Глава 8. Кейдеон открыл багажник самой немыслимой машины, какую видела Холли, и поспешно бросил туда вещи.

 

Кейдеон открыл багажник самой немыслимой машины, какую видела Холли, и поспешно бросил туда вещи.

— Что это за машина? — спросила она, просунув руки в рукава его куртки.

Она просто тонула в ней.

— Называется «вейрон». Машина моего брата. — Он отпер дверцу. — Садись — быстро.

При виде кабины, обитой плюшем, Холли подняла брови. Щиток управления был из начищенного металла. Ключ выглядел как привод маленького USВ.

Отец Холли любил спортивные машины. Она училась вождению на его «порше-каррера» и «мазерати», и часто по субботам он брал ее на аукционы и выставки. Но Холли никогда не видела такой машины.

Кейдеон нажал на «старт», и тут же открылась дверь гаража.

— Пристегнись.

Ремень имел четырехзамочную пряжку, это был гоночный ремень. Когда она торопливо застегнула его на своих коленях, Кейдеон завел мотор и выехал из гаража. Дорога от гаража раздваивалась в двух направлениях. Кейд повернул влево, и бетонное покрытие сразу же кончилось, сменившись аллеей. Свернув на глухую улицу, он сказал:

— Кажется, мы оторвались от них.

Она посмотрела в боковое зеркало. Ничего, кроме пустых улиц. Потом повернулась к Кейду:

— Ты не хочешь пристегнуться?

— Зачем это бессмертному?

— По закону ты обязан это сделать.

— Человеческие законы неприменимы к таким, как я.

— Применимы, особенно если ты ездишь по человеческим дорогам, управляешь машиной, которая сделана людьми.

— Это ты знаешь. Или ты на самом деле собираешься рвать на себе рубашку из-за этого... ах да, я и забыл, что на тебе и рубашки нет.

Она скрестила руки на груди.

— Тебе не удастся отвлечь меня.

— Тебе не удастся заставить меня пристегнуться.

Увидев, что он упрямо сжал челюсти, она решила на время оставить эту тему.

— Кто был в доме?

— Вампиры. Они почему-то идут за нами по пятам. Они прорвутся в дом, увидят, что он полон дыма, а потом потеряют головы от меча Рока.

— Понятно. А что он имел в виду под словом «такспо»? Вряд ли мне понравится, чтобы меня так называли, да?

— Некоторых демонов отзывают чаще всего партнеры другого пола. Такспо — сокращенное «Та, которой следует подчиняться».

— Но почему он меня так назвал?

— Это такое выражение для обозначения женщины, против вызова которой ты не возражаешь.

— Вот как.

— Это комплимент, — добавил он.

— Ну еще бы. Потому что «такспо» похоже на «таксу за вызов».

— Ну, я не придумываю слова, я просто ими пользуюсь. — Когда они выехали на трассу, он сумел встроиться в поток машин, не меняя скорости.

Дорога была гладкая, как шелк. Мотор замурлыкал громче.

— Этот звук никогда не надоедает.

Она не водила спортивную машину с тех пор, как умер ее отец, и она даже не думала, что ей хочется иметь такую — до этого момента.

— Я никогда такой не видела.

— Это потому что их всего триста штук. Это самая быстрая и самая дорогая машина в мире.

— Какую скорость она дает?

— Больше двухсот пятидесяти. Разгоняется до шестидесяти за две с половиной секунды.

Она попыталась представить себе такое. Ехать на полной скорости, наверное, все равно что лететь на ракете.

— У нее мощность тысяча одна лошадиная сила, — добавил он.

— В два раза больше, чем у «порше».

Он насторожился.

— Откуда ты-то это знаешь?

— Мой папа был большим любителем машин, и я часто ходила с ним на аукционы. Тебе не кажется, что такая машина слишком заметна?

— Когда встретимся с братом, пересядем на другую машину.

— На чем он ездит?

— На «макларене». Это такой «мерсе...»

— Я знаю, что это такое. — Она усмехнулась. — Тоже не лучший выбор для маскировки.

Кейдеон с удивлением посмотрел на нее:

— Я тоже так думаю.

Девочка разбирается в машинах. Демоны любят машины. И валькирий. Он обречен. Она развела и снова скрестила свои гладкие ноги, что привлекало его внимание. На ней ничего нет...

— Кейдеон, не смотри! — Она потянула вниз его куртку, но куртка доставала лишь до середины бедер. — Я не могу оставаться в таком виде.

— Я же сказал, мы не можем заехать к тебе.

— Тогда разреши мне связаться с подругой, — сказала Холли. — Мне все равно нужно позвонить ей, чтобы она заменила меня на занятиях.

— Это близкая подруга?

