Факты, желания и ссылки Айзенка (Л. Кэмин)

Читатели могут быть уверены, что я сверялся не только с этими книгами, но и со всеми первичными источниками, указанными в них... В отдельных случаях я указывал конкретные источники... но в большинстве случаев читателю придется положиться на общую бдительность моих коллег, чтобы иметь уверенность в том, что я не пытался внушить ему какое-либо ложное представление.

ГАНС Ю. АЙЗЕНК, 1971

Этими словами профессор Айзенк привлекает внимание к очень серьезной проблеме. Обычный читатель — подобно большинству читателей научной литературы — не имеет времени, возможности или склонности читать тысячи научных статей, касающихся IQ и наследственности. Большинство из нас вынуждены полагаться в таких вопросах на книги и обзоры, выходящие из-под пера «экспертов» и «специалистов», которые неизменно утверждают, что они объективны и беспристрастны и заботятся только о поиске истины, но зачастую основываются на глубоко укорененных убеждениях. Какие гарантии у нас есть, что «факты», которые, по их заверениям, являются истинными, не искажены в угоду их взглядам и предрассудкам? В конце концов желание часто является источником воззрения и убеждения.

Предостережение читателю

Наиболее внушительные и широко читаемые обзорные работы по исследованию IQ написаны убежденными сторонниками генетической детерминации. Факты, цитируемые в этих работах, столь же тенденциозны, как факты, приводимые адвокатом в пользу своего подзащитного. Возможно, это неизбежно в столь неоднозначной и эмоциональной сфере. Труднее оправдать тенденцию сторонников генетической детерминации демонстрировать не просто предвзятость, но грубое искажение фактов. Профессор Йенсен и его американские сторонники неоднократно искажали в своих работах простые и документальные факты — и всегда эти искажения имеют эффект усиления — ложного — позиции сторонников генетической детерминации. Все эти отступления от истины подробно зафиксированы в моей книге (1974). Настоящая глава подхватывает призыв профессора Айзенка к бдительности и экзаменует его на точность предъявления фактов своим читателям в прошлом. Мы увидим, что Айзенк многократно внушал ложные представления — и не только своим читателям, но и самому себе.

Неточные ссылки

Профессор Айзенк сворачивает со своего пути, чтобы уверить читателей, что он сверялся с основными работами в данной области и, главное, с первичными источниками, на которые они ссылаются. Пожалуй, этот ученый и вправду слишком много протестует. Есть красноречивые свидетельства того, что время от времени Айзенк «срезал путь», читая свои первичные источники. Возьмем элементарный пример: в 1971 году он ссылался на Барбару Беркс, автора значимого исследования приемных детей, используя местоимение «он». Эта оплошность была исправлена в 1973 году, когда Айзенк правильно сослался на Беркс, именуя ее «она». Но эта исправленная ссылка на Беркс подкреплялась на той же самой странице ссылкой на исследование приемных детей Элис Лии, которую он, к сожалению, именовал как «он».

Неспособность глубоко осмыслить то, что он прочитал, можно заметить во многих ссылках Айзенка. Возражение, высказанное относительно того, что исследования приемных детей нельзя считать объективными в силу селективного помещения, парируется следующей ссылкой. «То, что эта критика беспочвенна, можно увидеть, посмотрев на фактические семьи разделенныхидентичных близнецов, изученные сэром Сирилом Бартом... Корреляция социально-экономического статуса семьи, в которой воспитывался один из близнецов, с социально-экономическим статусом семьи, в которой воспитывался другой близнец, составила 0,03» (1971). Профессор Айзенк не более внимательно, чем Барт, смотрел на «фактические семьи» разделенных близнецов. Неправдоподобное отсутствие селективного помещения, которое якобы наблюдалось Бартом, было наивно принято Айзенком, который не смог заметить, что цифры, использовавшиеся Бартом для подкрепления его утверждения, абсолютно противоречили цифрам, приводившимся в более ранней статье Барта.

Вводящие в заблуждение заявления

Склонность Айзенка преувеличивать прекрасно иллюстрирует его ссылка на приютское исследование Лоуренса, опубликованное в 1931 году. Его аргументация такова: поскольку дети, воспитывавшиеся в приюте, испытывали на себе очень сходное средовое влияние, то у них (если среда имеет большое значение) должны быть примерно одинаковые показатели IQ. Стандартное отклонение их показателей IQ должно быть сравнительно небольшим. В исследовании Лоуренса имеются серьезные изъяны, но полемики ради примем на веру утверждение Айзенка о том, что любое снижение вариативности IQ детей-сирот, приписываемое сходству их среды, было очень невелико. От этой отправной точки Айзенк приходит к глубоким социальным и политическим заключениям: «Микроскопическое уменьшение дисперсии, обнаруженное в этом исследовании, не могло быть увеличено ни при каком политическом режиме, каким бы эгалитарным он ни был, поскольку трудно представить себе, как такой режим мог бы обеспечить среду менее вариативную, чем приютская» (1979).

