Студопедия — ЗАПАДНО-СИБИРСКИЙ ФИЛИАЛ 9 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ЗАПАДНО-СИБИРСКИЙ ФИЛИАЛ 9 страница






Но если очевидны эти связи объекта с навыком и интел­лектом, то не менее очевидны и его связи с перцептивным постоянством формы и величины. На третьем из указанных уровней развития ребенок, которому дают соску в перевер­нутом виде, пытается, если он не видит с другой стороны ре­зинового кончика, сосать стеклянное дно; если же он видит этот кончик, то переворачивает соску (опыт, в котором нет препятствий моторного порядка). Но если после попытки со­сать стеклянное дно он видит всю соску целиком (которую ему показывают вертикально), а затем наблюдает ее перево­рачивание, то он еще не догадывается повернуть соску, как только резиновый кончик становится невидимым. Это зна­чит, что резиновый кончик представляется ему “растворив­шимся” в стекле (кроме того случая, когда он видим). Таким образом, это поведение, типичное для несохранения объекта, влечет за собой и несохранение самих частей соски, то есть несохранение формы. На следующей стадии, напротив, по­строив постоянный объект, ребенок сразу же переворачивает соску, и, следовательно, она воспринимается им как форма, в основном сохраняющая постоянство, несмотря на враще­ние. И на том же уровне можно наблюдать, как ребенок ме­дленно поворачивает голову, проявляя интерес к изменени­ям формы объекта под влиянием перспективы.

Что касается константности величин, отсутствие которой в первые месяцы жизни ребенка недавно подтвердил Э.Брунсвик, то она также вырабатывается в течение четвертой и осо­бенно пятой стадии. Например, можно часто наблюдать, как младенец то отдаляет, то приближает объект к глазам, держа его так, словно он изучает изменения величины в зависимо­сти от глубины. Это означает, что имеется определенная связь между выработкой этих перцептивных константностей и ин­теллектуальным сохранением объекта.

Таким образом, отношение, объединяющее эти два вида реальностей, не представляет труда для понимания. Если по­стоянство является продуктом переносов, перестановок и их регуляций, то ясно, что эти регулирующие механизмы зави­сят как от моторики, так и от восприятия. Поэтому перцеп­тивные постоянства формы и величины скорее всего обес­печиваются сенсо-моторной ассимиляцией, “переносящей” переставляющей функционирующие отношения при из-;нении позиции или удалении от воспринимаемого объек-. Точно так же и схема постоянного объекта обязана своим происхождением той же сенсо-моторной ассимиляции: именно она вызывает поиск объекта, вышедшего из поля восприятия и тем самым придает этому объекту постоянство, берущее начало из продолжения собственных действий, а затем проектируемое на внешние свойства. Поэтому можно допустить, что одни и те же схемы ассимиляции, с одной стороны, регулируют путем “переносов” и перестановок кон­стантность формы и величины воспринимаемого объекта, а с другой — определяют поиск объекта, когда он исчезает из поля восприятия. Именно потому что объект восприни­мается константным, и начинается его поиск после исчез­новения, и именно потому, что наличие объекта позволяет начать активный поиск при его исчезновении, он и восприни­мается константным после своего нового появления. Но диф­ференциация этих двух аспектов — перцептивной деятель­ности и интеллекта: рефлексивный интеллект опирается на обозначающие, существующие в форме слов или образов, тогда как сенсо-моторный интеллект опирается только на са­ми восприятия и на движения. Следовательно, перцептивную деятельность вообще и в частности то, что относится к фор­мированию константностей, можно рассматривать как один из аспектов сенсо-моторного интеллекта, — аспект, ограничи­вающийся случаем, когда объект вводится в непосредствен­ные и актуальные отношения с субъектом; когда же сенсо-моторный интеллект выходит за пределы поля восприятия, он становится способным предвосхищать и восстанавливать отношения, которые предстоит воспринять или которые уже были восприняты раньше. Таким образом, мы сталкиваем­ся с полным единством механизмов, относящихся к сенсо-моторной ассимиляции, и заслуга выявления этого единства принадлежит теории формы; однако интерпретация его долж­на идти не по линии статичных форм, возникающих незави­симо от психического развития, а по линии деятельности субъекта, то есть ассимиляции.

