Но у монархистов были и серьезные противоречия.Первая группа противоречий связана с ориентацией в антибольшевистской борьбе на Германию или Францию. В 1921 г. на съезде монархистов в Германии победили германофилы. Это вызвало глубокое удовлетворение в министерстве иностранных дел Германии, где констатировали, что русские эмигранты-монархисты взяли прогерманский курс [119]. Данному курсу подавляющая часть монархистов оказалась верна и в период гитлеризма. Однако, германофильство не стало объединяющим началом в лагере монархистов. Это понял А.И. Гучков, написав в ноябре 1923 г., что в Германии среди монархистов идет разложение, и оно будет продолжаться [120]. Вторая группа противоречий связана с вопросом о личности на престоле после реставрации монархии в России. Борьба меж 2-мя группами (кирилловцы и николаевцы – сторонники великих князей Кирилла Николаевича и Николая Николаевича) порой напоминала политическое шоу. Она показывала: монархисты оторвались от исторических реалий, больше склонны к мечтам, нежели к холодному политическому анализу. Единственной серьезной силой в лагере монархистов, опасной для большевизма, стал Русский общевоинский союз (РОВС), об образовании которого объявил 1 сентября 1924 г. его создатель П.Н. Врангель [121]. В политической жизни русской эмиграции 1920 – 1930-х гг. РОВС оставил заметный след. Ни одна из эмигрантских организаций не имела в своем составе таких известных военачальников, которые сосредоточились в РОВСе, и, наконец, не понесла таких значительных потерь. Однако РОВС – крайне правая белоэмигрантская военно-политическая организация. К лагерю монархистов ее можно отнестис большой долей условности. Анализ программных документов РОВС позволяет заключить: союз официально не выставлял монархических лозунгов. Форма политического устройства будущей России в моделях, разработанных идеологами РОВС, официально не определялась. Военные организации белой эмиграции в своих программах исходили из принципа непредрешенчества, оставляя выбор формы власти на решение всенародного собрания, созванного после освобождения России от большевиков [122]. Более того, РОВС обязывал своих членов строго придерживаться принципа неучастия в политике [123]. Кроме того, изучение протокола заседания Высшего монархического совета, проходившего в сентябре 1931 г., доказывает: Высший монархический совет полностью одобрил РОВС, признав его большое значение, так как союз поддерживал воинский дух, вел противобольшевистскую борьбу. ВМС констатировал, что поддерживает с РОВС тесную связь и «помогает ему во всех начинаниях» [124]. В целом, по формальным признакам, РОВС нельзя отнести к монархистскому лагерю, но по содержанию политической деятельности союза – можно. Но не все военные организации строго придерживались данного принципа, который им навязывало командование РОВС. Так, “Лига русских офицеров и солдат запаса за границей” открыто провозгласила лозунг «За Веру, Царя и Отечество», считая, что “ царь должен быть обязательно из дома Романовых ” [125]. Предтеча РОВС – организационная работа П.Н. Врангеля и его соратников по сохранению остатков белых армий в эмиграции. Аналитики Коминтерна сообщали в секретариат В.И.Ульянова (Ленина), что П.Н.Врангель выразил твердую уверенность: при помощи союзников сохранить почти 70-титысячную армию и до 1 мая 1921 г. высадиться в одном из пунктов Черноморского побережья Советской России [126]. Остатки Русской Армии П.Н.Врангеля свели в 3 корпуса, разместив в лагерях на Галлипольском полуострове (1-й Армейский корпус), на о. Лемнос и в районе Чалтаджи, в 50 км. от Константинополя (Донской и Кубанский казачьи корпуса). В счет их содержания французским властям передали русские корабли, задействованные в эвакуации белых (среди них 2 линкора, 2 крейсера, 10 миноносцев, 4 субмарины, 12 других кораблей; в 1932 г. многие из них продали на слом [127]). Армия находилась в неимоверно трудных условиях, о чем сохранились воспоминания очевидцев – участников “галлиполийского сидения” [128]. П.Н. Врангелю не удалось решить главную задачу: создать в Галлиполийских лагерях “ надежный и вполне подготовленный кадр будущей армии ”. Проводимая интенсивная боевая подготовка, мероприятия по укреплению воинской дисциплины и политико-морального состояния личного состава[129] оказались минимально эффективны, так как неимоверно трудные материально-бытовые условия, оторванность от России, недопонимание целей дальнейшей борьбы, неуверенность в завтрашнем дне порождали у личного состава, особенно у казаков, все более устойчивое стремление вернутся в Россию, или, по крайней мере, покинуть ряды армии. Малоэффективными оказались и усилия П.