Социологический подход

Русские социологи и историки (В. Евреинов, Н. Коркунов, В. Ключевский, А. Градовский, К. Кавелин, Е. Карнович, Б. Чичерин, М. Ольшевский, Б Бразоленко, М. Александров, В. Ивановский, В. Мачинский, Н. Рубакин, М. Батыров, П. Берлин), пытавшиеся понять феномен русской взятки, видели ее причины в мате-риальной необеспеченности чиновников, особенно нижних рангов, огромной территории империи, в неэффективности социального конт-роля, отчуждении людей от общества.

Действительно, как показали уже дореволюционные исследования, значительная часть русских чиновников, занимавших нижние и отчасти сред-ние этажи социальной пирамиды, материально нуждалась, не имела гарантий занятости и отличалась нестабильность положения. Когда мздоимцев привлекали к суду, в качестве своего оправдания те указывали именно это обстоятельство.

Традиция давать подно-шения должностным лицам в нашей стране уходит корнями в систему "кормле-ний", окончательно сформиро-вавшуюся во временаМосков-ского великого княжества(XIV - XV века). Доверенные лица великого князя или госу-даря, занимавшие управленче-ские должности, не получали тогда жалованья из казны. Вместо этого их отправляли в города и волости, где местное население было обязано содер-жать ("кормить") государевых посланников весь срок службы. "Кормленщики" соби-рали подношения как натурой (хлебом, мясом, сыром, овсом и сеном для лошадей и т. д.), так и деньгами. В их карман шли судебные пошлины, по-шлины за право торговли и другие выплаты. Судя по ле-тописным источникам, произ-вол и злоупотребления носили массовый характер[354].

В допетровской Руси вся местная власть - воеводы и их штат - казенного жалованья от московс-кой власти не получала и лично устанавливала поборы на собственное содер-жание. Естественно, кто давал регулярно и обильно, получал от начальства искомое <снисхождение>. Петр 1 признал этот институт <кормления> пагубным, но назначенные им оклады чиновникам (даже губернаторам) выплачивал нере-гулярно, в уменьшенном размере и т.п., что неизбежно гальванизировало сис-тему <кормления> и подношения. Только при Екатерине II после пугачевского бунта, выявившего многие дисфункции управления, окончательно решается воп-рос о постоянной (ежемесячной) и несколько увеличенной оплате труда чинов-ников[355]. Но различия, и при том немалые, в окладах нижних, средних и высших чинов сохранились.

Мздоимство процветало в казенных учреждениях России. Русское чиновничество первой половины Х1Х в. состояло <из людей не только неразвитых, но сплошь и рядом малограмотных, образованнейшими среди которых являлись неудачники семинаристы, почему-либо не попавшие в духовное звание и перескочившие на службу гражданскую... Все это была нищета, гнавшаяся за куском хлеба, а так как этот кусок казной оплачивался более чем скудно, то каждый и заботился только о том, чтобы извлечь из своего служебного положения наибольшую выгоду. На этой почве и разрасталось до невероятных пределов взяточничество, как единственный источник, могущий обеспечить беспечальное житье, к которому весь этот наголодавшийся люд так стремился. Жалованья, получаемые чиновниками во всех (казенных) учреждениях, были до смешного малы. Писцы правительственного сената, этого высшего государственного учреждения, получали....менее городовых [оклад которых был 3 рубля]... И в этом отношении ни одно из министерств не представляло исключения. Старшие землемеры, кончившие по первой степени и получившие звание инженера, получали по 25 рублей; их помощники, окончившие семь классов Межевого института, - 12 руб. 50 коп. в месяц... А ведь весь этот служилый люд имел семьи, которые требовалось кормить, и каждому из них предстояла неразрешимая дилемма: или погибать с голоду или к получаемому жалованью еще что-либо промыслить. Это вполне сознавало и правительство и поневоле должно было сквозь пальцы смотреть на взяточничество, преследуя его лишь в тех случаях, когда оно переходило в открытый грабеж. Таким образом, доходы считались принадлежностью той или иной должности, которая сообразно этому и оценивалась не по окладу жалованья, а по количеству доходов, какие на том или другом месте можно было извлечь>, - писал тогдашний мемуарист[356].

