Стивен Лауз После вечеринки

Ранние рассказы Стивена Лауза (Stephen Laws), написанные в жанре хоррор, получили ряд премий, однако первая его новелла «Поезд-призрак» (Ghost-Train, 1985) принесла автору дурную славу, когда рекламировавшие ее афиши были изъяты Британскими железными дорогами со станций всех магистралей из опасения, что они могли вызвать тревогу у пассажиров. В последующие книги писателя включены рассказы: «Привидение» (Spectre), «Червь» (The Wyrm), «Страшилы» (The Frightners), «Затмение» (Dark/all), «Гидеон» (Gideon) и «Ужас» (Macabre).

Его рассказы публиковались в различных антологиях, журналах и газетах, а также завоевывали премии на радио ВВС и в «Sunday Sun».

Как поясняет автор, нижеследующая история взята из реальной жизни: «Несколько лет назад, когда я работал в Северо-Восточной Англии, мы с моими закадычными друзьями по офису чуть ли не дважды в год брали напрокат мини-автобус и устраивали увеселительные поездки в Стамфордхэм — маленькую деревушку неподалеку от Ньюкасла. Мы скидывались, оккупировали пивную, заказывали закуски и напивались до чертиков, навлекая тем самым на себя гнев местных жителей (помните те первые сцены из _„Американского оборотня в Лондоне“, где два парня-американца отправляются в пивную?..) Настоящий рассказ явился попыткой ввергнуть работягу Стюарта в опасную ситуацию. Но вот что здесь правда, а что вымысел, мы оставляем судить читателям…»

Отпетым разбойником прежде я был!

На виски да пиво все деньги спустил!

Теперь золотишко я прячу всегда,

Не стану дурить ни за что! Никогда!

Видавший виды автобус рванул по очередной деревенской улочке, и последний припев старинной песни замер в глотках качнувшихся пассажиров. На резком повороте автобус занесло, так что стоявшего в проходе запевалу, словно биллиардный шар, отбросило на два сиденья вперед.

Грянул пьяный хохот.

Это была славная ночка. Обычная корпоративная вечеринка под Рождество с арендованным автобусом и пивной в далеком захолустье. Стамфордхэм — самое обыкновенное тихое местечко. На самом деле не такое уж отдаленное, однако с достаточной степенью деревенского очарования, чтобы привлекать к себе самых закоренелых горожан и вызывать раздражение у местных жителей, когда в их места толпами стекаются «городские» и оккупируют две единственные пивные в округе.

Стюарт с трудом выкарабкался из сиденья и протиснулся мимо Марка в конец автобуса. Марк к тому времени вдохновил остальную братию на очередную типичную ойриш^[20] под названием «Повеса-сумасброд», и нескладные вопли пьяных певцов эхом пульсировали в одурманенном мозгу Стюарта, когда он тяжело опустился рядом со Стивом. Тот почти засыпал, отчасти от тряски автобуса, но главным образом от доброго десятка порций рома с колой, которые он пропустил через свое нутро.

Время от времени в мелькавших за окнами густых зарослях деревьев вспыхивали сполохи лунного света, а автобус, погромыхивая, продолжал свой путь в направлении города.

— Привет, дружище, — невнятно пробормотал Стив. — Что тебя сюда привело?

— Просто возникла идея, — ответил Стюарт. — Идея для рассказа.

Они оба были фанатичными фантазерами и любителями кино. Бывало, то один, то другой в промежутках между подготовкой репортажей и протоколов редакционного комитета выкрикивал через всю комнату пришедшую в голову идею текста или сценария к фильму.

— Предположим, — продолжил Стюарт после легкой паузы, — что где-то была вечеринка вроде нашей и вот теплая компания возвращается домой. Совсем как мы сейчас. Потом кто-то из сидящих в автобусе вдруг видит за окном, возле деревьев, нечто… нечто… выхваченное светом фар.

Стив задумчиво поджал губы и приподнял брови. Затем, помолчав, посмотрел на Стюарта:

— Ты имеешь в виду… нечто жутковатое? Нечто… не совсем обычное?

— Да, верно. Нечто довольно странное. Так что он и сам не уверен, есть ли там что-то на самом деле или только чудится с пьяных глаз.

— Это было бы отличное начало для…

— …фильма ужасов! Да.

И они принялись подкидывать друг другу идеи. Фантазиям не было конца. Всевозможные ситуации, которые мировой кинематограф давно сделал шаблонными, а воображение охотно подсовывало друзьям, так и били ключом. Совершенно поглощенные этим занятием, Стюарт и Стив забыли обо всем. Внезапно хор голосов вернул Стюарта к действительности.

