Герметизм.

Ми з Ромкою дуже переживали: і сліпу Любочку, Ритчину сестричку було дуже жаль, і так не хотілося назавжди втрачати чарівні окуляри!..

— Це ж без чарівних окулярів і Козачка Гульку більше ніколи вже не побачимо... — зітхав Ромка.

— Авжеж... Але... — зітхав я.

— Ну що ти все «алекаєш, алекаєш»! — вигукнув Ромка. — Думати треба! Робити щось треба! Щоб і сліпій Любочці допомогти, і чарівні окуляри назавжди не втратити!

— А що... що робити? Ти знаєш?

— Ну... ну хоча б.... хоча б до нашої доброї чарівниці Маргарити Степанівни піти, розказати їй все. Вона ж добра, вона щось придумає, допоможе нам.

— А де її знайти? Ми ж уже раз шукали її колись. І не знайшли.

— Ну, по-перше, погано шукали. А по-друге, не було такої поважної причини! — сказав Ромка.

— Ну, давай ще пошукаємо, хіба я проти... Думаєш, мені так хочеться втратити чарівні окуляри?..

— О! Це вже конкретна розмова! — зрадів Ромка. — Ходімо!

І ми пішли шукати квартиру Маргарити Степанівни. І знову почалася плутанина.

— О! Це той двір! — вигукував Ромка.

— А де ж візерунчасті двері на першому поверсі? — питав я.

— Ну, може, вона поміняла двері, — казав Ромка.

— А чого їх було міняти? — знизував я плечима. — Хто це міняє цілісінькі гарні двері, та ще візерунчасті?

— Ну, вона ж не звичайна собі бабуся, а чарівниця!

— Ні, це не той двір! — заперечував я.

— А я кажу, той! — наполягав Ромка. — І двері просто у двір виходять, і кнопка для дзвоника така сама!

— Ну, то дзвони!

— І подзвоню! — Ромка натиснув на кнопку. За дверима задеренчало. І враз почувся басовитий собачий гавкіт — гавкало щось здоровенницьке: чи то вівчарка, чи навіть дог.

— Таки не воно! — вигукнув Ромка. — У Маргарити Степанівни собаки не було!

Під лютий собачий гавкіт ми чкурнули з того двору. І подалися шукати далі. Нарешті Ромка вигукнув:

— О! Оце таки той двір! Я запам'ятав підворіття — обабіч нього два гранітних стовпчики, щоб машини, заїжджаючи, кути підворіття не оббивали. Це ще з довоєнних часів лишилося у старих підворіттях. Тепер такого не роблять.

Я теж згадав, що колись звернув увагу на ці стовпчики. Так! Здається, таки воно. Ми зайшли у двір і здивовано перезирнулися. Будинку Маргарити Степанівни не було — він був знесений. І те місце обгороджене високим парканом.

— Тю! Ти диви! Знесли! — вигукнув Ромка. Він був дуже цікавий — всюди йому треба було встромити свого носа. Він знайшов дошки, не дуже міцно прибиті, одірвав їх, розсунув і поліз. Я, звичайно, за ним. І раптом Ромка почав падати у глибокий котлован, виритий під фундамент нового будинку. Я схопив його за рукав, але не втримав і разом з ним полетів униз. На наше щастя, хтось поклав на дно котловану у цьому місці солом'яні мати, і ми не тільки не повбивалися, а й не дуже забились.

— Їжачку, ти живий? — спитав мене Ромка.

— Та живий! Але як ми звідси виберемося? Глибоко ж!

— А чого ти мене хапав? Лишився б нагорі — людей покликав би!

— Я ще й винний! — образився я. — Тебе ж рятував.

— Ну, пробач, пробач! Це я, звичайно, дурницю впоров. Я ж не знав, що край котловану так близько. Але ти не дрейф! Чарівні окуляри при тобі? Не розбив?

— По-моєму, цілі, — я поліз у кишеню й витягнув окуляри. І раптом побачив, що в мене в руці не одна, а дві пари окулярів — у кожної одне скельце заклеєне.

— О! Козачок Ґулька зараз з'явиться, раз дві пари зробив! — вигукнув Ромка.

Я дав одні окуляри Ромці, й ми одночасно начепили їх. І... Щойно світило сонце, голубіло небо, літали пташки... і враз настала абсолютна темрява, хоч в око стрель, як каже мій дідусь. Я торкнув себе за обличчя, щоб скинути окуляри, і відчув, що окулярів на носі нема.

— Ой! — почув я розгублений Ромчин голос. — Їжачку! Ти щось бачиш?! У мене темрява перед очима! І окуляри зникли!

— І в мене! — вигукнув я. — Що ж це таке? Ми осліпли!

— Ґулько! Де ти?! — загукав Ромка. — Ґулько-о!

Але Козачок Ґулька не озивався.

— Маргарито Степанівно! Маргарито Степанівно-о! — закричав я.

Але й Маргарита Степанівна не озвалася. Та й як вона могла озватися, коли вона вже тут не жила, коли її будинок знесли. Зв'язок з чарівницею втратився... Ми лежали на дні глибокого котловану сліпі й безпомічні. Мене охопив жах...

— Їжачку! Це нам за те, що ми хотіли схитрувати, залишити собі чарівні окуляри... Ну, чому, чому ми не віддали їх одразу сліпій дівчинці?! Це я, я винен в усьому!.. Пробач, пробач, їжачку! Ти хотів віддати, а я... Ну чому, чому в мене такий характер?.. — і Ромка заплакав.

І раптом... раптом я побачив Ромку, що, плачучи, уткнувся в зігнутий лікоть.

— Ромко! — закричав я. — Ромко! Я знову бачу!..

Ромка рвучко підвів голову:

— Ой! І я бачу!..

Я відчув і побачив у своїй руці чарівні окуляри — одну пару з обома незаклеєними скельцями. І враз почувся голос невидимого Козачка Ґульки:

— Молодець, Ромко, що покаявся! Коли можна зробити добро, ніколи не треба хитрувати.

— Ой, Ґулько, однеси нас, будь ласка, до сліпої Любочки! — вигукнув я. — Ми віддамо їй чарівні окуляри.

— Однеси, будь ласка! — підхопив Ромка.

— Ні! — заперечив Ґулька. — Ви з Риткою Скрипаль мали справу, до неї я вас і однесу. А там самі розбирайтеся.

І тут я відчув, що вже сиджу верхи на невидимому конику Літайку поряд з Ромкою. І за мить ми злетіли вгору. Вилетіли з котловану і полетіли до будинку Ритки Скрипаль. Біля будинку ми опустилися на землю і злізли з коника.

— Ну, а тепер, хлопці, бувайте здоровенькі! Я поспішаю.

— Куди? — прохопився Ромка.

— Не закудикуй! — невдоволено мовив Козачок Ґулька. — У дуже важливій справі. Потім дізнаєтеся.

— Ну що ж, Ромко, доведеться в Ритки питати адресу її сестри Любочки, — сказав я.

— І що ми їй скажемо? — спитав Ромка.

— Так і скажемо — що хочемо віддати її сестричці чарівні окуляри. Досить хитрувати. Все одно ми вже втрачаємо чарівні окуляри. То чого ховатися...

— Тільки говоритимеш ти, — сказав Ромка. — Ти ж перший одержав чарівні окуляри.

— Ну, що ж... гаразд. А ти подзвони у квартиру. А то все я та я.

— Нема питань! — усміхнувся Ромка і натиснув на кнопку дзвоника. У квартирі задеренчало. Почулися кроки і дзвінкий Ритчин голос:

— Хто там?

— Поштар Пєчкін! — грубим голосом мовив Ромка.

— Не балуйся! — вигукнув я. — Це ми — Вася Богданець...

— І Роман Черняк! — додав Ромка.

— Ой, стривайте! Я зараз! — вигукнула Ритка, і за дверима затупотіли, віддаляючись, швидкі кроки.

— Побігла чепуритися! — пхикнув Ромка.

— Ну, ми ж без попередження. Почекаємо, — примирливо сказав я.

— Авжеж, нікуди не дінешся, — зітхнув Ромка. Чекати довелося хвилин п'ять, як не більше. Нарешті клацнув замок і двері відчинилися. Ритка була у святковому платті й сяяла, як кінозірка.

— Будь ласка, заходьте! Роздягайтесь. Чому не подзвонили? Щось сталося?

Ромка підштовхнув мене ліктем:

— Давай! Доповідай!