Доскональное изучение доходов управленцев провел Н. Рубакин. Опираясь на данные переписи населения 1897 г. и ряд других официальных документов, он установил, во-первых, общую численность чиновничества (она составляла 435818 человек[357]), во-вторых, резкое расслоение этого класса. Оказалось, что 91204 из них, т.е. меньше четверти, получали содержание более 1000 рублей в год, у оставшихся 70% выходило и того меньше[358].

http://www.zakamennyi.ru/outrage/perform/index2.html

Встречались, как их именовали в печати, настоящие <рабы государственной службы>, получающие всего 7 рублей в месяц. Между тем на рубеже двух веков, с неизбежными колебаниями в ценах, фунт хлеба стоил 4 копейки, фунт говядины - 10, десяток яиц - 40, фунт сливочного масла - 75. Государствен-ные чиновники получали <квартирные деньги> в размере 1/5 жалования, но, как показало исследование квартирного вопроса в среде чиновничества, прове-денное Н. Бенедиктовым, этих добавок сплошь и рядом не хватало, рядовое чиновничество ютилось в гигиеническом отношении в малопригодных для жи-лья помещениях - сырых, темных, без удобств[359]. Случалось, рядовые чиновники не попав в число <любимчиков> у начальства, годами не получали положенный отпуск[360]. Оклады чиновников, из-за постоянного удорожания жизни, росли медленно, а размер пенсии не доставлял приличествующего существования. Уверенно чувствовала себя лишь высшая бюрократия - те 65 000 человек, которые в 1910 г. получали более 2000 рублей. Последние, выйдя в отставку, они получали значительную долю пенсионного капитала, выделяемого в государственном бюджете.

Материальная нужда толкает чиновника на преступления?

Материальная необеспеченность толкала чиновничество на дорогу на служебные преступления и прежде всего на взяточничество. Хотя русское чиновничество получало значительно меньше того, что перепадало их зарубежным коллегам, но, как правильно полагает И.А.Голосенко, взяточничество и тогда было международным явлением. Стало быть, его корни надо искать другом. Действительно, на Руси взятки брали и бедные, и богатые - только в разных масштабах. Коррупция, казнокрадство и взяточничество поразила и социальные верхи. <Гагарин был казнен, Несте-ров казнен, Курбатов умер перед судом, Шефиров едва избег смертной казни, Меньшиков держался только благодаря заступничеству императрицы>[361]. А ведь это все лучшая часть <птенцов гнезда Петрова>.

Скажи мне, с чем ты пришел, и я скажу тебе, с чем ты уйдешь. Вячеслав Чернышев

Взяточниче-ство было признанно общественным мнением негласной и обязательной статьей доходов чиновников всех рангов - от рядового до сановного. Отношение к должности как к <пожалованию для личного обогащения> превратилось у <кормленщиков> в устойчивую традицию, передающуюся из поколения в поколение[362].

Менялись кадры, покрой мундиров, технология делопроизводства, и даже общественные уклады, приходили и уходили цари, но неизменным оставалось право русских столоначальников дополнительно к выдаваемому государством окладу подкармливаться за счет населения.

Сенатские ревизии 1910-1913 гг., которые закончились шумными судебными процессами, показали, что у чиновничества (особенно высшего) существовали <неофициальные, аферистические, уголовно наказуемые источники доходов, которых нет в распоряже-нии других общественных групп и размеры этих доходов были отнюдь не не-значительные>[363].

Не меньшую роль, согласно выводам И.А.Голосенко, основательно изучившего историю русской взятки, сыграл фактор отчуждения. Чиновников не любили всегда. Как только их не именовали и в Х1Х, и в ХХ веке: <канцелярская крыса>, <чинодрал>, <приказная строка>, <крапивное семя>, <окурки>, люди типа - <чего изволите> или <нос по ветру>, <чернильные души>, <чернильное дворянство>, <лютое отродье>. Чиновники отдувались не только за свой непрофессионализм, но и за весь институт власти, доверие к которому народ не питал. В начале ХХ века Э. Берендс сетовал на то, что незатухающее не-довольство государственной властью, постоянные нарекания в адрес чиновни-чества в виду отсутствия честности сопровождают всю русскую историю[364].