В таком случае встает проблема, анализ которой связан с изучением пространства. Перцептивные константности являются продуктом простых регуляций, и мы видели (гл.3), что отсутствие абсолютных константностей, свойственное всем возрастам, и наличие “сверхконстантностей”, свойствен­ное взрослым, выражает регулятивный, а не операциональ­ный характер системы. Это особенно относится к двум пер­вым годам жизни. Но нельзя ли допустить, что построение пространства, напротив, достаточно быстро находит заверше­ние в структуре группировок и даже групп, согласно гипоте­зе Пуанкаре о психологически первичном влиянии “группы перемещений”?

Генезис пространства в сенсо-моторном интеллекте цели­ком подчинен прогрессирующей организации движений, а они действительно стремятся к структуре “группы”. Но в про­тивоположность мнению Пуанкаре, исходившего из априорно­го характера “группы перемещений”, эта последняя вырабаты­вается постепенно и является конечной формой равновесия моторной организации: именно последовательные коорди­нации (композиция), возвраты (обратимость), отклонения (ассоциативность) и сохранения позиций (идентичность) по­степенно порождают группу как фактор необходимого рав­новесия действий.

На уровне, характерном для двух первых стадий (рефлек­сы и элементарные навыки), нельзя даже говорить о про­странстве, общем для различных полей восприятия: здесь имеется столько разнородных между собой пространств. сколько и качественно различных полей (вкусовое, визу­альное, осязательное и т. д.). И только на третьей стадии раз­вития взаимная ассимиляция этих различных пространств становится систематической в результате координации зре­ния и хватательных движений. По мере установления такой координации и происходит образование элементарных про­странственных систем, заключающих в себе начатки компо­зиции, свойственной группе. Например, стремясь возобно­вить прерванную круговую реакцию, субъект возвращается к исходной точке; следя взглядом за движущимся телом, ско­рость которого превышает скорость его собственного взгля­да (падение тела и т. д.), субъект иногда достигает цели по­средством собственных перемещений, скорректированных перемещениями внешнего по отношению к нему движуще­гося тела.

Если иметь в виду точку зрения субъекта, а не только математика-наблюдателя, то надо отдавать себе отчет в том, что построение группы предполагает наличие по крайней мере двух условий: понятия объекта и децентрации движе­ний на основе корректирования и даже конверсии первона­чального эгоцентризма. В самом деле, совершенно очевидно, что обратимость, свойственная группе, предполагает наличие понятия объекта, и наоборот, потому что вновь найти объект значит не что иное, как получить возможность возврата (пу­тем перемещения самого объекта или собственного тела): объект есть лишь инвариант, порожденный обратимой ком­позицией группы. С другой стороны, и это хорошо показал сам Пуанкаре, понятие перемещения как такового предпо­лагает возможность дифференциации изменений состояния на необратимые и обратимые (или такие, которые можно корректировать при помощи движений собственного тела). В свете этого становится совершенно очевидным, что без со­хранения объектов из них невозможно было бы получить “группу”, потому что тогда все казалось бы изменением состо­яния. Таким образом, объект и группа перемещений оказыва­ются нерасчленимыми, причем объект образует статический, а группа — динамический аспект одной и той же реальности. Более того, мир без объекта — это некий универсум, в кото­ром отсутствует систематическая дифференциация реально­стей на субъективные и внешние, то есть некий “адуалистический” мир (Дж.Болдуин). Это значит, что такой универсум центрирован на собственном действии, и субъект находится под властью этой эгоцентрической перспективы тем сильнее, чем более неосознанным для него самого остается его “я”. Группа же предполагает прямо противоположную позицию, то есть настолько полную децентрацию, что собственное тело оказывается лишь одним из элементов среди многих других в системе перемещений, и это дает возможность отличить движения субъекта от движений объектов.

Проведенный анализ с очевидностью показывает, что на первых двух и даже еще на третьей стадии оба упоминавшиеся условия построения группы не выполняются: понятие объекта еще не сформировано, а пространства (и единствен­ное пространство, возникающее затем на основе тенденции к их координации) остаются еще центрированными на субъек­те. Поэтому даже в тех случаях, где внешне имеет место возврат (практический) и координация в форме группы, эту ви­димость нетрудно отличить от реальности, состоящей в том, что привилегированное положение всегда занимает центрация. Так, младенец третьей стадии развития, увидев движу­щееся тело, которое проходит по линии АВ и входит в В поза­ди экрана, будет искать его не в С (на другом конце экрана), а снова в А и т. д. Следовательно, движущееся тело еще не является отделенным от субъекта независимым объектом, движуцц мся по прямолинейной траектории, а рассматри­вается с точки зрения привилегированной позиции, зани­маемой А, где субъект увидел его впервые. Применительно к вращению можно указать на приводившийся пример с пере­вернутой соской, которую ребенок сосет с обратной стороны, вместо того чтобы повернуть ее; это опять-таки свидетельству­ет о примате эгоцентрической перспективы и об отсутствии понятия объекта, а вместе с тем и об отсутствии “группы”.