Непосредственное обращение к данным исследования Лоуренса показывает, что среда, в которой находились дети, была далеко не стандартизированная. Начать с того, что дети оставлялись своими матерями в среднем не ранее шестимесячного возраста. Затем до пяти-шестилетнего возраста они находились в приемных семьях. Как замечает Лоуренс, приемные матери продолжали поддерживать контакт с детьми и после того, как их помещали в детский приют. Таким образом, среда детей значительно варьировала по крайней мере в первые шесть лет жизни, к каковому времени IQ — как признается и сторонниками генетической, и сторонниками средовой детерминации, —обычно становится уже достаточно стабильным. Следовательно, нет особой причины ожидать снижения вариативности IQ среди детей, изучавшихся Лоуренсом. Цель, разумеется, не в том, чтобы защищать насаждение стандартизированной среды каким-либо режимом, а в том, чтобы показать, что заявление Айзенка о том, будто невозможно было бы изобрести менее вариативную среду, попросту вводит в заблуждение. Читатель, который сначала читает Айзенка, а затем Лоуренса, и вправду мог бы сделать вывод, что ему пытались внушить ложное представление.

Фиктивное соответствие

Есть полеты фантазии, выдающие себя за ссылки на научные исследования, которые являются более чем просто преувеличениями. Они попросту ложны. Так, чтобы продемонстрировать, что инбридинг ослабляет IQ, Айзенк цитирует работу 1965 года, выполненную Шаллом и Нилом, следующим обозом: «Родители [детей от родственных браков] были корректно соотнесены с контрольной группой одинакового возраста и социально-экономического статуса» (1973). В действительности это не так. Экспериментальная и контрольная группы детей в исследовании Шалла и Нила, как отмечали авторы, существенно различались как с точки зрения возраста родителей, так и с точки зрения СЭС родителей, а также и по другим параметрам. Это несоответствие двух групп по параметру СЭС, как мы указали в разделе об инбридинге в главе 18, является ключевым моментом. Низкие показатели IQ испытуемых детей могут быть скорее приписаны их низкому СЭС, нежели инбридингу. Эта помеха для его теории ловко устраняется Айзенком, который изобретает соотнесение, не имевшее места, уверяя своих читателей, что оно было выполнено «корректно».

Где фактические данные?

В других случаях, вовсе не давая никаких ссылок, Айзенк делает удобные заявления, которые невозможно подкрепить фактическими данными. В своей попытке продемонстрировать, что IQ представляет собой нечто более фундаментальное и биологическое, чем просто показатели школьной успеваемости, Айзенк приводит следующее ничем не подтверждаемое утверждение: «Тесты школьных достижений являют свидетельства гораздо более низкой наследуемости, чем измерения IQ... Степень, в которой достижения зависят от наследственности, как указывают тесты этого рода, составляет в лучшем случае половину от того, что продемонстрировано для IQ, а обычно гораздо меньше» (1971). Мало кто из сведущих в этой области людей принял бы это утверждение. Возможно, Айзенк снова был введен в заблуждение заявлениями Сирила Барта, который всячески подчеркивал разницу между тестами IQ и тестами «академических успехов». Барт предъявил данные для всего спектра категорий родства, чтобы показать, что при совместном воспитании оба ребенка с большей вероятностью будут иметь сходные показатели школьной успеваемости, нежели показатели IQ. Тесты IQ и школьной успеваемости не конкретизировались; а корреляции оставались идентичными вплоть до тысячных, когда величина выборки менялась в одну или другую сторону, Тем не менее данные Барта, судя по всему, убедили Айзенка.

Профессор Айзенк информирует своих читателей — опять же без ссылок на фактические данные, — что «дети африканских негров (а также и дети американских негров) демонстрируют существенно опережающее сенсорно-моторное развитие сравнительно со средними белыми детьми» (1971). Читателя незамедлительно предупреждают, однако, не делать неправильных выводов. «Наблюдаемое опережение продолжается в течение примерно трех лет, после чего белые дети догоняют в развитии черных детей. Эти данные существенны вследствие общего биологического закона, согласно которому чем продолжительнее детство, тем выше в целом когнитивные или интеллектуальные способности вида. Этот закон, по всей видимости, действует даже в пределах отдельного вида; так, преждевременное развитие сенсорно-моторных навыков, как продемонстрировано в так называемых «младенческих тестах» интеллекта, отрицательно коррелирует с конечными показателями IQ».

