О РУССКОМ НАРОДЕ1Хотя по национальности и религии Россия (русский народ) отличается от нас, но в дружбе, искренности и человечности она (он) выше всех. Если это искусство осуществится, тогда для народа создадутся всеобщее спокойствие и благополучие. Никто легко не откажется от своего имущества и охотно не отречется от того, что имеет. Для установления этого порядка прольются моря крови.
дониш Ахмад Дониш (1827—1897) — выдающийся ученый, писатель и общественный деятель — выступил как защитник народных интересов, противник феодальной аристократии и господства мусульманского духовенства. Пребывание Ахмада в России (трижды ездил в Москву и Петербург в качестве секретаря посольства бухарского эмира) и знакомство с жизнью и культурой русского народа убедили его в необходимости коренных изменений в социальной структуре родного края. В своем произведении «Редчайшие происшествия» он говорит о необходимости изучения русского языка, описывает достижения русской науки, с восторгом отзывается о деятельности научных учреждений России, предлагает провести ряд реформ, призванных ограничить власть монарха, превратить Бухарский вмират в «просвещенную конституционную монархию». В своих философских и общественно-политических взглядах Ахмад Дониш оставался идеалистом. Выдержки ив произведения А. Дониша «Редчайшие происшествия» подобраны автором вступительного текста Ш. Ф. Ufa-медовым по изданию: «Материалы по истории прогрессивной общественно-философской мысли в Узбекистане». Ташкент, 1957. [ОБ ОБЩЕСТВЕ, О ПРАВИТЕЛЯХ БУХАРЫ] Мне говорил один мудрец, что шаху Приличествует по его размаху Дворцовые открыть широко двери Для тех, кто сведущ в красоте и вере: Философу, во-первых, ибо он Грубинами познаний умудрен; Врачу затем, чья колдовская сила Одним дыханьем счастье приносила; Затем за врачевателем идет Провидец будущего — звездочет; Потом певец, которого мы ценим За то, что душу облегчает пеньем; Потом писец, чья сладостная вязь Между людьми установляет связь; И, наконец, поэт, что дивной песней Нас приобщает к высоте небесной Наличие любого из людей, Подобных этим, — украшенье царства. Властитель! Их душою овладей — И ты добьешься возвышенья царства. Ведь ясно для раба и для царя, Что дар людской дороже янтаря, И никакое серебро и злато Не будет здесь достаточною платой. Мангитские властители захватили в свои руки кормило правления и самовольно завладели всем, что им заблагорассудилось: из очага вдовы похищали они огонь, а из благотворительных фондов — зерно, и все обращали на потребу своему брюху и на разврат. Среди власть имущих процветали пьянство, азартные игры, кутежи и разврат, а бедному люду податься некуда было. Ни ох- нуть, ни вздохнуть крестьянину и городскому труженику от бремени поборов и пресса насилия. Эмир и визирь, отцы духовные и сановники — все они одна шайка, и рука руку моет. Ты, читатель, спрашиваешь, каков же сам эмир — повелитель правоверных, каков же сам султан? Присмотрись и ты увидишь: развратник и тиран, а верховный казий (судья) — обжора и ханжа; таковы же и бессовестный раис (блюститель нравственности) и начальник полиции — вечно пьяный картежник, атаман всех воров и разбойников с большой дороги (стр. 284-286). Эмир не должен пренебрегать расследованием преступлений губернаторов и насилий чиновников. Эмир не должен также вручать угнетателям с волчьим нравом власть над угнетенными подданными. Когда же обнаружится насилие или преступление кого-либо из них, он должен подвергнуть его тяжелому наказанию в назидание другим. Пусть он также не довольствуется тем, что сам не творит насилия, а да призывает к справедливости и подчиненных и не соглашается на насилие, ибо за насилия их спросится с него самого. [...] Этих повелителей, которых ныне называем его высочеством эмиром и господином визирем... в соответствии с каноном шариата, ежеминутно следовало бы ниспровергать, и никому не следует подчиниться их приказаниям, и [никто] не будет [считаться] бунтовщиком или мятежником. Если, допустим, все