Отличительные чертыосуществления субъективных гражданских прав

Общее соотношение субъективных гражданских прав и действий по их осуществлению раскрывается в определении последнего, принятого в науке. Еще советскими цивилистами под осуществлением гражданских прав понималось совершение тех действий, которые составляют содержание субъективных прав^[423][14]. Современные исследователи дают более точную формулировку: «осуществление субъективного гражданского права – это реализация управомоченным лицом возможностей (правомочий), заключенных в содержании данного права»^[424][15].

Действия по реализации правомочий субъективного гражданского права не могут быть определены исчерпывающе. Поскольку права есть область свободы, то принципиально определять, перечислять действия по их осуществлению не имеет смысла. Возможно только установление их мер, границ, пределов.

Следует отметить, что в силу типизированности деятельности, регулируемой гражданским правом, в наиболее её «устойчивых» сферах учёными и практиками все же выделены и обобщены наиболее часто встречающиеся действия. Например, действия по осуществлению права собственности были объединены в рамках классификационных категорий владения, пользования и распоряжения в отечественном праве еще в XIX в. И в действующем законодательстве они нашли своё отражение (ст. 209 ГК РФ). Все попытки учёных отойти от указанной «триады» наталкиваются на её «предельность». Иными словами, трёхчленное деление всех действий, которыми может быть осуществлено право собственности, настолько всеобъемлюще, что делает излишним какие-либо иные членения. Это, конечно, не означает, что перечень действий, которыми может осуществляться право собственности, закрыт. Наоборот, на каждом новом витке развития культуры и общества возникают новые варианты действий. И то, что сегодня, в эпоху «высоких технологий» эти действия все ещё укладываются в «триаду», говорит о её высоком обобщающем потенциале, но не о том, что другие действия по осуществлению права собственности невозможны.

Необходимо выделить признаки, отличающие действия (меры) по осуществлению субъективных гражданских прав. Нагляднее всего это будет сделать на примере таких действий, которые достаточно хорошо исследованы в цивилистике. Таким качеством, бесспорно, обладает владение, хотя случаи понимания его как акта осуществления права собственности единичны^[425][16]. Так, Е.А. Суханов отмечает, что при более тщательном рассмотрении, такие «правомочия» (владение, пользование, распоряжение. – О.М.) оказываются не самостоятельными возможностями, предоставляемыми собственнику, а лишь способами реализации уже имеющихся у него правомочий, т.е. формами осуществления субъективного права собственности^[426][17]. Поэтому попытаемся именно на примере владения выявить признаки осуществления субъективного гражданского права.

Во-первых, осуществление субъективного гражданского права есть правовое отражение действия (мер) по его реализации в форме правомочий.

Правомочие тесно связано с существованием соответствующего субъективного права. Ю.С. Гамбаров по этому поводу писал, что если отделение права от его отправления вообще возможно, то оно происходит только в форме временного разъединения того и другого как по воле управомоченного лица, так и помимо его воли – в случаях, предписываемых законом^[427][18]. Раз состояние права без отправления продолжается слишком долго, оно «убивает» право (погашающая давность), тогда как продолжительное отправление многих видов права превращается само в право (приобретающая давность). Именно на этом качестве рассматриваемых правовых явлений основано выделение сроков осуществления субъективных гражданских прав, определяющиеся как сроки, в течение которых управомоченное лицо может реализовать свое право, в том числе путем требования совершения определенных действий от обязанного лица.

Несмотря на тесную связь правомочия с правом, оно имеет самостоятельный характер, отличаясь также и от юридического факта. Его независимость достаточно ярко прослеживается на примере защиты владения.

Очевидно, что факт не может защищаться, только – устанавливаться. Если владение не право, то как оно может защищаться? При понимании владения как осуществления права проблема отпадает. Защита владения возникает при нарушении субъективного права собственности. А в чем состоит нарушение любого субъективного гражданского права? Е.А. Флейшиц считала, что оно может выражаться в воспрепятствовании осуществлению этого права или в совершении действий, вызывающих прекращение права^[428][19]. Следовательно, именно препятствия в осуществлении права собственности (в рассматриваемом случае, нарушение владения) создают возможность применения охранительных мер. Юридическим фактом, за которым может следовать применение мер защиты, выступает нарушение владения, а не оно само. Обобщая, можно сделать вывод о том, осуществление права тесно связано как субъективным гражданским правом, так и с юридическим фактом, но не сливается с ними.

Во-вторых, очень важно то, что осуществление субъективного гражданского права может быть совершено лицом, не обладающим дееспособностью. Действительно, осуществлять права не может тот, кто не обладает правосубъектностью. Но отсутствие дееспособности не имеет значения. Это отчётливо видно на примере владения. Отсюда понимание его как особого вида права личности (у Г. Пухты) или определение защиты владеющего несобственника против частных лиц как кульминационного пункта идеи личности (у И.А. Покровского)^[429][20].

Д.В. Дождев, ссылаясь на отрывки из Дигест, отмечает, что в римском праве подвластные не владеют даже теми вещами, которые выделены им в пекулий, но лишь осуществляют держание^[430][21]. Ситуация объясняется тем, что подвластные не обладают гражданскими правами, и, следовательно, не могут их осуществлять. Их действия сводятся к юридическим фактам – держанию, а также, например, к действиям, влекущим у домовладыки (полностью правосубъектного римского гражданина) осуществление права собственности путём владения.

Определение владения как осуществления права собственности и отличие его от держания как юридического факта, объясняет и непризнание владения в римском праве на стороне поклажепринимателя (depositarius), ссудопринимателя (commodatarus), мандатария или прокуратора (procurator). Д.В. Дождев считает, что указанным держателям, осуществляющим владение на чужое имя (possesio, detentioalinonomine), отказывается в признании владения подобно несамостоятельным субъектам правового общения – подвластным членам семейства (personaealieniiuris), рабам, лицам, манципированным в другую семью, где они находятся на положении рабов (personaeincausamancipii), и лицам, находящимся в услужении (homobonaefideserviens), что отрицает самостоятельность этих лиц как субъектов правового общения, означает непризнание их правосубъектности. Отличие депозитария, ссудопринимателя и прокуратора от подвластных и рабов, отмечает учёный, – состоит лишь в том, что они лишены юридически релевантного лица лишь в отношении вещи, объекта контракта^[431][22]. Действительно, указанные лица не являются субъектами правового общения, поскольку оно в данном случае представляет собой гражданско-правовую деятельность, средством которой выступает правоотношение собственности, а они осуществляют лишь часть действий собственника.

Согласно действующему гражданскому законодательству осуществление субъективных гражданских прав не связывается с дееспособностью управомоченного лица. Так, отмечается в науке, гражданин, признанный судом недееспособным, может осуществлять полномочия собственника дома, используя его для проживания^[432][23].

Осуществление субъективного гражданского права есть правовое отражение действия (мера) по его реализации в форме правомочия, совершаемого правоспособным лицом, в том числе не обладающим дееспособностью.