С поиском исчезнувших позади экрана предметов (4-я ста­дия) начинается объективация координации, то есть постро­ение сенсо-моторных групп. Но сам факт, что субъект не учи­тывает последовательных перемещений объекта, на который направлены его действия, и ищет его под первым из экранов (см. выше), достаточно ясно показывает, что возникающая здесь “группа” частично остается еще “субъективной”, то есть центрированной на собственном действии субъекта, посколь­ку и сам объект остается зависимым от этого действия и сто­ит лишь на полпути к окончательному выделению свой спе­цифики.

И только на пятой стадии, когда поиски объекта осуще­ствляются в соответствии с его последовательными переме­щениями, “группа” становится действительно объективиро­ванной, то есть приобретает композицию перемещений, их обратимость и сохранение позиции (“идентичность”). Здесь из-за отсутствия достаточных предвосхищений недостает еше только возможности отклонений (“ассоциативности”), но эта возможность вырабатывается в ходе шестой стадии. Более того, на основе этих завоеваний конструируется комплекс отношений между самими объектам такого типа, как “постав­ленный на”, “внутри” или “вовне”, “вперед” или “назад” - упорядочиванием перспективы, коррелятивной константрсти величин.

Таким образом, можно сделать вывод, что выработка пер­цептивных константностей объекта в процессе сенсо-моторных регуляций осуществляется параллельно с прогрессирую­щим конструированием систем, по-прежнему остающихся сенсо-моторными, но выходящих уже за пределы сферы вос­приятия и стремящихся к структуре группы (структуре, есте­ственно, совершенно практической, а не представленной в пла­не восприятия). Почему же восприятие не использует этой структуры и остается на уровне простых регуляций? Теперь причина ясна: как бы ни было “децентрировано” восприятие по отношению к начальным центрациям зрения или его спе­циального органа, оно всегда остается эгоцентрическим и со­средоточено на актуальном объекте в соответствии с соб­ственной перспективой субъекта. Даже более того, вершиной того вида децентрации, который характерен для восприятия (координация между последовательными центрациями), яв­ляется композиция лишь статистического порядка, то есть неполная композиция (гл. 3). Поэтому перцептивная компо­зиция не может превысить уровня того, что мы только что называли “субъективной” группой, то есть уровня системы, центрированной в соответствии с собственным действием субъекта и способной максимум на корректировку и регуля­ции. Такое положение сохраняется даже тогда, когда субъект, выходя за рамки поля восприятия (чтобы предвосхитить и вос­становить в памяти невидимые движения и объекты), в обла­сти практического ближнего пространства овладевает объек­тивированной структурой группы.

Теперь мы можем сделать общий вывод относительно глу­бокого единства между сенсо-моторными процессами, порож­дающими перцептивную деятельность, образованием навыка и собственно довербальными или дорепрезентативным интел­лектом. Этот последний, следовательно, возникает отнюдь не как новая сила, надстраивающаяся ex abrupto над пред­шествующими вполне готовыми механизмами, а является лишь выражением тех же самых механизмов, когда они, вы­ходя за пределы актуального и непосредственного контакта с вещами (восприятие) и коротких, быстро автоматизируемых связей между восприятиями и движениями (навык), на­чинают становиться подвижными и обратимыми, действуя на все более значительных расстояниях и по все более слож­ным траекториям. Таким образом, рождающийся интеллект является лишь формой подвижного равновесия, к которому стремятся механизмы, свойственные восприятию и навыку, но которого они достигают лишь после выхода за пределы со­ответствующих им начальных сфер применения. Более того, уже на этих первых сенсо-моторных ступенях интеллекту удается (в случае наиболее благоприятного для этого про­странства) создать такую уравновешенную структуру, как группа перемещений. Правда, она строится в предельно прак­тической или эмпирической форме и в очень узком плане ближнего пространства. Вполне очевидно, что эта организация, столь узкая из-за ограниченного характера самого действия, еще не образует специфических форм мысли. Мысль должна пройти все этапы развития, от появления языка и до конца раннего детства, чтобы завершенные и даже скоординирован­ные в форме эмпирических групп сенсо-моторные структуры развились в операции в собственном смысле слова — опера­ции, посредством которых эти группировки и группы смогут строиться и преобразовываться в плане представления и ре­флексивного рассуждения.

