ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ В ИТАЛИИ

В своем сочинении «Origine de l'imprimerie et propagation de l'imprimerie dans differentes parties du monde» («Происхождение и распространение печатного искусства в различных странах мира») Людовик Лаланн замечает, что искусство книгопечатания было перенесено в Италию тотчас же после того, как оно было изобретено в Германии. Швейгейм и Панартц, два известных пропагандиста изобретения Гуттенберга, были приглашены итальянским королем в Рим, где и была ими основана в великолепном княжеском замке первая итальянская типография. Первым произведением, отпечатанным в Италии, было послание Цицерона, выпущенное в 1468 г. С этой эпохи начинает быстро распространяться по всей Италии искусство книгопечатания, в Болонье появляется первое печатное произведение в 1471 г., в Генуе и Турине – 1474 г., в Палермо – 1477 г. К 1500 г. уже в самых маленьких городах Италии имелись типографские заведения.

Любопытно, что в тех областях Италии, которые не находились в непосредственной власти церкви, цензура была введена почти исключительно благодаря настояниям самих типографщиков да по соображениям экономического протекционизма. Нам, например, известна «Петиция книгопродавцев и типографов» города Милана испанскому королю, под властью которого находилась тогда Ломбардия, в которой, обращая внимание на возрастание числа книг, несогласных с духом католической религии – Италия переживала тогда период возрождения, – они просили испанского короля установить строгую цензуру по отношению ко всем книгам, которые продолжали выпускаться, несмотря на то, что католическая церковь внесла их в список запрещенных. Сия почтенная корпорация типографов и книгопродавцев в Милане объясняла это последнее явление свободою для каждого открывать типографию, в виду чего она и хлопочет о том, чтобы для пресечения зла число типографий впредь было ограничено, чтобы имена типографов вносились в особый список, и чтобы над всеми печатными произведениями была установлена цензура.

По вопросу о цензуре между реакцией и вожделениями экономически сильных групп царило тогда ненарушимое согласие.

В дальнейшем ходе развития книгоиздательства стали выпускаться уже и периодические издания, а наконец и настоящие газеты. И уже 18 августа 1688 г. по настоянию испанских вице-королей было опубликовано доном Антонио-Мариа-Эрба строгое запрещение печатать периодическое издание «Отчеты о новых событиях и фактах», появлявшееся в итальянских округах, подчиненных власти испанского короля. Эти «Отчеты» навлекли неудовольствие главным образом за то, что они имели «дурную привычку» давать сведения о передвижении итальянских войск, давая этим драгоценные сведения в руки врагов.

В это же время в Риме выходили «Римские известия», содержавшие хронику городских фактов и не затрагивавшие политических и военных вопросов. Подобного же рода газеты появлялись и в Неаполе и, по всей вероятности, и в Испании, впрочем, ни в одной из библиотек не сохранились экземпляры этих последних газет.

Постепенно правительства Испании и Италии утрачивали свою былую неприязнь к периодической печати, приучившейся к простому изложению фактов. Возникают «Mercurii», «Gazzette», «Gallerie» и т.д. Особенностью всех этих органов было их почти абсолютное молчание о внутренних вопросах тогдашней Италии. В одной комедии Гольдони, итальянского Мольера, один из персонажей весь поглощен чтением газеты, расписывающей, что китайский император женится на дочери великого Могола. Эта сценка как нельзя лучше рисует положение тогдашней прессы, которая принуждена была заниматься экстравагантными сведениями, относящимися к самым отдаленным странам, не смея упомянуть ни словом о событиях, происходивших в родной и соседней странах.

Из массы органов, появлявшихся в Италии между концом XVIII и началом XIX в. стоит упомянуть «Caffe», который начал выходить в Милане в 1764 г. и издавался братьями Верри и Беккариа, знаменитым юристом. «Caffe» представлял собой род энциклопедического обозрения. В нем была опубликована первая в Европе попытка математического метода в политической экономии, статья Беккариа «Saggio sui controbandi», в которой автор аналитическим путем пытается разрешить вопрос о том, до какого пункта должна дойти система налогов, для того чтобы по необходимости вызвать среди народа развитие контрабанды.

К этой же эпохе относится появление двух замечательных органов итальянской печати – «Литературный Бич» Баретти и «Наблюдатель» Гоцци, повлиявших весьма сильно на направление итальянской литературы, находившейся в течение долгого времени в младенческом состоянии, вследствие продолжительного иностранного владычества над Италией, одинаково пагубно отозвавшегося и на материальном и на умственном развитии Италии. Баретти, под псевдонимом Аристарха Сканабуэ, резко раскритиковал всю периодическую печать своего времени. Он показал при этом, в какое ужасное положение была приведена национальная культура Италии. Не вскрыв истинной причины этого печального положения дела (т.е. господства иностранцев и церковно-политической цензуры), он в то же время мастерски бичевал все порожденные им явления. Из всех своих современников он считал достойным политиком традиции классической Италии лишь Парини, тонкого миланского сатирика, настроенного на социалистический лад.