Н. Врангеля по сформированию правительства России в изгнании – Русского Совета. Он официально был объявлен преемственным носителем законной власти, объединяющим силы, “борющиеся против большевиков” [130]. За усилиями П.Н. Врангеля в данном направлении внимательно следили, как явствует из архивных документов, аналитики Коминтерна. В докладах в Москву особо подчеркивалось, что в Русском Совете нет единства. Но уже на 1-м заседании 5 апреля 1921г. в Константинополе Совет потребовал от западных правительств объявления ультиматума советской власти. Русский Совет оказался аморфной организацией, с которой, по признанию П.Н. Врангеля, никто не считался. Попытка объединить вокруг него и Армии «национальномыслящих людей» закончилась неудачей. Серьезно подтолкнуло П.Н. Врангеля на создание РОВС и то, что союзники сорвали де-факто его попытки сохранить остатки армии. В апреле 1921 г. Франция отказала П.Н.Врангелю в кредите [131]. Как следствие, контингенты его войск передислоцировали, по договоренности с правительствами, в Болгарию, Югославию, Венгрию и Чехословакию [132]. Все это происходило на фоне укрепляющегося международного авторитета Советской России. В 1920 – 1930 гг. РОВС стал реальной силой, развернул отделы и отделения во многих странах, сначала в Европе, а потом в Америке и Китае. Секретный документ РОВС, ставший достоянием Разведывательного управления РККА, свидетельствует, что, по данным командования Союза, количество русских беженцев, которых можно было поставить в строй, достигло 1 158 000 человек. Все они, как говорилось в документе, «преданны белой идее» [133]. История показала, что ровсовские штабисты сильно преувеличивали. Но организация развернула активную антисоветскую борьбу, в основе которой была в 1920-е гг. диверсионно-террористическая деятельность против СССР. Усилия ОГПУ ее фактически нейтрализовали [134]. Внутри РОВС подобная тактика, как свидетельствуют архивные документы, удовлетворяла не всех [135]. В 1930 г., с приходом к руководству Союзом генерала Е.К. Миллера, в тактике Союза произошлиизменения. Был взят курс на подготовку крупных выступлений против СССР. Диверсионно-террористическая и шпионская деятельность против СССР продолжалась. Так,из справки НКВД очевидно, что в 1937 г. только на Урале арестовали 399 человек, причастных к антисоветской деятельности РОВС на территории СССР [136]. Впрочем, из анализа технологии поиска «врагов народа» следует, что в документах НКВД имеются значительные завышения. Кроме диверсионно-террористической деятельности, признававшейся безусловно главной, в РОВС занимались, как показывает анализ отчетов его территориальных отделов, информационно-аналитических материалов ровсовской контрразведки, теоретическим анализом состояния Советской России и прогнозом ее дальнейшего развития. Согласно ему, основную ставку в антисоветской борьбе следовало делать на внутренние силы в Советской России: Ø крестьянство, превращенное в полурабов в ходе коллективизации; Ø часть офицерского корпуса РККА, недовольную вмешательством политорганов в их деятельность [137]. Особый акцент сделали на внутрипартийную борьбу в ВКП(б), расцененную как фактор, ослабляющий большевистский режим [138]. В планах военно-политических деятелей РОВС относительно судьбы РККА в случае свержения большевистского режима в России было возрождение на ее базе подлинно русской армии. Но этот процесс следовало пронизать традициями отечественной военной культуры. Предполагали в армии: Ø ликвидировать политорганы и коммунистическую символику (красные звезды, знамена и др.); Ø офицерский корпус должен был пройти переподготовку, принять новую присягу и подтвердить лояльность новой власти; Ø солдатские массы требовалось охватить патриотическим воспитанием на основе исторических традиций российской армии [139]. В таких футурологических моделях штабистов РОВС есть элементы объективной оценки тогдашнего положения в СССР. Однако аналитики РОВС, строя модели, исходили из неправильной посылки, считая, что советские граждане внутренне готовы к дореволюционному стилю жизни, а РККА – встать под знамена белого движения. Они проявили стереотипность и догматизм мышления, оторванность от реального положения дел в СССР, а также свойственное всем побежденным выдавать желаемое за действительное, когда дело касается вопросов реванша. Со второй половины 1930-х гг. в РОВС обострились центробежные процессы, развилась генеральская склока. От Союза стали отделяться мелкие группы. Симптоматично, что не имела успеха акция РОВС с посылкой добровольцев к Франко в Испанию. Записалось не более 70 человек, и часть записавшихся отказалась ехать. Отчаянные попытки по консолидации успехов не имели. Принципиальным моментом в деятельности Союза стало установление контактов с нацистами Германии после переговоров с ними А.