ОБВИНЕНИЕ

 

Согласно закону номинативной дробности (Попова 2001), репрезентация обвинения посредством многочисленной глагольной лексики (свыше 30 глаголов обвинения, а также большое количество глагольных сочетаний) свидетельствует о важной роли, которую обвинение как вид когнитивного взаимодействия играет в англоязычном социуме. Следовательно, представляется возможным отнести глаголы обвинения к разряду «лингвоспецифических слов» (Вежбицкая 2001), представляющих собой «бесценные ключи» к пониманию того, как в англоязычном обществе происходит восприятие и категоризация мира человеческих взаимоотношений. Это предопределило выбор лексических средств, репрезентирующих обвинение, в качестве объекта исследования. В качестве основных лексических средств для анализа мы выбрали глаголы обвинения, но для создания более полной картины объективации феномена обвинения мы сочли целесообразным включить в корпус исследуемых единиц и глагольные сочетания, обозначающие обвинение. Мы отдаем себе отчет в том, что глаголы в этих сочетаниях не являются собственно глаголами обвинения, например, глагол shift в сочетании shift the blame. Чтобы не перегружать работу сложными формулировками, мы будем часто применять выражение «глаголы обвинения» как к собственно глаголам обвинения, так и к глагольным сочетаниям, репрезентирующим обвинение.

Предметом анализа является семантика глаголов обвинения. Изучение ряда работ по данной проблематике (Fillmore 1971; Wierzbicka 1987; Vanderveken 1994; Карасик 1986; Воркачев 1990; Булыгина 1997, и др.) показало, что до настоящего времени их семантический статус не определен, вследствие чего остается нерешенным вопрос о том, какие именно глаголы и глагольные сочетания можно причислить к лексико-семантическому классу глаголов обвинения.

Цель работы – выявить когнитивную специфику семантики глаголов и глагольных сочетаний, репрезентирующих обвинение, и объяснить, почему феномен обвинения представлен столь обширной лексикой в английском языке.

В соответствии с поставленной целью в диссертации решаются следующие задачи.

1. Выявить лексические средства репрезентации обвинения, которые образуют лексико-семантический класс глаголов обвинения на основе выделяемых критериев.

2. Описать незафиксированные в словарях компоненты значения этих средств.

3. На основе данных исследований по психологии, биологии, философии, юриспруденции установить, что представляет собой феномен обвинения и какие механизмы задействует человек в процессе обвинения.

4. Разработать когнитивно-семантическую классификацию глаголов и глагольных сочетаний, репрезентирующих обвинение, с учетом полученных результатов.

Анализ семантики глаголов и глагольных сочетаний, репрезентирующих обвинение в современном английском языке, представляет интерес для лингвистики по ряду причин. Так, в английском языке насчитывается 38 глаголов обвинения (Roget 1999), в то время как в русском языке используются в основном 2 глагола: винить и обвинить/обвинять. Возникает закономерный вопрос: «Почему количество глаголов обвинения в английском языке во много раз превышает количество соответствующих глаголов в русском языке?» Как в русской культуре, так и в английской, существуют понятия «право» и «мораль», в рамках которых и выдвигается обвинение; видимых причин такому существенному различию нет.

По-видимому, обвинение можно рассматривать как значимое для англоязычного социума явление, а большое число глаголов и глагольных сочетаний, репрезентирующих обвинение, указывает на то, что в их значениях отражаются какие-то особенности, присущие самому процессу обвинения. Предположительно, эти специфические элементы воспринимаются носителями английского языка как жизненно важные для успешного существования в социуме. О важной роли обвинения говорит А. Вежбицкая: фразы типа “X accuses Y of Z”, “X blames Y …” кажутся более привычными в качестве заголовков газет. Они вплетены в гигантскую сеть речеактовых глаголов, из которых состоит вся общественная жизнь (Wierzbicka 1987: 3).

Исследование лексических средств репрезентации обвинения в современном английском языке проводилось с учетом постулатов когнитивной семантики (Баранов 1997), которая рассматривает язык как составную часть когнитивной системы, коррелирующей с другими когнитивными образованиями. Соответственно, полная семантическая характеристика того или иного языкового явления предполагает учет того, какую когнитивную структуру или их совокупность объективирует определенный корпус лексических единиц, и какую функцию он при этом реализует (Болдырев 2000; Стернин 2004). Языковое значение рассматривается с точки зрения интерпретационного подхода (Демьянков 1994), целью которого является выявление знаний (опыта) об определенном фрагменте окружающей среды или внутреннего мира человека, вычленение способов его категоризации и представления в языке.