Великая французская революция вызвала в Италии достопамятные события, низвергнувшие старый режим. Наполеон изгнал из Италии австрийскую династию, разрушил вековую подгнившую республику Венеции, которая в эту эпоху пала до постыдной олигархии кучки вырождающихся нобилей, и изгнал из Рима Папу.

Одновременно с этим Неаполь изгнал Бурбонов и основал Партенопейскую республику. Падение старого режима повлекло за собою и уничтожение всех тех законов, которые держали в оковах свободную мысль. Все это, по французской моде, сопровождалось настоящим наводнением альманахов и памфлетов.

После объявления конституции в Цизальпинской республике начали выходить две ежедневные газеты: «Обозреватель итальянской республики» и «Миланский курьер». В это же время стали появляться и в Неаполе несколько новых газет, среди которых надо отметить «Указатель Партенопейской республики», издателем которого была героическая донна Элеонора Пиментель, позже, в эпоху наступившей монархической реакции, гильотинированная на рыночной площади в Неаполе за приверженность к республиканским идеям.

После битвы под Ватерлоо^[139][1] Италия испытывает реакционное воздействие наступившей реставрации. Созданное Наполеоном итальянское королевство лопнуло, как мыльный пузырь: австрийцы возвратились в Ломбардию, Папа – в Рим, а Бурбоны – в Неаполь. Свобода печати исчезла, и печать снова попала в рабское положение. Снова политика сделалась запрещенным плодом, и цензура стала преследовать прессу. Научные и литературные издания снова начинают борьбу за единство Италии и политическую свободу, действуя, однако, крайне осторожно и мягко, чтобы избегнуть преследований энергичной и грубой Цензуры.

В Милане появляются «Австрийский наблюдатель», «Эхо Милана», «Газета высшего света» и «Дамский курьер», одни ежедневные, другие еженедельные, все бесцветные, лишенные всякого политического направления, распевающие надутые дифирамбы властелинам и занимающиеся легкомысленными вопросами моды.

В это же время в Милане начали появляться «Курьер обоих Сицилии», «Официальная газета», «Вселенная».

Мы не станем перечислять всех появившихся органов печати, составлявших целые горы бумаги.

То самоудовлетворение, которое в настоящее время итальянская молодежь находит главным образом в политике, по тогдашним временам она должна была искать в литературе и ее различных направлениях. Подобно тому, как в Германии и во Франции, и в Италии борьба между консервативным и либеральным направлениями в этот период (1810–1848 гг.) выразилась в виде борьбы между классиками и романтиками. Сильвио Пеллико, тюремный узник Шпильберга, автор небольшой книжки сомнительного достоинства, но пользующийся мировой известностью, писал своему другу Порро в Милан: «В Турине вместо того, чтобы сказать "либерал", говорят "романтик", а "классика" превратили в синоним ультрамонтана, шпиона и инквизитора». Борьба между классиками или консерваторами и романтиками или либералами выражалась в борьбе между «Итальянской Библиотекой», органом классиков, и «Посредником», органом романтиков. «Посредник» начал выходить 3 сентября 1818 г., а 17 октября 1819 г. он уже прекратился. Журнал этот пользовался европейской известностью, в числе его сотрудников был Сисмонди и Росси и самые крупные тогдашние писатели Италии. Из последних отметим экономиста Пеккиа, великого юриста Романьози, химика Дехристофорис и целую плеяду писателей от Манцони до Николини, Пеллико и т.д.

Борьба между «Итальянской Библиотекой» и «Посредником» кончилась совсем не литературно. Трусливая австрийская полиция усмотрела в последнем органе страшную угрозу естественному спокойствию, и хотя в нем не принимали участия никто из принадлежавших к карбонариям или другим тайным обществам и хотя он держался в области вопросов, как будто бы не затрагивавших партийные вопросы, и говорил при этом очень сдержанно, все-таки власти предупредили, чтобы или направление было изменено, или же орган будет закрыт и редакция арестована. После тщетных попыток избегнуть кары путем изменения тона, редакция вынуждена была сама прекратить свое издание. Немного времени спустя редакторы «Посредника» Сильвио Пеллико, Конфалониери и Марончелли уже сидели в мрачной Шпильбергской тюрьме, обвиненные в заговоре против государства.

После исчезновения «Посредника» не было недостатка в патриотических итальянских органах, которые защищали возвышенные идеалы, но тон их по необходимости был еще более робок, чем прежде. Три итальянских журнала «Raccoglitore», «Cosmorama» и «Enciclopedia italiana» защищали итальянскую народность, не выходя при этом из сферы литературно-философских рассуждений. После итальянской конфедерации (1796) разделенная Италия не могла бы более поддерживать чувство своего единства, если бы это единство не находило своего выражения в литературе; итальянцы и после разделения продолжали писать на одном и том же языке, сосредоточивая внимание на необходимости политического объединения страны, но в это же время практические вопросы уже не объединяли их.