И когда Холли кивнула, он сказал:

— Эти демоны знают достаточно о твоем расписании, чтобы с легкостью сцапать тебя. Разве им трудно приставить человека к дому твоей подруги?

— Но очки! Она может подвезти запасные. Я без них не могу читать.

Очки. Те маленькие черные очки, которые так соблазнительно сидят у нее на носу. Уголки у них чуть-чуть приподняты, ровно настолько, чтобы вызвать в памяти пятидесятые годы. Он скучал по этому десятилетию.

— Мы найдем тебе новые очки. А одежду и туфли купим по дороге.

— И еще нужно пополнить запасы моих лекарств.

— А что будет, если мы не пополним?

Она сжала кулаки.

— Об этом нечего говорить.

— Кому-то может прийти в голову проверить твою аптечку. Холли, дело идет о жизни и смерти.

— Хотя я не очень понимаю, что произошло этой ночью, но этот факт я усвоила. Однако я не преувеличиваю важность этих таблеток.

— Посмотрим. Больше я ничего не могу обещать.

— Где мы должны встретиться с твоим братом? — спросила Холли, меняя тему.

Но он знал, что рано или поздно она к ней вернется.

— К северу от озера.

— Значит, у нас есть примерно тридцать минут. Кейдеон, будь добр, объясни, почему я — самая популярная девушка в городе?

— Ты теперь валькирия, а значит, член Закона — это собрание мифических существ. Только вот мы вовсе не мифические. Все, что тебе когда-либо представлялось или о чем ты читала, существует на свой манер.

— Вроде вампиров и валькирий?

Он кивнул.

— И оборотней, и сирен, и упырей.

— А какие они — валькирии?

— Они сильные, как черт знает что. И быстрые, с обостренными чувствами. — Он не удержался и добавил: — Но они очень послушные и с радостью выполняют приказания мужчин.

Холли нахмурилась, а он продолжил:

— И еще. Каждые пятьсот лет наступает Приращение, и...

— Что такое Приращение?

— Это время, когда некая сила начинает влиять на членов Закона, натравливая разные виды друг на друга. Некоторые полагают, что это такой способ убивать бессмертных, иначе мы никогда не умирали бы, и размножались, и заполонили бы всю землю. Так что каждые пятьсот лет происходит нечто необычное. И ты одно из этих необычных явлений.

— Что ты имеешь в виду?

— К каждому Приращению некая женщина — член Закона, которую называют Сосудом, — достигает половой зрелости. Ее первенец становится главным воителем либо добра, либо зла, в зависимости от наклонностей отца.

— Вот почему эти демоны хотели... хотели...

— Вступить с тобой в брак? Да. А вампиры собираются убить тебя потому, что не знают, завершили ли демоны свой ритуал.

Она сдвинула брови.

— Постой. Так меня называют Сосудом? Может ли быть более унизительный термин? По самому определению Сосуд не имеет никакого значения по сравнению с его содержимым. Сосуды — предметы одноразового использования. Почему бы этим существам Закона не назвать меня «призовой кобылой»?

— Я выступал за грузовой трюм, но предложение не прошло.

Она снова скрестила ноги. Они были в хорошем тонусе, упругие — плавание пошло им на пользу. Интересно, подумал Кейд, что она сделает, если он положит руку ей на колени.

Словно прочитав его мысли, Холли сердито натянула куртку ниже.

Проклятие, ему, наверное, придется передать ее Ридстрому. Нет. Как только появилась эта мысль, Кейд прихлопнул ее. Считайте, что он себя не жалеет, но он намерен пользоваться каждым мгновением ее общества, пока это возможно.

— Все эти существа, добрые и злые, будут искать тебя, — продолжал он, — ты нужна им или беременная, или мертвая. Даже некоторые хорошие парни постараются убить тебя.

— Почему?

— Потому что за последние семь Приращений родился только один носитель добра. Все остальные были носителями зла.

— То есть велика вероятность, что мой ребенок тоже будет носителем зла.

— Вот именно.

— А что, если я перевяжу себе трубы или что-то в этом роде?

— Они убьют тебя, чтобы не было никаких сомнений. — И наверняка это не поможет.

Слишком далеко она зашла по пути превращения в валькирию. Ее тело просто-напросто залечит последствия операции. Некоторое время Холл и молчала.

— Это, кажется, действительно опасно — защищать меня. Ты делаешь это из-за денег?

«Я охранял тебя несколько месяцев. Потому что ты сводишь меня с ума, и я хочу тебя больше всего на свете», — подумал Кейд, но ответил:

— Да, потому что мне за это платят. Всем известно, что я с давних пор берусь за сложную работу.

— Сколько ты получишь на этот раз?

— Нечто бесценное для моей семьи.

— Точнее, пожалуйста, — сказала она голосом, который, вероятно, применяла к непослушным футболистам.