Это поистине удивительное проявление силы. Сначала говорится, что черные демонстрируют раннее физическое развитие. Это, впрочем, не делает их лучше белых. В сущности, совсем наоборот: преждевременное физическое развитие является доказательством их отставания в умственном развитии! В подтверждение этому приводится ложное утверждение — без ссылок на фактический материал — о том, что тесты «интеллекта» для маленьких детей, измеряющие сенсорно-моторное развитие (координацию между органами чувств и мышцами), отрицательно коррелируют с показателями IQ. Разумеется, нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что «младенческие тесты» отрицательно коррелируют с показателями IQ в старшем возрасте. Можно предположить, что на Айзенка повлияла ссылка Йенсена на работу Бейли и Шефера, чье исследование, проведенное на очень небольшой выборке, вопреки превратной интерпретации Йенсена, не выявило никакой значимой корреляции, положительной или отрицательной, между «младенческими тестами» и показателями IQ в более позднем возрасте. Нужно сказать, что проведенное в 1975 году крупномасштабное исследование Бромана и его коллег, базировавшееся на выборке, измеряемой тысячами, действительно обнаружило значимые (но небольшие) положительные корреляции между баллами по «младенческому тесту» Бейли и последующими показателями IQ, полученными на основе теста Стэнфорд — Бине. Положительные корреляции были выявлены как в черных, так и белых выборках.

IQ и костное строение

Для теоретика с убеждениями Айзенка важно показать, что IQ тесно связан с биологическими и физическими показателями. Так, Айзенк информирует своих читателей о «любопытном открытии Сандерсоном с коллегами (1975) заметной связи между интеллектом и формой нижней челюсти, предполагающей определенную генетическую взаимосвязь...» (1979). На этот раз нам дают ссылку и просят поверить, что была обнаружена «заметная связь» между интеллектом и формой нижней челюсти. Нам не сообщают, однако, что основное открытие Сандерсона состояло в том, что некоторые, пациенты психиатрического учреждения с диагнозом «умственная отсталость» имели особую форму челюстной кости, как не сообщают, что особая форма их челюсти, как указал Сандерсон, возможно, объясняется инфекционным заболеванием челюсти, которое столь часто встречается у пациентов психиатрических учреждений.

Профессор Айзенк также выявил удивительную связь между показателями IQ и размером черепа. Ссылаясь на работу ван Валена, Айзенк пишет: «Имеется высоко значимая корреляция между размером мозга и интеллектом, хотя абсолютная величина этой корреляции составляет всего лишь около 0,3. (Возможно, она была бы выше, если можно было бы изобрести более точные методы измерения размеров мозга.)» (1979).

Девятикратное завышение

Работа ван Валена дает краткий обзор восьми исследований, большинство из которых выполнено в 1920-е годы и использует субъективные оценки интеллекта, а не фактические показатели IQ. Оценки интеллекта были скоррелированы с размерами черепа, а не с размером мозга. «Наблюдаемая корреляция» в этих исследованиях, согласно ван Валену, составляла микроскопическую величину 0,1, а не 0,3, о которых говорил Айзенк. Ван Вален высказал предположение, что, если бы были доступны более точные измерения, корреляция, возможно, возросла бы с 0,1 до 0,3. Мы могли бы высказать предположение, что при наличии более точных и менее субъективных измерений корреляция, возможно, снизилась бы до 0,0. Как бы то ни было, Айзенк откровенно и ложно заявляет, что обнаруженная корреляция равнялась 0,3 — величине, которая объясняла в девять раз большую долю вариабельности, чем фактическая корреляция на уровне 0,1. При этом Айзенк внушает мысль о том, что при более точных измерениях эта корреляция была бы еще выше.

Цивилизация благополучно развивается

Послужной список Айзенка в качестве пророка не является непрерывной чередой удач. Делая обзор работ по евгенике Барта и Томсона в 1948 году, Айзенк суммировал их доводы следующим образом:

«(1) Интеллект является преимущество врожденным качеством. (2) Люди с низким интеллектом, как правило, имеют больше детей, чем люди с высоким интеллектом. (3) Интеллектуальный уровень популяции снижается вследствие этих фактов со скоростью 1,5—2 пункта IQ за поколение... Последствия такого падения трудно переоценить... Как показывает Барт, «если предполагаемый темп [снижения IQ] сохранится, тогда через каких-нибудь пятьдесят лет число учащихся с нормальными способностями снизится приблизительно вдвое, а число учащихся с умственными отклонениями почти удвоится». Едва ли можно быть уверенным, что цивилизация в ее нынешнем виде смогла бы пережить такую катастрофу... и в наши дни найдется очень мало психологов, которые не согласились бы с Бартом и Томсоном в этом вопросе».