— Стюарт! Эй, старина! Не хочешь ли ты заночевать сегодня в автобусе, а? Твоя остановка!

— Разве?

Стюарт вскочил с сиденья и натянул пальто:

— Не забудь, Стив. Это можно будет обсудить в понедельник! Увидимся!

Он суетливо пробрался к выходу, сопровождаемый шквалом добродушно хлопавших его по плечам рук.

— Поторапливайся, Стью! Нам тоже надо домой!

Шипение пневматической двери автобуса. Обжигающее дыхание холодного зимнего воздуха. Изо рта повалил пар. На подножке Стюарт обернулся и на прощание изобразил рукой шутовской драматический жест.

Не успел он вывалиться из автобуса и окунуться в ночь, как дверь захлопнулась, заглушив ответные крики прощания. Завывая кашляющим мотором, скрежеща передачами и хрустя гравием, дребезжащий автобус заспешил в черноту деревенской улицы.

Деревенской улицы?

«Какого черта я делаю на какой-то деревенской улице?» — подумал Стюарт, не слишком ловко крутанувшись на пятке, чтобы осмотреться в иссиня-черной тьме окружающего мира. В холодном лунном свете ему удалось разглядеть лишь ряды зеленой изгороди, ощетинившейся на него с обеих сторон дороги.

Переплетавшиеся между собой деревья подобно согбенным великанам нависали над дорогой, колючие их пальцы плясали в морозном воздухе, словно дирижируя причудливой мелодией, которую высвистывал запутавшийся в них ветер.

— Эти тупые идиоты выбросили меня на какой-то деревенской дороге! И на многие мили вокруг ничего не видно!

Прошло некоторое время, прежде чем до Стюарта дошло, что он стоит прямо под ржавым столбом-указателем, и когда он скосил глаза на облезлую надпись, то понял, что произошло.

— Не забудьте, — сказал он в пивной под названием «Гнедая лошадь», — на обратном пути меня надо выкинуть в Краупосте. Там меня подберет мой кореш и доставит домой.

На указателе было всего два географических названия… Ньюкасл — 13 миль и ферма Крауфаст^[21] — 2 мили. Может быть, после десяти порций виски Краупост звучал как Крауфаст, но от этого предположения отношение Стюарта к своим ближним нисколько не улучшилось, когда он зашагал по дороге. Он поднял воротник и поискал глазами телефонную будку или вспышки фар приближающейся машины. Ничего. Даже ни единого огонька какой-нибудь отдаленной фермы.

Ничего.

Он уже начинал потихоньку проклинать эту вечеринку, которая была организована так далеко от Ньюкасла. Почему, например, нельзя было устроить ее в городе? Или, по крайней мере, поближе к тем местам, где ходят автобусы. И вот он вдали от всего, на пустынной проселочной дороге. Всякое может случиться. Он может свалиться в канаву, или сломать ногу, или еще что-нибудь. И, никем не замеченный, будет неделями лежать тут. Неплохая идея для триллера, как сказал бы Стив.

Но триллеры подождут. Делом первейшей необходимости были сейчас поиски банальной телефонной будки или какого-нибудь фермерского домика, где имелся бы телефон.

Кажется, не прошло и десяти минут, а к нему уже постепенно подкрадывалось чувство тревоги. Он постоянно ловил себя на том, что при каждом шорохе качнувшихся на ветру кустов бросает опасливые взгляды на противоположную сторону дороги. Стюарт вовсе не был трусом или нервным человеком. Конечно, тот факт, что он очутился один в этих дебрях, не может не вызывать раздражения (мягко выражаясь), однако нет никакой причины думать, что кто-то…

Черт возьми, а ведь кто-то его преследует! Крадется за изгородью на той стороне дороги.

Стюарт остановился. Это было чертовски глупо. Там никого не было. «Вот до чего доводит пристрастие к фильмам ужасов», — подумал он. Стюарт пошел дальше. Одинокий звук его шагов, казалось, бросал вызов темноте. И все же он не мог отделаться от ощущения, что там, за плотной стеной живой изгороди, казавшейся иссиня-черной, что-то движется тоже.

Быть может, корова.