А. фон Лампе в Берлине в 1932 г. В результате это привело к открытому сотрудничеству руководителей РОВС с фашистской Германией в годы 2-й мировой войны. Многие члены союза сделали выбор с началом Второй мировой войны в пользу Гитлера, пополнив ряды коллаборационистов. С началом же Великой Отечественной войны пошел, по суждению авторов данного учебного пособия, процесс необратимого идейно-политического и организационного краха РОВС, руководство которого дискредитировало себя контактами с Гитлером. Потерпев крах в профашистской ориентации, после Второй мировой войны РОВС стал, фактически, опереточной организацией. Таким образом, монархический лагерь и его наиболее сильный отряд РОВС, представлял для СССР опасность, с которой справились. По внутреннему содержанию лагерь монархистов представлял союз, уверенно разваливавшийся из-за идейной и организационной разобщенности. Лагерь республиканцев, в отличие от монархического, был более пестрым в идеологическом отношении, сильнее организационно разобщенным, но менее воинственным. Основную политическую силу в нем составляли милюковцы. В эмиграции П.Н. Милюков 20 лет редактировал газету «Последние новости», написав лично большую часть передовых статей, в которых отражались его идейные, программные и тактические установки. П.Н. Милюков выдвинул тезис о необходимости перемены тактики, не означавшей перемены борьбы, ибо объективные условия делали совершенно невозможным продолжение борьбы в старой форме [140]. П.Н. Милюков выдвинул лозунг “ПРЕОДОЛЕНИЯ БОЛЬШЕВИЗМА ИЗНУТРИ”. Ставка была сделана на внутреннюю нестабильность в Советской России. Такая позиция привела к расколу партии кадетов на правых и левых. Защищая новую тактику от нападок В.В. Шульгина и других правых деятелей [141], П.Н. Милюков в поисках надежных союзников создал в 1924 г. “Республиканское демократическое объединение”. По утверждению участников РДО, оно не являлось ни партией, ни коалицией партий, а сговором “ лиц от левых кадетов до правых социалистов ” [142]. Анализ программных документов РДО (“Платформ”) позволяет обобщить принципы “новой тактики” П.Н. Милюкова: Ø ведение борьбы с советской властью во всех формах; Ø установление в России “подлинного народоправства”; Ø действия в рамках “демократического миросозерцания”; Ø закрепление земли на правах собственников за крестьянами; Ø отказ “от коммунистической системы хозяйства” и др. [143]. Такая программа была более гибкой, чем монархистская, но консолидирующим началом для белой эмиграции не стала. С середины 1920-х гг. РДО окончательно заняло «среднюю линию», суть которой – отрицание всякого примирения с советской властью, непризнание старой “белой идеологии” и монархистских установок. К руководству приняли тезис П.Н. Милюкова об эволюции коммунистической системы изнутри и отсутствии в России условий для термидора [144]. В преддверии Второй мировой войны П.Н. Милюков занял патриотическую позицию. В одном из своих докладов на собрании РДО он заявил, что помочь свержению большевиков эмиграция может очень мало, а “ способствовать расчленению России может очень много ” [145]. После нападения Гитлера на СССР П.Н. Милюков заявил о гигантской катастрофе и осудил фашизм, посягнувший на его Родину: “ Бывают моменты, когда выбор становится обязательным ” [146]. В 1943 г., незадолго до смерти, на юге Франции он написал статью, разошедшуюся во многих ротаторных и машинописных экземплярах, отметив, что победы Красной армии обязывают пересмотреть прежние оценки: “ Когда видно достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Ведь иначе пришлось бы беспощадно осудить поведение нашего Петра Великого ” [147]. Таким образом, идейная позиция П.