Чиновник, как носитель и представитель нелюбимой власти, был буквально растворен в пространстве отчуждения: его не баловало своим вниманием государство, унижало началь-ство, третировало <об-щество>, боялся простой народ. Нравственное унижение делало свое дело - постепенно оно перерастало в нравственное ничтожество. А оно окончательно снимало все психологические барьеры к тому, чтобы просить, требовать, брать. В опросах и письмах в редакции разных журналов эти чиновники характеризовали самих себя словами - <рабы>, <плебеи>, <парии>, <пасынки России>. И брали, брали, брали:

Социально-психологической компенсацией нравственного ничтожества являлось нравственное унижение тех, кто был слабее. Так и формировался замкнутый круг русского чиновничества. Психологическое уродство подобной атмосферы подметил еще Ф. Достоевский: каждая <нич-тожность> на канцелярском стуле смотрит на просителя Юпитером, испытывая наслаждение от страдания людей, попавших под <нелепость буквы> закона.

Огромное высокомерие маленького чиновника по отношению к скромному обывателю являлось логическим продолжением и превращенной формой того высокомерия, которое к чиновнику выражало титулованное дворянство. Чиновник копировал обращение своего собственного начальства и <чем круче приходилось ему са-мому, тем сильнее возмещает он оскорбление своего достоинства на обывате-ле>, унижая его самого и не подозревая об этом - самого себя[365].

Упоминавшийся выше Н.А.Рубакин изучил влияние еще одного фактора - географического, и обнаружил неравномерное распределение гражданс-ких чиновников по территории страны: в целом по всей империи один чиновник приходился на 150 жителей, в Польше - на 87,4, в Европейской части - на 143,5, а на Кавказе - на 312,2. таким образом, на западе империи чиновников было в 4 раза больше, чем в центре, в 9 раз больше, чем на востоке (в Средней Азии) и в 20 раз больше, чем в Сибири[366]. Там, где меньше всего чиновников, там, естественно, был выше спрос на них. А неудовлетворенная потребность означает одно - очереди в кабинетах и взятки от тех, кто спешил побыстрее решить свой вопрос. И еще - безнадзорность и произвол. И это уже начало социальной деформации в управленческой сфере общества.

О том же и А. Герцен предупреждал: чем дальше от центра - тем больше произвола, меньше ответственности перед управляемым народом, а то и полное его отсутствие.

Фрэнсис Бэкон(1561-1626) - великий английский философ и государственный деятель. Бэкон происходил из знатного рода и в течение всей своей жизни занимался общественной и политической деятельностью: был адвокатом, членом палаты общин, лорд- канцлером Англии. Незадолго до конца жизни общество выразило ему осуждение, обвинив во взяточничестве при ведении судебных дел. Он был приговорен к крупному штрафу (40 000 ф.ст.), лишен парламентских полномочий, уволен из суда. А случилось вот что. В марте 1603 года день коронации короля его жалуют званием рыцаря. В 1616 году он назначается членом Тайного совета, на следующий год - хранителем большой печати, в 1618-м - лордом - верховным канцлером и пэром Англии. В сентябре 1618 года Бэкон получил титул барона Веруламского. 22 января 1621 года он отпраздновал шестидесятилетие своего рождения в кругу друзей и почитателей. А через несколько дней лорд Бэкингем торжественно наградил Бэкона титулом виконта Сент-Альбанского. Но через три дня по инициативе Якова I, остро нуждавшегося в субсидиях, собрался новый парламент. Депутаты высказали свое недовольство ростом монополий, с раздачей и деятельностью которых было связано множество злоупотреблений. Комитет нижней палаты, ревизовавший дела государственной канцелярии, предъявил обвинение во взяточничестве лорду-канцлеру. Король в своем послании общинам предложил образовать специальную комиссию по расследованию этого дела из членов обеих палат. Лорды поддержали обвинение против Бэкона, и он предстал перед судом, на котором признал свою вину и отказался от защиты. Умер в 1626 г., простудившись, когда набивал курицу снегом, чтобы доказать, что холод обеспечивает сохранение мяса от порчи, и тем самым продемонстрировать силу разрабатываемого им экспериментального научного метода.