Прошло еще минут пять. На мгновение ему показалось, будто что-то скользнуло в просвете густейших кустов. Он снова остановился и уставился на этот просвет. Но ведь там наверняка никого нет? Однако не смешно ли стоять вот так в лунном свете и таращиться на изгородь? Стюарт вынужден был признать, что просто игра света, и ничто иное, создавала видимость движения по ту сторону кустарника. Видимость чего-то крадущегося и выслеживающего.

Стюарт засмеялся и продолжил свой путь. Он вспомнил кадры с Кэри Грантом, попавшим в схожую ситуацию в фильме «На север через северо-запад». Его герой, одинокий и беззащитный, оказался под открытым небом. И был там атакован опылявшим посевы аэропланом.

Но то было днем. К тому же вряд ли здесь рассекает небо на аэроплане душевнобольной летчик. Только шелест в кустах, который, похоже, движется наравне с ним.

Сам того не заметив, Стюарт обнаружил, что оказался на середине дороги, подальше от хрустевшего под ногами гравия на обочине. Был ли он напуган и оттого сдал позицию? А не его ли собственная тень каким-то образом падает на живую изгородь? Да нет… его тень движется за ним прямо посредине дороги. Нелепость ситуации удерживала его от того, чтобы пересечь улочку и заглянуть за изгородь.

Гонимое ветром облако подобно гигантскому покрывалу заслонило луну, и окрестности окончательно погрузились в темноту.

Стюарту были знакомы избитые фразы о страхе, который, как электрошок, встряхивает нервную систему человека. Он слышал о том, что человеческая кровь «стынет в жилах», как «сердце выпрыгивает из груди». Но он совершенно не был готов к тому, что это не книжные метафоры и такое может однажды произойти и с ним.

Словно выждав мгновение, когда луна исчезнет, что-то большое с треском продралось сквозь кусты и быстро пересекло дорогу. То, что случилось дальше, казалось, было чередой киноэффектов, застывшими кадрами из какого-нибудь фильма. Все произошло слишком быстро.

Что-то ринулось на него из темноты. Что-то пыхтящее и хрюкающее. Стюарт застыл на месте. В какое-то мгновение у него возникло жуткое ощущение, что это «что-то» сейчас схватит его. Что-то грубое, голодное и, бесспорно, ужасное. Вспыхнувший в темноте не то глаз, не то зуб дал ему понять, что его противник чуть ли не на голову выше его. Почти над самым ухом раздалось животное рычание, и Стюарт инстинктивно присел на корточки.

Его щеки коснулись волосы.

Свирепый, неистовый удар по спине.

Звук рвущейся одежды.

Треск кустов из-за того, что уже сквозь другую изгородь, за спиной Стюарта, ломится нападающий.

Стюарт повернулся лицом к изгороди как раз в то мгновение, когда вновь показалась луна, высветившая все вокруг ясным, как среди бела дня, светом. В изгороди зияло рваное отверстие, внутренняя бахрома которого все еще трепетала и корчилась от вторжения… чего-то или кого-то? — чего бы там ни было.

Стюарт чувствовал, как в груди у него колотилось сердце. Горло перехватило от сухости. Он больше не был пьян.

Перед глазами все еще стоял силуэт некой человекообразной фигуры. Но не человека.

— И не… — очень тихо пробормотал Стюарт, пробежав глазами по длине изгороди, — и не оборотня. Скорее, это был какой-нибудь тупой педераст в дурацком костюме оборотня из низкопробного фильма ужасов.

Так что, похоже, все яснее ясного. Кто-то нарядился в идиотские тряпки и маску и решил до смерти напугать его. Что ж, он в этом преуспел. Если бы Стив не остался в автобусе, то Стюарт мог бы поклясться, что это был розыгрыш, который учинил над ним его приятель после их болтовни о киношных сюжетах.

Стюарт пустился бежать, по-прежнему пристально вглядываясь в кусты, не зная наверняка, заглушало ли его собственное дыхание ужасающее пыхтение и рычание кого-то, кто продолжал перемещаться на одном с ним уровне по другую сторону изгороди. Не сбавляя скорости, Стюарт наклонился и подхватил с травы на обочине половину кирпича. На бегу он прикинул на ощупь его вес. Утешал сам факт, что это был кирпич, а не какой-нибудь камень. Кирпичи используются для постройки дома. Дома, где живут люди. Утешала мысль, что в этой глухомани он обзавелся оружием, которое сделано руками человека. Теперь даже пустынное пространство дороги, казалось, уже не так, как прежде, отсекало его от цивилизации, а ощущение, что нет ничего более нелепого, чем преследующий его псих в костюме, годном разве что для Хеллоуина, способствовало тому, что страх Стюарта обратился в нечто похожее на ярость. Пусть только этот ублюдок еще хоть раз мелькнет у него перед глазами — живо заработает перелом черепа и отучится шутить раз и навсегда!