Н. Милюкова эволюционировала в сторону признания силы советской власти, что произошло, главным образом, под влиянием побед Красной армии в Великой Отечественной войне. Но он до конца жизни не признал идеологии большевизма. Оригинальное явление, не вписывающееся ни в один политический лагерь белой эмиграции – идейно-политическая позиция и политическая деятельность бывшего вождя белого движения в Гражданской войне на Юге России генерал-лейтенанта А.И. Деникина. Политическая деятельность А.И. Деникина в белой эмиграции совпала по времени с эпохальными событиями во всемирной истории, главным из которых следует считать Вторую мировую войну. Бывшему вождю белого движения пришлось стать субъектом данных событий и играть в них отведенную историей роль. А.И. Деникин долго и трудно определял свою идейно-политическую позицию и взгляды. То был эволюционный процесс, в который существенные коррективы вносили исторические реалии эпохи. В конечном итоге, его идейно-политические взгляды в преддверии Второй мировой войны нашла синтезированное выражение в двуединой задаче русской эмиграции, которую он сформулировал следующим образом: “СВЕРЖЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ И ЗАЩИТА РОССИИ”. Подобную дуалистическую позицию А.И. Деникина в белой эмиграции встретили неоднозначно: в диапазоне от полного, порой злобного невосприятия до одобрения. Несмотря на всю ее противоречивость, она способствовала росту патриотических и антифашистских настроений. В строгом соответствии со своими убеждениями А.И. Деникин строил и политическую деятельность. При этом он сохранил организационную самостоятельность, что не мешало ему при некоторых обстоятельствах работать в отдельных недостаточно влиятельных антисоветских белоэмигрантских организациях. Как одно из следствий этого – высказывание оригинальных взглядов, существенно отличавшихся от господствовавших тогда в общественном сознании белой эмиграции. Нельзя не отметить и того, что генерал А.И.Деникин занимался политической деятельностью в комплексе с литературно-публицистическим творчеством и научной работой, где нашла отражение личная позиция бывшего Главкома ВСЮР. Думается, литературно-публицистическое наследство А.И.Деникина-белоэмигранта еще ждет своих исследователей. Оно может представлять интерес не только для ученых, но и для читательской аудитории. Будет польза и от того, если когда-нибудь выйдут в свет научные работы А.И. Деникина по военной истории, которые хранятся сегодня в архивах США. Таким образом, А.И. Деникин-белоэмигрант как политический деятель занимает одно из видных мест в истории русского зарубежья. Наиболее опасной силой для Советской России являлись савинковцы. Б.В.Савинков летом 1921 г. попытался возродить Народный союз защиты Родины и свободы, действовавший против большевиков под его руководством еще в 1918 г. Ставка прежняя – террор. Причем, была взята линия на тесный контакт с правящими кругами Франции и Польши и отмежевание от П.Н.Врангеля. НСЗРиС призвал всю эмиграцию сплотиться вокруг него под лозунгом “За третью, новую Россию” [148]. Но конец бурной деятельности лидера НСЗРиС известен: ОГПУ его арестовало, на суде вскрылась вся безнадежность его личной борьбы и борьбы НСЗРиС [149]. Группировка правых эсеров не участвовала в савинковском терроре, занимаясь, в основном, разработкой утопической концепции, суть которой – “назад, в капитализм” [150]. Примерно такую же позицию занимали и остатки меньшевистских групп. Их лидеры, как явствует из анализа “Платформы меньшевиков” [151], сильно акцентировали внимание на тезисе эволюции советской власти, ее демократизации. В организационном отношении и эсеры, и меньшевики быстро слабли, постепенно растворяясь в политической жизни: Ø закрывались их периодические издания (“Воля России” и “Дни”); Ø новых членов в партии не было; Ø им все меньше верила эмигрантская общественность; Ø выступления в СМИ лидеров агонизирующих групп встречали прохладно [152]. Таким образом, республиканский лагерь белой эмиграции, будучи идейно и организационно более разобщенным, чем монархический, представлял для большевизма меньшую угрозу. Его разложение закономерно. Хотя нельзя не оценить положительно критику сталинизма, которую они вели. Оба лагеря белой эмиграции в процессе политической борьбы приходили к идее объединения. Материализовать ее был призван Зарубежный съезд в Париже в апреле 1926 г. В его подготовке и проведении большую роль сыграл П.Б.Струве, который возглавил в 1925 г. газету “Возрождение”, созданную на деньги бывшего нефтепромышленника А.