— Ми прийшли... ми прийшли... по адресу твоєї сестрички Любоч... ну... тієї... що не бачить... — затинаючись, сказав я.

— А... а нащо вона вам?.. Во... вона у лікарні, — теж затинаючись, сказала Ритка.

— Ми... ми хотіли віддати їй чарівні окуляри! — одним духом випалив я.

— Що-о?!. Не треба, хлопці, жартувати! Такими речами не жартують!

— А ми не жартуємо! — серйозним тоном сказав Ромка. — Давай, Їжачку, розказуй!

І я почав розповідати. З самого початку. Як одержав таємничого листа з підписом «Ритас».

— Пам'ятаєш, він ще думав, що то ти написала? — вигукнув Ромка.

— А-а... пам'ятаю, — кивнула Ритка.

Тоді я розказав, як завдяки чарівним окулярам я зняв Ромку з трансформаторної будки, як познайомилися ми з Маргаритою Степанівною, артисткою, що грала у театрі юного глядача відьом, а насправді була доброю чарівницею, про Діда Мороза, який виявився клоуном-фокусником Рудольфом Андрійовичем, чоловіком Маргарити Степанівни, про «дипломат» з американськими доларами, про знайомство з Козачком Ґулькою, про наші польоти на блакитному конику Літайку у Синє Потойбіччя, про моє повернення у минуле до глухонімого хлопчика, про викрадення Ромки і його порятунок, — одне слово, про всі наші пригоди, пов'язані з чарівними окулярами. Ритка слухала, затамувавши подих, і тільки кліпала своїми чудовими волохатими віями.

— Фантастика! Неймовірно! — вигукнула Ритка, коли я закінчив. — Ану покажіть ті чарівні окуляри!

Я поліз у кишеню і... Серце моє зупинилося — чарівних окулярів у кишені не було!

— Ну, давай! Показуй! Ну! — штовхнув мене ліктем Ромка.

— Во... вони з-зникли! — ледь чутно прохарамаркав я.

— Як зникли? Загубив, чи що? — здивовано спитав Ромка.

— Загубити їх я не міг! Вони у бічній кишені застебнуті були на ґудзик... Ґудзик застебнутий, а окулярів нема...

— Ха-ха-ха! — засміялася Ритка. — Ну й фантасти! Брати Стругацькі!.. Я навіть повірила була!

Я мало не плакав. І раптом задзвонив телефон. Ритка побігла, взяла трубку і враз радісно вигукнула:

— Що?! Що?! Серйозно?! Ой, яке щастя! Тьотя Зіночка, я зараз приїду! — Ритка поклала трубку й побігла одягатися. І на ходу вигукнула:

— Ой, хлопчики! Після чергової операції Любочка нарешті почала бачити! Правда, із спеціальними окулярами, але... Яке щастя!

За хвилину ми вже були на вулиці. Ритка попрощалася з нами і побігла на зупинку таксі.

— Слухай, а це ж, мабуть, Козачок Ґулька в тебе окуляри забрав!.. І передав Любочці!.. У лікарню!.. Пам'ятаєш, він сказав: «Поспішаю у важливій справі. Потім дізнаєтесь». От і дізналися!.. Чарівні окуляри таки зробили свою справу!

— І слава Богу! — сказав я.

Отак закінчилися наші пригоди з чарівними окулярами.

 

Рис. Геологический профиль по линии Ростов – Новочеркасск – Шахты

Масштабы: вертикальный 1: 10000, горизонтальный 1: 200 000

 

Герметизм.

 

Герметическая литература ПЭМАНДР - пастырь человеческий - стр.3 Герметический свод: 1. Пэмандр - стр.6 2. Вселенская речь - стр.12 3. Священная речь Гермеса Триждывеличайшего - стр.16 4. Кубок, или единство - стр.17 5. О том, что Бог невидим и в то же время в наивысшей степени явен - стр.19 6. О том, что Благо существует только в Боге одном, и нигде более - стр.21 7. О том, что наибольшее зло для людей есть незнание Бога - стр.23 8. О том, что ни одно из существ не погибает и заблуждение есть то, что люди называют перемены разрушением и смертью - стр.24 9. О мышлении и об ощущении - стр.25 10. Ключ -стр.27 11. Ум к Гермесу -стр.32 12. О всеобщем Уме - стр.36 13. Тайная проповедь на горе - стр.41 14. Здоровье души - стр.46 15. (нет) 16. Определения - стр.48 17. Без названия - стр.51 18. О волнениях тела, сковывающих душу - стр.51 Герметические трактаты Асклепий - стр.54 Завещание (или слова тайн) Гермеса Трисмегиста [Изумрудная таблица] -стр.76. Отрывки из герметических трактатов Гермес к Тату - стр.77 Гермес к Аммону - стр.93 Из речей Гермеса - стр.95 Фрагмент из "Афродиты" - стр.99 Из книги "Дева, или зеница мира" - стр.99 Исида Прорицательница своему сыну Гору - стр.119 Фрагменты разные.. – стр.120

 