Гнев Стюарта достиг своего апогея. Рванув к пролому в изгороди, где по другую ее сторону должен был, по его расчетам, промчаться загадочный неприятель, Стюарт резко остановился, развернулся и занес над головой кирпич.

Ну покажись же хоть на секунду…

Набрав полные легкие воздуха, он напрягся, поджидая противника. Глухие удары его сердца были слишком похожи на топот приближавшегося великана.

Ничего.

Облака вырывавшегося изо рта пара струились вокруг лица.

Ничего.

Ветви стоявшего поблизости дерева раскачивались и трещали на ветру.

Ничего.

Стюарт снова медленно двинулся вперед, все еще держа наготове кирпич и бдительно высматривая какие-либо признаки движения. Внезапно его глаза выхватили в просвете деревьев мерцающий огонек.

Ферма! Ферма Крауфаст!

Он понял, что пробежал без малого две мили. Обычно, когда он гнался за автобусом, у него начиналась одышка. Но здесь были совершенно другие обстоятельства. Если на ферме есть телефон — а он наверняка там есть, — он сможет вызвать такси и без промедления окажется на пути к дому. Стюарт на бегу быстро, чисто инстинктивно, обернулся. Примерно в двадцати пяти ярдах позади него что-то рывком, справа налево, пересекло дорогу и скрылось в рощице. Оно бежало согнувшись, у него были невероятно широкие плечи и длинные руки. И… остроконечные уши?

Стюарт помчался быстрее прежнего. Дорога сворачивала направо, и на самом повороте, по левую руку, он увидел накренившиеся набок, грубо сколоченные ворота с вырезанной чьей-то рукой надписью «Ферма Крауфаст».

В глубине деревьев он различил тот самый свет. Подбегая к воротам, Стюарт подпрыгнул и ухватился одной рукой за верхнюю перекладину. Годы, проведенные за рабочим столом, и недостаток физической нагрузки напомнили о себе, когда он зацепился ногой за перекладину и, кувыркнувшись через голову, рухнул в глубокую траву по ту сторону ворот. Выплюнув землю, он собрался с силами и встал. Ему почудилось, что одна нога стала дюймов на шесть длиннее другой. Мысль о том, что он окружен деревьями, внезапно лишила его присутствия духа. По крайней мере на открытой дороге он, хотя и с трудом, мог заметить, если кто-то затаился поблизости. А посреди этих деревьев…

Стюарт метался из стороны в сторону, продираясь сквозь подлесок, огибая стволы деревьев и не сводя глаз с видневшегося впереди яркого света. Он углубился в рощицу не менее чем на десять ярдов, когда услышал, как позади него что-то шарахнуло в ворота.

Ублюдок!

Стюарт повернулся, занес над головой руку с кирпичом и впервые по-настоящему разглядел своего преследователя, который, согнувшись, стоял у ворот. Лунный свет падал ему прямо на лицо.

Однажды в детстве Стюарту ночью привиделось, будто кто-то, укрытый полумраком, стоит у него в ногах. Скованный какой-то неведомой силой, он следил, как эта фигура медленно обошла вокруг кровати и приблизилась к нему. И только когда на нее упал лунный свет, он смог закричать и натянуть на голову одеяло. Вот и теперь его словно парализовало, стоило ему увидеть слюнявую пасть, горящие злобой красные глаза и отвратительные остроконечные волчьи уши. Это вовсе не безумец, нацепивший на себя хеллоуинский наряд…

Сгорбленная фигура помедлила у сломанных ворот и покрутила туда-сюда головой, высматривая Стюарта. Когтистые лапы беспокойно раскачивались, как у огромной обезьяны. Внезапно фигура застыла, и Стюарт понял, что эта тварь увидела его. Когда чудовище мощным рывком перемахнуло через ворота и нырнуло в деревья, явно в направлении Стюарта, чары развеялись и он швырнул кирпич с такой силой, какой никогда в себе не подозревал. И тут же понял, что попал пальцем в небо. Он проследил за тем, как траектория его снаряда, словно в замедленной съемке, изогнулась в воздухе. Получеловек-полузверь с такой скоростью ломился сквозь деревья, что казалось, он, как ракета, врежется в один из стволов. Однако чудовище, которое не догадывалось о летевшем в него снаряде, оказалась прямо у него на пути.

