Функция, конструкция, доминанта, литературность, система.

«Формальный метод» — одно из самых продуктивных направ­лений в теории литературы XX века. Его предельно заострен­ную формулу дал В.Б. Шкловский (1893—1984), утверждавший, что литературное произведение представляет собой «чистую форму», оно «...есть не вещь, не материал, а отношение матери­алов». Тем самым форма была понята как нечто противоположное материалу, как «отношение». Поэтому В.Б. Шкловский парадок­сальным образом уравнивает «шутливые, трагические, мировые, комнатные произведения», не видит разницы в противопостав­лениях мира миру или «кошки камню»¹. Понятно, что это — типичный эпатаж. Однако к «пощечине общественному вкусу» эти идеи не сводятся. На самом деле формалисты выступали не против содержания как такового, а против традиционного пред­ставления о том, что литература — это повод для изучения обще­ственного сознания и культурно-исторической панорамы эпохи.

В начале XX века в университетах Москвы и Петербурга по­явилась научная молодежь, протестовавшая против принципов академической науки. В Петербурге новые веяния возникли в Пушкинском семинарии профессора С.А. Венгерова, крупного ученого, представителя «биографического метода»². В его рабо-

¹ Шкловский Виктор. Гамбургский счет / Предисл. А.П. Чудакова. — М.,
1990. С. 120.

² Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Отв. ред. В.А. Ка­
верин и А.С. Мясников. Коммент. Е.А. Тоддес, А.П. Чудакова, М.О. Чудако-
вой. — М., 1977. С. 506. См. также: Erlich Victor. Russischer Formalismus / Mit
einem Geleitwort v. Rene Wellek. - Fr.a.M., 1987. S. 64—66.

ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД

те принимал участие и Ю.Н. Тынянов (1894—1943), интересо­вавшийся стилем, ритмом, мельчайшими деталями формы про­изведений А.С. Пушкина. Сами темы докладов участников се­минара содержали протест против эклектики академического ли­тературоведения, тяготевшего к изучению идеологических воп­росов, биографических подробностей, смешивая их с рассмот­рением образности произведений. Собственно художественные особенности академическая наука воспринимала как материал для анализа душевного склада и мировоззрения художников. У пред­ставителей формальной школы подход будет обратным: жизнь и взгляды писателей они станут рассматривать как материал, не­обходимый для построения художественного произведения. Этот «переворот» в научном мышлении и получил позднее название «формального метода».

Роман Осипович Якобсон (1896— 1982) — выдающийся лингвист и литера­туровед, один из создателей Общества по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), участник Пражского лингвистического кружка, крупнейший представитель струк­турализма, применивший идеи киберне­тики и информатики к теории литерату­ры и искусства. Якобсон окончил гимна­зию при Лазаревском институте восточ­ных языков (1906—1914), а затем — сла-вянско-русское отделение Московского университета (1914). Он входил в круг русского авангарда, хорошо знал В.В. Ма­яковского, Б.Л. Пастернака, О.Э. Ман­дельштама, К. Малевича и многих других художников и поэтов. После эмиграции Р. Якобсон преподавал в крупнейших уни­верситетах Америки и Европы. Идеи европейского авангарда, знаком­ство с основами феноменологии Э. Гус­серля и теорией относительности А. Эйн­штейна утвердили раннего Якобсона в том, что «объект исследуется не в самом себе, а в связи с тем, как его наблюдает и вос­принимает субъект». Это исключает дик-

Около 1915 года в Московском университе­те сложился еще один центр новой науки. Уча­стники Московского лингвистического кружка, в том числе P.O. Якобсон (1896-1982), Г.О. Винокур (1896-1947) и.другие, за­нимались исследованием фольклора, а также языка современной поэзии. Именно тогда сложилась установка на то, что про­блемы языка должны быть в центре внимания.

Лучшие поэты, при­надлежавшие к поэтичес­кому авангарду первых де­сятилетий XX века, прини­мали участие в работе круж­ка. Среди них — В.В. Мая­ковский, О.Э. Мандельш­там, Б.Л. Пастернак. Ре-

Тема 13

 

тат одного литературоведческого подхода или метода.

Раннего Якобсона привлекала про­блема «внутренней формы слова», вза­имосвязь звучания и значения, особен­ности «заумного языка» и фольклора. В книге о В. Хлебникове (1919) и дру­гих статьях 20—30-х годов XX века зало­жены основы концепции «поэтического языка». P.O. Якобсон выдвигает тезис о том, что превращение бытовой речи в по­этическую происходит благодаря приме­нению «системы приемов». Систему при­емов, обеспечивающую перевод бытового факта в литературный, Якобсон обозна­чает термином «литературность».