ПЭМАНДР - пастырь человеческий. Однажды размышлял я о существах; мысль моя реяла в высотах, и все телесные чувства застыли словно в тяжёлом сне, последствии насыщения, излишеств или утомления. Мне почудилось, будто огромное существо без определённых очертаний по имени звало меня и говорило мне: "Что хочешь ты услышать или увидеть, чему хочешь научиться и чего узнать?" Я сказал ему: Кто же ты? Он отвечал: "Я Пэмандр - верховный разум. Я знаю, чего ты хочешь, и я с тобою повсюду." И я сказал: "хочу быть сведущим в тварях, постигнуть их естество и познать Бога". - "Прими в свой ум всё, что ты хочешь знать, я научу тебя", сказал он. При этих словах он изменил свой облик, и тотчас всё открылось мне в одно мгновение, и увидел я зрелище необъяснимое: всё претворилось в нежный и приятный свет, чарующий взоры. Вслед затем опустился, колыхаясь, страшный ужасающий мрак. Мне привиделось, будто мрак превращается в какое-то неведомое естество, влажное и трепетное, издающее, дымясь, словно огонь, какой-то зловещий шум. И раздался оттуда вопль, как будто голос огня. Святое слово снизошло из света в природу, и чистый огонь взметнулся из влажной природы к высотам; он был тонок, проницателен, и в тоже время деятелен. И воздух, по лёгкости своей, последовал за огнём; от земли и воды он поднялся к огню и там как-будто повис. Земля и вода пребывали в смешении, и нельзя было различить землю с водою, и поколеблены были они дыханием верховного Слова. И сказал мне Пэмандр: "Что означает это видение?" - "Я научусь этому" - отвечал я. "Этот свет, - сказал он, - Я, разум, твой Бог, предтеча влажной природы, выходящей из мрака. Лучезарное Слово, исходящее от разума, сын божий". "И что же?" - молвил я. - "Узнай: то, что видит и слышит в тебе, есть Слово Господне; Разум же - Бог Отец. - Они неотделимы один от другого, ибо единство - их жизнь". - "Благодарю тебя", - отвечал я. - "Постигни же свет и познай его." Говоря так, он долго глядел мне в лицо, и я трепетал от взора его; и по знаку его, увидел я в уме моём свет и его неисчислимые могущества, порождение бесконечного мира и приведение в равновесие огня, содержимого в рьяной силе. Это постиг я из слов Пэмандра. И так как я был в обомлении, он прибавил: "Ты созерцаешь в уме своём первичный образ, предтечу безграничного начала". Так сказал мне Пэмандр. - "Откуда, - возразил я, - явились стихии природы?" Он сказал мне: "По воле Бог. Он же взяв Разум (Слово) и видя в нём строй и красоту, построил мир по этому образцу, со стихиями, исшедшими из него же, и зачатками душ. Разум, Бог мужской и женский. Он же есть жизнь и свет, порождает словами другой творческий разум, Бога огня и дыхания, который образовал в свой черёд правителей, в их круги заключил чувственный мир и стал им править посредством того, что называется судьбой. Слово или разум божий устремилось вскоре от низших стихий и примкнуло к творческой мысли, ибо они одного естества. И низшие, неразумные стихии оставлены были в состоянии простой материи. Творческая мысль, соединённая с разумом, охватив круги и придав им быстрое вращение, возвратила создания свои к себе и установила круговорот от начала к концу, как между двумя недоступными гранями, ибо там, где всё кончается, всё начинается вечно. И повелел Разум, да произведёт круговращение низших стихий бессловесных животных, лишённых рассудка, воздух понёс летучих, вода же плавающих. Земля и вода отделены были одна от другой, ибо так повелел Разум; и земля извела из недр своих содержащихся там животных, четвероногих, пресмыкающихся, зверей диких и домашних. Но Разум, Отец всех, он же есть жизнь и свет, породил человека, подобного себе самому, и возлюбил его, как собственное дитя. Красотою воспроизводил он образ Отца, и Бог возлюбил воистину свой собственный образ и вручил ему всех тварей. Но человек, размыслив над делом творения, захотел творить в свою очередь и разлучился с отцом, вступая в область творчества. Полновластный, он задумал дело сотворения братьев своих, и те полюбили его, и каждый из них уподоблял его своему положению. Тогда, зная своё естество и участвуя в их природе, захотел преступить он грани кругов и превзойти могущество, что зиждется на огне. И этот властитель мира и смертных существ, лишённых рассудка, через гармонию и мощную преграду кругов, явил низшей природе прекрасный образ Бога. Пред этой дивной красотою, в которой все силы семи правлений сочетались с подобием Бога, природа улыбнулась от любви, ибо увидела она красоту человека в воде и тень его на земле. И он, заметив в воде отражение своего собственного облика, возгорелся любовью к нему и захотел обладать им. Усилие последовало за желанием и зачата была форма, лишённая рассудка. Природа охватила возлюбленного своего и окутала его всего, и соединились они обоюдной любовью. И вот почему, один из всех существ, живущих на земле, человек двойственен, смертный телом, в своём естестве же бессмертный; превосходя гармонию мира, он раб своих оков; мужеский и женский, как его Отец, и превышая сон, он под властью сна." Чарует меня эта речь, - молвил тогда мой ум. А Пэмандр сказал: "Вот тайна, скрываемая доныне. Природа, соединясь с человеком, произвела удивительнейшее из чудес. Он состоял, как я сказал тебе, из воздуха и огня, подобно семи начальникам гармонии; природа не остановилась и произвела семь человек, мужчин и женщин, высшего строя, сообразно семи правителям." "О Пэмандр, - воскликнул я, - продолжай, любознание моё усугубляется." - "Умолкни же, - молвил Пэмандр, ибо не кончил я мою речь." - "Молчу", - отвечал я. "Порождение этих семерых человек, как сказал я, произошло таким образом: земля явила женское естество, вода - произрождающее начало, огонь доставил жар, воздух - дыхание и природа произвела тела человеческого вида. Человек получил от жизни и света душу и разум; душа явилась к нему от жизни, от света же разум. И все части чувственного мира пребывали так до полного развития начал и родов. Теперь выслушай остальное, желаемое тобою услышать. И тогда период закончился, всемирная связь расторгнута была волею Бога; ибо все животные, вначале двуполые, одновременно с человеком разделились и образовались самцы с одной стороны и самки с другой. Тотчас же Бог изрёк своё святое слово: возрастайте в произращении и умножайтесь в приумножении, и всё моё деяние и творенья мои; и да знает обладающий разумом, что он бессмертен, и что причина смерти есть любовь к плоти и да познает он все существа. И при этих словах Провидение соединило четы, по законам необходимым и гармоническим, и установило произрождения. И все существа размножились по родам, а тот, кто познал самого себя, пришёл к совершенному благу; но тот, кто в заблуждении любви, возлюбил тело, тот и остался блуждающим во мраке, из-за чувств подвластный условиями смерти." - "Какова же, - воскликнул я, - великая ошибка невежд, что из-за неё они лишаются бессмертия?" - "Кажется, - ответил он, - не понял ты того, что слышал; не велел ли я тебе поразмыслить?" - "Я размышляю, - сказал я, - и вспоминаю, и благодарю тебя." - "Если ты обдумал, скажи мне, почему пребывающие в смерти достойны смерти?" - "Потому что наше тело происходит от той угрюмой мглы, откуда вышла влажная природа; поэтому и тело, построенное в чувственном мире, кладезь смерти." - "Ты понял, - сказал он, - почему тот, кто размышлял над собою, идёт к Богу, как сказано божественным словом?" Я возразил ему: "Потому что из жизни и света состоит Отец всех вещей, от него же родился человек." - "Благие слова, - сказал он, - Бог и Отец, от которого родился человек, - свет и жизнь. Если же ведомо тебе, что произошёл ты от жизни и света и состоишь из них - пойдёшь ты в жизнь." Таковы были слова Пэмандра. - Скажи мне ещё, о Разум, как я могу войти в жизнь", - сказал я. И ответил мой Бог: "Человек, обладающий разумом, да познает себя самого в бессмертии сущего." - "Итак, не все люди обладают разумом." - "Благие слова, - сказал он, - подумай, о чём говоришь. Я, разум, присутствую у святых, у добрых, у чистых, у милостивых, у благочестивых. Моё могущество в помощь им и тотчас познают они все вещи и призывают Отца с любовью, и к нему обращают молитвы, благословения и хвалы, ему подобающие, и прежде даже, нежели покинуть тело своё смерти, ненавидят чувства, деяния которых им ведомы; или, вернее, я, разум, не допускаю свершиться деяниям плоти. Словно привратник закрываю я вход деяниям дурным и постыдным, отвращая желанья. Но что касается безрассудных, порочных и злых, завистливых и корыстных убийц нечестивых, я далёк от них и предаю их демону-мстителю, он же изливает в чувство их проницающий огонь, толкает их всё больше ко злу, чтобы усугубить их кару и беспрерывно растравляет их страсти ненасытными желаниями, пытает их невидимый враг и живёт в них неугасимое пламя." "Ты научил меня всему, чего я желал, о Разум; но просвети меня ещё в том, как совершается восхождение." На это Пэмандр сказал: "Сначала тление материального тела предаст его составные части превращениям; видимый облик становится зримым; (личный) нрав, теряя свою силу, предаётся демону, чувства возвращаются сообразно к своим источникам и расплываются в силах (мира). Страсти и желания возвращаются в неразумную природу; остальное возносится через гармонию, покидая в первой стадии свойства роста или ущерба, во второй - сноровку зла и уже бессильную хитрость; в третьей - иллюзию, отныне не властную над желаниями, в четвёртой - тщеславие власти, отныне неудовлетворимое; в пятой - нечестивую надменность и безрассудное дерзновение; в шестой - привязанность к богатствам, теперь бесплодную; в седьмой - коварную ложь. И избавленный таким образом от деяний гармонии (мира), он является в восьмую стадию, сохраняя лишь свою личную сущность и поёт с существами гимны в честь Отца. Пребывающие там ликуют с ним, а он, уподобленный им, внемлет мелодичному голосу сил, которые превосходят восьмую природу и воспевают хвалы Богу. И тогда стройно возносятся они к Отцу и примыкают к силам, и, ставши сами силами, рождаются в Боге. Таково конечное благо для обладающих знамением - стать Богом. Чего же ты теперь ожидаешь? Ты научился всему; надлежит тебе указывать путь людям, да спасёт Бог через тебя человеческий род." Сказавши так, Пэмандр присоединился к силам. А я, благословляя Отца всех вещей и воздав ему молитву, воспрянул укреплённый им, постигнув природу вселенной и великое видение. И начал я проповедовать людям красоту религии и Знания. О народы, земнородные люди, погружённые в опьянение, дрёму и Неведение Бога, стряхните ваши чувственные оковы, очнитесь от вашего оцепенения. Они услышали и собрались вокруг меня. Я же заговорил: "Почему, о земнородные люди, предаётесь вы смерти, когда дозволено вам достигнуть бессмертия? Придите в себя, шествующие в заблуждении, изнывающие в не-ведении, бегите мрачного света, причаститесь бессмертию, отступив от тлена." И одни, насмехаясь, устремлялись в путь смерти; другие, припадая к ногам моим, умоляли их научить. И я, воспрянув, стал руководителем человеческого рода, наставлял их моими речами на путь спасения. Я засевал в них слова мудрости, и питаемы они были водою амброзии (бессмертия); когда же настал вечер, и померкли последние проблески солнца, я призвал их к молитве. И совершив евхаристию (дела благочестия), каждый вернулся к себе на ложе. А я начертал в себе повесть благостыни Пэмандра и, обладая предметом желаний моих, почил исполненный радости. Дремота тела произвела прояснение души, мои сомкнутые очи лицезрели истину, плодотворное молчание принесло в своём лоне всевышнее благо, наречённые слова были семенами благ. Вот благодать, высказанная мною от разума моего, т. е. от Пэмандра, верховного ума; так через божественное вдохновение овладел я истиной. Вот почему всей душою моею и всеми силами благословляю я божественного Отца: Свят Бог, Отец всего сущего, Свят Бог, чья воля совершается его могуществом. Свят Бог, восхотевший быть познанным теми, что принадлежат ему. Свят ты, создавший бытиё словом твоим; Свят ты, чей образ являет природа. Свят ты, не сотворённый природою. Свят ты, который сильнее всякой силы. Свят ты, который превыше всякого величия. Свят ты, который превыше всякой хвалы. Прими чистую, словесную жертву души и сердца, устремлённых к тебе, о Неназываемый, Неизречённый, призываемый в молчании. Услышь моё желание не уклониться от знания, доступно моему существу, укрепи меня и исполни этой благодати, чтобы я просветил пребывающих в невежестве людей, моих братьев, твоих сыновей. Верую в тебя и свидетельствую: я иду к жизни и свету. Будь благословлен Отец. Твой сын хочет быть святым с тобою, поскольку ты дал ему полную власть.