 

 

ГЛАВА 5

ФОРМИРОВАНИЕ МЫШЛЕНИЯ, ИНТУИЦИЯ (НАГЛЯДНОСТЬ) И ОПЕРАЦИИ

 

(Примечание: В работах Ж. Пиаже значение терминов “intuition”, “pcnsee intuitive” и т. д. несколько шире, чем у близких к ним по смыслу русских терминов ”наглядность”, “наглядное мышление” и т. д., и вместе с тем уже, чем у тер­минов “интуиция”, “интуитивное мышление” в русском языке. Поэтому в переводе в зависимости от контекста используются оба русских вариан­та.)

 

В первой части работы мы установили, что операции мышле­ния для достижения форм своего равновесия должны орга­низоваться в такие системы целого, которым свойственна обра­тимость композиции группировки или группы. Но форма равновесия показывает лишь границу эволюции, не объясняя, сама по себе ни ее начальных фаз, ни конструктивных меха­низмов.

Вторая часть позволила нам различить в сенсо-моторных процессах исходный момент операций — сенсо-моторные схе­мы интеллекта, образующие практический эквивалент поня­тий и отношений, и их координацию в пространственно-вре­менные системы объектов и движений, результатом которой (также выступающим в чисто практической и эмпирической форме) является сохранение как объекта, так и структуры, кор­релятивной группе (экспериментальная “группа перемеще­ний” А. Пуанкаре). Но совершенно очевидно, что эта сенсо-моторная группа образует просто схему поведения, то есть уравновешенную систему различных способов, при помощи которых возможно материальное передвижение в пределах близкого пространства, — схему, которая никогда не дости­гает ранга инструмента мышления. (Если выделить в поведении три большие системы: органические наслед­ственные структуры (инстинкт), структуры сенсо-моторные (приобрета­емые) и структуры репрезентативные (которые образуют мышление). то группу сенсо-моторных перемещений можно поместить на вершине вто­рой из этих систем, тогда как операциональные группы и группировки формального порядка находятся на вершине третьей.)

Конечно, сенсо-моторный интеллект находится у истоков мышления и будет продолжать воздействовать на него в те­чение всей жизни через восприятие и практические ситуации. Поэтому, в частности, было бы ошибкой пренебречь воздей­ствием восприятия на сложную и высокоразвитую мысль, как это делают некоторые авторы, слишком быстро переходя от нейрофизиологии к социологии; насколько ошибочна такая поспешность, можно судить по тому прочному влиянию на раз­витие интеллекта, которое сохраняют начальные схемы. Но, с другой стороны, между довербальным интеллектом и опе­рациональным мышлением пролегает весьма длительный путь, который должен быть пройден, прежде чем образуются рефлексивные группировки; и если действительно имеет ме­сто функциональная преемственность между крайними точ­ками, то на различных ступенях с необходимостью должны образовываться многочисленные промежуточные структуры.

Структурные различия между понятийным и сенсо-моторным интеллектом. Чтобы постичь механизм образо­вания операций, важно предварительно понять, что именно должно быть создано, то есть чего не хватает сенсо-моторному интеллекту, чтобы превратиться в понятийное мышление. Действительно, весьма поверхностным было бы представле­ние о том, что построение интеллекта на этой стадии в прак­тическом плане уже завершено и что можно сразу обратиться непосредственно к языку и образному представлению для объяснения того, каким образом этот уже созданный интел­лект будет интериоризоваться в логическом мышлении.

В самом дел, ведь только основываясь на функциональ­ной точке зрения, в сенсо-моторном интеллекте можно найти практический эквивалент классов, отношений, рассуждений и даже групп перемещений, выраженный в эмпирической форме самих перемещений. С точки же зрения структуры и, следовательно, эффективности между сенсо-моторными координациями и координациями понятийными имеется ряд кардинальных различий, которые относятся как к природе самих координации, так и к расстояниям, которые проходит действие, то есть к широте поля применения этого действия.