Писатели с развитым национальным чувством принуждены были ограничиться в своей защите единства Италии только ссылками на общность языка и классическую литературу, так как более широкая и энергичная защита подвергалась суровым преследованиям.

Следовало бы посвятить особую главу нелегальной республиканской печати, получившей в это время сильное распространение в Италии, но мы ограничимся немногим. В то время как цензура изгоняла самые робкие намеки политического характеру, подпольная печать, распространяемая по стране в огромных количествах членами тайных обществ, позволяла себе прямо высказывать самые радикальные суждения о политическом положении страны.

Душой этой литературы был Джузеппе Мадзини, который регулярно направлял в Италию, то из Лондона, то из Лугано (Швейцарии) газеты патриотически-республиканского характера, печатавшиеся за границей под охраной местных законов. Таковы были «Бог и народ», «Народ-правитель», «Справедливость и свобода».

Каттанео, Чернуский, Маури, Саффи, Гарази были в числе главных редакторов этих республиканских газет, которые представляли собой отдельные органы одной и той же организации, выходившие под нравственной ответственностью Мадзини, а некоторые независимо от него. Обособленность эта обусловливалась тем, что Мадзини боролся за единую итальянскую республику и вместе с ним республиканцами-униатами были: Гарибальди, Саффи, Квадрио, Оннис и другие агитаторы и борцы. Наоборот, Каттанео, Чернуский, Марио и другие знаменитые агитаторы были федералистами и боролись за итальянскую федеральную республику.

На долю итальянской печати в 1848 г. выпал момент непривычной для нее политической свободы благодаря тому, что миланцы изгнали австрийцев из всей Ломбардии, изгнали австрийцев также и венецианцы, восставший Неаполь заставил своего короля объявить конституцию, папа Пий IX в Риме и Карл-Альберт в Пьемонте добровольно объявили конституцию.

Под влиянием всего этого была установлена общая политическая свобода и свобода печати в частности. С этого времени уже невозможно было более сдерживать свободное высказывание мнений в печати, каждая партия обзаводится собственным органом.

Мадзини переезжает в Милан, и под его редакторством начинает выходить «Народная Италия».

Но, однако, 1848 г. принес резкое изменение политического положения страны лишь на короткое время, вскоре австрийцы снова захватывают все в свои руки, Папа, недавно благословлявший итальянское оружие, которым была добыта свобода отечества от чужеземного ига, теперь отнял данную им конституцию. То же самое проделал и неаполитанской король, несмотря на кровопролитное безрезультатное восстание. Лишь в одном Пьемонте была сохранена свобода печати, и лишь здесь продолжалась пропаганда итальянских патриотов.

В Ломбардии печатались следующие газеты, продолжавшие борьбу с австрийцами: «Зеленое знамя» и «Весы»; прибегая к аллегорическому языку, эти газеты старались поддерживать идею объединенной Италии. Руководящая роль принадлежала здесь Канту, автору «Универсальной истории», пользовавшейся довольно большой популярностью в Италии и доставившей богатство автору, что в Италии случается весьма редко, затем Корренти, не лишенному значения экономисту, могущественному и красноречивому оратору, сделавшемуся позднее министром восстановленной единой Италии, Цанарделли, теперешнему президенту совета, юристу большой известности, но сомнительного направления, Габриэлю Роза, последнему из мучеников Шпильбергской тюрьмы, человеку весьма обширного ума, сыгравшему, однако, очень скромную роль.

В Неаполе цензура была не столько строга, сколько глупа: всякий намек политического характера тотчас же вычеркивался, для запрещения статьи вполне достаточно было, чтобы в ней упоминались слова «нация», «свобода», «конституция» и т.п. Подобного рода цензурные меры, в конце концов, обескураживали и приводили в отчаяние только посредственностей. Наиболее сильные и глубокие писатели, которых было немало в Неаполитанском государстве, как, например, Щиалоя, Конфорти, Зупета, замечательный экономист Феррара, Манчини, Роко, положивший начало науке международного права, все они эмигрировали в Пьемонт, во Францию и в Англию, где вскоре заняли видные места в области литературной и педагогической деятельности.

События, последовавшие после 1848 г., слишком известны для того, чтобы стоило упоминать о них здесь. После сражений под Маджентой и Сольферино^[140][2], происшедших благодаря великодушному вмешательству Франции в пользу Италии, события быстро следовали одно за другим. Знаменитая легендарная экспедиция Гарибальди в Сицилию навсегда положила конец господству Бурбонов. Целый ряд итальянских областей добровольно присоединился к Пьемонтскому государству. Савойский дом фактически оказался во главе восстановленного итальянского государства, и конституция Пьемонта была постепенно распространена на всю Италию.