 

Пэмандр. 1. Однажды, когда я начал размышлять о сущем, мысль моя витала в небесах, в то время как все мои телесные ощущения были притуплены, как в тяжёлом сне," который наступает вслед за пресыщением пищей или большой усталостью. Мне показалось, что некто огромный, без определённых очертаний предстал передо мной, окликнул меня по имени и сказал мне: - Что желаешь ты услышать и увидеть, постигнуть мыслью и знать? 2. - А кто ты? - спросил я. - Я Пэмандр, Высший Ум. Я знаю, чего желаешь ты, и повсюду я с тобой. 3. -Я желаю, - сказал я, - изучить вещи, понять их природу и постигнуть Бога - вот о чём я хотел бы услышать. - Прими же в свою мысль всё то, что ты желаешь знать, сказал он мне, - я тебя научу. 4. При этих словах он изменил облик, и сразу мне всё открылось, взору моему предстало величайшее зрелище. Всё стало Светом, мягким и приятным, пленяющим мой взгляд. Вскоре после этого спустилась тьма, жуткая и мрачная, завивающаяся в спирали, подобно змеям, как мне показалось. Затем эта тьма превратилась в нечто влажной природы, бурлящее невыразимым образом, изрыгающее дым, как от огня, и издающее какой-то звук, скорбный неописуемый рёв. Потом оттуда раздался нечленораздельный крик, словно голос Света (Райценштайн, Фестюжьер: огня). 5. Святое Слово спустилось из Света и покрыло Природу, чистый огонь восстал из влажной Природы ввысь, к тонкому миру; он был лёгкий, проникновенный и в то же время действенный. И воздух благодаря своей лёгкости последовал за огненным языком; от земли и от воды он восходил к огню, к которому он как будто был подвешен. Земля и вода оставались на месте перемешанными настолько, что через одно не было видно другое, и непрерывно получали воздействие дыханием Слова, возносившегося над ними на том, что воспринимает ухо. 6. - Понял ли ты, - спросил меня Пэмандр, - что значит это видение? - Я узнаю, - ответил я. - Этот Свет, - сказал он, - это я, Ум, твой Бог, который предшествует влажной Природе, вышедшей из мрака. Исходящее же из Ума лучезарное Слово - это Сын Божий. - Что хочешь ты сказать? - спросил я. - Знай же, что я хочу этим сказать: то, что в тебе видит и слышит, есть Слово Господне; Ум (Фестюжьер: Ум твой) есть Бог-отец. Они неразделимы, ибо в единстве их жизнь. - Благодарю тебя, - ответил я. - Сосредоточь же свой ум на Свете и постигни сие, - сказал он. 7. Сказав это, он довольно долго смотрел мне в лицо, и я содрогался от вида его. Потом, когда он (Скотт: я по его знаку...) поднял голову, я увидел в своей мысли Свет, состоящий из несметного количества Сил, ставших безграничным миром, и огонь, окружённый превеликой силой, достигает своего равновесия. Вот что моя мысль различила из этого видения, ободренная словами Пэмандра. 8. Видя моё изумление, он добавил: - Ты увидел в своей мысли форму исконную, предшествующую бесконечному началу. - Так сказал Пэмандр. - Из чего возникли стихии Природы? - спросил я. - Из Воли Божией, - ответил он, - Который взял из неё Слово и, видя в нём стройность и красоту, создал мир по его подобию, со стихиями, извлечёнными из него самого и с его собственными плодами - душами. 9. Ум, Бог, объединяющий мужское и женское начала, который есть жизнь и Свет, сотворил Своим Словом иной созидающий Ум - Демиурга, бога огня и дыхания, который создал затем семь Управителей, объемлющих в своих кругах мир чувственный и управляющих им с помощью того, что называют Судьбой. 10. Слово Божие устремилось вскоре от стихий, находящихся внизу, в сию чистую, только что сотворённую часть Природы, и соединилось с Демиургом, так как он обладает той же сущностью. А стихии низшие тем самым остались простой бессловесной материей. 11. Демиург, соединённый со Словом, охватывая круги Управителей и приводя их в быстрое вращательное движение, обратил их на самое себя и направил от их начала к концу, как между двумя недосягаемыми рубежами, так как там, где всё заканчивается, всё бесконечно начинается (Кюмон: он начинается, но не заканчивается). Это круговращение, послушное воле Ума, сотворило из низших стихий тварей бессловесных (ведь над ними больше не было Слова). Воздух понёс тех, кто летает, вода - тех, кто плавает. Вода и земля были отделены друг от друга по воле Ума, и земля выпустила из своего лона тварей, которых она в себе содержала: четвероногих, пресмыкающихся, животных диких и домашних. 12. Но Ум, Отец всего сущего, который есть жизнь и Свет, породил Человека, подобного Ему Самому, и возлюбил его, как Собственное дитя. Своею красотою Человек воспроизводил образ Отца; Бог действительно полюбил своё подобие и отдал Человеку все Свои творения. 13. Но Человек, увидев в огне плоды творения Демиурга (Скотт: своего брата, создавшего планеты), также возжелал творить и получил на это позволение Отца. Войдя в мир творчества, где ему была дана полная власть, он увидел творения своего брата, а Управители полюбили его, и каждый из них дал ему часть своей природы (Райценштайн: разделил с ним свою ступень в иерархии сфер). Тогда, познав их сущность и причастившись их природе, он возжелал преодолеть границы кругов и возвыситься над могуществом того, кто властвует над огнём (Айнарсон: постигнуть крепость небосвода, возвышающегося над огнём). 14. И сей властитель мира и существ смертных и бессловесных через всеобщие связи и крепкое устройство кругов, показал Природе, находящейся внизу, прекрасный образ Бога. Пред этой чудесной красотой, где все энергии семи Управителей были соединены в форму Бога, Природа улыбнулась от любви, узрев отражение благолепия Человека в воде и его тень на земле. И он, увидев в Природе изображение, похожее на него самого, - а это было его собственное отражение в воде, воспылал к ней любовью и возжелал поселиться здесь. В то же мгновение, как он это возжелал, он это и совершил и вселился в бессловесный образ (Менар: и была зачата форма, лишённая ума). Природа заключила своего возлюбленного в объятия, и они соединились во взаимной любви. 15. И вот почему единственный из всех существ, живущих на земле. Человек двояк: смертен телом, бессмертен по своей сущности. Бессмертный и властелин всех вещей, он подчинён Судьбе, которая царит над всем смертным; высший, чем порядок кругов (Менар: мировая гармония), он стал его рабом; муже-женщина, как Отец его, и не нуждающийся во сне, ибо он произошёл от сущности, не нуждающейся во сне, он, тем не менее, подчинён телесной любви и сну... (Скотт: забвению; текст испорчен). 16. Эта речь пленяет меня, мысль моя (Менар: - сказала тогда мысль моя). И Пэмандр сказал: - Вот то, что до сего времени было сокровенным таинством. Природа в соединении с Человеком совершила самое удивительное из чудес. Человек состоял, как я тебе говорил, из воздуха и огня, как семь Управителей; Природа, будучи не в состоянии ждать, не остановилась на этом и породила семь человек, тоже муже-женщин, возносящихся к небу. - О Пэмандр, - воскликнул я, - продолжай, моё любопытство возрастает, и я горю желанием слушать тебя. - Так помолчи, - сказал Пэмандр, - ибо я ещё не закончил мою первую речь. - Я молчу, - ответил я. 17. Рождение этих семи человек, как я говорил, происходило следующим образом. Природа дала четыре стихии: земля была началом женским, вода - животворящей стихией (Скотт: началом мужским), огонь довёл вещи до зрелости, из эфира. Природа получила жизненный дух и произвела на свет тело по образу Человека, тепло человеческой формы. И Человек из жизни и Света превратился в душу и ум; душа пришла к нему от жизни, ум пришёл к нему от Света. И все члены мира чувственного прожили в таком виде до завершения периода и начала видов. 