О.Гукасова [153] и оргкомитет по подготовке Зарубежного съезда. В листовке оргкомитета цель съезда указывалась так: сплочение «всех действительно русских сил во имя освобождения от ига III Интернационала» [154]. Но этот призыв оказался только эмоциональным лозунгом. Анализ материалов съезда, опубликованных в белоэмигрантской прессе [155], показывает, что не было достигнуто единение всех антибольшевистских сил. Правда, попытались создать орган, призванный возглавить «всю сплотившуюся вокруг Великого князя зарубежную массу» [156]. П.Н. Милюков усомнился в провозглашении Великого князя Николая Николаевича “верховным вождем”. Является спорным, рассуждал лидер РДО, был ли князь провозглашен на съезде или состоялось его “простое приветствие” [157]. П.Н. Врангель в письме А.А. фон-Лампе от 1 июля 1926 г. писал, что после Зарубежного съезда “ общественность осталась у разбитого корыта. Ни одна группа не оказалась достаточно сильной, и в чувстве общественного бессилия ищут союзников ”[158]. Вторая мировая война внесла в политические силы белой эмиграции новое размежевание, связанное с необходимостью определиться в отношении к агрессии германского фашизма в Европе, а после нападения Гитлера на СССР –к Великой Отечественной войне. Факты свидетельствуют: белая эмиграция в годы Великой Отечественной войны в большинстве своем пополняла ряды коллаборационистов. Особо активную роль проявило руководство РОВС. Фашисты поручили генералу Н.Н.Головину, руководившему Высшими военными курсами РОВС в Париже, возглавить русские воинские организации во Франции. В Германии те же функции выполнял генерал А.А. фон Лампе [159]. Служили Гитлеру белые генералы П.Н. Краснов, А.Г. Шкуро, Султан-Гирей, Клыч, Т.И. Доманов. В карательным отряде генерал-лейтенанта германской армии эсесовца Г. фон-Панвица действовали казаки-белоэмигранты [160]. Причем, Гитлер использовал белых эмигрантов не только против СССР. Так, в Югославии действовал «охранный корпус» под командованием белогвардейского генерала Б. Штейфона. Его численность, приводимая в югославской военной энциклопедии, составляла около 2 000 человек [161]. Но это, полагают авторы данного учебного пособия, не может быть достаточным основанием для утверждения об исключительно коллаборационистской позиции белой эмиграции в годы Второй мировой войны. В рядах белой эмиграции были патриоты, участвовавшие в движении Сопротивления. Так, в октябре 1943 г. в Париже создали Союз русских патриотов во Франции, развернувший активную работу среди советских военнопленных и распространявший нелегальную газету “Советский патриот” [162]. Мать Мария (Е.Ю. Кузьмина-Караваева), эмигрантка, активная участница французского движения Сопротивления, мужественно заявляла по поводу Гитлера буквально: во главе “ расы господ стоит безумец, параноик, место которому в палате сумасшедшего дома, который нуждается в смирительной рубахе, пробковой комнате, чтобы его звериный вой не потрясал вселенной ” [163]. Мать Мария шагнула в газовую камеру концлагеря Равенсбрюка вместо молодой женщины [164]. Только во Франции погибло, по далеко не полным подсчетам, 100 русских эмигрантов – участников подпольной борьбы с немецкими оккупантами [165]. С началом Великой Отечественной войны советского народа генерал-лейтенант А.И. Деникин поменял местами слагаемые формулы своей “двойной задачи русской эмиграции”: “Защита России и свержение большевизма”. Это были не софистские упражнения генерала, а учет исторических реалий. Особо следует подчеркнуть, что А.И.Деникин – патриот России, который смог подчинить идее защиты своего Отечества ярый личный антикоммунизм, временно отодвинув его на второй план. В таком виде “двойная задача русской эмиграции” сыграла некоторую положительную роль в мобилизации патриотических и антифашистских сил. Уже сам факт решительного отказа престарелого генерала от сотрудничества с врагами Родины поставил Антона Ивановича в ряд политических, общественных и культурных деятелей русского зарубежья, вышедших из неравной схватки с Гитлером нравственными победителями. А.И.Деникин пытался оказывать посильное в его положении активное сопротивление немецким оккупационным властям, находясь, при этом, в неимоверно трудных материальных условиях, в тисках повседневного психологического прессинга со стороны фашистов и коллаборационистов. Это подтверждает высокий уровень патриотизма Антона Ивановича. И тот факт, что А.