Вместе с Ю.Н, Тыняновым P.O. Якоб­сон формулирует пипотезу о «системном характере» языка и литературы (1928), подготовившую позднейшие исследовагаш проблем художественной коммуникации. Специфика художестве1шой коммушжации заключается в «направленности... на со­общение как таковое», в сосредоточении внимания «на сообщении ради него само­го». Вслед за Гегелем P.O. Якобсон и дру­гие представители структурализма закреп­ляют центральное положение «произведе­ния» / текста в системе «литература».

Основные работы P.O. Якобсона по поэтике и Л1шгвистике собраны в следую­щих книгах: Роман Якобсон. Избранные работы / Сост. и общ. ред. В.А. Звеганце-ва. М., 1985; Р. Якобсон. Работы по по­этике / Сост. и общ. ред. доктора филоло­гических наук М. Л. Гаспарова. М., 1987.

волюции и войны, отме­нявшие вековые традиции, стремительное развитие общества, острое пережи­вание истории — все это повлияло на мироощуще­ние участников ОПОЯЗа. Если Ал. Блок, вглядыва­ясь в темную Петербургс­кую площадь, мог ощу­щать ее таинственную не­проницаемость и непости­жимую непреодолимость, то люди новой эпохи «про­ходили» везде³.

Поэтические экспери­менты футуристов, искав­ших «самовитое слово», языковая археология В. Хлеб­никова, уводившая в глу­бинные пласты речи, каза­лись молодым ученым су­тью поэзии. Строгие мето­ды лингвистического ана­лиза P.O. Якобсон соеди­няет с интересом к фено­менологии немецкого фи­лософа Э. Гуссерля, по­лагавшего, что языковой или эстетический объект исследуется не сам по себе, «...а в связи с тем, как его наблюдает и воспринима-

³ В «Сентиментальном путешествии» (1923), художественной книге о собственной жизни, В.Б. Шкловский вспоминает события 1917 года, когда он был послан в Галицию в качестве военного комиссара Временного правитель­ства. Он должен был поднять боевой дух войск. На этом участке фронта русским частям противостояли австрийцы. В.Б. Шкловский вспоминает, как он поднял

 

ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД 153

ет субъект»⁴. Здесь заметны типологические переклички с идея­ми физиков первых десятилетий XX века, выдвигавших на пер­вый план проблему «наблюдателя».

1 Ученые Москвы и Петербурга вскоре объединились в ОПОЯЗ — Общество изучения поэтического языка. Инициатором его со­здания выступил В.Б. Шкловский, издавший в 1914 году нова­торскую книгу «Воскрешение слова». Становление ОПОЯЗа при­шлось на 1915—1916 годы; в течение 1916—1919 годов выходили «Сборники по теории поэтического языка». Новая школа заяви­ла о себе в полную силу.

Кроме В.Б. Шкловского, в инициативную группу вошли ли­тературовед Б.М. Эйхенбаум (1886—1959), занимавшийся про­блемой «сказа», лингвисты О.М. Брик (1888—1945), исследовав­ший ритм и синтаксис стихотворной речи, и СИ. Бернштейн, занимавшийся теорией декламации. Позднее в работу ОПОЯЗа активно включился P.O. Якобсон. Ю.Н. Тынянов вступил в ОПОЯЗ несколько позднее, в 1919 или 1920 году. Очень близки к ОПОЯЗу были литературоведы Б.В. Томашевский (1890—1957), автор «Теории литературы» (1925; 1931), не утратившей своего значения до сегодня, и В.М. Жирмунский (1891—1971), позднее вступивший в полемику с формализмом и отошедший от него («О формальном методе», 1923). Названные имена отнюдь не исчерпывают ряд филологов, стоявших у истоков ОПОЯЗа. Очень быстро сложился целый научный круг со своими традициями, постепенно оформились общие принципы подходов к литерату­ре и языку. Возникла школа.

Предшественников формализма следует искать одновременно в России и Западной Европе. В России это были символисты — В.Я. Брюсов, Вяч. Ив. Иванов и А. Белый, которые стремились ввести точные методы в литературу. Показательно, что П.Н. Мед-

в атаку полк солдат. «Я поднял лежащие рядом с головой какого-то солдата две русские жестяные бомбы, положил в карман и взял винтовку, перешагнул нашу цепь и пошел вперед». В этих двух глаголах — «перешагнул» и «пошел» — запечатлен ритм эпохи. — Шкловский В.Б. Сентиментальное путешествие / Предисл. Б. Сарнова. — М., 1990. С. 68.