18. Слушай же теперь то, что ты так жаждал услышать. Когда период был завершён, вселенская связь (строение) была развязана по Воле Бога; ибо все твари, до сих пор двуполые, были разделены на два в то же самое время, что и Человек, и род людской сложился из мужчин, с одной стороны, и женщин с другой. Тогда Бог изрёк Своим святым Словом: "Растите в рост и размножайтесь во множество, вы все, мои создания и творения; и пусть тот, в ком есть разум, знает, что он бессмертен и что причина смерти есть телесная любовь, и пусть он знает всё сущее". 19. Когда Бог сказал так, Провидение (пронойа), с помощью Судьбы и строения кругов (Менар: посредством гармонии законов), наладило связи и установило поколения. И все существа расплодились, каждый согласно своему виду, и тот, кто познал себя самого, достиг совершенного Блага, избранный среди иных; но тот, кто, по заблуждению любви, лелеял тело, тот существует, блуждая во мраке, преданный ощущениями страданиям смерти. 20. - Какой же, - воскликнул я, - грех совершили невежды, такой непростительный, что это их лишило бессмертия? - Вижу, - ответил он, - ты не понял то, что ты услышал; разве я не призывал тебя быть внимательным? - Я внимателен, - сказал я, - и помню всё, что ты сказал; я тебе очень благодарен. - Если ты внимателен, то скажи мне, почему те, кто во смерти, достойны смерти. - Это потому, - ответил я, - что наше тело происходит из сей мрачной мглы, из которой вышла влажная природа, из которой наше тело создано в мире чувственном - пастбище смерти. 21. - Ты правильно понял, друг мой, - сказал он, - но почему тот, кто постиг сам себя идёт к Благу (Менар: к Богу; Фестюжьер: к себе), как говорит Слово Божие? - Потому что, - ответил я, - жизнь и Свет составляют Отца, от которого рождён Человек. - Хорошие слова, - ответил он, - Бог и Отец, от которого рождён Человек, есть Свет и жизнь. И если ты знаешь, что ты вышел из жизни и света и что ты из них создан, ты вернёшься к жизни. - Таковы были слова Пэмандра. - Научи меня ещё, - сказал я ему, - о мой Ум, как я пойду к жизни? Бог сказал: (Менар считает эти слова Гермеса ответом Пэмандра: мой Бог ответил:...) "Да познает Человек, обладающий умом, да познает он себя самого". 22. - Значит, не все люди наделены умом? (Менар: Правдивые слова, сказал он). Думай о том, что ты говоришь. Я, Ум, присутствую у святых, благих, чистых, милосердных, у тех, кто живёт благочестиво. Моё могущество для них помощь, и им сразу становится ведомо всё сущее, и они призывают Отца с любовью, и посвящают Ему благочестивые деяния, прославления и похвалы, должные Ему, с сыновней любовью. И даже перед тем, как покинуть тело в момент смерти, им присущей, они презирают ощущения, чьи дела они знают; или, скорее, я, Ум, не позволю свершиться делам плоти; как стражник, я закрою дверь на пути дел дурных и постыдных, устраняя сами мысли о них. 23. Что же касается неразумных, порочных и злых, завистливых и алчных, убийц и безбожников, я далёк от них и предоставляю их демону-мстителю, который, применяя к заслужившему это Человеку огненную иглу, изливает в его органы чувств всепроникающий огонь, всё больше и больше толкает его (Человека) на зло, дабы усугубить его наказание, и непрерывно разжигает его страсти ненасытными желаниями, питает их, невидимый враг, и раздувает в грешнике неугасимое пламя, поглощающее его. 24. - Ты обучил меня всему, - сказал я, - как я и желал, о Ум; но просвети меня ещё в том, каким образом происходит вознесение. - Сначала, - сказал Пэмандр, - разложение материального тела предоставляет его составляющие для преобразований; видимая форма исчезает, моральный характер (Фестюжьер: я (разум)), теряя свою силу, отдаётся демону, ощущения возвращаются к своим источникам и становятся их частью, снова смешиваясь с энергиями. Отвращение и вожделение возвращаются в бессловесную Природу. 25. Далее Человек возносится через строение кругов, оставляя в первом из них способность расти и уменьшаться; во втором - лишается своей силы источник злобы и коварства; в третьем - обессиливается наваждение похоти; в четвёртом тщеславие власти; в пятом безбожное высокомерие и дерзость; в шестом исчезает привязанность к богатству; в седьмом - лукавая ложь. 26. И, очищенный таким образом от всего, что произвела совокупность кругов, он входит в огдоадическую (восьмую) природу, сохранив только свою собственную силу, и поёт вместе с сущностями (Уси) гимны во славу Отца. Все радуются его появлению, и, став похожим на них, он поёт мелодичным голосом Сил, кои суть выше огдоадической природы и которые поют хвалы Богу. И тогда они (присутствующие души) по порядку поднимаются к Отцу, и доверяются Силам, и, став Силами, рождаются в Боге. Таково конечное Благо тех, кто владеет Знанием, - стать Богом. Чего ты ждёшь теперь? Ты унаследовал от меня всё учение, тебе осталось только указывать дорогу людям, достойным того, чтобы при твоём посредничестве Бог спас род людской. 27. Сказав так, Пэмандр смешался с Силами. И восхваляя Отца всего сущего и благодаря Его, я поднялся, обретя силу, познав природу Всего в великом видении. И я начал проповедовать людям красоту религии и Знания: "О народы, люди, рождённые из земли, погрязшие в пьянстве, сне и незнании Бога, отрезвитесь, встряхнитесь от вашего беспутства и чувственного оцепенения, пробудитесь от вашего отупления!" 28. Они услышали меня и все как один собрались вокруг меня. И я продолжал: "Почему, о люди, рождённые из земли, вы предаёте себя смерти, когда вам позволено обрести бессмертие? Раскайтесь, вернитесь к себе самим, вы, блуждающие, чахнущие в невежестве; отдалитесь от света сумрачного, приобщитесь бессмертию, раз и навсегда отвергая порок". 29. И одни, насмехаясь надо мною, поспешили в свою сторону, а шли они по пути смерти; иные, бросаясь к ногам моим, умоляли меня научить их. И я, поднявшись (Фестюжьер: подняв их), став поводырём рода людского, проповедуя учение, указывая в речах моих путь спасения; я сеял в них слова мудрости, и они отведали воды бессмертия (амброзия). И когда наступил вечер и начали исчезать последние лучи солнца, я пригласил их на молитву. Совершив благодарение, каждый направился к своему ложу. 30. А я запечатлел себе благодеяние Пэмандра, и, преисполнен того, чего желал, я отдыхал, полон радости. Сон тела вызвал просветление души, мои закрытые глаза созерцали Истину, плодотворная тишина несла в груди своей высшее Благо, произнесённые слова были семенами добродетели. Это случилось со мною, потому что я получил от моего Ума, то есть Пэмандра, Высшего Ума, Слово истинного могущества (Скотт: могущества учения); так, благодаря богодухновению, я овладел Истиной. Вот почему всею своею душою и изо всех своих сил я посвящаю Богу-Отцу сию песнь хвалы: 31. "Святой есть Бог, Отец Вселенной. Свят Бог, Чья Воля исполняется Его собственными силами. Свят Бог, Который желает быть известным и который известен тем, кто принадлежит Ему. Свят ты. Словом сотворивший всё сущее. Свят ты, Чей образ воспроизводит вся Природа. Свят ты, Которого не создала Природа. Свят ты, сильнейший всяческих сил. Свят ты, величайший всех величеств. Свят ты, превышающий все похвалы. Прими же чистое словесное жертвоприношение непорочной души и сердца, возносящегося к Тебе, о невыразимый, невысказываемый, Которого одна только тишина может назвать. 32. Молю Тебя, ни при каких невзгодах не позволь мне свернуть с пути истинного, дай мне Знание нашей сущности, дай мне силу, просвети милостию Твоею тех, кто суть в невежестве, братьев из моего племени, детей Твоих. Я верю в Тебя и свидетельствую о Тебе, я иду к жизни и Свету. О Отче, благословен будь; человек, принадлежащий Тебе, желает разделить Твою святость (Фестюжьер: желает уделить тебе помощь в деле освящения), ибо Ты дал ему в этом полную власть.