Во-первых, функция актов сенсо-моторного интеллекта со­стоит единственно в том, чтобы координировать между собой Вюследовательные восприятия и последовательные реальные движения; при этом сами эти акты могут образовывать только последовательности состояний, связываемых посредством кратких предвосхищений и восстановлений в памяти, но нико­гда не могут сами по себе привести к образованию представле­ний целого; эти последние образуются только при условии, что мышление выразит состояния как одновременные и, следо­вательно, абстрагирует их от действия, развертывающегося во времени. Иными словами, сенсо-моторный интеллект пред­ставляет собой как бы пленку, полученную при замедленной съемке: на ней можно увидеть последовательно все картины, но раздельно, по очереди, следовательно, без одновременного, связного видения, необходимого для понимания целого.

Во-вторых, акт сенсо-моторного интеллекта направлен лишь на практическое удовлетворение, то есть на успех дей­ствия, а не на познание как таковое. Он не направлен ни на объяснение, ни на классификацию, ни на констатацию как таковые, и если в нем все же устанавливается причинная связь, классификация или констатация чего-то, то это пресле­дует только субъективную цель, далекую от поиска истины. Сенсо-моторный интеллект является, таким образом, интел­лектом просто “пережитым”, а отнюдь не рефлексивным.

Что касается области его применения, то сенсо-моторный интеллект “работает” только на реальном материале, поэтому каждый из входящих в него актов ограничен лишь очень корот­кими расстояниями между субъектом и объектами. Конечно, он способен к отклонениям и возвратам, но речь всегда идет лишь о реально осуществленных движениях и реальных объек­тах. От этих коротких расстояний и этих реальных путей осво­бодится только мышление в его стремлении охватить весь окружающий мир в целом, вплоть до невидимого и подчас даже непредставляемого: именно в этом бесконечном расширении пространственных расстояний между субъектом и объектами и состоит основное новшество, создающее собственно поня­тийный интеллект, и то особое могущество, которое делает этот понятийный интеллект способным порождать операции.

Имеется, следовательно, три основных условия перехода от сенсо-моторного плана интеллекта к плану рефлексивному Это, прежде всего, увеличение скоростей, позволяющее слить в одновременный комплекс знания, каждое из которых свя­зано с определенной фазой в последовательности действия, затем осознание уже самого действия, в отличие от просто желаемых его результатов; сама констатация этого, понятно, усиливает поиск успешных результатов. И наконец, расширение расстояний, позволяющее дополнить действия, направ­ленные на реальности, символическими действиями, кото­рые направлены на представления и выходят, следовательно, за пределы близкого пространства и близкого времени.

Таким образом, мышление не может быть ни выражением, ни даже простым продолжением сенсо-моторной сферы в репрезентативную. Необходимо осуществить нечто значительно большее, чем просто сформулировать или продолжить начатое действие: прежде всего надо реконструировать целое в новом плане. В своем первоначальном, исходном виде будут по-преж­нему осуществляться только восприятие и действенная моторика, которые могут наполниться новыми значениями и вра­сти в новые системы понимания. Структуры же интеллекта должны быть полностью перестроены, прежде чем они смогут быть пополнены: умение повернуть объект (сравните с упоминавшейся в главе 4 соской) еще не предполагает умения пред­ставить себе мысленно ряд вращений; факт материального перемещения с полным отклонением и возвращением в исход­ную точку еще не влечет за собой понимания системы пере­мещений, представленных в воображении; и даже предвосхи­щение сохранения объекта в действии не ведет само по себе к пониманию сохранений, относящихся к системе элементов.

Более того, при построении этих систем в мышлении су­бъект столкнется с теми же самыми трудностями (но перене­сенными в этот новый план), которые в непосредственном действии он уже преодолел. Чтобы построить пространство, время, мир причин и сенсо-моторных или практических объек­тов, ребенок должен освободиться от своего перцептивного и моторного эгоцентризма; только благодаря ряду последо­вательных децентраций ему и удается воссоздать эмпириче­скую группу материальных перемещений, располагая свое собственное тело и свои собственные движения среди сово­купности других тел и движений.