⁴ Иванов Вяч. Вс. Лингвистический путь Романа Якобсона // Роман Якоб­сон. Избранные работы / Сост. В.А. Звегинцева; Предисл. д.ф.н. Вяч. Вс. Ива­нова. - М., 1985. С. 7.

Тема 13

 

ведев (а с ним вместе в большой степени и М.М. Бахтин) под­черкивал типологическое родство русского формализма и обще­европейских формальных и «спесификаторских» течений⁵. Запад­ное искусствознание в лице А. Гильдебранда, К. Фидлера, Г. Вель-флина разработало новый терминологический язык. Опиравшийся на их идеи О. Вальцель утверждал, что литературное произведе­ние является прежде всего «конструкцией». Конструктивные осо­бенности произведений, относящихся к разным видам искусства, можно соотносить между собой. В результате возникает эффект их «взаимного освещения». О. Вальцель сопрягает разные терми­нологические языки, говорит, например, об «архитектонике драм Шекспира»⁶. Благодаря усилиям В.М. Жирмунского работы не­мецкого ученого стали известны в России. Термин «конструк­ция» — одно из опорных понятий Ю.Н. Тынянова.

Большое значение для становления формального метода име­ла незавершенная «Поэтика сюжетов» А.Н. Веселовского. Как отмечает В. Эрлих, на становление формального метода повли­яли определения «мотива» и «сюжета», которые даны в этой ра­боте. Однако еще большее значение имело то, что А.Н. Веселовский рассматривает «сюжет» не как момент тематики, а как элемент композиции, то есть художественной организации материала⁷. Отсюда берет начало одна из центральных проблем формального метода — разграничение понятий «прием» и «материал». Применительно к сюжетному построению этот принцип предстает как противоположность «сюжета» и «фабулы». В «Те­ории литературы» (1931) Б.В. Томашевский определяет фабулу как «...совокупность событий в их взаимной внутренней связи»⁸. Фабула является «...материалом для сюжетного оформления»⁹.

⁵ Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. — М., 1993. С. 47—61.

⁶ Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля / Сост. А.А. Тахо-Годи. —
Киев, 1994. С. 130—139; Жирмунский В.М. Из истории западно-европейских
литератур / Отв. ред. М.П. Алексеев, Ю.Д. Левин. — Л., 1981. С. 114—119.

⁷ Erlich Victor. Russischer Formalismus... S. 31.

⁸ Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика / Вступ. статья Н.Д. Тамар-
ченко. Коммент. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко. — М., 1996.
С. 180.

⁹ Шкловский Виктор. Пародийный роман. «Тристрам Шенди» Стерна //
Texte der russischen Formalisten: In 2 Bdn.: Bd. 1 / Hrsg. v. Jurij Striedter. —
Munchen, 1969. S. 296.

ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД

Очевидно, что моменты «делания», компоновки в этих опреде­лениях выдвинуты на первый план. В работе «Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля» (1916) В.Б. Шкловс­кий подчеркивал, что «материал художественного произведения непременно педалезирован, т.е. выделен, «выголошен (курсив — В.Ш.)»¹⁰. Это разграничение внешних моментов (материал) и мо­ментов внутренних (форма) определяет «самоценность» литера­туры¹¹. Формалисты стремились освободить искусство от воздей­ствия идеологии. При этом их волновал «самоцельный» «воспри-нимательный процесс», «...ощущение вещи как видение, а не как узнавание...»¹². Здесь скрыто противоречие. В.Б. Шкловский пы­тается его избегнуть, говоря о «воспринимательном процессе» (курсив мой — В.З.). Пока «ощущение» вещи длится, пока нет готового результата, нет необходимости говорить о психологи­ческом и социальном статусе адресата.

Большое значение для ОПОЯЗа имели концепции А.А. По-тебни, одного из самых ярких представителей психологичес­кого подхода. Как известно, А.А. Потебня исходил из прин­ципиальной метафоричности (символичности) слова. С этой концепцией горячо полемизировал В.Б. Шкловский, отрицав­ший, что литература есть «мышление образами». По его мне­нию, «...образы почти неподвижны...», а работа поэтических школ «...сводится к накоплению и выявлению новых приемов расположения и обработки словесных материалов»¹³. Образы даны как своего рода материал, который подвергается худо­жественной обработке.