И. Деникин был в антифашистской борьбе, в конечном итоге, настолько активен, насколько ему позволяли немцы, не может девальвировать значимость его патриотической позиции в период проживания на оккупированной территории Франции. Однако бывший Главком ВСЮР никогда не упускал из поля зрения вопросов антисоветской борьбы. Из-за своих антибольшевистских стереотипов мышления не смог разглядеть ничего положительного в развитии СССР после военной победы большевиков в братоубийственной Гражданской войне. Такая односторонность А.И. Деникина значительно обеднила его политическую деятельность в белой эмиграции [166]. Явление коллаборационизма, в том числе, и белоэмигрантское, по нашему мнению, изучено еще недостаточно [167]. Размежевание же белой эмиграции, связанное с необходимостью определиться по отношению к агрессии германского фашизма в Европе, а после нападения Гитлера на СССР – в отношении к Великой Отечественной войне Советского Союза, не было случайным. Оно показало ее глубокий кризис. Таким образом, белая эмиграция как специфическая, во многом не имеющая аналогов в мировой истории общность, не была социально, идеологически, политически однородной. Имея общую цель – свержение советской власти, не смогла консолидировать ряды, оставшись конгломератом различных политических сил, ведущими между собой политическую борьбу. Она шла к своему организационному, идеологическому и политическому краху. История белой эмиграции в означенных выше хронологических рамках позволяет выйти на ряд обобщений. Во-первых, история русского зарубежья и его неординарной составляющей (белой эмиграции) – неотъемлемая часть истории Отечества. Обе части находятся в тесном диалектическом единстве. Симптоматично, что в Государственном образовательном стандарте высшего профессионального образования, требованиях к обязательному минимуму содержания основной образовательной программы по общим гуманитарным и социально-экономическим дисциплинам. Федеральный компонент. Отечественная история ГСЭ.Ф.03. 2000 г. дидактическая единица «русская эмиграция» обязательна к изучению. Во-вторых, русское зарубежье – огромное количество артефактов в сфере культуры; сохраненные и приумноженные ценности великой культуры великой нашей державы. Проза, поэзия, публицистика Бунина, Набокова, Шмелева, Мережковского, Ходасевича и Иванова; музыка и исполнительское искусство Стравинского, Рахманинова, Глазунов, Гречанинова, Шаляпина и Гедды; театр Михаила Чехова, балет Фокина, Нижинского, Лифаря; живопись Коровина, Кандинского, Рериха и Ларионова; философия Ильина, Бердяева, Карсавина, Лосского, Франка и Вышеславцева; богословие митрополита Антония (Храповицкого), отца Сергия Булгакова, отца Георгия Флоровского и Владимира Лосского; исторические труды Вернадского, Ростовцева, Бицилли и Милюкова; лингвистика Николая Трубецкого, социология Питирима Сорокина геополитика и геоэкономика Петра Савицкого; экономическая теория Василия Леоньтева и физика Ильи Пригожина; изобретения Зворыкина, Сикорского, Ипатьева, Юркевича, Тимошенко; шахматные достижения Алехина и Боголюбова … Все это и многое другое – великая эпоха отечественной и мировой культуры. В-третьих, у русского зарубежья – богатая политическая история. В политической жизни этого уникального социума бесконечных пререканий и взаимного озлобления было более чем достаточно. Но политическую историю русского зарубежья нельзя однозначно сводить только к вышеперечисленным негативным явлениям (кстати, они неустранимы в любой сфере человеческого бытия). Политическая история русской эмиграции – история бурных споров о путях развития России и человечества, история смелых мечтаний о новом мироустройстве и попытках воплощения их в жизнь; история трагических самопожертвований и предательств во имя враждебных великих идей; история беспримерной героической и безнадежной одновременно борьбы горстки энтузиастов с гигантской государственной машиной; история незаурядных личностей, во имя неутоленной любви к Родине совершавших и подвиги, и преступления, готовых ради нее зайти (и всходивших) на плаху; крупный и неоднозначный феномен внутри феномена русской эмиграции во всех ее измерениях. В-четвертых, изучение истории русского зарубежья, являющейся составной частью истории государства Российского, позволяет особенно глубоко осознать глубину процессов отечественной истории XX в. Той истории, которая прошла, выражаясь языком сменовеховца