Кирпич ударил монстру точно в висок. Было отчетливо слышно, как хрустнула кость. Зверь повалился в кусты. Стюарт повернулся и помчался дальше сквозь деревья. Вслед ему несся леденящий кровь вой ярости и боли. Он никогда прежде не слышал волчьего воя. Только в кино. В реальной жизни — никогда. Ему вновь почудилось, что он попал в фантастический мир второсортного киносериала.

Однако эта мысль длилась не более чем мгновение. Кошмар происходил наяву. Ледяной воздух ворвался в его легкие, когда он бросился бежать через заросли. Высокая трава вперемешку с сорняками, казалось, нарочно хватала его за ноги, замедляя бег.

Фермерский домик должен был находиться где-то впереди. Свет отчетливо пробивался сквозь деревья в каких-нибудь двадцати ярдах от Стюарта. Откуда-то сзади послышался треск ветвей. Осталось не больше десяти ярдов, когда густой подлесок заслонил свет. Когтистые пальцы кустарника. Хворост рвет одежду. Протиснувшись наконец сквозь кусты, Стюарт попал на небольшую расчищенную площадку и увидел источник света.

— Что за черт?..

С нижней ветки ясеня, четко высвечивая ближайшие деревья, свешивался светящийся фонарь. Это был фонарь, а вовсе не фермерский домик.

Силы небесные! Должен же быть где-то сам дом! Когда Стюарт понял, что залез в эту чащобу только для того, чтобы убедиться, что там нет никакого убежища, а существо, преследующее его, по-прежнему приближается, дыхание у него перехватило от ужаса. Ведь должен же быть поблизости дом. Кто зажег здесь свет? И зачем? Стюарт заметался по этому освещенному пятачку в поисках каких-либо признаков человеческого жилья.

Фермерский домик оказался впереди, окруженный со всех сторон плотным подлеском и корявыми деревьями. Стюарт окинул быстрым взглядом ветхие строения, обвалившуюся стену, ржавый инвентарь и бросился по направлению к главному, крытому соломой дому. Из одного окна пробивался наружу тусклый свет. Прочная дубовая дверь, казалось, качнулась с шаткого косяка навстречу Стюарту, когда он ворвался в маленький мощеный дворик, перепрыгнул через ржавый плуг и с грохотом обрушился на крыльцо. Зажав в руке здоровенный дверной молоток, он принялся колотить им в дверь:

— Впустите меня!

Стуча молотком о прочный дуб, Стюарт оглянулся через плечо и увидел, что сквозь деревья, с дальней стороны освещенного участка, пробирается сгорбленная темная тень.

— Впустите меня!

Продолжая сокрушать дверь, он сообразил, что теперь это существо легко могло найти его по производимому шуму. Это были самые долгие мгновения, которые он когда-либо переживал в своей жизни. Треск где-то за спиной и желтый свет фонаря исчезли.

— ВПУСТИТЕ МЕНЯ!

Внезапно дверь загремела, затряслась, по ту ее сторону послышался звук отодвигаемого засова, и Стюарт чуть не упал внутрь, когда тяжелая дверь распахнулась. Чья-то рука поддержала его, он, спотыкаясь, влетел в затхлую комнату и рухнул на стул. Дверь захлопнулась, и он услышал, как засов возвращают на место. Задыхающийся Стюарт поднял глаза и увидел маленького сморщенного старичка с необычайно добрым личиком и выцветшими голубыми глазками. Тот, ссутулившись, стоял в дверях и держал над головой небольшой фонарь. От его лившегося вниз света по комнате метались тени чудовищных размеров.

Старик улыбнулся:

— С днем рождения, сынок. Мы ждали тебя.

 

Все еще не в силах говорить, Стюарт набрал полные легкие спертого, пыльного воздуха и указал на окно. Старик не спеша проследил за его пальцем, снова улыбнулся и прошел вглубь комнаты к рассохшейся двери. Стюарт с трудом разглядел в темноте старую мебель. От колеса стоявшей в углу прялки тянулась гигантская паутина к покрытому слоем пыли буфету.

Старик открыл дверь и, не сводя глаз со своего гостя, позвал кого-то:

— Виолетта, он пришел.

Стюарт, тяжело дыша, встал и подошел к засиженному мухами окну. Свет из слабо освещенной комнаты падал во двор, но темнота за окном скрывала то, что могло… что подкрадывалось к дому.