люди станут масонами, порядок в государстве расстроится, люди станут неустойчивыми в работе, не будут знать, что предпринять, и мир разрушится, [станет опустошенным]. При таком характере ни один человек не будет нуждаться ни в какой работе и вещах, достаточно, если при нужде «братья» [масоны] дадут подаяние. Необходимо щедро уравнять людей — в этом и состоит постоянное благо. Имущество является осью жизни общества... Все люди мира в разных формах прилагают усилия для приобретения имущества. Султан является как бы садовником. Всевышний дает мировой сад такому человеку, который может держать этот сад в цветущем состоянии. Не имеет значения, без- № божник будет такой человек или верующий. Важно, чтобы садовод был мужем, знающим дело благоустройства сада, и умел очистить его от вредных и мешающих сорняков. У государя слова не должны расходиться с делом. Если государь будет говорить одно, а делать другое, то народ тоже может двурушничать. В таком случае друзья окажутся расколотыми, а враги объединенными. Довольно терпеть существование варварских эмиров, нерадивых улемов и развращенных, беспечных воинов. Будет великая битва, и произойдут поразительные изменения. Если человек существует [по предопределению свыше] для того, чтобы поклоняться богу, то почему же бог не сотворил человека уважающим его? Если человек создан для того, чтобы строить, то зачем же ему нужно еще учиться и иметь желание к ремеслу? Иными словами, если бог, создавая человека, заранее предопределил ему судьбу строителя, то почему же не одарил он человека сразу же, от рождения, уменьем строить? Зачем нужно, выполняя предопределение бога, обучаться еще каким-то профессиям? Почему человек не рождается плотником, каменщиком, землекопом и т. д.? Если действительно религия и набожность есть проявление законов шариата на практике, то почему ученые не удовлетворились ими? Почему они днем и ночью спешили написать книги и завещания, различно истолковывая религию и религиозность?.. Если действительно религия и набожность есть основа законов шариата, то почему дела и действия наших ученых авторитетов не соответствуют этим законам? Не может быть, чтобы все люди заблуждались и ошибались одинаково. При господстве эмиров невозможно быть справедливым. Насилия, притеснения, лицемерие становятся неизбежными, судьи выносят угоднические решения в пользу султана, осуществляя волю богачей... поощряя притеснения и ограбление жителей. Можно сказать, что судебное разбирательство не имеет ничего общего с честностью. Благочестивые поступки не могут заполнить пустого желудка человека, не имеющего определенной профессии.
Много раз мы видели, что с неба, кроме дождя и снега, ничего не падает, а они, [фанатики, бездельники], ожидали, что с неба будет сыпаться зерно. Кто будет только молиться богу, того встретят утомительные затруднения и он погибнет от неутолимого голода. Не верьте обещаниям, не довольствуйтесь законами шариата и не думайте, что рай предназначен для мусульман, а ад для немусульман, что на том свете покорные исламу не попадут в ад благодаря заступничеству пророка (стр. 284—286).
Мамедвели Кемине (1770—1840) — выдающийся туркменский позт-сатирик и мыслитель. Свои философские и общественно-политические взгляды он выразил в бессмертных сатирических стихах. Хотя Кемине основной вопрос философии решал в целом с позиций объективного идеализма и не был атеистом, в его духовном наследии имеются многочисленные элементы стихийного материализма и наивной диалектики. Лучшие его произведения проникнуты антиклерикальными, антифеодальными, демократическими идеями. Для общественно-политических взглядов Кемине характерны разоблачение социального неравенства в тогдашнем туркменском феодальном обществе, твердая вера в возможность избавления трудящихся масс от нужды и лишений, призывы к борьбе за счастливое будущее народа. В области этики Кемине отвергал аскетизм, подвергая критике праздную жизнь представителей эксплуататорских классов, нравственный смысл жизни видел в разумном пользовании всеми благами жизни, проповедовал идеи патриотизма и гуманизма. Заслуживают внимания эстетические воззрения Кемине. Общественное назначение и задачу искусства он видел в служении интересам народных масс. Высшая красота мира для Кемине — это человек, а проявляется она прежде всего