Проанализировав работы зарубежных и отечественных лингвистов, посвященные семантике глаголов обвинения, мы обратили внимание на то, что для анализа исследователи выбирают чаще других лексемы accuse и blame. Этот факт навел нас на мысль, что, в соответствии с теорией прототипов (Rosch 1973, 1975; Taylor 1989), эти языковые единицы должны являться наиболее типичными представителями лексико-семантического класса глаголов обвинения, поскольку выделяются самими носителями языка, т.е. они должны содержать в своей семантике интегральный семантический признак всего класса. В ходе анализа словарных дефиниций мы пришли к выводу, что в качестве таких прототипов лексико-семантического класса глаголов обвинения выступают глаголы accuse, blame и charge. Они содержат в своей семантике интегральные компоненты, которые послужили критериями отбора лексических средств в исследуемый класс глаголов: а) вменение вины за совершение преступления, нарушение закона: to charge with a crime, say that sb. has broken the law (OED); и б) вменение вины за совершение проступка: say that sb. has done wrong (Hornby). Кроме этого, дефиниционный анализ лексических единиц из тезауруса Роже показал, что наряду с глаголами, которые указывают на нарушение правовых и нравственных норм, существуют глаголы и глагольные сочетания, обозначающие безнравственное поведение людей при обвинении. В основе их семантики лежит понятие «лже-обвинение». Ср.: frame – to vise false (as a criminal charge) against the innocent man (WNIDEL 1993: 902). Также нами были выделены глаголы, обозначающие самообвинение, такие как accuse oneself, blame oneself, incriminate oneself и другие, указывающие на направленность обвинения на его субъекта.

В связи с этим, для создания более полной картины лексико-семантического класса глаголов обвинения, мы распределили все глаголы и глагольные сочетания по двум группам в соответствии со сферой их употребления, каждая из которых содержит непосредственно глаголы обвинения, глаголы самообвинения и глаголы лже-обвинения. Для названия групп мы воспользовались термином «норма», поскольку обвинение вызвано нарушением установленных норм правового или нравственного характера. Данная узуальная классификация имеет следующий вид:

1. Глаголы, соотносимые со сферой «правовые нормы»:

а) глаголы обвинения;

б) глаголы лже-обвинения;

в) глаголы самообвинения.

2. Глаголы, соотносимые со сферой «нравственные нормы»:

а) глаголы обвинения;

б) глаголы лже-обвинения;

в) глаголы самообвинения.

Классификация позволила сделать вывод, что глаголы и глагольные сочетания, репрезентирующие обвинение, являются одним из средств объективации концептуальных областей ПРАВО и МОРАЛЬ. Они также «затрагивают» часть концептов ЛОЖЬ и Я.

Однако анализ словарных дефиниций не позволил выявить смысловую и функциональную разницу между лексическими единицами, многие из которых трактуются как абсолютные синонимы. Причиной несостоятельности компонентного анализа при выявлении дифференциальных семантических признаков так называемых синонимов является диффузность языкового значения, которая обусловлена недискретным характером постоянно меняющегося мира. Проблема диффузности в семантике глагола напрямую зависит от того, что «глаголы с точки зрения категоризации мира представляют собой весьма сложные и трудно поддающиеся определению единицы. Тогда как объекты существуют в мире как достаточно четко выделенные самим фактом их физического существования, … то, что концептуализируется в виде события, таких явных границ не имеет» (Croft 1991; цит. по: Кубрякова 2004а: 264). Учитывая данную особенность категоризации событий, мы предприняли попытку анализа причин диффузности значения глаголов обвинения. Проведенный анализ показал, что глаголы обвинения группы «правовые нормы» проявляют диффузность способностью выражать субъект обвинения посредством: 1) собирательного имени лица; и 2) предметным именем.

In some jurisdictions the police file charges directly with the court (Criminology 1995: 341);

A federal lawsuit accuses a public school district in New Mexico of violating the freedom of speech rights of three Navajos (The Farmington Daily Times, Jan. 9, 2004).

Подобная неконкретность обозначения обвинителя обусловлена тем, что язык права стремится избежать использования конкретных обозначений в случае с обвинителем. Это вызвано стремлением создать атмосферу объективности и непредвзятости при отправлении правосудия (Tiersma 1999). Обозначение субъекта обвинения в первом случае указывает на компонент «авторитетность», во втором предметное имя «обезличивает» обвинителя, подчеркивая, что разбирательство вершится законом, которому подвластны все (признак «объективность»).

Глаголы группы «нравственные нормы», наоборот, демонстрирует диффузность тем, что в качестве объекта обвинения могут выступать следующие компоненты.

– Отдельный человек/люди. В этом случае активируется семантический компонент «вина», поскольку с виной ассоциируется сам человек со всеми его отрицательными чертами характера, которые приводят к совершению проступков:

(3) John blamed me for writing the letter (Fillmore 1971: 280).