Полемика с А.А. Потебней означала на самом деле уяснение собственных истоков. Разработанная А.А. Потебней лингвисти­ческая поэтика, стала одной из опор формального метода.

¹⁸ Шкловский Виктор. Связь приемов сюжетосложения с общимим приема­ми стиля // Texte der russischen Formalisten: In 2 Bdn.: Bd. 1 / Hrsg. V. Jurij Striedter. - Mflnchen, 1969, S. 50.

^1J Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика... С.23. См. также: Zima V. Peter. Formalismus und Strukturalismus zwischen Autonomie und Engagement. Sieben Thesen // Prager Schule: Kontinuitat und Wandel. Arbeiten zur Literaturasthetik und Poetik der Narration / Hrsg. von Wolfgang F. Schwarz. - Fr. a. M., 1997. S. 305—315.

¹² Шкловский Виктор. Гамбургский счет / Предисл. А.П. Чудакова. — М.,
1990. С. 63.

¹³ Там же. С. 60.

Тема 13

Возражали формалисты и Д.Н. Овсянико-Куликовскому, пос­ледователю А.А. Потебни, предлагавшему сосредоточиться на «особом психологическом складе» того или иного автора. Поня­тый как реальная фигура, как «автор биографический», автор не представлял интереса для формального метода. Его «личные чув­ства» объявлялись нерелевантными¹⁴. Так, в статье «Как сделана «Шинель» Гоголя» (1918) Б.М. Эйхенбаум писал, что «...душа ху­дожника как человека, переживающего те или другие настроения, всегда остается и должна оставаться за пределами его создания». По мнению ученого, в произведении происходит «игра с реаль­ностью», свободное разложение и перемещение элементов. Мир произведения оказывается при этом построенным «заново», а потому «...всякая мелочь может вырасти до колоссальных раз­меров»¹⁵. Очевидно, что Б.М. Эйхенбаум высказывает здесь важ­ные мысли о семантизации мельчайших, внешне второстепенных де­талей произведения. В результате этой «игры с реальностью» возникает «художественный мир».

Таковы некоторые из важнейших тенденций, которые воз­действовали на русских формалистов.

Несовпадение между ощущаемой в процессе делания вещью и ее возможным существованием в действительности — подлин­ная тема ОПОЯЗа. Очевидно, что произведение отличается от объектов действительности особой «условностью» (В.Б. Шклов­ский), «литературностью» (P.O. Якобсон). При этом «поэтичес­кую речь» формалисты противопоставляли речи обыденной, праг­матической, а под «литературностью» понимали «систему при­емов», которая обеспечивала «превращение речи в поэтическое про­изведение». Это «превращение» приводило к тому, что реальные «положения» освобождались от их реального взаимоотношения

¹⁴ В известной статье «Литературный факт» (1924) Ю.Н. Тынянов намечает
противопоставление «литературная личность» / «индивидуальность литерато­
ра». См. коммент. к: Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино... С. 512.
Позднее эти идеи, угаданные учеными формальной школы, были подробно
разработаны Б.О. Корманом. — См.: Корман Б.О. Целостность литературного
произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов /
/ Корман Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы / Предисл. и
сост. В.И. Чулкова. — Ижевск, 1992. С. 174.

¹⁵ Эйхенбаум Б. «Как сделана «Шинель» Гоголя» // Texte der russischen
Formalisten: In 2 Bdn.: Bd. 1 / Hrsg. v. Jurij Striedter, - Miinchen, 1969. S. 150, 152.

ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД 157

и влияли друг на друга «по законам данного художественного сцепления»¹⁶. Очевидно, что «законы данного художественного сцепления», «контекстуальная синонимия» определяют такую категорию как «художественный мир».