При авторитарном правлении царскому правительству, как ни странно, хватало сил только для центра. Тут чиновники раболепствовали перед высшим начальством, а в провинции они уподоблялись армейским <дедам>, позволявшим творить с подчиненными все, что им вздумается. Провинциальное чиновничество, по характеристике И. Блинова, это <медлительность, неисполнение распоряжений централь-ного правительства, лихоимство, прямое воровство и всевозможные злоупот-ребления>[367]. Так, при проверке канцелярий Курской губернии в 1834 г. было обнаружено неразобранных бумаг - 280378, разобранных, но не испол-ненных - 59752, неоконченных дел 9413[368]. Правда, и столичные города отстали не намного. Ревизии 1840-1841 гг. обнаружили картину полного развала дел и в ряде столичных департаментов. В одном из них оказа-лось нерешенных дел до 600, в другом - 375, неисполненных указов более 1500[369]. Ревизии проходили, а беспорядок оставался, ибо принимал форму организационной бо-лезни наследственного характера, одной гранью его было бездействие власти, другой - злоупотребление ею, когда она приступала к действиям[370]. Многочисленные указы и постановления, часто противоречащие друг другу, создавали законодательную неразбериху, в которой обыватель ощущал себя беспомощным, а чиновник видел для себя кормушку[371].

Про-цесс <давать - брать> взятку был обоюдным и к нему привыкали обе сторо-ны - чиновники и просители любых сословий: дворяне, купцы, мещане, крес-тьяне. Ненормальность, уродливость подобного способа управления перестава-ли замечать, он становился повседневным, как бы естественным, само собою разумеющимся[372]. Особенностью <русской взятки> было то, что ее перестали сты-диться, а если кто и возмущался, то его считали неисправимым <идеалистом>. <Брали губернаторы, председатели гражданских и уголовных палат, брали в Сенате. Все это узаконилось, вошло в обычай и проситель никогда не приходил в присутственные места с пустыми руками>[373].

Общими усилиями историки и социологи, проанализировав разнообразный круг источников, убедились в том, что подкуп административного лица есть прочная традиция российского государственного быта, по крайней мере, несколько последних столетий, фор-мы взятки менялись - брали съестным, мехами, крепостными, деньгами, услу-гами, но суть ее как формы злоупотребления властью, как служебного преступ-ления сохранялась. Историческая устойчивость и поразительная живучесть мздоимства и лихоимства нашли отра-жение в языке (известны некоторые народные эквиваленты термина, широко ходившие в обиходе: <оказать почесть>, <проявить уважение>, <мзда>, <корм>, <добыча>, <подарок>, <детишкам на молочишко>, <вернуть долг>, <любостяжательность>, <лихоимство>, <сребролакомство>), кроме того взятка возбуждала воображение писателей и государственных мужей; так родились: <богопротив-ное лакомство> (Петр Великий), <произвольное самовознаграждение> (С. Ува-ров), <служебные сладости> (М. Салтыков-Щедрин)[374].

С точки зрения современной социологии взятка выступает ложной формой ответной реакции подчи-ненного на расположение начальника. Во-первых, взятка является не платой после, а авансом, своеобразным выпрашиванием (покупкой) будущих милостей. Во-вторых, взятка не имеет никаких юридических или политических прав на существование. Теоретически, например при монархии, в государ-стве все принадлежит первому лицу, и любой чиновник, покупающий его взяткой, фактически берет государственное добро из одного ме-ста и перекладывает его в другое. Государственное лицо покупают за казенный счет то добро, за которое это лицо собственно и отвечает. В-третьих, взятка - это откуп, равный обычной чиновничьей отписке, отговор-ке и т.д. Взяткодатель как бы говорит: я тебе заплатил и не тре-буй от меня лояльности или преданности. Деньги заменили чувство верности и исполнительность. Но это неэквивалентный обмен.