– Cобытие (компонент «причина»). Одним из оснований использования событийной причины в качестве объекта обвинения является нежелание обвинителя взять на себя ответственность за происходящие события. Так, например, когда глобальный кризис охватил банковскую систему кредитования в 2001 году, банки заявили, что причиной являются трагические события 11 сентября. Однако, согласно оценкам журналистов, банки пошли на этот шаг, чтобы избежать скандала и сохранить свою репутацию:

(4) It (the bank) blames Sept. 11, saying that attack “significantly increased risk aversion and reduced investor appetite for emerging market assets. <…> The actual story, however is different. The worldwide credit crunch is real, and deadly, but it’s not new and it’s a fraud to blame Arab terrorists. Here, the real terrorists are the Wall Street and London banks, which were closing off credit well before Sept. 11, and now using the attacks as their excuse (Exclusive Intelligence Review, № 16, 2001).

– Группа людей, работающих в одной системе. Отличными от вышеописанных примеров являются ситуации, когда объектом обвинения выступает не отдельный человек и не событийная причина, а группа лиц, работающих в одной системе и представляющих собой некий собирательный образ. Эта отличительная черта обусловливает тесное переплетение вины и причины, ср.:

(5 ) I accuse the BBC of failing to realize that they have just signed their own death warrant (www.J’accuse.com).

Пример показывает, что компанию BBC нельзя однозначно рассматривать как виновника происшествия, равно как и относить её исключительно к разряду событийных причин. Так как компания включает в себя огромное количество людей, которые работают по строго определенной разработанной системе, эта система, как правило, воспринимается как нечто отдельное от человека, сродни механизму. Данный факт «позволяет» отождествлять подобные объекты обвинения с событийной причиной. С другой стороны, участие людей в событиях неоспоримо, в силу чего компанию правомерно рассматривать в качестве виновника, при этом не указываются конкретные лица. Нам представляется возможным отнести такие случаи обвинения к числу проявлений смешанного типа диффузности, где переплетение вины и причины настолько тесно, что между ними трудно провести четкую границу

Так, вариативность представления объекта обвинения свидетельствует, в первую очередь, о переплетении двух компонентов – «вина» и «причина», – в семантике глаголов обвинения. Во-вторых, такое проявление диффузности есть отражение внутренней сущности человека. Как показывает языковой материал, человек довольно редко признает себя виновным, он пытается избежать ответственности, а иногда и наказания за свои поступки. Поэтому он ищет событийную причину, которая способна разрядить обстановку, с одной стороны, и помочь избежать наказания, с другой. Следовательно, можно предположить, что обвинение выступает в роли своеобразного регулятора межличностных отношений и защиты своего «я».

Правомерность предположения, что с помощью глаголов обвинения может реализовываться регулятивная функция языка, подкрепляется положениями биокогнитивной концепции языка и познания, в соответствии с которыми функция языка есть функция ориентации, позволяющая человеку адаптироваться к окружающей среде. Именно при помощи языка человек способен регулировать общественные и межличностные отношения. Кроме того, глаголы и глагольные сочетания, репрезентирующие обвинение, функционируют в дискурсивных областях права и морали, которые сами по себе представляют системы регулирования общественных и межличностных отношений. Для доказательства регулятивной функции действий, обозначенных глаголами обвинения, а также для выяснения дифференциальных семантических признаков этих лексических средств, мы обращаемся к опыту смежных наук, изучающих человека во всех его проявлениях.

В соответствии с современным междисциплинарным подходом к изучению языковых явлений, и исходя из того, что язык является конституирующим свойством человека как биологического вида (Кравченко 2003), в ходе нашего исследования мы руководствовались следующими основными положениями биокогнитивной теории языка:

а) «Все сказанное сказано наблюдателем», поэтому понять человека можно, только рассматривая его в совокупности с той частью окружающей среды, с которой он взаимодействует. Область взаимодействия наблюдателя со средой и ее компонентами является когнитивной областью.

б) Язык, являясь когнитивной областью взаимодействий, одновременно осуществляет функцию ориентации в когнитивной области ориентируемого.

в) Суть ориентирующего воздействия сводится к поддержанию баланса между организмом и средой.

Поведение человека в обществе регулируется различными социальными нормами, из которых наиболее важными являются мораль и право. Являясь системами нормативной регуляции, обеспечивающими стабильное существование и развитие социума, они могут проявляться в разных формах. Одной из форм регуляции в сфере морально-правовых норм выступает обвинение, которое мы рассматриваем как когнитивно-коммуникативный феномен.

Обвинение – это не искусственный способ регуляции отношений, оно не что иное, как одна из форм проявления инстинкта самосохранения, направленного на преодоление отрицательных воздействий социальной среды (преступления и проступки). Преступления и проступки воспринимаются человеком как аномальные явления, представляющие угрозу для его мира. Они являются своеобразными стимулами, требующими ответной (защитной) реакции. В качестве защитной реакции, способной восстановить нарушенное равновесие между миром человека и окружающей средой, выступает обвинение.

Следующие примеры показывают, что обвинение может принимать форму спонтанной реакции:

(6) “ She taxed me with offence, at once, and my confusion may be guessed. The purity of her life, the formality of her notions, her ignorance of the world – everything was against me. <…> In short, it ended in a total breach” (Austen 1992: 216);

(7) Everything we proposed they approved. Then we started messing up – scheduling snafus, people angry about the training and rebelling, policy questions galore, etc. At first, our reaction was to find someone to blame or to tell us what to do (www.compuseru.com, May 10, 1996).

В то же время, обвинение нельзя отнести исключительно к классу условных рефлексов и охарактеризовать его как спонтанную реакцию на происходящие события. Рефлекс, являясь автоматической реакцией на стимул, лишен предварительной оценки этого стимула и, следовательно, не предполагает осознанного выбора модели поведения. Обвинение, напротив, может быть прервано или изменено, особенно если оно выдвигается представителями правовых структур:

(8) “ He’s the Commander-in-Chief of the Army and Navy, he is the head of all the executive departments and if you are allowed to indict and prosecute this president, you can also put him behind the bars and keep him effectively from being able to govern the country” (New York Times, Feb. 1, 1999).

Выбор модели поведения предполагает оценку ситуации. Другими словами, можно говорить о том, что обвинение эволюционировало как аффективно-когнитивная структура.

Анализ феномена обвинения в рамках формулы «стимул – реакция» явно недостаточен для объяснения его сущности. Как отмечает Е.С. Кубрякова, между стимулом и реакцией находится множество факторов, определяющих характер последней. Совокупность этих факторов представляет собой внутренний мир человека, не изучив который, нельзя понять и объяснить эти реакции (Кубрякова 2004б). Анализ примеров показал, что при обвинении происходит противопоставление отдельного человека обществу, одного человека другому, т.е. происходит деление мира на «свое» и «чужое». В ходе исследования нами были выделены две модели обвинения: «Внутренний мир - Внешний мир1 (свои)» и «Внутренний мир - Внешний мир2 (чужие)». Сфера «Внутренний мир» представляет собой систему ценностей, норм и правил, по которым живет человек. Именно эта система ценностей определяет, будет ли входить обвиняемый в микросферу «Внешний мир1 (свои)», или он будет причислен к враждебному миру «Внешний мир2 (чужие)».

Исследование языкового материала показало, что против близкого человека обвинение либо не высказывается вслух, либо обвинитель ищет событийную причину в качестве объекта обвинения. Такое поведение обусловлено законами природы, которые требуют защиты «своего». Как результат, часто используются отрицательные конструкции:

(9) Susan never said anything but secretly she blamed her sister for the child’s death (LLA 1993: 137);

(10) I don’t even blame you. I pity you for opening your heart to your hopeless affection. You are guilty of weakness and want of affection to your own best interests, but of nothing worse…As it is, I blame the misfortune of your years and your position. I don’t blame you (Collins 1990: 58 – 59).

Если обвинение направлено против человека, принадлежащего к «Внешнему миру2 (чужие)», то характер обвинения будет зависеть от социального статуса обвинителя. В зависимости от социального статуса обвинителя нами выделены три типа обвинения. Первый тип характеризуется эмоциональной окрашенностью и часто принимает вид возмездия. В качестве обвинителя выступает отдельный индивид, не обладающий никаким социальным статусом, кроме стремления защитить «свое» от «чужого».

(11) LIZA. And I should like Professor Higgins to call me Miss Doolittle.

HIGGINS. I’ll see you damned first.

PICKERING. Why don’t you slang back at him?

LIZA. I can’t. I could have done it once; but now I can’t go back to it.

(Doolittle touched her left shoulder. She drops her work, loosing her self-possession). A-a-a-a-a-ah-ow-ooh!

HIGGINS. Aha! Just so A-a-a-a-ahowooh! A-a-a-a-ahowooh! Victory! Victory!

DOOLITTLE. Can you blame the girl? (Shaw 2002: 120).

Второму типу свойственен более сдержанный характер обвинения, однако он не лишен эмоционального фона. Обвинителем является человек, имеющий определенный социальный статус (директор, начальник, представители средств массовой информации):

(12) Francis Maude, the shadow national Heritage secretary, accused Labour of “double standards” for being ready to pay big sums to private consultants while targeting “fat cats” over their bonuses (The Times 1997: 3).

Третий тип – официальное обвинение, выдвигаемое представителями правовых структур. Высокий социальный статус обвинителя обусловливает сдержанный характер обвинения:

(13) Prosecutors charged Lo with corruption, fraud, breach of trust, usury, forging documents and misappropriation of funds (Taipei Times, Jun. 8, 2002).

Выделение трех типов обвинения позволяет проследить градацию обвинения по степени эмоциональности, детерминированной социальным статусом обвинителя. Общая картина процесса обвинения представляется следующей: человек (общество) не может не реагировать на преступления / проступки, вызывающие нежелательные изменения в среде обитания. В ответ на раздражитель человек (общество) посылает еще более сильный сигнал (обвинение), который, как он (оно) предполагает, способен восстановить нарушенный баланс между двумя мирами.

То, что обвинение – одно из проявлений инстинкта самосохранения, направленного на защиту своего от чужого, объясняет, по нашему мнению, почему обвинение играет важную роль в англоязычном обществе, для которого разделение мира на «свое» и «чужое» является одним из важных экзистенциональных условий жизни. Однако остается вопрос, почему обвинение репрезентировано в языке посредством столь многочисленной глагольной лексики. В поисках ответа мы обратились к феномену интенциональности, поскольку данная проблема находится в одной связке с проблемой значения; более того, она – «ключ к пониманию генезиса значения» (Кравченко 2001: 231). Под интенциональностью, вслед за А.В. Кравченко, мы понимаем «свойство живой системы модифицировать состояние взаимной каузации с миром на основе опыта, приобретенного со временем, с целью поддержания экологической системы, обеспечивающей возможность взаимной каузации между организмом и миром» (Кравченко 2001: 235).

Анализ языкового материала позволил сделать вывод о том, что когнитивные взаимодействия имеют два вектора интенциональности: внешненаправленный (или внешний) и внутренненаправленный (или внутренний). Соответственно, в феномене обвинения можно выделить функцию регуляции общественной активности, или внешний вектор, и функцию психической саморегуляции индивида, или внутренний вектор. Обвинение с внешним вектором мы назвали каузальным, оно характеризуется тщательной подготовленностью, четко обозначены каузальные связи. Каузальное обвинение направлено на восстановление равновесия в обществе, которое, с точки зрения наблюдателя, было нарушено совершением противоправного действия:

(14) Zhen will be arraigned Friday on a single-count indictment of possessing a false Chinese passport (Detroit News, Jan.23, 2003).

Цель этого сообщения об обвинении – показать, что предприняты попытки восстановить порядок (равновесие) в обществе и напомнить гражданам о необходимости соблюдать существующие законы. Тем самым, предпринимаются меры для дальнейшей защиты общественного порядка. Характерная особенность каузального обвинения состоит в том, что обвинитель – лицо, имеющее официальный статус, позволяющий ему совершать подобные акты.

Регулятивная функция обвинения реализуется не только в случаях совершения преступления, но и любого события, нарушившего привычное течение жизни, какой бы ее области оно ни касалось:

(15) Who is to blame for American obesity? Is it bad eating habits or poorly executed exercise regimes? Could the government and food industry also be to blame? (ABCNews.com).

Функция саморегуляции психической активности индивида осуществляется интенциональным обвинением с вектором внутренней направленности. Обвинение происходит под воздействием эмоций. Посредством интенционального обвинения человек освобождается от негативных эмоций, которые переполняют его в этот момент. Нельзя забывать, что человек одновременно выступает как в роли наблюдателя, так и в роли наблюдаемого, т.е. мы не только ориентируем людей, но и сами постоянно испытываем на себе воздействия со стороны. Человек может оказаться в ситуации, когда он, поддавшись влиянию извне, изменяет своё поведение, и если такая модификация поведения идёт вразрез с принципами, ценностями ориентируемого индивида, то наступает явление, известное как «психическая дисгармония» или «дискомфорт». Другими словами, происходит нарушение гомеостаза, равновесия внутренней среды. Организм естественным образом старается устранить душевный дисбаланс, образовавшийся в результате его взаимодействий с компонентами среды. В таких случаях обвинение характеризуется эмоциональной окрашенностью и нередко происходит в состоянии аффекта, что хорошо иллюстрирует следующий отрывок:

(16) “I will say the very thought of you makes me sick, and that you treated me with miserable cruelty”. “How dare you affirm that, Jane Eyre?” “How dare I, Mrs. Reed? How dare I? Because it is the truth. You think I have no feelings, and that you can do without one bit of love or kindness; but I cannot live so and you have no pity. I shall remember how you thrust me back – roughly and violently thrust me back – into the red-room, and locked me up there, to my dying day, though I was in agony, though I cried out, while suffocating with distress. … People think you are a good woman, but you are bad, hard-hearted. You are deceitful”. A ridge of lighted heath alive, glancing, devouring would have been a great emblem of my mind when I accused and menaced Mrs. Reed; the same ridge, black and blasted after the flames are dead, would have represented as mutely my subsequent condition when half an hour’s silence and reflection had shown me the madness of my conduct, and the dreariness of my hated and hating position” (Bronte 1966: 178 –179).

Схожую точку зрения, подтверждающую нашу гипотезу о роли обвинения в саморегуляции психической активности, мы находим в психологической теории М. Десента, который указывает на способность языка реализовывать моральную функцию (инструмент освобождения). Эта функция «также необходима человеку для освобождения от переполняющих его чувств, радостных или горестных» (цит. по: Костюшкина 1996: 152).

Выделение двух видов обвинения (каузального и интенционального) и, соответственно, двух разных функций – общественно-регулятивной функции и функции саморегуляции психической активности индивида, – послужило для нас основой при разработке когнитивно-семантической классификации глаголов обвинения.

Глаголы и глагольные сочетания группы «нравственные нормы» указывают на реализацию первого и второго типов обвинения. Первому типу соответствует интенциональное обвинение (функции саморегуляции психической активности индивида (обвинителя)). Обвиняя, человек пытается воздействовать на обвиняемого: заставить его либо признать свою вину, либо предпринять какие-либо действия по исправлению содеянного (внешний вектор). Однако отсутствие официального статуса у обвинителя и отсутствие консенсуальной области взаимодействий между ним и обвиняемым, поскольку последний причислен «Внешнему миру2 (чужие)», значительно снижает степень эффективности обвинения, сводя её на нет. Интенциональному обвинению всегда сопутствует целый комплекс эмоций, который способствует реализации функции саморегуляции психической активности (внутренний вектор). Таким образом, интенциональный тип обвинения характеризуется двунаправленностью: воздействие на обвиняемого (внешний вектор интенциональности) и воздействием на психическое состояние обвинителя (внутренний вектор интенциональности). При этом если воздействие на обвиняемого осознается обвинителем, то осознания того, что обвинение влияет на его собственный внутренний мир, не происходит. На основании этого были выделены осознанный и неосознанный виды интенциональности. Исследование языкового материала выявило несколько эмоциональных паттернов, сопровождающих обвинение, начиная от сдержанного раздражения и заканчивая гневом, граничащим с состоянием аффекта. Выбор того или иного лексического средства, обозначающего интенциональное обвинение, зависит от причин, вызвавших обвинение, и от типа эмоционального паттерна. Например, глагол blame указывает на импульсивное, эмоциональное обвинение, при котором обвинитель способен прибегнуть иногда к физическому действию по отношению к обвиняемому. Мотивом для подобного типа обвинения выступает потеря или угроза потери своего:

(17) Anger. Pride. Fear. Defensiveness. Denial. Self-justification. Shame scantily clad in fig leaves. The Blame Game. <…> Blame his wife? He did. Blame himself? He refused. And since he would not accept his personal responsibility in their mutual failure, he felt the need to project his own guilt on the one group of people in his life prepared to help him. He didn't dare blame God, so he blamed the church (Lingren 1998).

Психическое состояние обвинителя характеризуется комплексом эмоций: страхом, гневом, беспомощностью перед случившимся (эмоциональный паттерн «вменение вины + гнев + страх»). Жена ушла от него, оставив ему детей. Боль потери и предательства не позволяет ему взглянуть на проблему под другим углом зрения и выяснить, нет ли здесь его вины. Его обвинения выплескиваются на жену как на непосредственного виновника и на церковь как олицетворение оплота его веры в Бога.

Глагол accuse обозначает обвинения с более низкой степенью агрессивности, нежели blame. Причиной обвинения выступает чувство несправедливости:

(18) I accuse the controllers of the mainstream channels of trying to shed their middle class intelligentsia viewers who are pro-licence fee in favour of dumb minority who are not (www.j’accuse.htm, Russ J Graham).

Употребление глагола обвинения accuse в качестве перформатива указывает на то, что испытываемая обвинителем эмоция гнева носит умеренный, контролируемый характер (эмоциональный паттерн «вменение вины + гнев»). Этот пример взят нами с сайта www.j’accuse.htm, созданного специально для тех, кто желает высказать обвинения, но не имеет такой возможности из-за отсутствия полномочий осуществлять подобные акты, поскольку в роли обвиняемых в таких ситуациях выступают чаще всего высокопоставленные чины.

Яркое проявление интенционального обвинения мы находим в примерах с глаголами самообвинения, для которых характерно сочетание интегрального компонента «переживание вины» с разными эмоциональными паттернами. Следующий пример указывает на такой эмоциональный паттерн, как «переживание вины + моральный стыд»:

(19) ‘I never saw you wear a ring before, Edward,’ she cried. ‘Is that Fanny’s hair? I remember her promising to give you some. But I should have thought her hair had been darker.’… Edward’s embarrassment last some time, and it ended in an absence of mind still more settled. He was particularly grave the whole morning. Marianne severely censured herself for what she had said (Austen 1992: 65).