«Прием» — центральное понятие формального метода. Зако­номерно, что знаменитая статья В.Б. Шкловского так и называ­лась — «Искусство как прием» (1915—1916)¹⁷. Обратимся для при­мера к другой известной статье В.Б. Шкловского «Пародийный роман. «Тристрам Шенди» Стерна» (1921)¹⁸. Ее центральная мысль — необходимость приема «остранения», выводящего ху­дожественный текст из «автоматизма восприятия». Л. Стерн при­влекает В.Б. Шкловского тем, что не скрывает технику постро­ения романа, а наоборот, обнажает приемы его создания. Так, пре­дисловие к книге, занимающее около печатного листа, появляется лишь в 64 главе. Причины событий помещены после следствий, единство действия демонстративно нарушается через включение в роман параллельных новелл. Анализируя роман, В.Б. Шкловский выстраивает на его основе «общие законы сюжета». Главным при­емом построения он называет «временной сдвиг». Так, в каче­стве примера названа глава, где мать повествователя «шла осто­рожно в темноте по коридору, который вел в гостиную, когда... дядя Тоби произнес слово «жена». На протяжении шести глав разворачивются параллельные сюжетные линии. Мать продол­жает прислушиваться к разговору, застыв у приотворенной две­ри. В результате время в этом пласте романа останавливается. Этим примером В.Б. Шкловский иллюстрирует мысль об услов­ности литературного времени. Форма пародийного романа Стер­на предполагает неоконченный рассказ, который воспринима­ется на фоне авантюрного романа с его «...правилом кончать

¹⁶ Якобсон Роман. Вопросы поэтики. Постскриптум к одноименной книге //
Якобсон Роман. Работы по поэтике / Сост. д.ф.н. М.Л. Гаспарова. Вступ. ст.
д.ф.н. Вяч. Вс. Иванова. — М., 1987. С. 81. Эти идеи В.Б. Шкловский высказал
в статье «Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля» (1916). —
См.: Texte der russischen Formalisten: In 2 Bdn.: Bd.l. / Hrsg. v. Jurij Striedter. —
Miinchen, 1969. S. 44—46.

¹⁷ Шкловский Виктор. Гамбургский счет... С. 64.

¹⁸ Шкловский Виктор. Пародийный роман. «Тристрам Шенди» Стерна» //
Texte der russischen Formalisten: In 2 Bdn.: Bd. 1 / Hrsg. v. Jurij Striedter. —
Munchen, 1969. S. 244-298.

Тема 13

свадьбой». Это приводит В.Б. Шкловского к заключению о «сдвиге и нарушении» обычных форм в этом произведении. Внимание автора статьи привлекают сентиментальные эпизоды в романе. В.Б. Шкловский считает, что сентиментальность «...не может быть содержанием искусства». Есть лишь «сентименталь­ная точка зрения», особый метод изображения, такой же, напри­мер, как изображение вещей с точки зрения лошади в «Холсто-мере» Л.Н. Толстого. По мнению В.Б. Шкловского, искусство «вне-эмоционально», «внежалостно», «безжалостно», поскольку «...чув­ство сострадания взято как материал для построения». Здесь ощу­щается футуристическая основа взглядов В.Б. Шкловского: его Пре­клонение перед «техникой» в широком й узком смысле слова.

Поначалу формальная школа настаивает на «самоценности» приема, понимая его как единственного «героя» науки о лите­ратуре (P.O. Якобсон). Эта точка зрения представляется поле­мическим заострением важнейшей мысли: литература не копи­рует жизнь. Всякое изображение означает «смещение», «дефор­мацию» изображаемого. Б.В. Томашевский определяет «прием» как способ «...комбинирования словесного материала в художе­ственные единства»¹⁹. В статье «К вопросу о формальном методе» (1923) В.М. Жирмунский под приемом понимает «каждый эле­мент произведения», рассмотренный «как эстетически направлен­ный факт, производящий определенное художественное воздей­ствие»²⁰. Возражая против рассмотрения произведения как «сум­мы приемов», ученый соотносит «прием» с «...телеологическим по­нятием стиля (курсив — В.Ж.)». Стиль при этом понимается как «единство приемов»²¹. По мнению В.М. Жирмунского, стиль свя­зан с «общим художественным смыслом, общим художественным заданием», а в конечном итоге — с «эстетическими навыками и вкусами», мироощущением той или иной эпохи²². Эти положе­ния означают выход за пределы полемического этапа. Формаль-

¹⁹ Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика... С. 25.

²⁰ Жирмунский В.М. К вопросу о «формальном методе» // Русская словес­
ность: Антология / Под общей ред. д.ф.н., проф. В.П. Нерознака. — М., 1997.
С. 125.

²¹ Жирмунский Виктор. Задачи поэтики // Texte der russischen Formalisten: In
2 Bdn.: Bd. 2 / Hrsg. v. Wolf-Dieter Stempel. - Munchen, 1972. S. 144, 160.

²² Жирмунский В.М. К вопросу о «формальном методе». С. 126—127.

ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД

ный метод в интерпретации В.М. Жирмунского раздвигает свои границы и затрагивает новые элементы литературной «системы».