Построение операциональных группировок и групп мы­шления требует инверсии в том же направлении, но пути дви­жения в этой области бесконечно сложнее: здесь речь пойдет о децентраций мысли не только по отношению к актуальной перцептивной центрации, но и по отношению к собственному действию в целом. Действительно, мысль, рождающаяся из дей­ствия, является эгоцентрической в самой своей исходной точ­ке, причем именно по тем соображениям, по которым сенсо-моторный интеллект центрируется сначала на актуальных восприятиях или движениях, из которых он развивается. По­этому построение транзитивных, ассоциативных и обратимых операций должно предполагать конверсию этого начального эгоцентризма в систему отношений и классов, децентриро-ванных по отношению к собственному “я”, и эта интеллекту­альная децентрация занимает практически все раннее детство (мы опускаем здесь социальный аспект этой децентрации — о нем пойдет речь в главе 6).

Следовательно, развитие мысли приходит прежде всего к повторению, на основе широкой системы смещений, той эво­люции, которая в сенсо-моторном плане казалась уже совер­шенной. Пока она не развернулась с новой силой в бесконечно более широком пространстве и в бесконечно более мобильной во времени сфере, чтобы дойти вплоть до структурирования самих операций.

Этапы построения операций. Чтобы охватить механизм этого развития, форму конечного равновесия которого обра­зуют, как уже говорилось, операциональные группировки, мы выделим (упрощая и схематизируя) четыре основных перио­да, идущих непосредственно вслед за тем периодом, который характеризуется образованием сенсо-моторного интеллекта.

С появлением языка или, точнее, символической функции, делающей возможным его усвоение (от 1,5 до 2 лет), начина­ется период, который тянется до 4 лет и характеризуется раз­витием символического и допонятийного мышления.

В период от 4 до 7-8 лет образуется, основываясь непосред­ственно на предшествующем, интуитивное (наглядное) мы­шление, прогрессивные сочленения которого вплотную под­водят к операциям.

С 7-8 до 11-12 лет формируются конкретные операции, то есть операциональные группировки мышления, относящи­еся к объектам, которыми можно манипулировать или кото­рые можно схватывать в интуиции.

Наконец, с 11 -12 лет и в течение всего юношеского перио­да вырабатывается формальное мышление, группировки ко­торого характеризуют зрелый рефлексивный интеллект.

Символическое и допонятийное мышление. Имитиро­вать отдельные слова и придавать им глобальное значение ребенок способен начиная уже с последних стадий сенсо-моторного периода, но систематическое овладение языком начинается только к концу второго года.

Как непосредственное наблюдение за ребенком, так и ана­лиз некоторых расстройств речиделают очевидным тот факт, что использование системы вербальных знаков обязано сво­им происхождением упражнению более общей “символиче­ской функции”, сущность которой состоит в том, что пред­ставление реального осуществляется посредством различных “обозначающих”, отличных от “обозначаемых”, — вещей.

В этой связи следует отличать символы и знаки, с одной стороны, от признаков или сигналов — с другой. Не только вся­кое мышление, но вообще всякая когнитивная и моторная дея­тельность — от восприятия и навыка до понятийного и рефлек­сивного мышления — состоит в том, чтобы соединять значения, а всякое значение предполагает отношение между обозначаю­щим и обозначаемой реальностью. Однако в том случае, когда речь идет о признаках, обозначающее образует часть или объек­тивный аспект обозначаемого или, иначе говоря, соединено с ним причинно-следственной связью: следы на снегу являют­ся для охотника признаком дичи, а видимый край почти цели­ком спрятанного объекта служит для младенца признаком наличия этого объекта. Равным образом и сигнал, даже если он искусственно вызван экспериментатором, образует для субъекта простой частичный аспект событий, о котором он воз­вещает (в обусловленном поведении сигнал воспринимается как объективный антецедент). Что же касается символа и зна­ка, то они, напротив, содержат в себе дифференциацию меж­ду обозначающими и обозначаемым с точки зрения самого субъекта. Для ребенка, который играет в обед, камешек, пред­ставляющий конфету, осознанно признается символизирую­щим, а конфета — символизируемым. Кода тот же самый ребенок посредством “прилепливания знака” определяет название как нечто присущее называемой вещи, то, даже если он делает из него своего рода этикетку, субстанциально приложенную к обозначаемому предмету, это название все равно рассматриваются им в качестве обозначающего.