Второй тип обвинения также относится к области морали. Он имеет каузальный характер. Обладая определенным социальным статусом, обвинитель данной ему властью воздействует на обвиняемого. Более того, обвинитель может официально наказать обвиняемого за совершение проступка. Эта отличительная особенность способствует регулированию процесса взаимодействия и обусловливает реализацию регулятивно-общественной функции обвинения. Каузальное обвинение в области моральных отношений также может характеризоваться двунаправленностью, вследствие эмоциональной окрашенности. Несмотря на сниженную степень эмоциональности, при реализации данного типа обвинения может осуществляться функция саморегуляции психической активности индивида. Данная функция имеет второстепенное значение при каузальном обвинении. Она может происходить, если в роли обвинителя выступает отдельный человек, а не группа лиц. Например:

(20) The next day, assistant principle Charles Bushyhead asked Blackbear point-blank, “Are you a witch?” and, according to Blackbear, accused her of inflicting sickness by way of magic. She was suspended for 15 days and told not wear any Wiccan symbols to school (Ms, Vol. XI, 2001).

Часто при реализации второго типа обвинение имеет один вектор интенциональности (внешний) из-за отсутствия эмоционального фона:

(21) German Chancellor Gerhard Schroeder and his government are said to be guilty in euro devaluation. The reason is Schroeder’s state financial aid (250 million DM) to the debt-stricken construction giant firm Holzmann. Moreover, the action was not vetted by EU commission, while it should have been, as Mario Monti – the EU’s commissioner for competition – warned the German government (AP, May 12, 1999).

Выбор лексического средства репрезентации обвинения зависит от причин обвинения и социального статуса обвинителя. Этот тип занимает промежуточное положение между первым и третьим.

Третий тип – это обвинение, выдвигаемое в рамках закона. На него указывают глаголы и глагольные сочетания группы «правовые нормы». Это обвинение призвано реализовывать функцию регуляции общественной активности. В роли обвинителей выступают представители правоохранительных органов или власти. Высокий статус обвинителя обусловливает сдержанный характер обвинения. Здесь четко обозначены каузальные связи. Выделенный нами корпус глаголов и глагольных сочетаний указывает на сложную процедуру обвинения в области права. Так, например лексема indict указывает на то, что обвинение вынесено судом присяжных заседателей:

(22) It (New York Times) reported that Starr is weighing the possibility of asking a federal grand jury to indict President Clinton while he is still in office (New York Times, Feb. 1, 1999).

Свое решение присяжные заседатели выносят, руководствуясь положениями той или иной обвинительной статьи (indictment):

(23) On Indictments 94-GS-44-906 and 94-GS-44-907, both of those being indictments for murder, the jury has returned verdict of guilty (COLORADO SUPREME COURT, CASE 98SC507).

Однако до начала всех судебных разбирательств обвиняемый доставляется в суд, где ему зачитывают обвинения. Такой тип обвинения обозначается лексемой arraign. Данным правом обвинения обладает только судья:

(24) MONESSEN – Monessen District Justice Joseph Dalfonso will be one of the first Westmoreland County magistrates to conduct night court arraignments via the Internet. The district justices will use laptop computers and Internet cameras to connect with police departments and arraign suspects, a process that typically takes 5 to 10 minutes to complete (www.ValleyIndependent.htm, May10, 2004).

Глаголы самообвинения. Языковой материал свидетельствует, что в большинстве случаев самообвинение выступает в качестве средства снижения степени тяжести вины. В случаях признания своей вины обвиняемый делает все возможное, чтобы смягчить ее. Так, в следующем примере оба участника преступления стараются привести суду обстоятельства, смягчающие их вину:

(25) In the instant case, Hammon conceded his guilt from opening statement. He simply argued that he did not do the actual shooting and therefore was less culpable. Jones argued he was less culpable because of his youth and lack of a violent criminal past (Oklahoma Court of Criminal Appeals, Case № F-91-432).

Однако признание вины может произойти под давлением психологического или физиологического характера. Закон, напротив, призван вершить правосудие, но при этом обычный человек не знаком со всеми тонкостями юридического дела, и может навредить себе сам. В связи с этим, закон запрещает, например, представителям прокуратуры задавать на судебном разбирательстве прямые и неожиданные вопросы. Например:

(26) Mr. Williams, his counsel, hoped that no question would be put the answer to which might tend to incriminate himself.

What the witness says here tending to his own crimination, may be used as evidence against him on a prosecution. If he answer at all, he is deprived of the privilege given by the law, not to criminate one's self (www.excerpt.htm).

Глаголы лже-обвинения указывают на стремление обвиняемого избежать наказания посредством ложного обвинения. Обычно в качестве лжесвидетелей выступают соучастники преступления.