С падением власти временщиков проблема национального объединения Италии была разрешена. Вне великого национального объединения остались только две области. Национальная честь итальянцев, конечно, требовала, чтобы и эти части Италии, еще занятые чужеземцами, были присоединены к объединенной Италии, но, однако, никто не предполагал, что это может случиться так скоро и благодаря войне, и все свои надежды итальянские патриоты возлагали на будущее политическое распадение Австрии.

Политическое законодательство Пьемонта и Сардинии распространилось на всю Италию, и тем самым была объявлена во всей Италии свобода печати и вообще свободное выражение мнений, причем было признано за гражданами ненарушимое право на устройство всяческих союзов и собраний. В особом параграфе, однако, делается примечание, что злоупотребления правом свободы слова, союзов и собраний подвергнутся законодательному регулированию в особой статье свода законов. И действительно, в самом непродолжительном времени был опубликован специальный закон о печати, в котором излагались меры пресечения злоупотреблений печати. По отношению же к праву союзов и собраний никакого специального закона издано не было, благодаря чему это право оказалось менее стесненным, чем свобода печати. Но, однако, и здесь на практике полиция могла закрыть публичные собрания, если находила, что они угрожают «общественному порядку». Никакая апелляция к закону о свободе собраний не помогала делу. Так как полиция подводила это под «злоупотребление правом собраний»^[141][3]. В противоположность праву собраний, право союзов пользовалось действительной охраной закона и функционировало вполне свободно, полиция даже не требовала заявлений об образовании тех или иных союзов и совершенно не вмешивалась в их жизнь.

Итальянский закон о печати распространяется лишь на периодическую печать, все же иные произведения печати (книги, ученые сочинения и т.д.) находятся вне законодательного регулирования: издатель, но не автор, обязан лишь представить три экземпляра этих произведений в королевскую прокуратуру. Нарушение этой последней обязанности влечет за собой для издателя штраф в сто лир. Из трех экземпляров один остается в архивах королевской прокуратуры, другой отдается в местную публичную библиотеку, третий же отсылается в национальную библиотеку Флоренции, которая считается центральной библиотекой Италии, и при соблюдении закона должна была бы вмещать в себе все печатные произведения, вышедшие в Италии. Но на деле королевская прокуратура не выказывает очень большой заботливости к национальной литературе, в силу чего местные и центральная библиотеки принуждены бывают сами заботиться о приобретении многих книг.

Всякого рода летучие листки, воззвания и объявления находятся в особом положении: они одновременно подвержены и закону о печати, и закону об общественной безопасности. Последний же налагает обязанность подвергать этого рода произведения печати предварительному просмотру полиции, которая может его конфисковать, исходя из мотивов общественного спокойствия, кроме того, за каждый листок, расклеиваемый по городу, платится особый налог в пять сантимов. Освобождаются от этого закона лишь избирательные воззвания, не требующие ни предварительного просмотра полиции, ни уплаты налога. Пользуясь, однако, эластичностью итальянских законов о печати и крайне неопределенным понятием «избирательного воззвания», многие под формой избирательных воззваний выпускают, сцелью избавиться от налога и полицейской цензуры, всевозможные листки, часто носящие чисто коммерческий характер; здесь, для отвода глаз полиции, достаточно бывает часто напечатать сверху обращение «Избиратели!». Но не всегда это проходит незамеченным, и часто полиция возбуждает преследование против издателей листков за обманное название своего листка «избирательным» и причинение тем самым убытка государственной казне.

Всякий предпринимающий издание какого-либо периодического органа обязан известить на гербовой бумаге об этом королевскую прокуратуру, объявив о названии издания, о его собственнике и ответственном редакторе. Ответственный редактор обязан представить удостоверение о том, что он никогда не был под судом, о своем безупречном моральном поведении, о том, что за ведение органа он действительно ответствен. По закону ни одна газета не может издаваться без ответственного редактора, но на деле закон этот толкуется более широко, и газета может выходить в продолжение месяца с простым указанием имени ответственного редактора, без исполнения всех тех формальностей, на которые мы только что указывали. Этой особенностью юридической практики пользовались в эпоху усиленных преследований революционные издания, которым легче было найти временного ответственного редактора, чем постоянного, которому раньше или позже по необходимости грозила тюрьма.

По итальянским законам о печати подлежат судебному преследованию: оскорбления королевского величества и членов его семьи, прославление в печати форм правления, не согласных с конституционной монархией^[142][4], превознесение каких-либо проступков, наказуемых уголовным законодательством, воззвание к классовой борьбе, призыв к междоусобной войне, призыв к вмешательству иностранного государства во внутренние дела Италии. Всякий номер газеты или журнала, повинный в нарушении одного из этих установлений, подвергается конфискации, и, кроме того, возбуждается преследование против ответственного редактора и автора в том случае, если статья не анонимна. В случае анонимности статьи, к судебной ответственности может быть привлечен только редактор. В Италии никогда еще не было случая, чтобы власти употребляли какие-либо меры для раскрытия лица инкриминируемой анонимной статьи. Исключение представляет лишь недавний случай с анархистом Бреши, убившим короля Гумберта. Власти обратили внимание на статью одного органа, по истолкованию полиции, оправдывавшей Бреши ссылкой на крайнюю реакционность правительства Гумберта. Статья эта была конфискована, и власти всячески пытались установить личность анонимного автора инкриминируемой статьи. Попытка эта кончилась ничем и была встречена единодушным отпором печати, указывавшей на полную беззаконность подобной попытки.