— Послушайте, — сказал Стюарт и снова обернулся к старику, который уже закрыл дверь и направлялся к стоявшему посреди комнаты столу, — у вас есть телефон?

Старик улыбнулся.

— Телефон. У вас есть телефон? — сердито переспросил Стюарт. — Там во дворе какое-то опасное животное. Должен же кто-то вызвать полицию!

— Ты же знаешь, Мэтью, у нас нет телефона, — ответил старик.

Дверь за его спиной с легким скрипом растворилась, и в комнате возникла согбенная, едва волочившая ноги старуха. На лице у нее была та же снисходительная улыбка, что и у старика. Стоило ей из-под морщинистых век глянуть на Стюарта, как глаза ее оживились.

— Мэтью, — тепло сказала она, — мы знали, что ты вернешься к нам. С днем рождения, сынок.

Стюарт обхватил себя руками и воззрился на эту парочку. Его уже начинало распирать от гнева.

— Я не Мэтью, кем бы он там ни был! И если вы ничего не предпримете…

В комнату вошла еще одна фигура. Это был молодой мужчина в клетчатой рубашке, с весьма странным выражением мрачной решимости на лице. Однако самым примечательным в нем было то, что в руках он держал нацеленный в грудь Стюарту дробовик двенадцатого калибра.

Старик положил руку на плечо Стюарта:

— Сядь, мой мальчик.

Когда Стюарт вынужденно сел, мужчина с дробовиком закрыл ногой дверь и прошипел, обращаясь к старухе:

— Это он?

Старуха улыбнулась, кивнула и, подтащив к столу стул, поставила его между Стюартом и стариком.

«Идиотизм какой-то!» — подумал Стюарт.

— Десять лет прошло с того дня, Мэтью, — прокаркал старик. — И вот ты здесь, точь-в-точь как обещал. Ты всегда был хозяином своего слова. Пунктуальность. Пунк-ту-аль-ность.

Стюарт начал было вставать. Молодой мужчина вздернул ружье, давая этим жестом понять, что опасность ждала Стюарта не только снаружи, внутри дома она была не менее реальна.

— Не соизволите ли вы объяснить мне, что все-таки происходит? — в отчаянии спросил он.

— Ты знаешь, Мэтью. Прошло так много времени с тех пор, как мы в последний раз видели тебя. Я думаю, мы и в самом деле должны кое-что тебе объяснить. Ты имеешь полное право сердиться на нас за то, что мы сделали, но мы хотели как лучше. Как лучше.

Стюарт опять сел. Старик скрестил руки на столе и продолжил:

— Во-первых, если бы ты, Мэтью, не был таким отъявленным разбойником, ничего бы не случилось. Но не важно. Когда ты возвратился к нам с матерью после долгих лет, что провел за границей, мы были рады снова видеть тебя. — Старик показал на мужчину с ружьем. — Да и Арнольд всегда скучал по своему брату, верно, Арнольд? А что касается тех денег, которые ты привез с собой… Они все еще здесь, поверь. Мы к ним никогда даже не прикасались. Вот уже десять лет, как они заперты в погребе. «Деньги Мэтью» — так их называет твоя мать. Мы берегли их для тебя.

Стюарт от неловкости поерзал на стуле и бросил взгляд на окно.

Старик продолжал:

— Так что, сын, мы не присвоили себе ни гроша. Ты должен понять, что мы предали тебя не ради твоих денег.

Стюарт снова взглянул на старика: «Не иначе как он не в своем уме».

— Во-первых, мы и в самом деле не хотели тебя губить. Но ты сам знаешь, что было, когда ты вернулся к нам. Ты изменился. А когда начались убийства, нам пришлось укрывать тебя, разве не так? Мы никогда не выдали бы тебя, верно, мать? Мы очень долго терпели, Мэтью. Старая цыганка объяснила нам, что происходит, и подсказала, что мы должны сделать. Когда был убит маленький мальчик, у нас уже не оставалось выбора…

Старуха подалась вперед:

— Мы никогда не были жестокими родителями, верно, отец?

— Конечно не были. — Старик медленно и убежденно покачал головой. — Но как бы то ни было… теперь ты здесь, точь-в-точь как обещал. И больше не сердишься на нас за то, что мы сделали.

Стюарт обратился к молодому мужчине:

— Послушай, дружище. Там какое-то животное. Оно похоже на… ну, оно… Ты должен сообщить в полицию или еще куда-то. У тебя есть машина?

Мужчина был все так же невозмутим и продолжал держать Стюарта на прицеле.