 

II. Вселенская речь. Диалог Гермеса с Асклепием [до нас не дошедший].[Название до нас не дошло] 1. Гермес: Всё движущееся, о Асклепий, не движимо ли оно в чём-то и чем-то? Асклепий: Несомненно. Гермес: Движущееся, не есть ли оно обязательно меньше, чем место движения? Асклепий: Обязательно. Гермес: Двигатель, не сильнее ли он, чем движимое? Асклепий: Конечно. Гермес: Место движения, не есть ли оно обязательно противоположной природы, чем природа движимого? Асклепий: Да, разумеется. 2. Гермес: Этот мир так велик, что нет тел больше его. Асклепий: Я согласен с этим. Гермес: И он плотный, ибо он наполнен большим количеством тел или, скорее, всеми телами, которые существуют. Асклепий: Это правда. Гермес: Мир это тело? Асклепий: Да, это тело. Гермес: А подвижен ли он? 3. Асклепий: Вне сомнений. Гермес: Каким же большим должно быть место его движения и какой природы? Разве оно не должно быть больше, чем мир, чтобы он мог в нём двигаться и не быть ни стеснённым его узостью, ни остановленным в своём движении? Асклепий: Это нечто очень большое, о Триждывеличайший. 4. Гермес: И какой природы? Природы противоположной, не правда ли, о Асклепий? А природа, противоположная телу, есть бестелесное. Асклепий: Я согласен с этим. Гермес: Итак, место бестелесно. Но бестелесное есть или нечто божественное, или Сам Бог. Я называю божественным не то, что сотворено, но то, что несотворенно. 5. Если бестелесное божественно, то оно обладает природой вечной сущности [...]; если же оно Бог, то оно есть нечто иное, чем сущность (Менар: выше субстанции). С другой стороны, оно познаваемо, и вот каким образом: Бог есть для нас первый предмет мысли, хотя Он и не есть предмет мысли для Себя Самого, ведь предмет мысли воспринимается органами чувств мыслящего. Таким образом, Бог не есть предмет мысли для Себя Самого, ибо в Нём мыслящий есть не что иное, как обмысливаемый предмет, так что он мыслит Сам о Себе. 6. Для нас же Он есть нечто иное, и поэтому мы Его постигаем. А если пространство есть предмет мысли, то не как Бог, но как пространство. Если даже принять его за Бога, то не как пространство, но как энергию, способную вместить в себя всё. Но всё подвижное движется не в движимом, но в неподвижном. Движитель также неподвижен, так как он не может разделить движение движимого (Скотт: абзац испорчен). Асклепий: Как же, о Триждывеличайший, мы видим здесь движение движимых, разделённое их движителем? Ведь ты говорил, что блуждающие шары планет движимы шаром неподвижным. Гермес: Это не разделённое движение, но противодвижение. Эти шары движутся не в одном и том же смысле (Скотт: направлении), но в смысле противоположном. Это противостояние придаёт движению постоянную точку равновесия (Менар, Скотт: сопротивление), 7. поскольку сопротивление есть конец движения. Блуждающие шары звёзд движимы в противоположном смысле к шарам неподвижным. Их движение противоположно и приводит через сопротивление к тому, что они противостоят друг другу, и иначе быть не может. Ты видишь эти две Медведицы, созвездия, которые не заходят и не восходят, вращаясь вокруг одной точки? Как ты полагаешь, подвижны они или неподвижны? Асклепий: Они подвижны, о Триждывеличайший. Гермес: А какое у них движение, о Асклепий? Асклепий: Они бесконечно вращаются вокруг одной и той же точки. Гермес: Вращение вокруг одной точки есть движение, удерживаемое неподвижностью точки. В итоге вращение препятствует удалению, удаление удерживается вращением [предложение: вероятно, искажено). Противоположение этих двух движений порождает стойкое состояние, все время удерживаемое взаимными сопротивлениями. 8. Я приведу тебе земной пример этого, видимый невооружённым глазом. Посмотри, например, на плавание человека или животного; противодействие ног и рук делает человека неподвижным и не позволяет ему быть унесённым течением реки или утонуть. Асклепий: Это сравнение очень ясное, о Триждывеличайший. (Скотт: текст искажён.) Гермес: Таким образом, всякое движение порождено неподвижностью и в неподвижности. Так, движение мира и всего животного материального не приходит извне тела, но рождено изнутри наружу чем-то умопостигаемым: душою, духом или каким-либо иным бестелесным началом. Тело не может двигать то, что одушевлено, оно не может двигать даже тело неодушевлённое. 9. Асклепий: Что ты хочешь сказать, о Триждывеличайший? Древо, камень и все прочие неодушевлённые тела не двигают сами себя? - Гермес: Разумеется, нет, о Асклепий. Не само тело, а то, что находится внутри тела движителя неодушевлённого предмета, - вот общий движитель несущего тела и несомого предмета. Поэтому никогда неодушевлённое тело не может двигать иное неодушевлённое тело. Каждый движитель одушевлён, поскольку он производит движение. Видно также, что душа отягощена, когда ей приходится нести два предмета. Становится очевидным, что всякое движение производится чемто и в чём-то. 10. Асклепий: Но движение должно быть осуществлено в пустоте, о Триждывеличайший. Гермес: Не говори так, о Асклепий. Ничто сущее не пусто уже по одной причине своего существования. Во Вселенной нет пустоты. Только небытие пусто и чуждо существованию. То, что есть, не могло бы быть таким, какое оно есть, если бы оно не было преисполнено существования. То, что есть, никогда не может быть пустым. Асклепий: То есть, нет вещей пустых, о Триждывеличайший, например, пустой вазы, пустой бочки, пустого колодца, короба и иных подобных вещей? Гермес: Это величайшее заблуждение, о Асклепий. Ты принимаешь за пустые вещи совсем полные и совершенно заполненные. 11. Асклепий: Что ты хочешь сказать, о Триждывеличайший? Гермес: Воздух - это тело? Асклепий: Да, это тело. Гермес: Разве это тело не проникает во всё, не заполняет всё, во что оно проникает? Разве каждое тело не состоит из четырёх стихий? Всё, что тебе кажется пустым, полно воздуха и, как следствие, четырёх стихий. И наоборот, можно сказать, что то, что ты считаешь полным, есть пустое от воздуха, потому что присутствие иного тела не позволяет воздуху занять то же место. То есть предметы, которые ты называешь пустыми, в действительности следует назвать полыми, ноне пустыми, ибо они существуют и полны воздуха и духа. 12. Асклепий: На это нечего ответить, о Триждывеличайший; воздух есть тело, и это тело проникает повсюду и заполняет всё, куда проникает. Но что же мы можем сказать о месте, в котором движется Вселенная? Гермес: Оно бестелесно, Асклепий. Асклепий: А что же такое бестелесное? Гермес: Ум (Менар: Ум и смысл, охватывая друг друга...), который полностью содержит в себе сам себя, свободный от всякого тела, избавленный от заблуждений, бесстрастный и нерушимый, недвижимый и постоянный в себе самом, содержащий всё сущее и сохраняющий всё в существовании, от которого, как лучи, исходят Благо, Истина, прообраз духа (Стобей: архетип Света), прообраз души. Асклепий: А что же такое тогда Бог? Гермес: Бог (не) есть ничто из этого, но он есть причина существования всего сущего в целом и каждой вещи в отдельности. 13. Он ничего не оставил в небытии; всё сущее берёт своё начало из того, что существует, но не из того, что не существует: вещам несуществующим не присуще прийти к существованию, но в их природе заложена невозможность чем-либо стать. Природа существующих вещей, напротив, - в невозможности перестать быть (Фестюжьер: не мочь не быть (текст явно искажён)). Асклепий: Что ты имеешь в виду, когда говоришь "однажды больше не быть"? 14. Асклепий: Так как же ты определяешь Бога? Гермес: Бог не есть Ум, но причина существования Ума, Он не Дух, но причина существования Духа, Он не Свет, но причина существования Света. Два имени, которыми нужно чтить Его, подходят только Ему и никому более. Никто из тех, кого называют богами, никто ни из людей, ни из демонов ни в коей мере не может быть назван благим: это определение подходит только Богу одному; Он есть Благо и не что иное. Все иные существа не способны содержать природу Блага; они суть тело и душа, и нет в них места для Блага. 15. Благо равно по величию существованию всех вещей телесных и бестелесных, чувственных и умопостигаемых. Таково есть Благо, таков есть Бог. Посему не говори об ином существе, что оно благое, - это святотатство; и не говори о Боге, что Он есть нечто иное, чем Благо это тоже святотатство. 16. Все употребляют слово "Благо", но никто не понимает его значения, поэтому никто не понимает также, что есть Бог, и по причине этого незнания благими называют богов и некоторых людей, хотя они не могут ни быть благими, ни такими стать. Благо неотделимо от Бога, так как оно есть сам Бог. Всем иным бессмертным богам дают имя Бога (Скотт: имя "благие", полагая, что для них будет честью носить определение, принадлежащее Богу), как почётное звание. Но для Бога Благо не почётное звание, это Его природа. Бог и Благо суть одно и то же, вместе они составляют единый образ, от которого происходят все иные вещи; ибо Благу присуще всё отдавать и ничего не получать. То есть Бог даёт всё и не получает ничего. Бог есть Благо, и Благо есть Бог. 17. Его другое имя - "Отец", по причине его роли Творца Всего; ибо Отцу присуще творить. Вот почему наивысшей и наиболее священной ролью в жизни мудрецы считают рождение детей, и наибольшим несчастием и наибольшим грехом закончить человеческую жизнь, не родив детей. Уклонившиеся от исполнения этого долга будут наказаны демонами после смерти. Наказание их таково: их души осуждены на вхождение в тела, которые не суть ни мужчины, ни женщины, - это проклятая вещь (судьба) под солнцем. Потому, о Асклепий, не завидуй тому, у кого нет детей, но, напротив, оплакивай его несчастие, зная о наказании, которое его ожидает. Но на этом остановимся, о Асклепий: То, что я сегодня тебе изложил, есть начальное знание природы вещей.   III. Священная речь Гермеса Триждывеличайшего. 1. Гордость всего сущего. Бог, божественное и Природа божественная. Начало всего сущего есть Бог - и Ум, и Природа, и материя, - поскольку Он есть мудрость для проявления Всего. Начало священно, и оно есть Природа, энергия, Необходимость (анагкэ), завершение (телос) и обновление. Был бесконечный мрак над бездной, и вода, и Дух тонкий и разумный, и всё это содержалось в хаосе божественным могуществом. Тогда вспыхнул святой огонь и стихии (Менар: из-под песка вышли стихии...), отделившись от влажного вещества, сгустились... и все боги разделили зарождающуюся Природу. 2. В то время как всё было неопределённо и неоформлено, лёгкие стихии отделились от иных и устремились вверх, а тяжёлые установились как основание под влажным песком, вся Вселенная была разделена на части под воздействием огня и подвешена так, чтобы она могла быть движимой Духом. Небо появилось в семи кругах, и боги предстали пред взором в форме звёзд со всеми своими созвездиями (Менар:...характерами, и звёзды были посчитаны...), и небо было определено вместе с богами, которые суть в нём. И воздух окружил внешний круг, несомый в своём круговороте божественным Духом (Скотт: И небо начало вращаться вокруг божественного воздуха). 3. И каждый бог, согласно своему могуществу, совершил деяние, которое ему было предопределено. И родились твари четвероногие, и пресмыкающиеся, и твари водные, и твари крылатые, и всякое зерно плодотворное, и трава, и нежные побеги разных цветов, и всё имеет в себе семя возрождения. ...И породили они также поколения человеческие, дабы знали они божественные произведения и созерцали энергию Природы; множество людей, дабы они царили над всем тем, что есть под небом, и знали Благо, дабы росли в размере и умножались в количестве; и дабы все души, вселённые во плоть бегом круговых богов, дабы все души эти созерцали небо, бег небесных богов, божественные творения и энергию Природы, дабы различали Благо, дабы знали могущество Бога, дабы научились отличать добро от зла, и дабы постигали все полезные ремёсла. 4. Их жизнь и мудрость с самого начала управляются бегом круговых богов и ими разрешаются (Скотт:...в стихиях). И предопределено им приобретать мудрость, и трудиться на земле, и созидать великие памятники и предоставлять их времени для разрушения и для обновления. И все поколения одушевлённой плоти и семян фруктов, и все творения тленные будут разложены и обновлены Необходимостью, и обновлением богов, и периодичным круговым движением Природы, которой управляет число. Божествен Порядок мира и его природное обновление, ибо и сама Природа размещена в божественном.