После конфискации какого-либо номера начинается судебный процесс, причем он должен быть начат не позже, чем через три месяца после появления статьи. В силу последнего обстоятельства в девяти случаях из десяти судебного разбирательства не происходит, так как обыкновенно прежде, чем оно будет начато, истекают три месяца – срок давности. Дело в том, что преступления по делам печати, по итальянскому закону, подвластны суду присяжных, а производство этого суда, его функционирование настолько сложно, что трех месяцев для судебной процедуры всегда оказывается слишком мало.

По итальянскому закону, далее, за проступки печати никто не может быть, подвергаем предварительному аресту, и в силу этого всякий имеет полную возможность скрыться за границу прежде, чем он будет осужден. Однако в последние годы царствования Гумберта, отмеченные резкой печатью реакции, итальянское правительство придумало хитроумные приемы для фактического и верного привлечения редакторов революционных органов к судебной ответственности. Придравшись к тому факту, что в 1889 г. было издано «Уложение о наказаниях», по которому изменяется наказуемость некоторых преступлений в печати, предусмотренных в изданном в 1849 г. «Законе о печати», итальянское правительство стало подводить известные проступки печати не под специальный закон о печати, а под это новое «Уложение о наказаниях». Под этим предлогом самые распространенные проступки печати (превознесение преступлений, проступок, за который чаще всего приходится отвечать анархистской прессе, и возбуждение к классовой борьбе, проступок, за который чаще всего приходится отвечать социалистической прессе) были переданы от суда присяжных коронному суду, который оказался по отношению к проступкам печати значительно более суровым, чем суд присяжных, обнаружив при этом мягкую угодливость правительству.

По вопросу о том, могут ли подвергаться конфискации непериодические издания (книги), практика часто расходится с юридическим толкованием. По мнению итальянских юристов, книги, по духу закона, не могут быть подвергнуты конфискации, но на самом деле анархистские и социалистические брошюры и книги весьма часто конфискуются. Научные произведения, не рассчитанные на широкую массу, пользуются, однако, и фактически почти абсолютной свободой. Такой же свободой пользуются формально и книги, отпечатанные за границей, вследствие чего итальянские анархисты печатают обыкновенно свои издания в Швейцарии или Соединенных Штатах. Но, несмотря на это, итальянская полиция все-таки попросту конфискует на границе эти произведения.

В общем нельзя назвать итальянский закон о печати широко либеральным. Право конфисковать номер газеты принадлежит произволу королевского прокурора. Благодаря тому, что эта конфискация не регулирована вполне точными, но допускающими разные толкования формами, часто случается, что какое-либо произведение конфискуется в одном месте и подвергается судебному преследованию, в другом месте оно свободно пропускается, и в нем не находят ничего, нарушающего итальянские законы. Доказательством того, насколько обширен бывает в этом отношении произвол, могут служить многочисленные случаи, когда одна и та же статья одним прокурором преследуется, а другим оставляется без всякого внимания, бывают даже такие случаи, что уже напечатанная и не возбудившая преследования статья преследуется при ее перепечатании в другом месте.

Некоторые прокуроры, как, например, Лина Ферриани, находящие, что право конфискации есть нравственный и юридический абсурд, публично заявляли, что они никогда не прибегнут к конфискации какого-либо произведения. И среди прокуроров есть люди с очень прогрессивными взглядами, сотрудничающие в республиканских журналах. Такие прокуроры, конечно, не только не злоупотребляют, но и вообще не пользуются своим правом конфискации.

Но, с другой стороны, например, Скальфати, королевский прокурор в Неаполе, публично заявил в одной из своих речей, что недопустимо, чтобы в монархическом государстве терпелись явно республиканские газеты.

Все эти примеры отлично показывают, как неопределенны в Италии критерии, которыми руководствуются по отношению к проступкам печати.

Однако, несмотря на многие недостатки закона о печати в Италии, республиканские и социалистические депутаты до сих пор воздерживались от внесения в палату нового законопроекта. Руководствовались они при этом, с одной стороны, тем, что при итальянских порядках не трудно установить известный modus vivendi^[143][5] с прокурорами, от которых, как мы видели, так много зависит, и тем самым устранить придирчивую конфискацию, с другой же стороны, всем было известно, что консервативные элементы, в особенности в эпоху царствования Гумберта, воспользовались бы пересмотром законодательства о печати для того, чтобы сделать его еще менее либеральным. Ввиду последнего-то обстоятельства необходимо было, конечно, воздерживаться от того, чтобы внесением нового проекта дать консерваторам случай ухудшить положение печати.