Профессор Айзенк присоединился к призывам Барта и его сторонников провести крупномасштабное исследование для измерения точных очертаний катастрофы, которая, при отсутствии евгенических мер, должна была постигнуть цивилизацию. Такое исследование было проведено в Шотландии — и выявило, что национальный IQ вырос на пару пунктов за поколение. Когда инженеры строят мосты, которые рушатся, их увольняют с работы, а возможно, и отдают под суд за халатность. Когда нечто подобное делают теоретики генетической детерминации, они продолжают писать новые (пусть не по содержанию) книги.

Тема социальной мобильности

Упорство профессора Айзёнка, если не его точность, достойно всяческого восхищения. Когда в 1973 году он обсуждал IQ и социальную мобильность, он «в немалой степени» опирался на исследования Барта, указывая «высочайшее качество расчетов и статистических выкладок в его исследованиях». Статья Барта 1961 года цитировалась, чтобы продемонстрировать, что дети с высокими показателями IQ имеют тенденцию подниматься вверх по социальной лестнице, тогда как дети с низкими показателями IQ имеют тенденцию опускаться вниз. «Корреляция между социальной мобильностью и интеллектом дает по расчетам величину 0,38», — писал Айзенк.

Когда он снова писал о социальной мобильности в 1979 году, расчеты и статистические выкладки Барта лежали в руинах. Математическая неправдоподобность слишком идеальных данных Барта о социальной мобильности была самым подробнейшим образом разоблачена Дорфманом — достаточно ясно в действительности, чтобы вызвать уступку со стороны Айзенка. Однако Айзенк повторил старое утверждение об IQ и социальной мобильности, приводя на этот раз в качестве свидетельства небольшое исследование Уоллера:

«Роль, которую играет IQ, более прямым образом была продемонстрирована Уоллером, который скоррелировал различия в IQ отца и сына с различиями в профессиональном статусе, получив... очень значимую корреляцию... Ясно, что различия в IQ играют важную роль в процессе профессиональной мобильности».

Существенное значение имеет сам язык, используемый при описании этого исследования. Барт заявлял, что продемонстрировал то, что сыновья поднимаются выше или опускаются ниже своих отцов по уровню профессионального положения в зависимости от того, имеют они более высокие или более низкие показатели IQ, чем их отцы. Уоллер не предъявлял таких данных, и заявление Айзенка о том, что Уоллер скоррелировал различия в IQ с «различиями в профессиональном статусе», является ложным. Хотя Уоллер собрал данные о профессиональном уровне, корреляция вычислялась между различиями в IQ и различиями по индексу социального положения Холлингсхеда, который объединяет в один показатель образовательный и профессиональный уровень.

То, что сын с более высоким показателем IQ, чем у его отца, имеет более высокий балл по индексу Холлингсхеда, может означать не более, чем то, что дети с высоким IQ ходят в школу дольше, чем ходили их отцы. В работе Уоллера нет никаких свидетельств того, что сыновья с высоким IQ достигли более высокого профессионального положения, чем их отцы, но в ней содержатся некоторые указания на то, что реальность, вероятно, выглядела иначе. Средний образовательный уровень, которого достигали сыновья, был существенно выше, чем у их отцов; однако средний профессиональный уровень двух поколений был совершенно одинаковым. Следует заметить, что индекс Холлингсхеда сконструирован таким образом, что сержант в армии с дипломом университета имеет более высокий «социальный статус», чем президент банка, которого выгнали из школы. Положение об IQ и социальной мобильности, высказанное Айзенком, еще не было подтверждено фактами, Ссылка на фальшивые данные попросту была заменена фальшивой ссылкой на реальные данные.

Имеется еще немало примеров ложных и предвзятых ссылок, но нет смысла продолжать их перечислять. Читатель уже должен был понять, что не все уверенные заявления и сообщения теоретиков генетической детерминации — или средовой детерминации — следует принимать всерьез. Похоже, что ученый, совершенно как торговец подержанными машинами, имея даже минимальный шанс, пытается внушить другому человеку выгодное для него представление. Обыватель может надеяться только на то, что ученые разных убеждений будут разоблачать предвзятости и ошибки друг друга; и не так уж неуместен разумный скепсис со стороны потребителей науки.