(27) Neill, 827 P.2d at 888. Defenses are mutually antagonistic where each defendant attempts to exculpate himself and inculpate his co-defendant… Hammon and Jones each relied solely on cross-examination of prosecution witnesses to show they were less culpable than the other (Oklahoma Court of Criminal Appeals, Case № F-91-432).

В то же время ложь в области права может быть вызвана разными факторами. В качестве лже-обвинителей могут выступать люди с нарушенной психикой. Вследствие этого, используется такой метод, как судебная психиатрическая экспертиза. На основании долгих исследований был составлен список причин, «толкающих» людей на ложное обвинение:

(28) False allegations of abuse occur in a variety of contexts; the most frequent being 1) disputed and ugly divorce cases; 2) in custody disputes involving children; 3) by angry borderline patients; 4) by patients with Munchausen's syndrome by proxy; 5) by psychopaths against authority figures; 6) by inadequate patients with strong needs for recognition and attention; 7) by patients with personality disorders; 8) by substance abusers, particularly alcoholics; 9) by patients with paranoid psychoses; 10) by patients with paranoid personality; 11) by patient with "multiple personalities"; 12) by passive patients urged to file complaints by their therapists to meet the unspoken needs of the therapist (Hall 2002).

Приведенный перечень охватывает довольно широкий спектр причин, побуждающих к ложному обвинению. Он позволяет сделать вывод, что в процессе такого обвинения будет реализовываться в первую очередь функция саморегуляции психической активности. Данный факт обусловлен тем, что лже-обвинитель испытывает душевный дискомфорт или душевное расстройство. Посредством обвинения он пытается восстановить нарушенный гомеостаз и вернуть утраченное спокойствие/

Проведенный нами анализ семантики глаголов обвинения показал тот путь, который прошло обвинение в процессе своего эволюционно-биологического развития. Его «зачатки» представлены интенциональным обвинением. Как показывает языковой материал, интенциональному обвинению всегда сопутствует одна из эмоций: угроза, оскорбление, гнев, страх. Большое количество глагольной лексики, образующей группу «нравственные нормы», обусловлено необходимостью дифференцировать различные способы осуществления защиты «своего» от «чужого», детерминированные условиями среды (ниши) обвинителя.

Венец эволюции когнитивно-аффективной структуры представлен каузальным обвинением, особенно глаголами группы «правовые нормы». В качестве обвинителя в области права выступает лицо, наделенное официальным статусом, поэтому обвинение предстает как реальная сила, способная регулировать отношения между разными членами социума и защищать порядок, гарантирующий дальнейшую эволюцию человеческого общества. Выделенный нами корпус глаголов и глагольных сочетаний, входящих в группу «правовые нормы», указывает на то, что обвинение в области права детализировано, вследствие чего каждый глагол или словосочетание репрезентирует определенную часть обвинительного процесса.

Подведем основные итоги.

1. Обвинение – вид коммуникативного (когнитивного) взаимодействия, выполняющего защитную и регулятивную функции.

2. Коммуникативные (когнитивные) взаимодействия имеют два вектора интенциональности: внешний и внутренний. Соответственно, в феномене обвинения можно выделить функцию регуляции общественной активности, или внешний вектор, указывающий на каузальный характер обвинения, и функцию саморегуляции психической активности индивида, или внутренний вектор, указывающий на интенциональный характер обвинения.

3. Интенциональное обвинение есть вид проявления инстинкта самосохранения. Данному типу обвинения свойственен комплекс эмоциональных паттернов, характеризующих эмоциональное состояние обвинителя. Причины, вызывающие эти эмоции, выступают в качестве критерия выбора того или иного лексического средства выражения обвинения.

4. Каузальное обвинение есть вид проявления инстинкта самосохранения. Оно характеризуется отсутствием эмоционального фона и призвано регулировать отношения в обществе.

 

Литература

 

Соловьёва Ю.Г. Диффузность значения глагола blame / Ю.Г. Соловьёва // Современные лингвистические теории: проблемы слова, предложения, текста: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. – Иркутск: ИГЛУ, 2003. – № 4. – С. 111 – 121.

Соловьёва Ю.Г.Классификация глаголов обвинения по принципу интенциональности / Ю.Г. Соловьёва // Когнитивные аспекты языкового значения: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. Вып. 4. – Иркутск: ИГЛУ, 2003. — № 3. – С. 143 – 152.

Соловьёва Ю.Г. Глаголы обвинения в регуляции межличностных отношений (на материале английского языка) / Ю.Г. Соловьёва // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: Материалы IX Междунар. науч.-практ. конф., Иркутск, 18 – 19 июня 2004 г. – Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2004. – С.386 – 392.

Соловьева Ю.Г. Когнитивная семантика лексических средств репрезентации обвинения в современном английском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. Иркутск, 2005. -18 с.

 

Е.Н. Ермолаева (Иркутск)