Что же касается самих консерваторов, то они, конечно, недовольны теперешним сравнительно либеральным законом о печати, и в 1899 г. они сделали попытку перестроить итальянское законодательство и, в частности, законодательство о печати на более консервативных началах.

После майских волнений 1898 г. был призван к власти генерал Пеллу, который получил неограниченные полномочия по части реакционных мер. Генерал Пеллу ввел усиленную охрану на весь 1899 г.

В начале 1899 г. Пеллу предложил палате целую серию проектов, покушавшихся на общественную свободу и в том числе на свободу печати. По проекту Пеллу, все газеты после первой конфискации должны были внести известный залог, который бы подлежал конфискации после того, как газета навлекла бы на себя вторичное судебное преследование. После третьей конфискации какого-либо номера газета должна была внести вдвое больший залог и т.д. Понятно, что таким путем были бы изведены постепенно все республиканские газеты, у которых не хватило бы средств продолжать подобную борьбу.

Известно, к чему повели предложения Пеллу. Крайняя левая прибегнула к ожесточенной и успешной обструкции, так что палата была распущена. А при новых выборах было послано в палату 100 республиканских, радикальных и социалистических депутатов и небывалое количество либеральных. Генерал Пеллу принужден был подать в отставку, и снова должны были возвратиться к либеральному режиму. После убийства короля Гумберта настали иные времена. Теперешний король был известен ясно выраженными либеральными идеями, он не замедлил воспользоваться министерским кризисом, чтобы призвать к власти наиболее либерального представителя итальянской конституционной партии Цанарделли, который придерживается самых передовых убеждений по вопросам внутренней политики.

Во время министерства Цанарделли в палату был внесен республиканским депутатом Мирабелли проект полного уничтожения конфискации, по-видимому, проект этот теперь близок к осуществлению.

Из современных итальянских газет ни одна не пользуется таким широким распространением, как крупные английские или французские газеты. Наиболее распространенной итальянской газетой является выходящая в Милане умеренно-либеральная «Secolo» («Век»). Газета эта расходится в 100–120 тыс. экз., самый крупный тираж, который только знает Италия. Второй по распространенности служит выходящая в Милане же консервативная «Corriere della sera», печатающаяся в 90000 экз. Третье место занимают «Stampa» и «Tribuna» – либеральные органы с тиражом в 60000 экз.

Затем идут уже второстепенные газеты с тиражом в 20–30 тыс. экз. Среди них отметим «Mattino», издаваемый в Неаполе супругами Скарфолио-Серао, «Roma» тоже в Неаполе, «Giornale di Sicilia» – в Палермо, «Caffaro» – в Генуе, «Gazetta del popolo» – в Турине, «Osservatore Cattolico» – в Милане, «Avanti!» – в Риме, «Patria», «Messaggero», «Popolo romano» – в Риме. О более мелких газетах не станем упоминать.

По распространенности итальянские газеты можно разделить на две группы, к первой относятся газеты, имеющие менее 15, а ко второй – менее 5 тыс. тиража. Большинство итальянских газет принадлежат к этой второй категории. Не следует удивляться, что большинство итальянских газет имеет такое слабое распространение, – в Италии жизнь очень децентрализована, и местная муниципальная жизнь поглощает очень много силы и внимания. Каждый итальянский городок, даже самый скромный, число жителей которого не превышает и 50 тыс., обыкновенно имеет до трех ежедневных газет. Например, город Бергама, насчитывающий лишь 40 тыс. жителей, имеет три газеты, из которых наиболее распространенная, «Eco di Bergamo», расходится всего в 3000 экз. В силу этой децентрализации и поглощения интересов читателей местными городскими вопросами и понятно, почему итальянские большие газеты не пользуются таким широким распространением, как английские и французские, не говоря уже об американских.

Слабая распространенность итальянских газет зависит ввиду этого не только от большого сравнительно процента безграмотных в Италии, чем во Франции и Англии, но еще в большей степени от отсутствия настоящего центра национальной жизни. Достаточно сказать для пояснения этого, что Рим насчитывает всего 150 тыс. жителей, а Милан – немного более 500 тыс., Неаполь – 600 тыс. Отдельные части Италии живут как бы своей собственной замкнутой жизнью, духовно друг с другом мало связанные. Объединенная всего каких-нибудь сорок лет тому назад, Италия еще и до сих пор сохранила сильные следы своего былого разъединения. В силу этих обстоятельств технически превосходно обставленные крупные газеты не в состоянии вытеснить местные мелкие газеты, обставленные значительно хуже. Лишь большие римские газеты имеют довольно широкое распространение на юге Италии, да и то они обязаны этим тому, что посвящают значительное место провинциальной хронике из жизни юга. Сюда еще следует присоединить географические неудобства Италии, которая вытянулась в длину значительно больше, чем в ширину, и, например, из Милана в Неаполь газета достигает лишь через 36 часов по железной дороге, а из Милана в Рим – через 24 часа, что значительно препятствует возможности широкого распространения миланских газет в Неаполе или Риме. Из Неаполя до Палермо газета тоже идет 12 часов. Вследствие этого газеты могут рассчитывать лишь на местный сбыт, что, конечно, очень сильно ограничивает их распространенность.