— Надо бы отпраздновать день рождения, а, Виолетта? — встрепенулся старик.

Улыбнувшись, словно малое дитя, которое только что вспомнило, что можно поиграть в новую игру, старуха заковыляла мимо вооруженного Арнольда в темноту.

— Я не ваш сын, — запротестовал Стюарт. — Вы же это знаете! Меня зовут…

— Конечно же Мэтью, — снисходительно подсказал старик.

— Послушайте, я даже… У вас есть фото? Фото вашего сына?

Арнольд слегка отодвинулся в сторону и указал ружьем на висевшую над прялкой фотокарточку.

— Мне плохо видно.

Арнольд протянул руку, снял фотографию и осторожно положил ее перед Стюартом, продолжая держать дуло в неприятной близости от его лица. Смахнув со стекла пыль, Стюарт увидел самое заурядное лицо молодого человека лет двадцати пяти. Стеклянные глаза. Темные волосы. Сходство с вооруженным молодым мужчиной было несомненным.

— Брат? — спросил Стюарт.

Впервые за все время Арнольд заговорил — дрожащим от страха голосом:

— Да.

— Послушай, старик, — сказал Стюарт, — эта фотография даже отдаленно не напоминает меня.

Старик укоризненно погрозил Стюарту пальцем:

— Цыганка сказала, что ты будешь другим, когда вернешься. Ты же знаешь, что способность меняться всегда была одним из твоих трюков.

Старуха вернулась в комнату, неся в руках деревянный поднос. На нем красовался торт. Огромный торт, утыканный свечками, многие из которых треснули и обломились. Рядом лежал остро заточенный нож. Стюарт заметил, что торт старый. Очень старый. На поверхности его трепетала паутина. Сквозь плесень Стюарту удалось разобрать украшавшую его надпись: «С днем рождения, Мэтью».

Старик жестом велел Арнольду сесть вместе со всеми за стол. Когда он сел, женщина вручила ему праздничный бумажный колпачок, потом протянула через стол такие же колпачки Стюарту и старику. Старик приладил на лысеющую макушку зеленый колпачок с длинными шипами, который шуршал в тишине, подобный странноватой короне.

— Ну же, Мэтью. Присоединяйся к веселью.

Стюарт снова встал и отпихнул назад стул:

— Если вы думаете…

Арнольд вскочил на ноги и вскинул ружье.

— Сидеть, Мэтью!

Старик схватил Стюарта за рукав пальто.

— Сядись и присоединяйся к веселью! — угрожающе прошипел он сквозь зубы, доброжелательности в его голосе как не бывало.

Стюарт медленно, неохотно сел и нацепил на голову оранжевый бумажный колпачок. Старуха принялась зажигать на торте свечи.

— Все должно быть сделано по правилам! — продолжал шипеть старик. — Так сказала старая женщина. Когда ты пообещал вернуться к нам, Мэтт… когда ты умирал… ты был очень зол. Ты был готов убить нас. Старая женщина сказала, что ты вернешься в свой день рождения. Сегодня. И что если мы не организуем все как следует, тогда ничто… ничто уже не остановит тебя. Ты ведь все понимаешь, верно, сын? — Тон старика снова изменился. Теперь он умолял Стюарта, втолковывал ему что-то, старался в чем-то убедить. — «К его возвращению у вас должен быть наготове особый торт» — вот что сказала старая женщина. «Особый торт. Вы должны радушно его встретить. Это важно. Вы должны держать на улице зажженный фонарь — на расчищенном месте, где все совершилось». И вот ты все это видишь, сын, разве не так? Мы все сделали, чтобы радушно тебя принять. Ты всегда был нашим сыном. И всегда им останешься.

Взбешенный Стюарт с такой силой ударил по столу кулаком, что пламя оплывавших на торт свечей качнулось и по углам комнаты угрожающе запрыгали новые тени. Старуха вскрикнула от страха, а старик ухватил Стюарта за руку:

— Мэтью! Мы сделали все, что велела цыганка. Но я должен тебя предупредить: Арнольд начинил патрон своего ружья серебряной дробью. Виолетта! Режь торт!

«Черт побери, безумие какое-то», — подумал Стюарт. И тут его внезапно осенило, что весь этот кошмар имеет свое логическое объяснение. Вся безумная последовательность событий начинала обретать смысл.