Один чинов-ник Минобороны Великобри-тании получил взятки в общей сложности на сумму 2,25 млн. долл. Эксперты прикинули ущерб от его деятельности, получилось 200 млн. долл., почти в 100 раз больше! Поса-дили его, кстати, на 4 года.

Во всем цивилизованном мире мздоимство преследуется законом как фактор, нарушающий рациональные принципы управления, вносящий в организацию дисфункции. Взятка ставит вышестоящее лицо в зависимость от нижестоящего, первый подпадает под власть второго, ибо должен ответить ему каким-то знаком особого расположения: ускорить решение вопроса или решить тяжбу в его пользу. Взятка часто служит средством сделать карьеру, продвинуться по службе раньше других. Но нарушение равенства среди подчиненных, если оно происходит по инициативе нижестоящего, а не начальника, подрывает основы иерархии. В конечном счете взятка есть присвоение не принадлежащих тебе прав одаривать должностное лицо, покушение на привилегии начальника, косвенный способ распределения богатства (льгот и привилегий) в пользу одних и в ущерб другим. Взятка - социальная форма добровольного унижения. Чем больше чиновников кланяется и умилостивляет вышестоящее лицо, тем быстрее продвигается по служебной лестнице. Гипертрофированный вид унижение принимает в восточной бюрократии. В восточной деспотииу подчиненных существует единственное право - унижаться и смиренно ждать милости, а у начальника - унижать и снисходить. Уважение лишь скрывает стремление одного занять место другого. И когда такое происходит, этот другой перенимает все атрибуты власти, манеру поведения и образ жизни начальствующего лица.

Чиновник в бюрократической организации делает карьеру не обязательно так, как требуют того формальные правила и нормы. "Сделать карьеру" означает для многих чиновников в Германии осесть в молодые годы в тепленьком местечке. Каста чиновников пользуется неслыханным преимуществом - они не подлежат увольнению. Чтобы предотвратить возможность подкупа, чиновникам запрещается брать подарки. Этот формальный запрет они успешно обходят, взимая наличными. Издаются строгие инструкции, пресекающие взяточничество. Но чиновников контролируют сами чиновники.

Элитарная преступность Приватизация - одно из самых доходных дел. Здесь совершается каждое десятое должностное преступление. Почти в половине регионов России чиновники, занимавшиеся приватизацией, привлечены к уголовной ответственности Доход депутатов, которые имеют возможность лоббировать, достигает 300 тыс. долл. в год. Правда, из-за "неприкосновенности" случаи осуждения законодателей разных уровней - не более 3% от числа привлеченных. По свидетельству экспертов, взяткой сопровождается почти половина актов по распределению бюджетных средств.

Сегодня в России исследовательскую работу проводит Институт государства и права РАН и Московский исследовательский центр по проблемам организованной преступности и коррупции, учрежденный Институтом государства и прав РАН и Американским университетом (г. Вашингтон). Аналогичные центры есть в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Иркутске, Владивостоке. Многие исследования, конференции и круглые столы проводятся общими усилиями всех центров. Исследованием влияния коррупции на экономику занимаются Центр по изучению нелегальной экономической деятельности при РГГУ под руководством директора центра - Л.М. Тимофеева; Государственный Университет Высшей школы экономики, Центральный экономико-математический институт и др. Анализ состояния коррупции во всем мире оценивает Transparency International (TI). В Глобальном докладе о коррупции 2001г. Transparency International исследует текущее "состояние коррупции" во всем мире, анализируя последние достижения в этой области, указывая на их возможные решения. Социально-экономическое изучение коррупции и взяточничества сегодня базируется на трех основных методах: статистические исследования, эконометрический анализ, модельные исследования по динамике коррупции, ее развитию, происхождению. Социологи чаще всего оперируют опросами экспертов, раскрывающих внутренние механизмы взяточничества, опросами населения, характеризующих оценочную и поведенческую стороны явления, анализ статистики и прессы.