За исключением республиканцев, социалистов и клерикалов, остальные партии не имеют своих собственных органов. Республиканская партия имеет два ежедневных органа: «Italia del Popolo», выходящую в Милане, и «Giornale del Popolo». Социалистическая партия располагает двумя очень влиятельными органами – «Avanti!» в Риме, издаваемым социалистическим депутатом Леониде Биссолати, и «Tempo» – в Милане, редактируемым адвокатом Клаудио Тувес. Менее влиятельными являются «Verona del popolo» – в Вероне и «Diritto» – в Онелиа. Еженедельных периодических изданий социалистической партии – более пятидесяти. Клерикалы располагают почти в каждом городе ежедневным органом. Главнейшими из них являются: «Osservatore Romano» в Риме, орган управления святого трона (папы), «Osservatore Cattolico» – в Милане, газета, основанная и редактируемая священником Давидом Альбертарио, в котором соединяются дух проповедника с духом журналиста (редактор этот был арестован во время майских беспорядков 1899 г.), «Liberta Cattolica» в Неаполе, орган архиепископальной курии в Неаполе, «Sole» в Палермо и т.д.

Итальянская газета стремится соединить в себе и тип французской газеты, в которой видное место отведено отдельным статьям, и тип английской, в которой хроника преобладает над всем, причем все-таки и итальянская печать больше уделяет места хронике, чем статьям. Так, например, в «Corriere della sera» и «Secolo» отдел получения известий обставлен лучше, чем в парижской «Temps», одной из немногих французских газет, где отводится преобладающее значение хронике. В итальянских газетах, выходящих вечером, вы уже находите подробные стенографические отчеты, переданные по телеграфу, если газета выходит не в Риме, последнего заседания в парламенте. Почти все большие итальянские газеты имеют собственных корреспондентов во всех главных столицах. Одной из характерных особенностей итальянской газеты является передовая статья. Передовая статья политического характера обыкновенно принадлежит перу редактора и появляется без подписи; за такого рода статьи несет ответственность вся редакция. Кроме передовой статьи, обыкновенно в газете появляются статьи по отдельным вопросам, подписанные именем автора, который как бы является ответственным за их содержание. Среди этих последнего рода статей вы часто встречаете статьи политического характера, статьи, за которые по той или иной причине редакция не хочет брать на себя ответственность.

Почти все итальянские общественные деятели в большей или меньшей степени причастны к журналистике, например, в числе членов палаты депутатов имеется по крайней мере сто журналистов. Но помимо чисто политических деятелей, надо заметить, что вообще большая часть итальянской интеллигенции так или иначе причастна к журналистике.

В итальянских политических газетах вы часто встречаете статьи по искусству, литературе, науке, принадлежащие перу профессоров, и это, конечно, не мало способствовало подъему духовного уровня итальянской журналистики. Лет двадцать тому назад журналисты внушали к себе несравненно меньшее доверие, чем теперь, и слово «журналист» было синонимом поверхностности и невежества, теперь же журналисты заслужили более лестное к себе отношение, и в Италии имеются газеты, превосходно поставленные не только в техническом отношении и в отношении полноты хроники, но и со стороны доброкачественности литературных и научных статей.

При рассуждении о назначении журналистики приходится особенно выделить два пункта: вопрос о политической и моральной роли журнализма и об отношении общественного мнения к журналистике. Здесь, прежде всего, отметим, что журнальная деятельность не приносит в Италии крупных заработков. Гонорары в итальянской журналистике отличаются очень большой скромностью, и профессия журналиста недаром считается в Италии наиболее скудно вознаграждаемой, исключая, конечно, единичные случаи. Только в Милане и в Риме оплата труда журналистов приближается к норме, существующей во Франции и России. Общая же масса итальянских журналистов влачит нищенское существование, что ведет к жалкому положению, занимаемому журналистами в обществе. Этой же материальной необеспеченностью объясняется тот факт, что во многих злоупотреблениях и скандалах итальянские журналисты оказались далеко не на высоте своего положения. При расследовании краха 1893 г., происшедшего с «Римским Банком», обнаружилось, что журналисты, самого различного таланта и влияния, не раз запускали руки в кассы банка. Были найдены векселя на суммы, достигающие 100 тыс. лир, выданные журналистами этому банку, причем, конечно, журналисты не внесли ни копейки для погашения долга. Эти журналисты в союзе с политическими деятелями буквально расхищали банк, пользуясь своим знанием незаконности операций банка.