 

IV. Кубок, или Единство. Гермес к Тату 1. Гермес: Творец сотворил весь этот мир, не руками, но Словом. Нужно представить Его существующим ныне и вечно, как автора всего сущего, Единственно-Сущего, который создал вещи Волею Своею. В этом Его тело, которое не есть ни осязаемо, ни видимо, ни измеримо, ни протяжённо, ни похоже на какое-либо иное тело. Он не есть ни огонь, ни вода, ни воздух, ни дух, но всё от него происходит. Будучи благим. Он возжелал сотворить мир для него (мира?) самого и украсить землю. 2. Как украшение божественного тела (Скотт: Приведя мир в порядок, Он решил сделать порядок и на земле, и...). Он поместил в него человека, существо бессмертное и смертное. Человек возвысился над животными благодаря рассудку и уму; он поистине стал созерцателем творения Бога, был восхищен им и узнал его Творца. 3. Бог одарил всех людей рассудком, но не умом; это не из зависти к кому-либо, ибо зависть ему чужда, она не нисходит сверху, она рождается в душах тех людей, которые лишены ума. Тат: Почему же, отче, Бог не наделил умом всех людей? Гермес: Он желал, о сын мой, установить его среди душ как награду, которую нужно заслужить. 4. Тат: И где он его установил? Гермес. Он наполнил им большой кубок и поручил нести его посланцу, приказывая ему возвещать сердцам людским следующее: "Освятитесь, если можете, в этом кубке, вы, которые верите, что возвратитесь к тому, кто это послал, вы, которые знаете, зачем вы рождены". И все те, кто ответил на этот призыв и был освящён в Уме, приобрели Знание и стали посвящёнными Ума, людьми совершенными. Те же, кто не прислушался к призыву, те наделены лишь рассудком, они поистине владеют рассудком, но не умом, и не знают, зачем и кем они сотворены. 5. Их чувства напоминают чувства тварей бессловесных. Составлены только из страсти и гнева (Менар: вожделения), они не созерцают то, что достойно созерцания, но предаются плотским удовольствиям и чревоугодию и верят, что в этом цель человека. Но те, кто получил дар Божий, эти, напротив, о Тат, по рассмотрению их деяний и сравнению их с деяниями иных, уже не смертны, но бессмертны. Они охватывают умом то, что есть на земле и на небесах, и то, что может быть над небесами. На высоте, которую они достигают, они созерцают Благо, и после этого зрелища они рассматривают как несчастие своё пребывание здесь, на земле. Презирая всё плотское и бесплотное, они воздыхают по Единственно-Сущему. 6. Таково, о Тат, учение ума: созерцать вещи божественные и знать Бога (Фестюжьер: владеть в избытке божественным). Таково благодеяние божественного кубка. Тат: Я тоже желаю освятиться в нём, отче. Гермес: Если ты сначала не возненавидишь своё тело, о сын мой, ты не сможешь любить себя самого. Любя себя самого, ты приобретёшь ум, и тогда ты тоже причастишься Знанию. Тат: Что ты хочешь сказать, отче? Гермес: Невозможно, о сын мой, быть привязанным одновременно к вещам тленным и к вещам божественным. Вещи бывают телесные и бесплотные, и поэтому тленное отличается от божественного; необходимо выбрать одно или другое (Фестюжьер:...если только желаешь выбрать...), так как нельзя привязаться к двум сразу. Когда остаётся только выбрать, поражение одного усиливает могущество другого (Менар: когда выбор сделан, то, что оставлено, проявляет энергию другого). 7. Выбрав лучшее, мы сразу получаем чудесную награду, обожествление человека, и мы оказываем больше почитания Богу. Плохой выбор, напротив, - потеря человека и, кроме того, большое оскорбление Бога (Менар: но без обиды для Бога), состоящее, по меньшей мере, в том, что, как праздные путешественники, ничего не делающие сами и преграждающие дорогу другим, мы ходим по миру, предаваясь плотским удовольствиям. 8. И поскольку есть так, а не иначе, о Тат, у нас всегда было и всегда будет то (Менар: Благость), что исходит от Бога; так пусть же то, что исходит от нас, соответствует ему и не будет порочным (Менар: Благость, исходящая от Бога, предоставлена в наше распоряжение, и нам остаётся только принять её без промедления. Зло не исходит от Бога, оно исходит от нас самих...). Не Бог, а мы ответственны за содеянное нами зло, если мы предпочитаем его добру. Ты видишь, о сын мой, сколько тел нам необходимо пройти, сколько хоров демонов и вращений звёзд, какую непрерывную последовательность, чтобы достигнуть Единственно-Сущего. Благо необъятно (Скотт: мы не можем достичь дальней границы Блага), безгранично и бесконечно; само по себе оно не имеет и начала, но нам представляется, что у него есть одно начало, когда мы его постигаем (Менар: которое есть Гнозис). 9. Знание не есть начало самого Блага, это только для нас Знание открывает его. Возьмём его как путеводную звезду, и поспешим по тернистому пути: трудно оставить вещи родные и привычные, чтобы возвратиться к древним тропам, ведущим к исконным ценностям. Видимое нас очаровывает, а невидимое вызывает сомнения, но ведь плохое есть видимое, а Благо невидимо для глаз, ибо у него нет ни формы, ни очертаний; оно похоже на себя самое и отличается от всего остального. Бестелесное не может проявиться перед телом. 10. Вот в чём подобное отличается от отличного и в чём отличное есть низшее по отношению к подобному. Ибо Единство, начало и корень всех вещей, существует во всём как начало и корень. Нет ничего без начала; начало не происходит ни от чего, но только из себя самого, так как всё происходит от него. Оно есть само себе начало, ибо иного не имеет. Единство, которое есть начало, содержит в себе все числа (Скотт: Бог есть как единица числа), но сама не содержится ни в одном; она породила всё, но сама не рождена никаким иным числом. 11. Всё рождённое несовершенно, делимо, подвержено увеличению либо уменьшению. У совершенного же нет никакого из этих свойств. То, что может расти, растёт в Единстве и поддаётся своей собственной слабости, когда не может более содержать Единства. Таков есть, о Тат, образ Бога, насколько можно его себе представить. Если ты созерцаешь его внимательно, если ты его воспринимаешь глазами сердца, поверь мне, сын мой, ты найдёшь путь к вещам высоким, или, скорее, этот образ (Фергюсон: мир) сам поведёт тебя, ибо такова добродетель созерцания, оно притягивает и оно привязывает, как магнит притягивает железо.