Стюарт перегнулся через стол и спокойно, глядя в глаза старику, сказал:

— Я не Мэтью. Он там — где-то в темноте. Я знаю, он оборотень. Он напал на меня там, на дороге, и преследовал до самой фермы. Он вернулся вовремя и бродит сейчас вокруг дома. Я не знаю, должен ли этот… этот ритуал успокоить его или что там еще. Но поверьте мне… Я не тот человек, которого вы ждали!

Старуха швырнула Стюарту тарелку с клинышком торта. Продребезжав, она остановилась прямо напротив него. Пламя двух искривленных свечей бешено взметнулось из закаменелой сахарной глазури.

— Ешь!

— Что? — со скептической улыбкой выдохнул Стюарт. — Вы, должно быть, шутите…

На тарелке, выбираясь из крошева торта, корчился и извивался серый, перерезанный пополам червяк.

— Ешь!

Нить паутины запуталась за одну из свечек и шипела, оплавляясь в ней.

С подступавшей ко рту тошнотой Стюарт взял кусочек торта и окинул взглядом сидевшую вокруг стола троицу. Нелепые бумажные колпачки на головах, на лицах трепещут и извиваются тени от свечей. Ни дать ни взять участники некоего таинственного соревнования на лучшую гримасу.

— Ешь!

Комната задрожала от жуткого воя рассвирепевшего волка.

Стюарт уронил торт и в ужасе отпрыгнул вместе со стулом назад, — вероятно, это и спасло ему жизнь. Когда он упал на пол, из ружья полыхнуло ярко-желтое пламя; блеснув над столом, оно выворотило из стены, у которой сидел Стюарт, огромную щепку. Раздался оглушительный рев. Отдачей Арнольда отбросило назад.

Дом внезапно превратился в ад.

Засиженное мухами окно рядом с дубовой дверью вдруг разорвало на тысячу сверкающих осколков, и Стюарт покатился по полу. Ему показалось, что в окно просунулась длинная когтистая рука.

Старуха снова вскрикнула, когда в широкое отверстие с завыванием ворвался ветер и задул свечи на торте. Фонарь упал на пол и погас. Сквозь вой ветра и раскатистое эхо ружейного выстрела Стюарт разобрал рыдающий голос старика:

— Мэтью! Мэтью! Мы же любим тебя.

Массивная дубовая дверь содрогнулась под тяжестью чего-то огромного, навалившегося на нее снаружи. Удары молотка. Скрип. Вопли. Дребезжание и грохот дверного засова. Протестующе скрипнули петли, и дверь с треском поваленного дерева рухнула внутрь. Лежавшему рядом Стюарту удалось увернуться от увесистой дубовой плиты. Но все же, когда он попытался подняться, обломок дерева угодил ему в плечо и сбил с ног. На секунду что-то заслонило дверной проем, а когда эта фигура протиснулась вперед, Стюарт увидел в небе яркую луну.

Что-то вторглось в комнату. Совсем рядом Стюарт услышал голос. Но не человеческий голос. Он больше напоминал рычание — словно из-под маски. Из-под намордника. Издаваемое ртом, который не был создан для человеческой речи.

Стюарт отпихнул ногой дубовую панель и прыгнул в выбитый дверной проем. Деревья с сумасшедшей скоростью летели навстречу, когда он, спотыкаясь, мчался сквозь заросли, с ужасом ожидая услышать топот когтистых лап и нечеловеческое сипение, которые означали бы, что это существо преследует его. Оказавшись на главной дороге, он ни разу не оглянулся — из страха увидеть позади отвратительную фигуру, ломившуюся через кусты.

 

Он никогда не мог припомнить подробностей своего стремительного возвращения в цивилизованный мир. И никогда бы не подумал, что способен пробежать двенадцать миль до города. Но он пробежал их.

По прошествии месяцев его вовсе не удивил тот факт, что ферма Крауфаст не значится ни на одной карте. А когда спустя три года он вновь оказался на том самом повороте, где в свое время перевалился через ворота, то уже совсем не удивился, когда не обнаружил там никаких признаков ворот. Он даже не потрудился отыскать указатель, который свидетельствовал о том, что ферма Крауфаст находилась в двух милях от него. Стюарт знал, что его там не будет.

Он усомнился бы в своем здравом уме, если бы не одна вещь: деформированная свечка, которую он нашел у себя в кармане.

Всего хода событий уже не восстановить никогда. Но голос, который Стюарт услышал в дверном проеме, останется с ним навеки. Жуткий, искаженный, нечеловеческий голос. Однако слова звучали достаточно отчетливо.

Мэтью вернулся домой, чтобы сравнять счет.

«С днем рождения».