[СОЦИОЛОГИЯ И ЭТИКА] У меня сто болезней и тысяча бед, Тяжелей всех на свете забот — Нищета. Скорбь искала меня и напала на след. Без конца караваном идет Нищета. [...] Говорит Кемине: тех — казной золотой, Этих — жизнь наделяет сумою пустой. Ты не рвись, мое бедное сердце, постой, Будет время — от нас отойдет Нищета (стр. 3—4). Научился я — крепче воска Приставать с мольбой своей. Я — ступень под ногами баев, Я — песчинка среди степей. Пуще хума заимодавец Дуться будет: «Плати скорей!» Гадок вор, низка потаскуха, Бай, поистине, всех подлей. Богом проклят, нигде поныне В счет людей не входил бедняк [...] Баям * — только богатство мило, Край отцовский мил беднякам. Кто садится в две лодки сразу — Достается речным волнам. Дочку нищего хочет всякий, И она пойдет по рукам. Кемине голодает, люди! В жилах дым с огнем пополам, —«И его забудут в пустыне, Чтобы заживо сгнил бедняк (стр. 7-8). Доверься разуму, покуда он с тобой. С драконом в бой пойдешь — горой за правду стой, Злоречие в родстве с презренной клеветой. Не будь же злоречив и бойся праздных слов! Лжецы-наставники и неучи-муллы, Вы бросили ислам в пучину душной мглы. «Мы просветители!» Бесхвостые ослы, Глаз не дает сомкнуть ваш сумасшедший рев. Попрали знание властители наук И от поганых яств не отрывают рук; Зов истины для них — лишенный смысла звук, И стал простой народ добычею воров. Ребенка малого избрали старшиной, Пыль бородой метут пред байскою мошной; Бедняк для них — баран, а нищий — пес дрянной, Их суд страшит сирот и беззащитных вдов. Дервиш и скуп и нагл, а мы святым отцом И благодетелем обманщика зовем. Жезл Моисея крив пред истинным путем; Прямей стрелы мой путь, и правда — мой покров. Пускай лицо в муке — еще не мельник ты. Чалма на голове, но злой бездельник ты. Когда бы ты своей страшился пустоты, Не множилось бы так число людских грехов! Поститься нам велишь — и пальцы в жир суешь, Возьмешь последний грош — и прямо в рай пойдешь. Дутарщика 2 зато навеки в ад пошлешь, О пир, наставник наш, любитель мертвецов! Ты хитрости достиг невиданных высот, О мерзостях твоих не ведает народ, Кто разгадал тебя, тот грешником слывет, Ты молишься, а сам проклясть меня готов. Моих проступков бог и тот не может счесть, Но он простит меня: я помню стыд и честь. Кто, Кемине — кяфир 3? Ты сам кяфир и есть. Ад ждет тебя, — ты, пир, на склоне дней таков! (Стр. 9—10) Вы лжесвидетель, — так трубит молва. О мой радетель! Ведь 'она права! Вы продаете ложные слова Кому продать случится, Мой казн!4 Вас похвалою Кемине убьет. Скажу: вы — клевета на мой народ. У бедняков — расплаты час придет! — Враждой пылают лица, Мой казн! (Стр. 11-12) Хорошо прожить на свете долгий век, И еще пожить немного Хорошо. Твоему ли будет сердцу, человек, У последнего порога Хорошо? Неуч в перстень вставит криво самоцвет; До высоких дел злодею дела нет; ι Вдалеке от наших горестей и бед Вольной лани быстроногой Хорошо (стр. 13). Спешите, юноши, на этот мир взглянуть: Воспоминание блаженных лет Останется. Играйте, милые, любите дольный путь, И капля радости в пучине бед Останется. [...] И скажет Кемине: сомненья нет, умрешь, Измученную плоть сухой земле вернешь, Твою казну возьмут и взвесят каждый грош. Но сыновьям твоим весь этот свет Останется (стр. 17). Друзья! Настал нелепый век. Зло подле человека Ходит. Быком по миру ходит бек, Бедняк в ярме у бека Ходит. Сам станешь вором, вора скрыв, Судья наш — крив, наставник — лжив! Там, где ходил прямой элиф 5. Согнувшись, дал "-калека Ходит. В лихие наши времена И зрячим правда не видна. Пир '— настоящий сатана. Муфти — к девчонке некой Ходит. Доносчик в каждый дом проник, И в клевете погряз язык, И Кемине