже, остается лишь доиграть эпизод до конца. Он вновь кладет сигареты в карман - и, как и следовало ожидать, именно в этот момент слабое атропиновое вливание повторяется; - А как насчет еще одной? Пожалуйста - Терри Бродяга берет еще одну, малыш кладет сигареты в карман, и Терри Бродяга говорит: - А как насчет еще одной? Пожалуйста - Терри Бродяга берет еще одну, и теперь все взгляды устремлены на кролика и удава, все затаив дыхание ждут, когда будет сломана очередная подъязычная кость, - ну что, болельщики, сколько осталось у малыша сигарет? Восемь?.. десять?.. и что будет, когда кончатся все сигареты? А к а к н а с ч е т р у б а ш к и? Пожалуйста... э-э... А к а к н а с ч е т б а ш м а к о в? Пожалуйста... э-э... А к а к н а с ч е т б р ю к? Пожалуйста... э-э... А т е п е р ь ШКУРУ, с к о т и н а! Шкуру!.. В о т и м е н н о - ШКУРУ, с к о т и н а! П о д с т а в л я й ЖОПУ! П о с л е д н е е с в и д е т е л ь с т в о т в о е й г о р д о с т и и ч е с т и! ААААААААААА!!!... и кости его хрустнули, как запеченные молодые устрицы... Каждый из присутствующих в состоянии за секунду увидеть весь фильм фильм о жестоком испытании, устроенном одним из тюремных скотов - Терри Бродягой, сдирающим шкуру с ничтожного новичка, - очаровательно! - не упустите! на будущей неделе - очередной перелом подъязычной кости!.. ...наконец вмешиваются двое-трое Проказников, и обертоном их слов звучит: "Не убивай его, Терри, он же еще ребенок". После чего дискуссия Кизи и Аузли возобновляется. Происшествие незначительное. Никто никому ке проломил башку. Безусловно, Ангелы поступали и хуже. В тот вечер малышу даже удалось сберечь целых полпачки сигарет. И все же остался неприятный осадок. Так или иначе, Ангелы Ада были призваны символизировать ту сторону авантюры Кизи, которая вызывала панику в мире людей с понятием. Ангелы были прикольно настоящими. И з г о и? Изгоями они сделались добровольно, с самого начала устремившись к Городу-Порогу. Далше! Мир людей с понятием, то есть подавляющее большинство кислотных торчков, все еще разыгрывал бесконечную шараду интеллектуалов среднего сословия - Вот мои крылья! Свобода! Полет! - но вы же серьезно не думаете, что я брошусь с этой скалы? Это вечная игра, в которой Клемент Эттли, лысый, как Ленин, резвый, как игрушечный танк, истошными воплями леденит кровь докеров Ливерпуля - а когда умирает, его хоронят в полосатых брюках, с орденской лентой на груди и монетами с изображением королевы на веках. По правде говоря, торчки Хейт-Эшбери были попросту неспособны охватить своей фантазией таких далеких от себя людей, как Ангелы Ада. Открыто, публично они объявляли Ангелов своими - Ангелы сделались вдруг незаменимыми Грубыми Пролами всей вещи, милым сердцу меньшинством, пришедшим на смену чернокожим. Но в душе торчки оставались верными своему сословию и его потаенным страхам... Вся беда с этим Кизи была в том, что он говорил на полном серьезе.
|