Дознанием было далее установлено, что при борьбе «Римского Банка» с проектом Криспи, предлагавшим уничтожить все частные комиссионные банки и вместо них создать один центральный правительственный, журналисты за деньги помещали в виде собственных статей простые рекламы, которые доставлял им банк. Продажность римских журналистов была вполне выяснена, но при этом никто не содействовал столько раскрытию истинного положения вещей и обличению виновных, сколько сами же журналисты. Целый ряд последующих финансовых и в особенности муниципальных скандалов обнаружил, что итальянские журналисты легко поддавались подкупам, и среди них оказалась даже известная писательница Матильда Серао.

Все эти факты, однако, ни мало не опровергают существования среди итальянских журналистов совершенно бескорыстных, неподкупных людей, высоко держащих знамя журналистики. Например, при процессе против неаполитанского муниципалитета, процессе, в котором была обнаружена подкупность журналистов, было вместе с тем выяснено, что обнаружение всех злоупотреблений городской клики было сделано сотрудниками социалистической «Propaganda» и демократической «Roma». Последняя газета принадлежит к числу наиболее старых и справедливо уважаемых неаполитанских газет.

Примером подкупности известной части итальянской печати может служить случай, в котором были замешаны очень высокопоставленные лица Италии. Один из известных итальянских журналистов, талант и образованность которого доставляют ему много читателей, но низкое нравственное поведение которого вызывает к нему презрение, Эдуард Скарфолио, редактирующий с Матильдой Серао «Mattino», открыл внезапно в своем журнале, носившем всегда строго консервативный характер, свирепую кампанию против высокопоставленных лиц Италии. Все ожидали, что последует разоблачение интимных фактов жизни людей, стоящих во главе государства, после того, как Скарфолио под видом короля Чиличиа прозрачно начал выводить высокопоставленное лицо Италии. Статьи эти вызвали огромную сенсацию, всех возбуждали интимнейшие подробности, которые сообщал Скарфолио, и публика жадно набрасывалась на «Mattino», но внезапно Скарфолио умолк, не добравшись до наиболее серьезных разоблачений. Через некоторое время в политических сферах начали упорно поговаривать о каких-то крупных суммах, полученных «Mattino», и действительно, со времени прекращения обличительных статей, Скарфолио внезапно разбогател. До этого более чем скромный журналист, он заводит себе теперь собственную яхту и радикальным образом изменяет образ жизни.

Все подобного рода факты не могли, конечно, способствовать подъему нравственного престижа итальянской печати в глазах общественного мнения, которое усвоило себе скептическое отношение к мнениям печати. Широкому влиянию газет на итальянский народ мешает, конечно, также невежественность широкой массы, которая предъявляет широкий спрос на те газеты, которые, как, например, «Messagero» в Риме, неаполитанская «Roma», венецианская «Gazzettino», отводят главнейшее место хронике преступлений, убийств и т.д. Что же касается политического направления этого рода газеты, то им совсем не интересуются.

С другой же стороны, в политическом мире придают весьма большое значение мнениям печати. Утверждают, что такие газеты, как «Tribuna» и «Corriere della Sera», если они откроют кампанию против министерства, могут вызвать политический кризис. Король Гумберт очень чувствительно относился ко всем отзывам журналистов о его личной особе и о его министрах, и монархические журналисты, зная эту его слабость, усердно прославляли его высокий ум. И когда Скарфолио начал свою упомянутую кампанию, то Гумберт принял энергичные меры для прекращения дальнейших нападок. Уверяют, что он дважды (в 1894–1899 гг.) возбуждал вопрос о создании исключительного закона против социалистов, раздраженный тем, что социалисты неуважительно относятся к его особе.

По-видимому, с новым царствованием условия изменились, и теперешний король относится более беспристрастно и терпимо к суждениям печати.

На итальянской журналистике отражаются те контрасты, которые замечаются в итальянской жизни, – сравнительное богатство и высокий нравственный уровень на севере, и бедность и невежество на юге. На юге население отличается большей живостью, остроумием, но и более низким интеллектуальным уровнем, на севере же характерной особенностью населения является положительность, серьезность и суровость. На севере современная жизнь сделала гораздо большие успехи, демократизм здесь больше развит, сильнее сказываются либерализм, позитивизм и... деловитость. На юге же еще крепки вековые монархические традиции, прочнее держится старый режим и нравственные особенности, привитые испанцами. Там еще сильно преклоняются перед родовитой аристократией, с презрением относясь к демократическим нововведениям, увлекаются пышностью монархии. Газеты юга всегда пишутся более блестящим стилем, чем газеты севера, и всегда обнаруживают возбуждение автора, но вместе с тем они не пользуются моральным и политическим влиянием, исключая некоторые неаполитанские газеты. С целыми сотнями южных газет совершенно не считаются.

Итальянские газеты теперь стремятся удовлетворить всем требованиям, которые можно предъявить к современной газете, и некоторым из них это удалось. И такие газеты, как «Secolo», «Corriere della Sera», «Tribuna», «Stampa» и «Mattino», могли бы послужить украшением печати любой страны.