 

V. О том, что Бог невидим и в то же время в наивысшей степени явен. Гермес к своему сыну Тату 1. Я обращаю к тебе речь, о Тат, дабы ты был посвящён в таинства Того, Кто слишком велик для того, чтобы Его назвать Богом (Фестюжьер: чтобы ему дать имя). Если ты постигнешь это, то, что большинству кажется невидимым, станет для тебя явным. Если бы Он был видимым, то Его бы не было; всякая видимость сотворена, ибо она проявлена; но невидимый есть всегда, не нуждаясь в проявлении. Он есть всегда, и Он делает все вещи явными. Невидимый, потому что вечный, Он, не показываясь Сам, приводит к появлению всего. Несотворённый, Он проявляет все вещи в видимости; видимость же присуща только вещам сотворённым, она есть не что иное, как рождение. Он рождает, Сам будучи нерождённым; Он не показывается нам в чувственном образе, но это даёт чувственные образы всем вещам. В чувственных образах появляются только сущности рождённые: действительно, прийти в жизнь есть не что иное, как появиться в ощущениях. 2. Посему очевидно, что Тот, Кто единственный есть несотворённый, тем самым невидим, и напрасным было бы ожидать, что Он проявит себя в чувственном образе, но, будучи причиной появления всех вещей, Он проявляет Себя в них и через них, особенно же тем, кому Он желает открыться. Итак, о сын мой Тат, проси сначала Господа и Отца, Одного (эн), из которого вышло Единое (эис); чтобы Он был к тебе благосклонен и чтобы ты мог мыслью своею постигнуть Бога, Который настолько велик, что достаточно будет, чтобы хотя бы один из Его лучей осветил твою мысль. Только мысль видит невидимое, ибо она сама тоже невидима. Если ты можешь, ты увидишь его глазами ума, о Тат, ибо Господь щедро проявляется во всей Вселенной. Разве ты можешь увидеть свою мысль, взять её руками и созерцать образ Бога? А как же Он может проявиться пред твоими телесными глазами, если даже то, что есть в тебе, невидимо для тебя самого? 3. Если ты хочешь узреть Его, думай о Солнце, думай о беге Луны, думай об упорядоченности звёзд. Кто поддерживает этот Порядок? Ведь всякий Порядок определён количеством и местом. Солнце - самый большой из небесных богов, все боги неба признают его своим царём и предводителем; и эта звезда, со своим огромным размером, большая, чем земля и море, позволяет вращаться над собой звёздам намного меньшим, чем она сама. Какое поклонение, какая боязнь вынуждает её к этому, о сын мой? Пути звёзд в небе неравны и различны (Фестюжьер: разве небесные звёзды не совершают движения подобные или одинаковые?); кто закрепил за каждой из них направление и длину пути? 4. Медведица вращается вокруг самой себя и увлекает за собой Вселенную; кто же использует это как орудие? Кто морю установил границы? Кто установил Землю на её основание? Итак, о Тат, существует Творец и Самодержец Все. Место, количество, измерение не могли бы сохраниться без Творца. Порядок не может появиться без места и измерения, значит, нужен Ваятель, о сын мой. Даже то, что вне места и измерения, не может быть без ваятеля. Беспорядок нуждается в нём, чтобы достигнуть Порядка, он подчиняется тому, кто ещё это не привёл в Порядок. 5. Ax, если бы Небу было угодно, чтобы ты мог иметь крылья, летать в воздухе, и там, между землёй и небом, видеть величие земли, широту разлива океана, течение рек, лёгкость воздуха, тонкость огня, бег звёзд и быстроту неба, его вращение вокруг одних и тех же точек! О сын мой, что за чудесное зрелище! Ты бы увидел в одно мгновение все чудеса: как движется недвижимое, как является невидимое в Порядке и красоте сотворённого мира. Таково есть расположение этого мира и так прекрасен Порядок этого расположения. 6. Если ты стремишься созерцать Творца, даже в существах смертных, в том, что есть на земле или во глубинах, поразмысли, о сын мой, о сотворении человека в утробе матери; тщательно оцени искусство Ваятеля, постигни того, Кто сотворил этот прекрасный божественный образ, которым есть человек. Кто установил шары глаз? кто проделал отверстия ноздрей и ушей? кто открыл рот? кто вытянул и провёл нервы? кто проложил каналы вен? кто сделал твёрдыми кости? кто завернул тело в кожу? кто разделил пальцы и члены? кто расплющил ступни? кто проделал поры? кто удлинил селезёнку? кто вылепил пирамиду сердца? кто развёл бока? кто расширил печень? кто сделал пещеры лёгких и полость живота? кто установил наружу приличные части тела и спрятал остальные? 7. Смотри, сколько мастерства в одной только материи, сколько искусства собрано в одном только творении; везде красота, везде соотношение, везде разнообразие. Кто же сделал всё это? какая мать, какой отец, если не единственный невидимый Бог, который создал всё Волею Своею? 8. Никто не утверждает, что изваяние или образ могут существовать без ваятеля или живописца, а это творение пришло бы на свет без Творца? О верх слепоты, о предел безбожия, о дно невежества! Смотри, сын мой Тат, никогда не отделяй творение от Творца....Скорее, он есть ещё более великий, чем то, что отражает его имя [предложение испорчено) таково величие Отца всего сущего, ибо он Един, и присущая ему роль это быть Отцом; 9. Если ты желаешь, чтобы я употребил более смелое выражение, Его сущность состоит в том, чтобы рождать и творить все вещи. И как ничего не может существовать без Творца, та