уже привык, Что грех главою века Ходит (стр. 20—21). Ужели Кемине за правду выдаст ложь? Он говорит в глаза — кто плох и кто хорош (стр. 26). Правят б»и пустынной страной. Мне отечество стало тюрьмой. Счастье нас обошло стороной (стр. 38). Я влюблен, молчать не могу. Плачь, певец, онемей В тоске. Я заснуть опять не могу. Роза! Твой соловей В тоске. [...] Живописцы нашей земли (стр. 42—43). Сын праха ни добра, ни зла еще не ведает в год. Отца и мать среди чужих дитя двух лет узнает. В три года, если бог судил, оно язык обретет, В четыре будет знать родных и близких наперечет. В пять лет к цветенью своему, как роза весной, Придет. Научишь сына говорить лет в шесть иль семь «бисмилла» 8. Ученым воду подавать и чтить благие дела, Чтобы к восьми его рука с пером к бумаге пришла И книга правды в девять лет развернута им была, — К Познанью истины твой сын дорогой прямой Придет... И если к тридцати пяти не сгубят злоба и месть, Народа-солнца стать главой счастливцу выпадет честь. Все совершенства к сорока должна ему жизнь принесть. Народу хорошо, когда надежный защитник есть, К жилищу доброго народ с нельстивой хвалой Придет (стр. 66). ЗЕЛИЛИ Курбандурды Зелили (1790—1844) — туркменский поэт-мысли* тель, близкий по духу Кемине. Творчество Зелили проникнуто духом протеста и непримиримого отношения к угнетению и социальной несправедливости. Поэт подвергал критике нравы феодалов и духовенства, прославлял труд, проповедовал идеи человеколюбия и справедливости. Почти все произведения Зелили посвящены вопросам общественной жизни. Критикуя феодальный произвол и социальное угнетение, поэт указывал, что источником бедности и политического бесправия трудящихся является эксплуатация, ограбление их со стороны беков, ханов и ишанов. Существующий строй можно улучшить, по мнению поэта, если во главе государства будут стоять справедливые правители. Фрагменты из стихотворений Зелили подобраны автором данного вступительного текста Ш. Ф. Мамедовым по следующим изданиям: 1) К. Зелили. Отчизна моя. Ашхабад, 1948; 2)»Классики туркменской поэзии». Ашхабад, 1959; 3) К. Зелили. Избранные стихи. Ашхабад, 1940. [ЭТИКА И СОЦИОЛОГИЯ] Зелили в жизни познал горе, нужду и печаль. Путь-дороги своей не сыскал я, Быстроногих коней не седлал я, Хлебом-солью гостей не встречал я, Да и сам не попал в счет друзей. [...] Только бедность всегда за плечами, Только нищие в дверь стучали. С легким сердцем, без горя-печали, Не встречал я ни дней, ни ночей (1, стр. 73). Как стадо, народ беззащитный погнали, -^ И горы от стонов людских зарыдали, Заплакали тучи, от криков дрожали Земля, небо, солнце — весь свет, Сейди! Страна изобилья, что стало с тобою? Я плачу — и ты плачь, поэт Сейди! (1, стр. 64, 65) В ней сердце отрада, в ней глаз моих свет, На что мне жизнь, если родины нет (1, стр. 30), Одна мне в недоле сияет мечта: Тебя жаждет сердце, отчизна моя! Атрек, Гурген — о родные места! Тебя жаждет сердце, отчизна моя! (1, стр. 59) Жизнь наскучила мне в чужой стороне, Что ни ночь, вижу степь родную во сне (2, стр. 123) Садовников новых я вижу вдали, Насильники-ханы исчезнут с земли. И вспомнит свободный народ земли, И скажет он рабству, ликуя, прощай! (1, стр. 3). Муллы восхваляют загробный нам мир, Оставили бы нас жить здесь, ведь наш светлый, Прекрасный мир лучше (1, стр. 44). Добро — когда здоров и телом и душой, Дыши — другого, знай, дыханья не дано (1, стр. 15). Как бог нас там встретит, неизвестно нам, Ищи земное, поспеши к пирам, Что пожелал, исполни тут, не там: Ешь, джигитуй, умей подруг любить _ (3, стр. 23). У нас дела все хуже, что ни год, Лишь о себе все люди думать стали. Число постыдно-скверных дел растет, Обычаем разврат и ссоры стали (3, стр. 57). Кто друга на земле найдет, Того он братом назовет. В часы веселья и невзгод В советах друга узнаем (3, стр. 20). .0 том лишь говори, поэт, что знаешь ты; Не допускай в уста ни лжи, ни клеветы. Кто родине своей все посвятил мечты — Тем, Зелили, любостяжанья не дано (1, стр. 15).
|