П.Н. Медведев упрекал формалистов в том, что они исходят из «индифферентности материала». Этот ученый из круга М.М. Бах­тина фиксировал «низведение содержания» как одну из важных тенденций школы²³. Однако в дальнейшем полемика против фор­малистов велась не только литературными, но и административ­ными методами. В условиях господства одной точки зрения на историю, культуру и литературу ОПОЯЗ перестал существовать.

Формальный метод и формальная школа занимают исклю­чительно важное место в истории литературоведения XX века. Из этой школы вырос структурализм²⁴. Понимание литературы как системы, внимание к ее внутренним имманентным законам, представление об эволюции в литературе и ее «сопряжении» с дру­гими рядами (литература и история, литература и быт) также связано с трудами представителей ОПОЯЗа. Так, опираясь на дав­нюю философскую традицию, Ю.Н. Тынянов противопоставлял «систему» «...механическому агломерату явлений»²⁵. В известной статье «О литературной эволюции» (1927) Ю.Н. Тынянов опи­сывает принцип системности, который он обнаруживает в лите­ратуре на разных уровнях: «...литературное произведение явля­ется системою, и системою является литература». Признаками системы в понимании Ю.Н. Тынянова выступают соотнесенность элементов, а также их взаимодействие между собой. Однако си­стема не «...есть равноправное взаимодействие всех элементов». Есть группа элементов, которая «выдвинута» {доминанта). При этом другие элементы подвергаются деформации. Произведение «...входит в литературу, приобретает свою литературную функ­цию именно этой доминантой».

В системе каждый элемент наделен «конструктивной функци­ей», которая представляет собой явление сложное, «поскольку эле-

²³ Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении... С. 121—132.

²⁴ По справедливому замечанию М.Л. Гаспарова, структурализм считает
равноправными «семантические элементы художественной структуры», кото­
рые формальная школа принижала. См.: Седьмые Тыняновские чтения: Мате­
риалы для обсуждения. — Рига; Москва, 1995—1996. С. 10.

²⁵ Тынянов Ю.Н. Проблемы изучения литературы и языка // Поэтика.
История литературы. Кино... С. 282.

160 Тема 13

мент соотносится сразу: с одной стороны, по ряду подобных эле­ментов других произведений-систем и даже других рядов, с другой стороны, с другими элементами данной системы (автофункция и синфункция)». Разъясняя эти сложные мысли, Ю.Н. Тынянов от­мечает, что лексика данного произведения (например, архаизмы в одах М.В. Ломоносова) соотносится одновременно и сразу «...с ли­тературной лексикой и общеречевой лексикой, с одной стороны, с другими элементами данного произведения — с другой».

С этим положением часто спорили ученые разных школ. Од­нако отсюда ясно следовала мысль о невозможности «имманен­тного» изучения произведения как системы «вне его соотнесен­ности с системою литературы». Литературное произведение в кон­цепции формалистов само по себе является системой, связан­ной с другими системами. Возникает идея «контекста», которо­му было суждено стать одним из главных «героев» теории лите­ратуры в эпоху структурализма.

Ю.Н. Тынянов отмечает, что один и тот же факт может иметь разную функцию,разное дифференциальное качество в зависи­мости от того, с каким рядом он соотносится. Так, «...дружеское письмо Державина — факт бытовой, дружеское письмо карам-зинской и пушкинской эпохи — факт литературный». Вхожде­ние бытового речевого материала в литературу, превращение дружеского письма в литературный факт связано с тем, что в эпоху Карамзина ода М.В. Ломоносова «износилась» литератур­но. В салоне произошло закрепление новой литературной фун­кции за бытовыми речевыми формами.

Благодаря системному подходу расширяется взгляд на ли­тературный ряд, который исследователи начинают соотносить с другими рядами. Литература, поясняет Ю.Н. Тынянов, пред­ставляет собой «...систему функций литературного ряда в непре­рывной соотнесенности с другими рядами». Все это не означает, однако, что утрачивается специфическая природа литературы. По точному замечанию Б.М. Эйхенбаума, литература «...не порож­дается фактами других рядов и потому не сводима (курсив — Б.Э.) на них»²⁶. Если имманентные законы истории литературы оп-

²⁶ Эйхенбаум Борис. Литературный быт // Texte der russischen Formalisten: In 2 Bdn.: Bd. 1 / Hrsg. v. Jurij Striedter. — Miinchen, 1969. S. 474. Примечательно, что статью «О литературной эволюции» Ю.Н. Тынянов посвящает Борису Эйхенбауму, соратнику по ОПОЯЗу и другу.