Устрялова, “под знаком революции”. В-пятых, политическая практика изгнанных революцией не была безрезультатной. Достаточно вспомнить, как нервно реагировали вожди первого в мире социалистического государства на публицистические выступления вроде бы совершенно ничтожного по своим возможностям харбинского профессора Устрялова, чьи идеологические конструкции, по мнению некоторых историков, являлись идейной базой сталинского “национал-большевизма”. Та напряженная борьба, которую вели советские спецслужбы с РОВСом, показывает, что последний воспринимался в СССР совсем не как сборище досужих болтунов. Жертвы эмигрантских терактов (от советских дипломатов до президента Франции) стали историческим фактом. Русская эмиграция являлась действенным фактором политики 1920-х – 1930-х гг. (в том числе и международной), и иметь о ней представление необходимо. Источники и литература
Александров С.А. Лидер российских кадетов П.Н.Милюков в эмиграции. М., 1996. Александровский Б.Н. Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта. М., 1969. Бердяев Н.А. Новое средневековье. М., 1992. В поисках пути: Русская интеллигенция и судьбы России. М., 1992. Варшавский В.С. Незамеченное поколение. М., 1992. Вишняк М.В. «Современные записки»: Воспоминания редактора. СПб., 1993. Волкогонов Д.А. Этюды о времени. Из забытого, незамеченного, ненапечатанного. М., 1998. Гессен И.В. Годы изгнания: жизненный отчет. Paris, 1979. Голинков Д.А. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1975. Грей Марин Мой отец генерал Деникин. М., 2003. Гуль Р.Б. Я унес с собой Россию: В 2 т. Нью-Йорк, 1981 – 1984. Евразаия: Исторические взгляды русских эмигрантов. Антология. М., 1992. Ершов В.Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1918 – 1944 гг. М., 2000. Звезда и свастика: Большевизм и русский фашизм. М., 1994. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1993 – 1998. Ипполитов Г.М. Военная, политическая и общественная деятельность А.И.Деникина в 1890 — 1947 гг.: Монография. Вольск, 1997. Ипполитов Г.М. Деникин (Жизнь замечательных людей; Серия биографий; Вып.790.) М., 2000. Ипполитов Г.М. Кто Вы, генерал А.И.Деникин? Монографическое исследование политической, военной и общественной деятельности А.И.Деникина (1890 — 1947 гг.). Самара, 1999. Коваленко Ю. Москва — Париж. Профили и силуэты. Очерки о русской эмиграции. М., 1991. Костиков В. Не будем проклинать изгнанье. Пути и судьбы русской эмиграции. М., 1990. Культурное наследие российской эмиграции 1917—1920: В 2 кн. М., 1994. Лехович Д. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992. Любимов Л.Д. На чужбине. М., 1963. Мейснер Д. Исповедь старого эмигранта. М., 1963. Мейснер Д.И. Миражи и действительность: Записки эмигранта. М., 1966. Мир России – Евразаия: Антология. М., 1995. Митрополит Вениамин Федченков. На рубеже двух эпох. М., 1994. Митрополит Евлогий. Путь моей жизни. М., 1994. Млечин Л.М. Сеть. Москва – ОГПУ – Париж. Минск, 1991. Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. М., 1994. Никулин Л.В. Мертвая зыбь. Петрозаводск, 1987. Очерки истории Российской внешней разведки. 1917 – 1993. Т.1-2. М., 1997. Политическая история русской эмиграции 1920 – 1940 гг.: Документы и материалы: Учебное пособие / Под ред. А.Ф. Кисилева. М., 1999. Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919–1939. М., 1994. Российская эмиграция в Маньчжурии: Военно-политическая деятельность (1920 – 1945). Сб. документов. Южно-Сахалинск, 1994. Россия в изгнании. Судьбы русских эмигрантов за рубежом. М., 1999. Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов: Документы и материалы. М., 1998. Кн.1-2. Русский узел евразийства: Антология. М., 1997. Русское зарубежье: Государственно-патриотическая и военная мысль. М., 1994. Русское зарубежье: Хроника научной культурной и общественной жизни. М.; Париж. 1993 – 1997. Т.1-4. Савицкий П.Н. Континент – Евразия. М., 1997. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1994. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. СПб., 1991. Франк С.Л. Биография П.Б. Струве. Нью-Йорк, 1956. Чему свидетели мы были… Переписка бывших царских дипломатов. 1939 – 1940: Сборник документов. Кн.1-2. М.. 1998. Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. М., 1987. Шульгин В.В. Письма к русским эмигрантам. М.. 1961. Шульгин В.В. Что нам в них не нравится. Спб., 1992. Путь в десять тысяч ли начинется с первого шага… Китайская мудрость
|