Второе правило наемника: лги, но держись как можно ближе к правде.

— Мой брат Ридстром — тот, с которым мы должны встретиться, — король нашего народа, неистовый демон. Но его королевство узурпировал темный чародей Оморт Бессмертный. Как явствует из его имени, Оморта нельзя убить обычным способом.

— Обычным способом?

— Большинство бессмертных можно убить или неземным огнем или обезглавив. Оморт невосприимчив даже к этим средствам. В общем, поразить его неимоверно трудно. Но теперь, если я выполню поручение, то получу меч, который выкован специально, чтобы убить его.

— Темный чародей. — Она ущипнула себя. — Это уже лучше. Интересно, не захочет ли он получить Сосуд для себя, если этого хотят все вообще.

— Оморт не станет тебя искать. Он не станет зачинать ребенка с Сосудом. Он сам дитя Сосуда.

Другое дело, что его единокровного брата Грута родил не Сосуд.

— Значит, Ридстром — король, ты — принц?

— Утраченного королевства.

— Это он увел тебя тогда из кампуса?

— А ты это помнишь? Да, он. Мы — Воуды. Он — хороший брат, а я — плохой. Ты увидишь это, как только мы окажемся рядом.

— Что такое Воуды?

— Так называют нас двоих, потому что мы редко бываем врозь. Независимо от желания.

— Что случилось с тобой в тот день? — спросила она. — Почему ты не мог разговаривать?

— Не мог разговаривать? Это вряд ли.

— Ты лепетал что-то неразборчивое.

Забавно — Ридстром назвал это трескотней.

— Я никогда не лепечу.

— Ладно, а зачем вы оказались в кампусе? Вы уже следили за мной?

— Нет, это было совпадение. — Он вздохнул. — Роковое совпадение...

Она заметила, что он мгновенно изменился при упоминании о его брате. Очевидно, у него с этим Ридстромом проблемы.

Брат Кейдеона показался ей более рассудительным. Возможно, он ответит на ее вопросы более прямо и исчерпывающе. Всякий раз, когда Кейд что-то объяснял, у нее появлялось ощущение, что он говорит не всю правду.

И снова взгляд Кейда скользнул по ее голым ногам. Холли мучило это ощущение уязвимости, которое возникало из-за того, что на ней не было белья.

Вся эта ночь была неправильной. Настоящий кошмар. Ей не нужно, чтобы мужик вроде Кейда бросал на нее похотливые взгляды — ни вообще, ни тем более теперь, когда она была, по сути, голая. Ни один мужчина прежде не видел ее совершенно голой. А этой ночью ее наготу созерцали тринадцать демонов.

Правда, выжил только один.

— Ладно, малышка, брось эти штучки с перекрещиванием ног.

— Мне неудобно! У меня нет моей одежды, моих украшений. Моего ноутбука. Нет даже туфель!

— Вот теперь ты заставила меня почувствовать, что мне тоже неудобно.

Она могла бы поклясться, что он-то устроился хорошо.

— Ты... ты только что потрогал себя.

— Я демон. Я не стыжусь таких вещей.

Она была потрясена.

— Но ты не должен... ты не можешь...

— А что мне делать? Привлекательная женщина сидит в моей машине без всего. Значит, чтобы тебе было удобней, я должен прекратить циркуляцию в моем...

— Замолчи! Я поняла. — Она впилась ногтями в ладони.

Не ногтями — когтями.

— Я буду реагировать, — сказал он. — Даже если ты не мой обычный тип.

— Обычный тип? Представляю себе. Такспо, у которых большая грудь и маленькие мозги.

Он поднял широкие плечи.

— Я предпочитаю телок, у которых немного больше мяса на костях. Такие могут ублажить похоть демонов.

— Телок? Боже мой, я никогда не встречала таких женоненавистников. Держу пари, что тебе нравится, когда твои телки при этом босые и беременные.

— Фигушки. Мне нравится, когда они босые, но предохраняются и всегда готовы лечь ко мне в постель.

Она хотела что-то гневно возразить, но вдруг осознала, в каком положении находится. Никогда еще ей не требовалось до такой степени лекарство, как теперь.

Рассудок Холли совершенно распадался от мыслей и картин, которых там не должно быть. Она не могла не видеть эти золотистые волоски, которые спускались вниз по его животу. Чем больше старалась она не думать о них, тем сильнее эта картина вспыхивала у нее в голове.

Что она ощутит, если прижмется к ним? Если сожмет его бедра, опустив лицо к этим волоскам?

Сердце у нее гулко забилось, когда она представила себе, что натворит, если даст себе волю. Последний раз такое произошло восемь лет назад. Она испугала молодого человека, даже... даже сделала ему больно.

И он не был первым.