Уточним еще, что согласно употреблению этих терминов лингвистами (употреблению, которому небесполезно следо­вать и в психологии), символ содержит в себе связь сходства между обозначающим и обозначаемым, тогда как знак произво­лен и обязательно базируется на конвенции. Знак, следова­тельно, может быть образован лишь в социальной жизни, тогда как символ может вырабатываться одним индивидом (как в игре маленьких детей). Впрочем, само собой разумеется, что символы могут быть социализированы, и тогда такой коллек­тивный символ является вообще полузнаком-полусимволом; чистый же знак, напротив, всегда коллективен.

После того как все это изложено, можно констатировать, что у ребенка овладение языком, а следовательно — систе­мой коллективных знаков, совпадет с образованием символа, то есть системы индивидуальных обозначающих. Поэтому неправильно было бы говорить о символической игре во вре­мя сенсо-моторного периода, и К.Грос пошел слишком дале­ко, когда приписал животным сознание вымысла. Прими­тивная игра — это простая игра-упражнение, а подлинный символ появляется только тогда, когда объект или жест на­чинают выступать для самого субъекта как нечто отличное от непосредственно воспринимаемых им данных. В этом смы­сле характерные явления можно наблюдать на шестой ста­дии развития сенсо-моторного интеллекта, когда появляются “символические схемы”, то есть схемы действия, вышедшие из своего контекста и обращенные к отсутствующей ситуа­ции (например, притвориться спящим). Но сам символ, как таковой, возникает только с появлением представления, от­деленного от собственно действия: например, уложить спать куклу или медвежонка. И как раз на том уровне, когда в игре появляется символ в узком смысле слова, язык развивает и нечто большее — понимание знаков.

Что касается генезиса индивидуального символа, то вопрос становится яснее, если проследить развитие имитации. В сенсо-моторный период имитация является только продолжением аккомодации, свойственной схемам ассимиляции; научив­шись осуществлять определенный жест, субъект, когда он вос­принимает аналогичное движение (обнаруживаемое у другого субъекта или на вещах), ассимилирует это движение со своим жестом и на основе этой ассимиляции, столь же моторной, сколь и перцептивной, пускает в ход собственную схему. Впо­следствии новая модель вызывает аналогичный ассимилированный ответ. Но активизированная схема приспосабливается в этом случае к новым особенностям. На шестой стадии такая имитирующая аккомодация становится возможна даже в от­сроченном состоянии, что является предвестником представ­ления. Однако собственно репрезентативная имитация начи­нается только на уровне символической игры, потому что, как и символическая игра, она предполагает наличие образа. В этой связи возникает вопрос: является ли образ причиной или он представляет результат интериоризации имитирующего меха­низма? На наш взгляд, образ — не первичный факт, как это долгое время полагали сторонники ассоцианизма: как и сама имитация, он является аккомодацией сенсо-моторных схем, то есть активной копией, а не следом или сенсорным субстра­том воспринимаемых объектов. Он является, таким образом, внутренней имитацией и продолжает аккомодацию схем, свойственных перцептивной деятельности (в противополож­ность восприятию как таковому), подобно тому, как внешняя имитация предыдущих уровней продолжает аккомодацию сенсо-моторных схем (которые находятся как раз у истоков самой перцептивной деятельности).







Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 339. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

ОСНОВНЫЕ ТИПЫ МОЗГА ПОЗВОНОЧНЫХ Ихтиопсидный тип мозга характерен для низших позвоночных - рыб и амфибий...

Принципы, критерии и методы оценки и аттестации персонала   Аттестация персонала является одной их важнейших функций управления персоналом...

Пункты решения командира взвода на организацию боя. уяснение полученной задачи; оценка обстановки; принятие решения; проведение рекогносцировки; отдача боевого приказа; организация взаимодействия...

Психолого-педагогическая характеристика студенческой группы   Характеристика группы составляется по 407 группе очного отделения зооинженерного факультета, бакалавриата по направлению «Биология» РГАУ-МСХА имени К...

Общая и профессиональная культура педагога: сущность, специфика, взаимосвязь Педагогическая культура- часть общечеловеческих культуры, в которой запечатлил духовные и материальные ценности образования и воспитания, осуществляя образовательно-воспитательный процесс...

Устройство рабочих органов мясорубки Независимо от марки мясорубки и её технических характеристик, все они имеют принципиально одинаковые устройства...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия